Гибель как лучший исход

Странный серый пони в чёрной фуражке с двухглавым орлом на кокарде в последний раз окинул взглядом пульт управления ядерными ракетами. Он уже занёс было копыто над большой красной кнопкой, но, задумавшись, убрал его. Дмитрий Язов, а за пультом стоял именно он, никак не думал, что его падение будет таким. Он не встретит свой конец от ядерной боеголовки четыреждыпроклятых тевтонов, не падёт от пули предателя Батова. Нет, он обречён на существование в облике маленькой лошадки. А всё из-за, как называли это явление последователи Бухарина, «магии», из-за воздействия которой бОльшая часть населения того, что раньше называлось Союзом Советских Социалистических Республик, превратилось в этих самых непарнокопытных со сдвигом в сознании. Не миновала сия чаша как самого Бухарина, так и всю верхушку Чёрной Лиги. И если к облику можно было худо-бедно привыкнуть, свой новый облик Язов по меньшей мере считал не таким отвратным из-за приятного серого меха, то вот изменение в мышлении оказалось не то, что можно игнорировать. Более слабые духом сразу поддались этим изменениям, забыв про всё: про честь, Родину, Цель. Ради чаепитий и крайне странного времяпрепровождения. Часть же оказалась крепче: Язов немного завидовал Лазаренке, одному из своих генералов и возможных преемников, которому хватило ума додуматься применить ту самую магию, чтобы застрелиться. Но Дмитрий Язов чётко понимал: это не его путь. Он превратился в коняшку, но борьбу он не оставит. И прежде всего, борьбу с самим собой. Вернее, с этими сдвигами в сознании. Язов подозревал, что из-за своей убеждённости в идеях о великой Мести палачам его народа эти изменения сказались на нём слабее: он до сих пор помнил о себе достаточно многое, перед его взором до сих стоял измождённый лик его наставника, Дмитрия Карбышева, бывшего у истоков идей Великого Суда, он до сих пор хотел, нет, жаждал мести. Тевтонам. Немцам. Нелюдям. То, что сделали эти отродья человечества, не может, не должно быть прощено. Из-за них развалилась некогда великая страна, они захватили территории, известные сейчас под корявым названием «рейхскомиссариат Московия», насиловали, убивали, поработили некогда гордых советских граждан. Либо сгноили в концлагерях. О происходящих там ужасах Язов знал не понаслышке, его наставник ухитрился сбежать из одного такого. А то, что не смогли захватить — подвергли бомбардировкам. Из принципа «что не съем — то понадкусываю». Бывший главковерх Чёрной Лиги не понимал таких лю… нет, тварей, как Власов, и ублюдков их Арийского братства. А они, можно сказать, были вернейшими сторонниками Третьего Рейха в европейской части бывшей РСФСР, неподконтрольной Московии. Однако теперь вернулся Бухарин. Что само по себе было удивительным, но ещё больше шокировала смена его облика. И подобная судьба была уготована, похоже, каждому. И каждый день со дня трансформации напоминал бывшему главковерху пытку. Странные позывы пойти и веселиться, начать радостный труд во славу кому-то, Язов очень надеялся, что не нынешнему лидеру Германии, шёпот в голове, увещевающий прекратить бессмысленную вражду и оставить месть, взамен обещая спасение от боли и страданий в забвении и веселье. Каждый день здравомыслия давался Язову всё труднее, и только лик Карбышева и жажда возмездия не давали ему окончательно сойти с ума, забыться. Нет, его борьба не закончена. Но она окончится здесь, в этом бункере. Что будет, если Язов прямо сейчас нажмёт на эту кнопку? В Германию полетят ракеты. Часть из них собьют, но инженеры Чёрной Лиги максимально удешевляли их конструкцию, потому их наклепали весьма много, а боеголовки — «грязные», так что что-то да долетит, и превратит на многие поколения Европу в необитаемую радиоактивную пустошь. А в ответ в Россию полетят ракеты Рейха. С понятным результатом. Значительную часть населения планировалось укрыть в обширных бункерах под землёй, но кроме того, планировалось обширными диверсиями привести хотя бы часть немецких пусковых комплексов в негодность: жить-то где-то после надо. Но сейчас, когда потеряна сама душа советского народа, когда мстить будет фактически некому… Пусть лучше Россия умрёт так: быстро и в яркой вспышке ядерных взрывов. А если ракеты полетят и в Америку, что же, пусть: мир, в котором победил фашизм, существовать не должен. Язов снова занёс копыто над кнопкой. — Дмитрий. Не надо, — раздался позади голос. Бухарин. Точнее, Буконин. Надо же. Сам бывший глава Советского Союза пожаловал — Рановато ты… — Дмитрий, послушай. Это не выход. — А что выход? — прорычал бывший главковерх, обернувшись, посмотрев прямо в глаза тёмно-красному жеребцу у входа. — Что выход? — Дмитрий, — опустив ушки, ответил Бухарин, — я понимаю… Послушай его. Пойди за ним. Там — счастье. Там — спасение. Там тебя поймут. Там тебя простят. Не нужно смерти. Не нужно мести. Послушай. Отступи… ПР-РОЧЬ! — Ничего-то ты не понимаешь, пёс ты шелудивый. Пока ты там на Дальнем Востоке сидел, народ страдал. Под гнётом оккупантов, местечковых идиотов-правителей. А я был здесь. С самого начала. Я видел все эти ужасы, я видел в глазах людей отчаяние, страх. Когда развалилась Западносибирская Республика, я дал клятву: утопить горе народа в крови оккупантов. А что предлагаешь ты? Простить их? Простить этих нелюдей? Или превратить их вот в это, — указал Язов копытом на себя и Бухарина. — Ты буквально предлагаешь простить убийц. — А ты предлагаешь уничтожить свой народ! — Мой народ — это не твои лошадки, нашедшие выход в веселье как в каком-то наркотике, — топнул Язов. — Мой народ — это народ борцов. Как бы его не штормило, он стоял, боролся. Отступал, падал. Но неизменно вставал. И побеждал. И чем тяжелее бой — тем слаще победа. Мой народ — это народ творцов, знавших цену и горю, и радости. И создававших прекрасное из этого знания. Ты же вырвал душу у моего народа. И пусть этот суррогат лучше сгорит! — Тогда… Мне не остаётся иного выбора. Прости, Дмитрий, я не позволю тебе угробить то, что я с таким трудом строил. С этими словами красный «конь» зажёг свой рог, готовясь приложить Язова чем-то принеприятнейшим. Был бы бывший главковерх сейчас человеком — лежать бы Буконину с пробитым черепом, но увы: сейчас Язов мог манипулировать предметами только копытами и пастью. Потому он схватил зубами ближайший стул и швырнул его во врага, прыгнув на него сверху. Как и предполагал бывший главковерх, стул сработал как отвлекающий фактор, ибо Буконин просто отшвырнул его своей магией, тогда как в него самого влетела серая туша очень злого Язова. Сбив бывшего лидера Советского Союза с ног, бывший главковерх обрушил на него град ударов копытами, воздав хвалу большой гибкости передних ног. Ещё в бытность человеком он был весьма неплох в рукопашной и обладал физической подготовкой, благо хоть последнее осталось. Так что сейчас Буконину приходилось несладко. Однако и Буконин оказался не так прост: вспышка света — и вот Язов лежит на полу. Сверху его прижал к земле копытом красный жеребец. — Ещё раз прости, Дмитрий. Но я должен. С его разбитого носа ручьями текла кровь — работа Язова. И сейчас она орошала серую шёрстку бывшего главковерха. Сам Буконин смотрел на него с жалостью и сочувствием. — Я не могу допустить того, чтобы ты всё разрушил. Этот бункер будет завален. Тебя будут судить… И, скорее всего, изгонят в Сибирь. А мы постараемся не допустить твоих ошибок. Сдайся. Будет легче, вот увидишь. Позволь ему победить, он уже победил. Мир станет только лучше… — Знаешь, Николай, я в своё время работал с Кагановичем. Его идеи… Или, как он сам говорил, идеи Сталина, — при звуках этой фамилии Буконин скривился. — С одной стороны, казались странными. С другой — логичными. Но никогда — актуальными. Нам нужен был такой человек как Каганович, или Сталин, тогда, вместо тебя, а не сейчас. Язов с шумом выдохнул. Он будто уменьшился в размерах. И в целом выглядел принявшим поражение. — Как знать, как обернулась бы история, если Сталин не погиб от того кирпича, рухнувшего ему на голову. Вот видишь, это… И в этот момент Язов ловко вывернулся из-под копыт Буконина, опрокинув его, и в момент, когда его шея была крайне близко к бывшему главковерху, тот вцепился в неё зубами и со всей силы сжал челюсти. Отвратительный хруст и треск резанули по чувствительным ушам бывшего главковерха, но по вкусу крови врага, хлынувшей из рваных ран, Язов понял: своей цели он добился. Дожав и ещё больше расширив раны, бывший главковерх разжал челюсти и поднялся, оглядев лежащего Буконина. Кровь хлестала из разодранной шеи, мех вокруг ран потемнел, в глазах застыли боль и ужас. Буконин снова зажёг рог, но Язов ударом копыта сломал его у самого основания. Сплюнув кровь, он продолжил: — Но к власти пришёл ты. Из-за тебя Советский Союз был не готов к войне. Из-за тебя он проиграл. Из-за тебя! — от каждого слова Буконин дёргался как от пощёчины. — Но знаешь, чему мы научились у сталинистов? Сдаваться нельзя даже когда, казалось, падать ниже некуда. И вот, ниже уже точно некуда. Избавление одно — смерть. Но я умру с гордо поднятой головой, зная: Великий Суд свершился. Все ужасы. Все страдания будут отмщены. А ты просто сдохнешь тут, в безвестности. Подойдя к пульту, Язов ударил по кнопке. А после, не мешкая, покинул бункер, не обращая внимания на хрипящего и истекающего кровью Буконина. Он хотел насладиться последними мгновениями этого мира. Едва выйдя из бункера, Язов обнаружил, видимо, почётный эскорт Буконина из крылатых лошадок. Но едва завидев бывшего главковерха, они точно мухи разлетелись в разные стороны. «Видок у меня, видать, тот ещё», — усмехнулся Язов. Он прилёг на траву и посмотрел в бездонное голубое небо, по которому не спешно катилось яркое солнце. Вот эту голубизну расчертила белая полоса. Потом ещё одна. И ещё. Скоро всё закончится. Скоро. Пусть и не так, как того ожидал сам главковерх, но Великий Суд скоро свершится. А Язов сделал то, что должен.