Кровь твоей крови.

... Это было слишком быстро, слишком неожиданно для всех в зале. Никто не заметил, как сверкнула темная сталь в умелых руках, а потом уже стало поздно. Голова Велариона, разрубленная пополам, так легко, словно кусок масла, а не костей и плоти, упала на каменный пол. Тело рухнуло следом. Легко запахло кровью, свежей, солоноватой. Все отшатнулись, стража запоздало выхватила свои мечи, но бессмысленно. Деймон Таргариен лишь улыбнулся. - А язык мы оставим. Он смотрел на своего брата, на своего короля, спокойно вытирая клинок от крови, и улыбался. Потом перевел взгляд на Рейнис Веларион, на Алисенту с детьми. Словно безмолвно спрашивая «И что вы сделаете теперь?». Несколько мгновений в зале стояла логично гробовая тишина. Эймонд Таргариен слышал лишь как колотится его собственное сердце. Его сестра, брат, и мать отвели глаза, явно мало желая видеть обнаженные кости и мясо плоти, густую темную кровь, узорами стекающую по полу. Это казалось зверством, полным беззаконием, несмотря на то, что Визерис сам вынул кинжал и обещал отрезать чужой язык. Но одно дело угроза старого короля, другое – столь импульсивный поступок его брата. Абсолютно безнаказанный. Эймонд медленно поднял глаза, встретился взглядом с дядей, буквально на пару секунд, и ощутил, как его окатывает жаром. Боги. Он был наслышан о характере Деймона и сражениях, в которых тот участвовал. Понимал, что рано или поздно они могут сойтись в битве, вместе против кого-либо, или же в бойне между их домами. Но Эймонд и не думал, что сможет увидеть дядю таким настолько рано и неожиданно. И жалел теперь, что все произошло слишком быстро. Это было красиво, это было жестоко и уверенно. Так, как никогда не поступали и не действовали мать, сестра, или даже Эйгон. Никто из семьи Эймонда не мог показать ему такого, и не мог такому научить. Впрочем, Деймон ведь тоже его семья по крови. Он такой же Таргариен. Эймонд тихо выдыхает, и чувствует, как у него дрожат пальцы. И надеется, что дядя не заметил слишком явного восхищения во взгляде. Или наоборот, что даже на таком расстоянии он заметил. И глубоко в душе хотелось, чтобы все-таки второе.  

* * *

За ужином Эймонд совершенно открыто и бесстыдно пытается вывести из себя сыновей Рейниры. Тонко, на грани иронии и издевки, и это работает. Потом мать хватает его за руки, один из мальчишек бросается на него и падает на пол от ожидаемого удара. Никакого сражения разумеется не будет, да у них нет с собой и оружия. Смысл был в другом – лишь надавить побольнее, потешить собственное самолюбие, и в очередной раз убедиться, какие жалкие эти бастарды. Рейнира, шлюха, предавшая свою кровь, ожидаемо бросается защитить, отсылает детей по спальням. Словно думает, что это что-то изменит. Эймонд мог бы перерезать глотки им всем, пока они спят. Деймон, конечно, тоже здесь. Он лишь медленно, практически лениво отгоняет Люцериса, и хмыкает. - Хватит. Они сталкиваются взглядами теперь уже близко, очень близко, и в полумраке Эймонд видит, что дядя едва улыбается. Его явно веселит эта ситуация. Бастарды Рейниры не его дети, он знает, от кого они, и одним богам ведомо, что о них действительно думает. И пока никто действительно не угрожает принцессе и ее сыновьям, так прямо, как Веларион в тронном зале – навряд ли тронет. Или нет. Эймонд не уверен до конца, что значит этот насмешливый взгляд, но он не пугает. Лишь интригует, словно подначивает сделать еще что-нибудь. Но страха юноша не чувствовал. Даже когда прошел мимо, нарочито резко, едва не коснувшись Деймона плечом. Внутри лишь что-то сладко сжалось, но это был не страх. Дядя ведь не прирежет его на глазах у всей семьи, верно? Виной был явно взыгравший адреналин, либо последние и явно лишние кубки вина, но всю короткую дорогу до своих покоев Эймонд крутил это в голове. Меча у Деймона при себе на ужине не было, но кинжал в черной коже, идеально подогнанный, был на поясе. С его опытом ничего бы не стоило выхватить его из ножен и вогнать в бок принца. Ровно между ребер, пробивая кожу одежды и плоть младшего сына Алисенты. Глубоко, в легкое или сразу в сердце. Последнее, что почувствовал бы Эймонд – вкус собственной крови, сладкой и вязкой, руку Деймона, и последним, что бы он увидел – его лицо, его насмешливые глаза. Пекло, это звучало в голове слишком… слишком неправильно. Ненормально. Эймонд никому не позволил бы так победить себя, и никогда всерьез не представлял, как кто-либо может убить его. Не так явно, не так дразняще и сладко. В своих покоях первое, что Эймонд сделал – достал ещё вина. Эту бутылку он, кажется, когда-то отобрал у Эйгона. И сейчас она оказалась весьма кстати. Эймонд не утруждал себя поиском кубка или еще чего-то, просто стянул с себя кожаный камзол, расстегнул до середины рубашку, и жадно отхлебнул с горла. Жарко, слишком жарко. Сейчас бы лучше спуститься к драконам, поднять в воздух Вхагар, и лететь долго, пока пальцы не сведет от того, как сильно он вцепляется в поводья. Пока ветер не вынесет из головы все мысли о глазах и усмешке Деймона Таргариена, и о несуществующем запахе собственной крови и смерти. Эймонд не знал, сколько он просидел так, тяжело выдыхая и сжимая проклятое вино в руках. Не знал, сколько еще длился ужин, с которого ушел и он, и бастарды Рейниры. Наврядли он закончился в «семейной» атмосфере, как бы они не пытались изначально. Ну и плевать. Принц сделал все, что хотел. Когда в дверь постучали, Эймонд лишь пьяно усмехнулся. Разумеется, это матушка-королева пришла отчитывать его за сорванный ужин и то, что он опять затеял драку с мальчишками Рейниры. Что же, пусть, сейчас он готов выслушать что угодно. - Входи. Принц даже не повернул головы, продолжая смотреть единственным глазом в ночь, за распахнутое окно. Хотя, отдать должное, Алисента не накинулась с криками с порога, лишь громко захлопнула за собой дверь. - Неразумно быть настолько беспечным, Эймонд. Пекло. Это была не Алисента, и даже не внезапно решившие отомстить за унижения бастарды Рейниры. Эймонд вздрогнул, и медленно обернулся. - Доброй ночи, дядя. Деймон стоял практически вплотную к его кровати, подойдя бесшумно, не выдав себя ничем до того, как не позвал племянника. Эймонд тихо выдохнул, и поставил остатки вина на стол. - Пришел убить меня без свидетелей, а не как Велариона в тронном зале? Деймон хмыкнул. Подошел еще на шаг, и вот теперь юноша поднялся на ноги, как минимум чтобы находится на одной высоте с дядей. И порадовался, что его не шатает от выпитого, в отличии от того же Эйгона. - А ты хотел бы быть убитым тогда? - Тогда я даже ничего не успел толком увидеть. - усмехается в ответ Эймонд. И тут же прикусывает язык, потому что звучит это слишком нахально и слишком откровенно. А Деймон непредсказуем, лишь боги знают, что он может сделать в той или иной ситуации. И уж это Эймонд увидеть успел. Дядя склоняет голову набок, скользит взглядом по Эймонду, словно оценивает младшего принца. Словно пытается найти в нем что-то свое, что-то от истинных Таргариенов, чем брат и сестра Эймонда явно похвастаться не могли. - А ты смотрел? Эймонд упрямо ловит его взгляд, в крови играет нечто сродни азарту. Это как первый раз коснуться дракона и летать на нем, как подняться в воздух над новыми территориями, или вступить в поединок с новым противником. Только чувствуется сейчас это чуть иначе и отдает тягучим предвкушением. И вино все подстегивает, возможно, даже слишком сильно. - Да.- выдыхает юноша в ответ, почти шепчет. Повисает тишина. Эймонд вновь слышит только как бешено колотится его сердце, и едва-едва – как дышит рядом Деймон. Но взгляд не отводит, хоть это и тяжело. Но все еще не страшно. А потом Деймон делает одно неуловимое движение, и принц даже не успевает среагировать. Он и трезвый наврядли бы успел, а сейчас тем более. Только успевает дернуть головой и тут же почувствовать у своей шеи холод стали. «Кинжал на поясе.» По телу проходит дрожь. Острая кромка касается кожи ровно по тонкой вене, и если брат короля захочет – он вскроет ее одним движением. - Дядя… - Деймон. - поправляет тот. И легонько прижимает нож плотнее, ведет выше. Из-за вина Эймонд почти не чувствует боли, но понимает, что это первый порез. Неглубокий, пока что, хотя достаточно и так, чтобы едва выступила первая кровь. - Ты угрожал моей семье. Юноша медленно облизывает губы. Несмотря на открытое окно, ему душно, воздух между ними словно раскален. Дышать практически нечем, и любое движение сейчас буквально смертельно. - Нет. Я лишь дразнил бастардов. Деймон пожимает плечом, отчего рука с клинком дергается, и сталь скользит по коже, размазывая кровь. - Это расценивается как измена. И это наказуемо. Эймонду кажется, что разум его совсем мутнеет от опасности и вина, и тело реагирует все более неадекватно. Вместо страха он осознает собственное возбуждение, которое сковывает его, сладкой волной собирается внизу живота, и юноша совершенно не знает, как реагировать. Хочется сделать хоть что-то. Точнее, чтобы Деймон сделал хоть что-то. Хотя бы отошел чуть дальше. Потому что желание становится все более явным, и это далеко не желание сражаться с дядей или уйти из-под его руки. - И ты накажешь меня?.. Деймон молчит. И не убирает кинжал, медленно касаясь чужой шеи то одной, то другой сторонами клинка. От Порочного принца явно пахнет вином, а значит, он тоже пришел к Эймонду не совсем в трезвом состоянии. Возможно, поэтому еще и не прирезал. Возможно, поэтому может и прирезать сейчас. Эймонд слишком хорошо ощущает сталь на уже порезанной коже, это слишком чувственно, контраст между заточенной гранью и гладким узким лезвием. И это возбуждает так сильно, что ноги подкашиваются. Именно потому, что это все делает Деймон. И смотрит, смотрит одновременно серьезно и насмехаясь. Словно издевается. Невыносимо. Слишком горячо, это так, как принц даже не мог представить. И Эймонд не выдерживает, едва прикусив губу. Подается ближе, чувствует, как собственный член становится все тверже, влажная головка трется о ткань одежды. - Сделай уже что-нибудь. – практически шипит юноша. Наконец показывает характер. Деймон улыбается. Вскидывает вторую руку, резко хватает племянника за волосы, притягивает к себе. Нож скользит по шее, едва не вспоров кожу слишком глубоко, и Эймонд едва стонет. Тут же хватка в волосах становится сильнее, а старший Таргариен хмыкает, вопросительно приподнимая бровь. - Тебя это заводит, так ведь? Наверное, Эймонд и смог бы соврать, но не сейчас. От вина, запаха крови, и чужого бедра, прижавшегося между своих, он совсем терял голову. Он не знал, как дядя отнесется к такому, хоть и был в курсе, что Порочный принц женился на собственной племяннице, и что было между ним и Рейнирой до этого – догадаться также несложно. Но то, что происходит сейчас – явно другое. Деймон смотрит в единственный глаз, потемневший от возбуждения, на то, как тяжело дышит Эймонд, и как дрожит, едва сдерживается, чтобы не податься бедрами навстречу. Восхитительно. Кровь от крови Дракона. Не боится, хоть и следовало бы. Рука с кинжалом медленно уводит лезвие от шеи, и теперь сталь ложится на щеку. Принц гладит им светлую мягкую кожу, даже не пытаясь порезать. Эймонд плавится под этим ножом, под его руками, хотя остатки гордости кричат и бьются внутри. «Вырвись и ударь его!» Хотя это было бы самым глупым решением. Когда его едва тянут за волосы, вжимаясь бедром между ног плотнее, Эймонд едва сдерживает очередной постыдный стон. - Деймон… - Я так и думал. Принц смотрит задумчиво и довольно. Рука с волос опускается на плечо, предплечье, скользит к шее и наконец по обнаженной коже груди под расстегнутой рубашкой. Это слишком ласково после порезов и грубой хватки. Эймонд тяжело дышит, пытаясь успокоиться, осознать, что ему уже не угрожают и не разрежут шею, что можно закончить все это. Но потом Деймон убирает кинжал в ножны, и хватает свободной рукой племянника за подбородок, притягивая так близко, что практически касается губами. - Тебя заводит то, что я могу убить тебя, или что я могу тебя трахнуть? И тот срывается. Дергается вперед, впивается поцелуем в губы, прижимается всем телом. Целует не столько умело, сколько жадно, ожидая чего угодно после. Деймон кусает юношу за губу, терзает в поцелуе в ответ, и потом оттягивает от себя. - Смело. У тебя уже был опыт? Эймонд фыркает. - Брат взял меня с собой на Шелковую улицу на мое тринадцатилетие. Разумеется. Дядя в ответ только тихо смеется. - Я не об этом. Он оглаживает линию скул, едва ведет по повязке и шраму, и Эймонд видимо напрягается. Впрочем, Деймон и не думал снимать ее или затрагивать эту тему. Он лишь опускает обе руки, стягивает рубашку с чужих плеч, смотрит на молодое, еще не столь сильное и тренированное тело. Проводит кончиками пальцев по изгибу талии и подтянутому животу с мягким рельефом мыщц, и Эймонд вздрагивает. Сейчас- то явно видно, насколько он возбужден, и от этого стыдно, почти до злости на самого себя. Деймон же целует молодого принца еще раз, быстро и смазанно, и толкает на кровать. Снимает с себя все, кроме штанов и сапог, и опускается следом. Прижимает Эймонда к тонкой ткани покрывал, быстро, практически не глядя, раздевает полностью. Нависает сверху, медленно проводит рукой по узким бедрам. - Ты думал о том, как этого хочешь? Эймонд прикрывает глаз. Вот сейчас, как бы это не было глупо и нелогично, ему становится страшно. Не под лезвием ножа – тогда было лишь распаляющее кровь возбуждение. А сейчас. Оттого, что представить смерть и кровь, даже собственную – это знакомо, ничего такого, хоть и будоражит. А представить, как родной дядя трахнул бы его, словно шлюху с Шелковой улицы – это слишком. Эймонд сам еще не до конца принял, как сильно он хочет Деймона, а теперь… Впрочем, он не собирался показаться неопытным мальчишкой и выдать свой страх. Поэтому лишь кивает, смотря так уверенно, словно уже много раз проделывал это. - В общих чертах. Да. Деймон едва слышно вздыхает. Медленно проезжается бедрами по чужим, слышит, как сдавленно стонет под ним племянник, и как цепляется за его руки. Обнаженное, еще нежное, юное тело, которое жаждет его, невзирая на то, что их дома враждуют. Вчерашний мальчик, оседлавший самого старого и крупного дракона из нынешних. Выросший в амбициозного, жестокого молодого принца. Деймону нравится. Глупо отрицать, что Эймонд по-своему красив, наглый, бессовестный, единственный из детей Алисенты, в котором так явно чувствуется кровь их дома. Если несколько минут назад Деймон хотел лишь припугнуть юношу, то теперь наказание за глупые выходки за ужином отошли далеко на второй план. Он разводит ноги Эймонда шире, проходится пальцами по внутренней стороне бедра. - У тебя есть масло или что-то такое? Эймонд краснеет и ведет плечом куда-то в сторону. - В ящиках у стола. Он смотрит, как дядя практически безошибочно и сразу находит это самое масло. Алисента как-то подливала его в свечи, и по всей комнате слишком сильно и приторно пахло чем-то схожим с ладаном и цветами. Когда пальцы Деймона, уже в этом масле, касаются его бедер и почти сразу же настойчиво толкаются внутрь, Эймонд едва не до крови прокусывает собственную губу, глуша стон. Дергается, но Деймон прижимает его за бедро, не давая отстраниться. Разводит пальцы изнутри, двигается, и Эймонд едва не задыхается от переизбытка ощущений. - Мне казалось, ты знаешь, на что идешь. – хмыкает Деймон. Он растягивает не так резко и грубо, как мог бы, но Эймонду хватает и этого. Горячие скользкие пальцы касаются там, где никто никогда, и юноша совсем теряет остатки гордости и напускной уверенности. - Я знал, на что иду. – только и удается прошипеть, пытаясь расслабить мыщцы. Деймон не отвечает, сгибает пальцы под другим углом, давит сильнее. По всему телу прокатывается острым, сводящим судорогой наслаждением, и принц стонет в голос. Подается бедрами вперед, трется истекающим смазкой членом о чужой живот. - Тише. – старший Таргариен плавно гладит его по талии и вынимает пальцы. Эймонду кажется, что хуже уже не будет, но он ошибается. Деймон удобнее подхватывает его под бедро и входит сам. Медленно, полностью, до боли растягивая, и смотрит, как юноша выгибается под ним, прикусывая собственные пальцы. Эймонду кажется, что теперь ему остается только сгореть заживо, чтобы уж действительно прочувствовать в жизни все. Больно, жарко, и сладко до одури, хочется вцепиться зубами в шею дяди, прочертить ногтями до крови по его спине, ответить за все это… Пусть он и сам этого так жаждал. Деймон начинает двигаться, и принц стонет в собственную прикушенную ладонь, впивается ногтями в чужое плечо. Это слишком. Это невыносимо. - Ты такой горячий, Эймонд. – внезапно шепчет дядя, касаясь губами его губ. - Не представляешь, как тяжело сдерживаться в тебе. Деймон подхватывает принца под поясницу и тянет наверх. Эймонд же едва не падает, цепляется за плечи, седлает чужие бедра, оказывается лицом к лицу с старшим Таргариеном. Деймон все еще в нем, и теперь это ощущается более остро, еще глубже. Эймонд едва приподнимается на коленях, опускается обратно, и его прошибает дрожью, когда он находит нужный угол. Теперь Эймонд двигается сам, мучительно медленно, привыкая, сильно сжимается внутри, и тут же Деймон хватает за бедра. Удерживает, жарко дышит в шею, проводит языком по алым полосам от кинжала. Племянник дразнится, даже сам не понимая этого, испытывает его выдержку. - Не делай так. Я все еще пытаюсь быть бережным с тобой. От этого Эймонд совсем теряет голову. Тот, кто едва не убил его, кто резал кожу до горячей сладкой крови, родной крови, держит его на коленях и говорит такое. Деймон Таргариен, убийца и Порочный принц, враг дома его матери, нежничает с ним. Боги, как же хорошо. Эймонд может лишь опять сжаться вокруг члена, теперь уже откровенно провоцируя, опуститься под нужным углом, от которого возбуждением сводит до спазмов. Ловит взгляд напротив и прикусывает губу. Деймон хмыкает, в ответ сжимает его за талию до синяков. И тут же задаёт свой темп. Опять хватает за волосы, входит глубоко, сильно, выбивая из Эймонда постыдно высокие стоны. Прихватывает зубами порезы на шее, кусает, отчего вновь размазывает свежую кровь. Второй рукой скользит по груди, потом спускается ниже, касается ладонью члена, отчего молодой принц стонет едва ли не жалобно. - Деймон, пожалуйста… Деймон… Это звучит восхитительно. Хватает всего несколько движений, чтобы Эймонд совсем потерял контроль над собой, подаваясь в ласкающую руку. Он зарывается пальцами в чужие белые волосы, сжимается изнутри, выгибается, чувствуя, как наконец-то его доводят до пика. Деймон кончает следом, не выходя, до крови вцепившись ногтями в бедра юноши. Потом медленно, плавно опускает его вновь на спину, выходит из юного тела и любуется. Эймонд, все еще дрожащий, со сбитым дыханием, с разведенными бедрами, горячий, мокрый, смотрит на принца, словно на одного из богов. Так на Деймона еще никто не смотрел. Ни шлюхи, ни любовники, ни даже его Рейнира. Настолько откровенно и жадно. Деймон кладет руку на шею племяннику, ведет по кровоточащим порезам. Усмехается. - Что скажешь, когда спросят? Тот недоуменно моргает, не сразу соображая, а потом только тихо фыркает. - Совру, что угодно. Мне ведь не стоит говорить правду, верно? Он умен, хоть и достаточно безрассуден. Это хорошо. Деймон довольно кивает. Опускается рядом, ведет ногтями по груди и ниже, к бедрам. Легонько, самыми кончиками пальцев, и Эймонд едва вздрагивает под прикосновениями. Пекло, он никогда бы не подумал, что это случится. Буквально день прошёл после того, как дядя убил Велариона, как Эймонд ощутил этот жар и желание, зов их крови. И теперь он лежит под Деймоном, разнеженный, удовлетворенный, переживший самое сильное наслаждение в своей жизни. Шею щипет от порезов, на бедрах и талии расцветают следы от рук Порочного принца. «И что теперь?» Деймон ведет пальцем к щеке и шраму под повязкой. - Я бы посмотрел на тебя без нее. Эймонд хмурится и отворачивается от прикосновений. Он не стесняется ни потерянного глаза, ни того, что вместо него. Но снять повязку перед Деймоном кажется уже слишком. Это слишком близко, слишком уязвимо. - Нет. Дядя пожимает плечом. - Твое право. Он поднимается, Эймонд откровенно рассматривает его тело – великолепное, тренированное, с множеством шрамов, и надеется, что когда-то будет выглядеть так же. Что станет таким же, как Деймон. Уже одевшись, поправив кинжал в ножнах, Деймон кивает племяннику, едва улыбается. - Увидимся. Эймонд остается лежать как лежал, обнаженный, с растрепанными волосами, все еще вцепившись пальцами в простыни. Пахнет кровью, его собственной, кожей Деймона и их общим запахом. Тяжелым, терпким, опять распаляющим. Юноша медленно проводит рукой по раненой шее и тихо стонет, уже не скрываясь. Он надеется, что останутся шрамы. Чтобы напоминание о этой ночи осталось с ним на всю жизнь. И еще надеется, что эта ночь не последняя. И что увидятся они хотя бы на ужинах, на коронации Эйгона или Рейниры, ему сейчас почти все равно. Эймонд зарывается лицом в простыни, вдыхает, и медленно оглаживает свои бедра там, где его сжимал Деймон. «Боги, почему мы не столкнулись раньше. Почему я не видел, как ты убиваешь раньше. Когда я смогу увидеть это вновь?..» Когда-то Деймон сказал, что кровь не водица, и он определённо был прав. С крови все это началось, из-за нее же и продолжилось. И непонятно, куда их кровь заведет.