* * *
Когда Чайльд поднимался в гору, чтобы высмотреть на горизонте очертания Драконьего хребта, каждый кор ляпис смотрел ему вслед и каждый обломок руды следил за ним. Казалось, даже сами скалы смотрят на Чайльда внимательным взглядом Моракса. А Чайльд ещё слишком хорошо помнил его глаза, от чего было особенно больно. — Отвали от меня! — рявкнул он в конце концов лежащему у куста булыжнику. — И подарок свой забери! Чайльд швырнул кинжал в сторону Гавани, и тот упал в траву. Легче, правда, не стало, и впервые за годы Чайльдом полностью овладело чувство униженности. Игрушка для двух хищных кошек, вот кто он такой. Злость нужно было перенаправить на более реальную цель, и вспомнилось, что недалеко был лагерь хиличурлов. Чайльд регулярно его зачищал, когда хотел размяться, но упорные твари продолжали разбивать лагерь на прежнем месте. Стоило позавидовать их слабоумному бесстрашию. Едва он поднялся, сзади послышались шаги, и Чайльд на всякий случай призвал лук. Призвал — и тут же заставил его исчезнуть, потому что на тропинке возникла Люмин, слегка запыхавшаяся от долгого подъёма. Не то чтобы они были друзьями или даже приятелями, но и врагом Чайльд её не считал. Когда встречаешь настолько обезоруживающий гуманизм, сложно противостоять ему всерьёз. — А где твоя пискля? — поинтересовался Чайльд исключительно из вежливости. Люмин забавно уперла руки в бока, как умела только она делать. Его смешил этот жест. — Паймон в чайнике. А где твои телохранители-головорезы, остались в банке? Чайльд сощурился. Глаза Люмин смеялись, она явно уже всё знала (интересно, откуда?), но дальше типичного для них обоих обмена любезностями не зашла. — Мне не нужны телохранители. — Ага. Ты потерял? Она протянула кинжал. От падения в траву он никак не пострадал, а жаль. — Нет, — соврал Чайльд, но кинжал взял, только чтобы она ушла. Однако Люмин не уходила. — У тебя какое-то дело ко мне, или ты поболтать пришла, душу излить? Люмин фыркнула, Чайльд тоже не удержался от улыбки. Более абсурдное предположение сложно придумать. — Я хочу излить душу, да! И пожаловаться на то, что ты мне очень надоел своим околачиванием в гавани. — Она посерьёзнела. — Вообще-то у меня есть одна просьба. Что-то новенькое. Чайльд невольно заинтересовался. — У тебя? Ко мне? Ты адресатом не ошиблась? Люмин проигнорировала каждый из трёх вопросов. — Я на днях ухожу в Сумеру, — деловито начала она. — Искать информацию о брате. Но здесь у меня тоже есть незаконченное дело, поэтому никак не выходит окончательно покинуть Ли Юэ. Она замолчала, подбирая слова. Чайльд ждал. — Мне кажется, Чжун Ли что-то скрывает, — наконец проговорила Люмин, и Чайльд немедленно сложил два и два. — Ты серьёзно? Мне ради тебя последить за Мораксом? Люмин заинтересованно подняла голову, всмотрелась в лицо. — Ты его раньше так не называл. Чайльд промолчал. Он и сам не знал, почему перешёл на истинное имя Чжун Ли, но называть его человеческим уже язык не поворачивался. — Ты и так будешь следить за ним, я просто прошу прислать мне весточку, если выяснишь что-нибудь интересное. Он знает и про Итера, и про орден Бездны. — Люмин сложила руки на груди. — Чжун Ли просто не хочет рассказывать, хотя… — Хотя ты столько сделала для него!.. — подхватил Чайльд почти без сарказма. — …Устроила ему роскошные похороны в конце концов! А ведь некоторые захотели бы после всех этих усилий добить воскресшего. — Я, например. — Потому я тебе и доверяю. Аргумент был серьёзный и ошеломлял тем сильнее, что Чайльд отлично понимал: он не заслужил никакого доверия со стороны геройствующих моралистов вроде неё. Поразительный человек всё-таки. Если она и правда человек.* * *
Моракс коллекционировал камни: нефриты, синие, как предрассветное небо, едва тронутое восходящим солнцем, кор ляпис, напоминающий фонари Ли Юэ своим мягким янтарным светом. Иногда Моракс рассматривал их в увеличительное стекло — обстоятельно и подолгу. Должно быть, в этом занятии для него была некая особая прелесть. Когда Чайльд подыскивал крючки, за которые можно было зацепиться, любовь к камням он отметил первее всего. Сейчас он уже понимал — в ней не было ничего необычного. Бог камня — он и есть бог камня. — Войти можно через окно, оно не закрывается полностью, — инструктировал Чайльд двух молодых членов Фатуи, которые остались ему преданы. — А ещё есть лаз на чердаке. И постарайтесь не наделать шума! Я не буду вызволять из-под стражи придурков, которые даже обычный взлом не могут провернуть. — Да господин Предвестник, конечно, господин Предвестник, — ответили парни, вытянувшись в струнку, и тут же послушно вышли, едва Чайльд кивнул на дверь. Интересно, сколько им лет… Но всё равно выглядят старше его самого, пришедшего впервые к Царице. Он во многом был первым. Но и до него Царица выкидывала из приближённых любую надоевшую игрушку, даже Предвестники не избегали этой участи. Чайльд знал, да все они знали, но каждый считал, что уж с ним ничего подобного не произойдёт. Гордость — вещь опасная, она затмит разум, как говорил Пульчинелла. Теперь же Чайльд, впервые предоставленный сам себе, понял, что волен выбирать. Это осознание поставило его в тупик. Конечно же, он не собирался выполнять просьбу Люмин, да и плана у него больше не было. Чайльд собирался творить хаос и с интересом наблюдать, что из этого получится. Результат вышел неожиданный. Ему даже не пришлось долго ждать. — Не возражаешь? — раздался сверху знакомый голос. Чайльд, не удостоив гостя взглядом, кивнул. Моракс сел напротив, подозвал мальчишку и попросил принести им обоим монштадтского вина. Едва тот убежал с заказом, воцарилась неприятная тишина. Даже крабовый тофу потерял всякий вкус. — В деревне Цинцэ есть традиция, — начал вдруг Моракс, — очень занятная, мне она всегда нравилась. Преступников там никогда не наказывали, нет. В поселении не было острогов, не было колодок и виселиц. Совершившего проступок приводили на самый верх отвесной скалы и давали выбор: либо он пытается спуститься с неё сам, либо жертва его преступления даёт ему в помощь верёвку. А верёвка могла быть как целая, так и с надрезом, зависит от обиды пострадавшего. Это называлось “испытание доверия”. Чайльд отложил палочки для еды и склонил голову, приложив руку к сердцу. — Я преклоняюсь перед твоим умением начинать разговор издалека. Моракс смотрел доброжелательно и спокойно, но от этого спокойствия веяло бурей. Чайльду не к месту вспомнилось, сколько богов убил Властелин Камня в былые времена. Принесли кувшин. Когда Моракс повернулся к разносчику, на его ухе качнулась длинная серёжка, и Чайльд с раздражением изгнал из головы старые фантазии. Но взгляд отвести не успел и встретился глазами с Мораксом. — Как в Снежной произносят тосты? — спросил тот и, не дожидаясь ответа, поднял стакан: — За бывшего Предвестника и моего хорошего друга Чайльда Тарталью. Он пригубил вино, а Чайльд едва не задохнулся от злости. — Тогда я выпью за своего друга Чжун Ли, простого смертного, как и все мы. — Моракс улыбнулся. — Надеюсь, на работе тебе будут платить достаточно, чтобы покупать еду и лекарства этому бренному телу. Вино было отличным. Что-что, а его в Монштадте делать умели. Чайльд с сожалением посмотрел в свою тарелку: доедать уже не хотелось, а вот напиться бы не помешало. Но в другой компании, лучше в своей собственной. — Ты утратил стиль, — заметил Моракс. — Гнев подпортил едкостью даже твою иронию. Мне казалось, ты вырос за эти месяцы, но я ошибся. Чайльд мрачно сделал новый глоток, ожидая продолжения. Моракс никогда не спешил. — Я предлагаю тебе просто вернуть камни. Не обязательно сегодня, могу дать время до завтра. Подозреваю, что они уже могли оказаться у перекупщиков. Наконец-то подошли к сути. — Даже не представляю, о каких камнях речь, но я привык, что меня как члена Фатуи обвиняют во всех грехах. Моракс долго и озадаченно на него смотрел, откинувшись на спинку кресла. — Если ты хотел привлечь моё внимание, ты этого добился — я здесь. Можешь задавать вопросы, которые, я уверен, у тебя есть. Но давай сначала закончим этот глупый фарс. — Есть у меня один вопрос, — согласился Чайльд. — Что Царица отдала тебе взамен твоего гнозиса? Это было очень рискованно. Тень раздражения мелькнула на красивом лице напротив, и Моракс встал, расправил складки костюма. — Я ведь могу бросить и гнилую верёвку, — сказал он, разворачиваясь к двери. — Я лучше по скале полезу! — весело крикнул Чайльд вслед и допил вино, отсалютовав недоумевающему посетителю за соседним столиком.* * *
Когда Чайльд познакомился с Мораксом (или скорее с Чжун Ли), он сразу подумал, что с этим типом придётся быть начеку. Чутьё не подвело, но всё равно предан Чайльд был скорее собой и своей неправильной натурой. Он даже долго не понимал, что к чему, настолько новыми оказались эмоции. Было сложно, но удалось справиться, однако в какой-то момент Чжун Ли заметил, и все усилия оказались напрасными. У Чжун Ли под конец закончились деньги, но тем приятнее было тратить на него мору. Зато он рассказывал истории как никто другой, и его бархатный голос дарил успокоение. Чайльду нравилось слушать о войне богов, рассматривая коллекцию камней и понимая: эта рука на его плече — не просто так. Тогда он уже осознавал, куда всё идёт, и надеялся, завершив задание, сделать себе небольшой подарок. Чайльд был уверен, что справится, всё шло как по маслу. Даже Путешественница не внесла больших изменений в его замысел. А потом планы разрушились в одночасье. И не случилось ничего.* * *
Камни принесли Чайльду в простом холщовом мешке, словно это была не бесценная коллекция древнего бога, а строительный щебень. В помещении, снятом на чужое имя, Чайльд высыпал содержимое мешка на стол и попытался вспомнить, что Моракс рассказывал о каждом экспонате, когда любовно поднимал его с бархатной подушечки. “Видишь эти прожилки? — показывал он на нефрит и снимал перчатку, чтобы провести по ним ногтем, а Чайльд как заворожённый следил за оголённой кистью руки. — Они показывают, что именно вросло в камень. Здесь я определённо вижу древесину юмэмиру, у неё особый розоватый оттенок”. Чайльд не жаловался на память и смог найти и отделить те камни, про которые рассказывал Моракс. На столе теперь лежали только довольно невзрачные обломки железной руды (и что они тут делали?..), но помимо них остался неучтённым необычный камень — белый с золотистыми прожилками. Скол блестел, как отполированный гранит, но больше ничего общего. Чайльд задумчиво подбросил камень и оценил его необычную тяжесть. Можно хотя бы ради интереса узнать про него побольше. Оценщики все как один были не рады Чайльду, но земляка с нижней террасы гавани удалось уговорить. — Вы очень щедры, господин, — осторожно заметил Дмитрий, и Чайльд вздохнул. — Просто понимаете, кража у господина Чжун Ли… Он предупредил всех здесь. — Я не прошу тебя покупать, хочу лишь узнать, откуда может быть этот чёртов булыжник. Дмитрий заметно оживился, взяв камень. Покрутил в пальцах, ковырнул ногтем прожилки и даже лизнул. Чайльд поморщился. — Впервые такой вижу, — сказал наконец оценщик. — А я много камней перевидал, даже из Натлана, а уж сколько я видел инадзумских аметистов… Но этот совершенно особенный! Гм, свежий скол… — Что, даже никаких предположений? Дмитрий на секунду задумался и наконец с усмешкой ткнул пальцем вверх. Чайльд запрокинул голову: над ними, слаборазличимая в полуденном солнце, парила Селестия. — Говорят, в Селестии дома из облачного камня и золота, — мечтательно протянул Дмитрий. — Так что смею предположить… эх, а не продадите ли его, господин Предвестник? Чайльд только фыркнул и забрал экспонат: — А ведь ещё минуту назад даже глядеть не хотел! — Я бы дал вам очень хорошую цену, — льстиво заверил Дмитрий, но Чайльд уже не слушал. Люмин он нашёл у стойки Гильдии искателей приключений, и рядом парила Пискля. Как бы от неё отделаться… — В “Глазурном павильоне” через час, будь одна, — шепнул Чайльд, проходя мимо Люмин. Она едва заметно кивнула. Он успел сделать заказ и потягивать чай с печеньем лотоса, когда Люмин вошла в ресторан. Пискли при ней не было, и Чайльд мысленно порадовался. Лишние уши тут ни к чему. — Привет, — сказала она, сев. — Зря ты не доверяешь Паймон. Он промолчал, чтобы не начинать спор. Вокруг было шумно, под вечер пришли многочисленные посетители, одуряюще пахло коронным блюдом ресторана, мясом “Тяньшу”. Пока Люмин листала меню, Чайльд вынул из кармана свою находку. — Взгляни, что обнаружил в коллекции нашего хорошего знакомого. Люмин удивлённо подняла брови и тут же нахмурилась, осторожно потрогав камень. — Странный он какой-то, — сказала она озадаченно и прищурилась, глаза её необычно блеснули. — В нём есть элементальная энергия! Чайльд улыбнулся — он тоже успел это заметить. — Камушек-то из Селестии. О том, что это лишь слабое допущение единственного оценщика, он благоразумно смолчал. Люмин не стала подвергать сомнению его слова, но заметно поникла, даже золотистые волосы, казалось, потускнели. — Может, это старый камень? Ведь мы знаем, кем был Чжун Ли. — Оценщик сказал, что по крайней мере скол свежий. Официантка остановилась у их столика, но Люмин качнула головой. Она казалась погружённой в раздумья. — Нашёл?.. Он не мог быть там недавно, ведь он больше не бог. — Вот именно, — подтвердил Чайльд. — С другой стороны, Чжун Ли перестал быть им совсем недавно… Но часто ли архонты бывают в Селестии? Венти совсем не хотел о ней говорить. — Кто-кто? Люмин явно смутилась. — Один знакомый. Кажется, Селестия даже архонтам не слишком рада. Чайльд убрал камень и одним глотком допил чай. — Зацепку я дал, а что с ней делать — сама уже решай. Пока я от тебя даже никакой благодарности не услышал! — Больно много чести, — заявила Люмин, но всё же добавила: — Спасибо. — Да не за что. Счёт на тебе. Он одарил её самой очаровательной из своих улыбок, и Люмин усмехнулась, открывая кошелёк.* * *
Когда Дмитрий прислал посыльного с просьбой о встрече, Чайльд насторожился. А едва услышав путанные объяснения, взбесился. — То есть ты раскрыл наш разговор человеку со стороны? — спросил он, положив руку на кинжал в чехле. — Господин Предвестник, но ведь и вы опрашивали оценщиков! Злость поутихла. Он был прав. Дмитрий помялся — продолжать или нет? — но Чайльд кивнул, нетерпеливо махнув рукой. — Человек предлагает встретиться у гробницы Дуньюй. Говорит, что там вам сразу станет всё понятно про камень. Чайльд задумался. Он помнил это место, в нём не было ничего необычного. — Если станет ясно, то зачем встреча? — заметил он, но тут же добавил: — Хорошо. Если он диктует место, то время назначу я. Что-то не нравилось Чайльду в этой встрече с самого начала. Ему не нравилась тишина у подножия скал, даже птицы не пели на ветках цуйхуа, и ни единый хиличурл не встретился по пути. Чайльд призвал лук, сразу же переложив его в левую руку. Он поднимался осторожно, идя вдоль тропы, а не по ней, стрела наготове. Чайльд слышал даже, как приминалась трава под его ботинками, но кроме этого — ничего. Осознание пришло слишком поздно. — Здравствуй, — произнёс знакомый голос, и стрела отскочила от полупрозрачного щита, выбив искру. — Стоило догадаться, — заметил Чайльд устало. — Дмитрий слишком тебя боится, хотя и сам не знает почему. Моракс кивнул. — Дар предчувствия — удивительная способность твоего народа, которой ты не обладаешь. Он снова говорил совершенно спокойно, но его слова подсказали Чайльду: Моракс был зол — так, как может злиться очень старое и очень усталое божество. Однако его следующая фраза выбила почву из-под ног: — Люди… Стоило дать тебе отдых от чужих приказов, как ты воспринял это личным оскорблением. За моей спиной ты решал мою судьбу, а теперь растишь в себе обиды. — Я не знал, кто ты, — прохрипел Чайльд неожиданно севшим голосом. — Ты обманул меня. Они стояли у входа в пещеру, и Чайльд прикидывал варианты, но Моракс отрезал все пути к отступлению, поманив за собой. Ничего не оставалось, как войти внутрь. Чайльду невыносимо хотелось вонзить кинжал в эту широкую спину, но он сдерживался — пока. Если бы удалось его убить, жизнь стала бы гораздо проще. Никаких терзаний, никаких сомнений и страстей. Неправильные желания исчезнут вместе с тем, кто их вызывает, и больше не придётся заглядывать в себя в поисках ответов на слишком сложные вопросы. — Верни камень, Чайльд. Ты знаешь какой. Со всех сторон были стены пещеры. В этом заведомо проигрышном состоянии стоило бы сдаться. Чайльд лишь усмехнулся: — Так попробуй отобрать. Он бросился вперёд, кинжалы наготове. Лезвие замерло в дюйме от лица Моракса, перехваченное его рукой, и на землю закапала кровь. Золотистые глаза были так близко, что Чайльд видел тонкие нити радужки. А потом Моракс сказал: — Стоило поговорить с тобой начистоту. Глядя на печальный изгиб его губ, Чайльд растерялся. Перчатка на пораненной руке влажно заблестела. Кинжал они отпустили одновременно, и звук удара металла о камень прокатился по пещере. Моракс снял перчатку и, помедлив, провёл окровавленной подушечкой большого пальца по подбородку Чайльда. В ушах тут же зашумело, и стало жарко. Моракс никогда прежде не касался его лица. — Мне ничего от тебя не нужно, — сказал Чайльд, прекрасно понимая, что это ложь. От Моракса ему было нужно всё, что он захочет дать, и за любую цену, которую тот запросит. — Можешь распрощаться со всей своей коллекцией. — А если я предложу обмен? Чайльд отступил на шаг, погрузившись в раздумья, и это стало его ошибкой. Огромная каменная рука возникла из ниоткуда, сжав так крепко, что ещё немного — и рёбра бы хрустнули. С гранитных пальцев осыпалась крошка. Взбешённый Чайльд почти выкрикнул то, что просилось на язык, но вдруг вместе с яростью по телу прокатилась яркая волна возбуждения. Захлебнувшись эмоциями, Чайльд притих. Моракс без единого слова удовлетворённо хмыкнул и прошёл за спину. После секунды унизительного ожидания тёплое дыхание коснулось волос, и Чайльд нервно облизал губы. — Ты, кажется, хотел знать, что я получил взамен за свой гнозис? Каменная рука сжалась крепче. Не угроза, но предупреждение. От этой демонстрации божественной силы у Чайльда уже стояло так, что было почти больно. Моракс взял его за подбородок рукой в перчатке. — Можешь спросить снова. — Его шепот прозвучал у самого уха. Каменный кулак вдруг разжался настолько, что Чайльд при желании мог бы выскользнуть, но ноги стали ватными, а мысли — вязкими, как желе. Высвободив руку, Чайльд ухватил чужое предплечье и рывком подтащил Моракса к себе. Тот не сопротивлялся. — Хватит издеваться! — рявкнул Чайльд и поцеловал. Кажется, Моракс не ожидал и замешкался, Чайльд разомкнул его губы языком и тут же получил ответную реакцию — чужие пальцы легли на шею, ушли дальше, на ключицы. Моракс навис сверху, прижавшись, и было приятно чувствовать, что желание оказалось взаимным. Чайльд прервал поцелуй, чтобы расстегнуть все эти слои одежды, которые мешали дотронуться, и жалел лишь, что выронил кинжал — так было бы быстрее. Ужас от происходящего всё ещё мешался на подкорке, но думать Чайльд себе запретил — на полчаса. Они успеют. Моракс не мешал, но и не помогал. Только в какой-то момент его неизраненная рука исчезла из поля зрения, и Чайльд охнул в голос, когда пальцы обхватили член через одежду. В ярких золотых глазах мелькнула тень улыбки, Моракс коснулся губами ключицы, и… — О, архонты, — выдохнул Чайльд и моментально кончил, вжавшись лбом в чужое плечо. Когда он открыл глаза, Моракс протянул руку и увёл её под рубашку. Пальцы стали теребить сосок. — Я польщён, — сказал Моракс. — Сможешь повторить успех? — Ты всегда меня недооценивал. Так расскажешь о своей сделке? Чайльд решительно избавился от ботинок, помог стянуть с себя штаны и бельё. Плевать на всё, они уже перешли черту и теперь хотелось большего. Он повернулся к Мораксу. — Закрой глаза. — Это прозвучало как просьба. Пальцы прикасались везде, гладили — то легко, то с нажимом, и Чайльд вслепую повторял прикосновения, искал языком ту длинную серёжку на ухе, чтобы, прихватив зубами мочку, услышать довольный выдох. Наконец-то удалось расстегнуть пуговицы и взять в руку член, провести по нему вверх-вниз ладонью, и Моракс немедленно издал совершенно непередаваемый звук наслаждения. Хотелось слышать его снова и снова, и Чайльд с удвоенными усилиями заработал рукой, прижавшись губами к шее и прикусывая её — но Мораксу, кажется, нравилось. — Видишь ли, мы обменялись с Царицей, — шепнул он вдруг на ухо и без предупреждения толкнул обратно на каменную ладонь. Чайльд упал на неё животом вниз, охнув, но Моракс как будто в качестве извинения прижался губами к спине, приподняв рубашку. — На что? — простонал Чайльд, призывая воду и сосредотачиваясь, чтобы сгустить её. Выходило с трудом: поцелуи спустились ниже. — Ты же помнишь, кем была Царица? — Неужели ты всё ещё можешь говорить загадками? — беззлобно огрызнулся Чайльд, заводя руку за спину, чтобы протянуть Мораксу смазку. — Архонтом любви, и что? Скользкие пальцы провели между ягодиц, тронули отверстие, и Чайльд уткнулся лицом в каменную ладонь, умирая от стыда, смешанного с желанием в равной пропорции. Хотелось сбежать так же сильно, как и продолжить. — Она отреклась от своей прошлой сути, отвергла любовь во всех её видах. А я… Что ж, я хотел вспомнить, каково это — любить. Такие сильные чувства нелегко испытывать вновь и вновь во всей их свежести и новизне. Чайльд не верил своим ушам. — Так ты… Ты всё ещё… Ради?.. Он так и не смог выговорить “меня” и закусил костяшки пальцев до боли, не в силах справиться с потрясением. — Давай же, Моракс, — пробормотал он, подаваясь назад и спрятав горящее лицо в ладонях. Сзади донёсся выдох, между ягодиц скользнул член, и Чайльд зажмурился, принимая, желая ощутить его в себе целиком. Стон вырвался сам собой. А потом Моракс начал двигаться, крепко схватив за бёдра, и Чайльд не смог сдерживать эти стыдные возгласы удовольствия. Было и неприятно, и безумно хорошо в одно и то же время, с каждым толчком член задевал некую точку, и от этого в голове словно взрывался фейерверк наслаждения. Чайльд уже понимал, что долго не продержится, но лишь бы дождаться… Моракс вдруг издал стон, прозвучавший музыкой для ушей, и с силой вжался, снова и снова, а потом хватка с одной стороны исчезла. Неожиданно пальцы приласкали головку, и Чайльд, крупно задрожав, излился на них. Воцарилась тишина. В изнеможении лёжа животом на холодном камне, Чайльд не сразу осознал, что макушку гладят лёгкими прикосновениями, спускаясь на шею. Задницу саднило. С усилием перевернувшись на спину, он уставился в теряющийся во тьме свод пещеры. Надо бы одеться, но силы закончились. Моракс сел рядом, и его взгляд продолжал бесцельно блуждать по телу Чайльда, который всё ещё не мог подобрать слов. — Даже так ты не имеешь права решать за меня, — сказал Чайльд наконец, желая сохранить остатки гордости. — Конечно. Прими мои искренние извинения за ситуацию с Царицей. — Рука Моракса легла на голое бедро Чайльда, и он поспешно отвёл взгляд. — Но что теперь? — выдохнул Чайльд, всё ещё ошарашенный свалившейся на него правдой. — Для начала, — мягко сказал Моракс, — ты вернёшь мне все мои камни.