сталкер;

в жизни каждого человека есть белые и черные полосы, словно тигра-альбиноса окрас, и каждый человек — тигр. ну, может, не каждый, но аян точно им был, да таким, что черные полосы у него максимум на хвосте где-нибудь. парень жизнь свою как представлял, так и проживал — бурная молодость, крики фанатов и обожающие взгляды, а как все утихнет, — на хвосте, — так можно и передознуться травкой, да и помереть спокойно. аян был тем ещё оптимистом: «стакан всегда наполовину полон» — красовалась татуировка вокруг запястья, украшая собой молочную кожу. пальцы стерты в мозоли. парень никогда медиаторы не любил, приятной покалывающую боль на подушечках пальцев считал. на холоде пощипывало, правда, но с горячим, согревающим стаканчиком кофе в руках аяна можно было увидеть чаще, чем с родной матерью. он с родителями вообще в контрах: никаких звонков (разве что по праздникам), общих дел. они даже жизнью и здоровьем сына не интересовались во время скандала последнего, в котором какой-то ублюдок фото музыканта в сомнительном месте слил. аян улыбается. «какой-то ублюдок» сталкерит его уже на протяжении года, активно слушает всю дискографию и комментирует абсолютно все посты в социальных сетях. «это какой-то фанатизм под прикрытием, чувак. он же буквально одержим тобой.» — как-то сказал аю хороший знакомый, но под влиянияем травки и алкоголя в тот вечер, отмахнуться казалось лучшим и правильным решением. «DJ Station»* сегодня был особо переполнен. казалось, что пьяные тушки до сих пор не летят на пол, потому что плотно зажаты между другими такими же телами — тетрис. от стенки к стенке. у аяна голова кругом, безумно курить хочется, и то, что на ватных ногах он смог добраться до задней двери, при этом не получив ни одного шлепка по заднице, который мог стремительно подтолкнуть его к падению, было действительно чудом. тогда он впервые увидел его вживую так близко. лицо блестит под светом вывески неоновой, а глаза — глубокие, но такие стеклянные, угрожающе-уверенно смотрящие прямо в душу. у ая зажигалка выпадает из пальцев. просто, блять, очень вовремя. тот буквально в трех шагах, так близко, и музыкант точно позорно грохнется прямо ему в ноги, если попытается поднять. огонёк мелькает всего долю секунды, — или это длилось дольше, трудно сказать, потому что микс из алкоголя и духоты помещения еще не до конца выветрился из головы, — прежде чем сигарета, зажатая между пухлыми губами, начинает тлеть. ебучий умник, который занимается сталкерством больше года, разжигает в фандоме постоянный кипиш и недопонимания, да и просто мозолит глаза своими мразотными комментариями под наитупейшим псевдонимом «th3eclipse», только что прикурил ему сигарету. вероятно, это сон. — благодарю. — аян откидывает голову назад, выдыхая. ему доводилось видеть акка раньше, они даже перекидывались парой фраз во время фан-встреч. в основном, это были провокационные вопросы, которые только задорили и поднимали настроение. — не знал, что ты ходишь в такие места. — я надеялся, что хотя бы тут будет нормальная музыка, но, видимо, сюда ходят люди с тотальным отсутствием вкуса и мозгов, потому что только таким может заходить то бренчание и не имеющий смысл поток отборного дерьма из твоего рта, который ты называешь лирикой. ничего необычного. аян тихо хмыкает и прислоняется спиной к холодной стене, прямо рядом с акком. тонкая ткань футболки не спасает от раздражающей прохлады, кожа покрывается мурашками, и плечи легко подрагивают. — тебе так не нравится текст моей новой песни? — да как ты можешь называть «это» — текстом? я будто услышал скулеж мальчишки с комплексом маленького пениса. — акк прерывается, сбитый с толку резко вырисовавшимся перед собой чужим лицом. он выпил порядка четырех шотов, так что был немного дезориентирован, чтобы успеть вовремя оттолкнуть парня, который уже во всю своим телом ближе жмется. приглушенные голоса на фоне и вовсе стихают, акк не обращает на них внимания. глаза скользят по лицу напротив, не в силах вымолвить ни слова — жарко. температура воздуха не превышала и 17 градусов в эту ночь, но акку, блять, резко стало слишком жарко, будто в ядре солнечном или центре ядерного взрыва — слишком. — не слишком ли ты волнуешься о моем члене, детка? — это было чересчур, и давно пора оттолкнуть, по морде врезать. видеокамера болтается в чехле-сумке, перекинутой через плечо, но цель снять компромат сейчас казалась одной из самых последних, если вообще в списке целей числилась. аян слишком пьян, и акк тоже — так думать было правильно, но соответствовало ли это истине? внизу живота будто 1534 по цельсию — толстая железная броня плавится под воздействием, на самом деле, хуй знает чего. губы сохнут и влаги просят, но облизать их, находясь настолько близко, разве будет правильным? а что вообще правильно сейчас? акк совершенно точно запутался. — меня волнует только та поебень, которую ты опубликовал у себя в твиттере. какой, к черту, специальный трек, посвященный главному поклоннику? ты юзом ошибся, когда хотел отметить свою мамашу вместо меня? — удар. это определённо удар ниже пояса, в прямом смысле, голос акка срывается в конце, потому что он чувствует чертово колено аяна, упирающееся в его эрекцию прямо через ткань брюк. тот, словно чеширский кот, улыбается и чуть ли не мурлычет, реакцией довольный. — а твоё тело говорит иначе… скрежет зубов. если бы у безвыходности была видимая аура, то прямо сейчас она обволакивала бы акка на протяжении сотен километров. отрицать что-то не имеет смысла, лишь после, на трезвую голову, дай бог, получится списать все на алкоголь. вы когда-нибудь перепрыгивали со ступеньки на ступеньку, быстро спускаясь вниз по лестнице, и каким-то чудом, споткнувшись, сохраняли равновесие? акк летел с этой лестницы прямо сейчас, не чувствуя опоры под ногами, когда, смотря вниз, видел, как аян, мать его, опускался перед ним на колени. руки в волосы — держаться, не падать. завтра нужно будет выпить еще, лишь бы не вспоминать о том, как губы аяна окольцовывали его член, плавно двигая головой. о таком можно вообще писать в своем блоге? кажется, не особо подходящее время для того, чтобы думать. слышать собственные стоны невозможно: перед глазами пелена будто, а в ушах лишь мокрые пошлые звуки. на них концентрируешься неосознанно, и крыша едет. если бы у акка был выбор — посмотреть вниз, или спрыгнуть с летящего на высоте нескольких сотен метров самолета, то парашют он бы взять не успел. и смотрит, забив за силу земного притяжения и здравый смысл. их зрительный контакт можно было бы назвать больш`им взрывом, породившим вселенную, но пока он зарождает лишь б`ольший узел возбуждения внизу живота. в жизни каждого человека есть белые и черные полосы, словно тигра-альбиноса окрас, и каждый человек — тигр. ну, может, не каждый, но аян точно им был, а у акка определённо чёрная (белая) полоса ворвалась стремительно, да так, что пиздец. звезды перед глазами словно от ударившей в лицо вспышки фотоаппарата. музыкант облизывается, когда на ноги поднимается. проглотил все, до последней капли, и лицо красным становится от одной мысли об этом. благо, в темноте не видно ничего, кроме чужих блестящих глаз. — точь в точь, как строки моей песни.