***
Он задаёт Дину вопрос из чисто практических соображений – скорее даже вежливости. Хочется быть морально готовым к тому, чтобы при случайной встрече с лишённым шлема Дином спокойно смотреть ему в глаза. Хочется проявить хоть немного уважения. В какой-то степени мандалорец становится ему другом. Это ведь действительно неплохая дипломатическая возможность – вот так запросто возвести первый хрупкий мост между их культурами. Поэтому он задаёт вопрос, но Дин лишь раздражённо пожимает плечами. – Я работаю над этим, – говорит он. Люк разжимает челюсти, стараясь сохранить на лице искреннее понимание. – Ладно. Значит, для такого у мандалорцев нет каких-то особых правил? И тут Дин выдаёт что-то странное о том, что он больше не мандалорец. Но Люк не привык оставлять такие вещи без внимания, поэтому позже, после того, как ему приходится пережить ещё один ужин с Дином, облизывающим пальцы по другую сторону стола, он интересуется: – Что делает мандалорца мандалорцем? Он правда, искренне хочет быть милым и вежливым. В конце концов, Дин всегда выслушивал бесконечные речи Люка об Ордене джедаев и попытках его возродить. Это должно стать жестом доброй воли – той дружбы, которую он надеется построить. Вместо этого он смотрит, как Дин возится со сварочным аппаратом, склонив шлем набок. – Пытаюсь в этом разобраться, – вот и всё, что он отвечает. После этого Люк перестаёт спрашивать.***
Отчасти дело в том, что Люк уже давно и во многом себе отказывал. За последний год он начинает чувствовать себя гораздо лучше: жизнь на Оссусе, ежедневные медитации, хорошая годная еда и движение к новой цели, даже если ради этого требуется разобраться с кое-какими старыми ранами – всё это побуждает его тело требовать своё, словно бы навёрстывая упущенное. Вопросы с утренней эрекцией решаются быстро и эффективно. Чаще всего он просто игнорирует её, когда поблизости никого нет. Он не особо об этом думает. Столько всего ещё предстоит сделать для будущей академии. Но всё это летит к ситховой матери в момент, когда Дин Джарин вновь появляется на Оссусе, с Тёмным клинком в руке, сияющий, яростный, просящий о помощи. И Люк не может отказать, потому что... Люк неровно дышит к заведомо провальным начинаниям. Дин прекрасно сложен, только и всего. И с ним весело сражаться. Особенно когда тот раздражённо рычит каждый раз, когда Люк сбивает его с ног. Особенно когда он выгибается под ним, сопротивляясь, выдавая это своё грубо-резкое «ещё». Однажды Люк решает утренний вопрос, как всегда быстро и эффективно, когда в его голове, из криффова ниоткуда, всплывает этот хрипловатый голос. И он спускает мгновенно, словно бластер. У Люка отменная память – и это хуже всего. Он знает, как ладони Дина ощущаются на теле, и как напрягаются мышцы рук в захвате его пальцев. Это очень, очень неправильно и постыдно. Так что он перестаёт этим заниматься. Говорит своему телу отвалить. Медитирует часами. Учится печь хлеб. И это работает. Иногда по утрам он просыпается с липким пятном на белье, но это стоит того, чтобы не испытывать стыд каждый раз, когда Дин смотрит в его сторону.***
Люк считает, что у него неплохо получается. Он живёт отшельником на Оссусе уже довольно давно, но когда он жил в пределах Ядра, то был широко известен в узких и не очень кругах. Не многие в курсе его статуса джедая, но однажды Люк взорвал Звезду Смерти, а его друзья стоят во главе Новой Республики. Так что он привык к взглядам, преследующим его повсюду. В кантинах люди угощали его выпивкой, в какой-то момент пристраиваясь ближе, склоняясь и нашёптывая сомнительного рода предложения. Не раз ему приходилось грубо отпихивать чрезмерно заинтересованных в нём пьяниц. Но с пристальными взглядами он ничего поделать не мог. Таково быть Люком Скайуокером в этой новой эре Галактики. Люк просто не привык, что кто-то живёт в такой непосредственной близости от него, всё время пристально наблюдая. Наверное, это ещё один побочный эффект от ношения шлема, полагает он. Когда твоё лицо скрыто, можно пялиться на кого угодно и сколько угодно, вежливость тут не нужна. Но когда Дин снимает шлем, то словно не замечает, что продолжает смотреть. Его взгляд следует за Люком повсюду: на кухне, в саду, поздно ночью, когда они сидят у очага. Этого достаточно, чтобы отвлекать. Действительно отвлекать. Особенно с тех пор, как Люк однажды присвоил тёмно-умбровым глазам Дина слово «манящие». Он находит извращённое удовольствие в том, чтобы ловить взгляд этих глаз над краем кружки с кафом или сквозь бамбук, собирая побеги. В одну из таких ночей с поздними уютными посиделками у огня он так увязает в этом взгляде, что Дин подозрительно щурится. – Что-то задумал? – А? – то, как Дин подаётся вперёд, отвлекает. Ладонью, лишённой перчатки, мандалорец опирается о землю очень близко к бедру Люка. – Ты странно на меня смотришь. Люк отшатывается, чувствуя, как лицо заливает жар. Смотрит на свои руки, выдыхая всё смущение в Силу. Данк фаррик, он действительно начинает сходить с ума! – Ты постоянно на меня пялишься, – говорит Люк своим ладоням. – А на что ещё здесь смотреть-то? – отвечает Дин, и в голосе его звучит раздражение. Дин уходит прежде, чем Люк находится с ответом.***
Раздражение Дина даёт Люку долгожданный перерыв, чтобы не смотреть тому в глаза. На самом деле это действительно помогает, вовсе не разочаровывает. Люк чувствует, что снова контролирует своё тело, и его медитации становятся такими же долгими, какими были раньше. Дин едва ли говорит Люку больше нескольких слов за раз, фактически игнорируя, подтверждая то, что Люк и так знает – мандалорец его недолюбливает. И пожалуй, на это есть немало причин. Во-первых, Люк забрал у Дина его найдёныша. Тогда он ещё не знал, что связь между этими двумя настолько сильна. Люк был уверен, что спасает Грогу от ужасно опасной банды наёмников на борту нелегального имперского разрушителя. И, по правде говоря, именно оттуда он тогда и вызволял малыша, но, как однажды подметил Бен Кеноби, всё зависит от точки зрения. Затем, когда Джарин попытался встретиться с Грогу, Люк поддержал позицию Асоки в том, что лучше держать их порознь. Грогу тогда был очень рассеян, не желая сосредоточиться на тренировках из-за тоски по своему другу. Люк убаюкивал малыша по ночам, с тревогой отмечая, насколько сильно любовь и тоска ощущались в Силе. И как до боли знакомо это было. В конечном счёте он поступил так, как считал правильным: отправил Грогу обратно к человеку, которого тот считал своим отцом. Откуда Люку было знать, что этот отец находился посреди бандитской перестрелки в одном из самых опасных городов Татуина? Через голограмму на Люка обрушился весь гнев Дина Джарина. Его широкие, закованные в броню плечи сотрясались от негодования из-за всех этих необдуманных действий. Но сейчас Люк не слышит гневных тирад. Дин выбирает молчаливое игнорирование, возможно, отсчитывая дни до того, как сможет покинуть Оссус. Люк нужен ему сейчас, пока он всё ещё безуспешно пытается совладать с клинком; но было ясно – пройдёт совсем немного времени, и они с Грогу улетят с планеты, чтобы больше никогда не вернуться.***
Игра в молчанку заканчивается из-за гигантского змея. Местные жители Оссуса нечасто посещают Люка, но знают, что тот может помочь в трудную минуту. Здесь, так далеко от Ядра, они не интересуются политикой и не понимают технологий, которые Люк принёс в свой уголок долины. Но в горах их выживание в дождливые зимы зависит от местной дикой природы, и агрессивные твари, втрое превосходящие местных жителей по размерам, всерьёз тому препятствуют. Как только Люк заканчивает с объяснениями, Дин начинает заряжать свой пояс с боеприпасами. – О, я не прошу о помощи, – говорит он, но Дин не делает даже секундной заминки. – Ты собираешься сражаться с существом, которого раньше не видел, на местности, с которой не знаком. Подкрепление критически важно. – Всё совсем не так. Дин прекращает сборы; его Т-визор направлен чуть вверх. – Что не так с вами, джедаями? Только потому, что вы используете Силу, вы думаете, что вам лучше держаться поодиночке? И эта фраза работает, заставляя Люка пересмотреть своё решение, ведь он – последний защитник пути джедаев и... с недавних пор большой любитель заткнуть Дина к ситховой матери мастерством своего боя. Грогу сходится с местными в мгновение ока, и мандалорец, кажется, доволен решением оставить его в безопасности на время, необходимое для похода в гору к логову зверя. Который оказывается неуловимым в течение практически всего дня. Дин не произносит ни слова, но Люк чувствует, как с каждым часом от него исходят всё новые волны раздражения. Люк собирается напомнить, что вообще-то не звал его с собой, но понимает: бесполезно. В конце концов, он всё же замечает, как что-то крадётся среди деревьев, и успевает предупредить Дина достаточно быстро, чтобы занять удобное для атаки положение. Удобное до тех пор, пока огромных размеров змей не встаёт на задние лапы и не начинает плеваться в их сторону. – Кислота! Оно плюётся кислотой! – кричит Дин, резко разворачиваясь на месте и выталкивая Люка вперёд, подальше от гигантского змея и выше по скалистому склону. – Они не говорили про кислоту, – ворчит Люк, карабкаясь вверх по камням на небольшой уступ, пытаясь найти укрытие между валунами. Он оглядывается вокруг в поисках признаков преследующей их твари. – А может и говорили. Я плохо понимаю их язык. Шлем Дина непостижимым образом выглядит обвиняющим. Он качает головой и касается наручей, активируя электронику в шлеме. И вдруг резко, без предупреждения дёргает Люка за плащ, оттаскивая назад – ровно в тот момент, когда змей с шипением выпрыгивает, бросаясь вверх по склону горы. Дин продолжает волоком тянуть за собой, несмотря на попытки Люка атаковать, пока оба не оказываются глубоко в расщелине горы – тесной пещере. – Что ты делаешь? – кричит Люк, изо всех сил пытаясь вывернуться из хватки. – Заткнись. Нам нужен план. Люк пытается пнуть Дина по сапогам, но тот прижат к нему так близко, что провернуть подобное оказывается непросто. Снаружи от входа в пещеру доносится шипение и скрежет когтей о скалу. – Он не может попасть внутрь, – голос Дина звучит слишком уверенно. Люк пытается вдохнуть, но поясная броня мандалорца впивается ему прямо в бок. – Держу пари, ему ничто не мешает плюнуть сюда кислотой, чтобы выкурить нас наружу! – Люк чувствует, как Дин напрягается от мысли об атаке и чуть сдвигается вперёд до тех пор, пока Люк не оказывается позади него. – Ты не стена из бескара, знаешь ли. У тебя всё ещё есть незащищённые участки тела. Дин не отвечает, наблюдая за тенью существа, рыскающего туда-сюда у входа в пещеру. Наконец, оно, кажется, начинает удаляться, и Люк пытается протолкнуть Дина к выходу, но мандалорец удерживает его позади себя и снова касается наручей, активируя визор. – Он ещё там, только отполз подальше. Надо переждать. Лучший выход – застать его врасплох, атаковав сзади. Люк пытается фыркнуть, но непробиваемая мандалорская броня впивается в каждый сантиметр его тела. – Я не могу дышать, – жалуется он. Дин вздыхает и медленно поворачивается, прижимая Люка грудью к своей нагрудной броне, опираясь спиной о скалу; его шлем по-прежнему повёрнут к выходу из пещеры. Смена положения вынуждает Люка устроить руки на наплечниках и сместиться, переплетая их с Дином ноги. Он пробует поднять голову и ударяется носом о шлем. – Ауч. – Прости, – голос Дина низкий, настолько, что чуть рокочет, и в этой близости Люк может чувствовать, как его вибрация отдаётся в теле. Люк с ужасом замечает, что чувствует слишком уж много всего. Правой рукой Дин упирается в стену пещеры прямо позади Люка, как раз рядом с его головой. Бицепс напрягается при каждом лёгком движении, чуть прижимаясь к виску. Пальцы касаются гладкой прохлады нагрудной брони, и Люк чувствует, как она плавно поднимается и опускается в ритм с дыханием. Он старается не замечать твёрдого бедра между ног, закованного в броню берегового штурмовика; Дин как-то упоминал, что «перепрофилировал» её. А ещё – его запах, и там, где нос Люка утыкается в накидку, этого запаха так много, что он заполняет собой все рецепторы, вбиваясь в нос. Люк различает резкий запах металла, разумеется, и пота от их совместных вылазок, и едва уловимые нотки мягкой кожи и дыма. Это странным образом успокаивает, напоминая о лагерях повстанцев и его первых днях в Сопротивлении. Какое-то время они не двигаются, слушая, как снаружи начинает накрапывать тихий тёплый дождь. Дин продолжает наблюдение, отслеживая каждое движение змея за пределами их укрытия. Люк решает не упоминать о том, что почувствует возмущение в Силе, если существо попытается снова их атаковать: мандалорец всегда реагировал так, словно Люк ему лгал, говоря подобные вещи. В их тесном пространстве становится очень тепло, и Люк чувствует, как начинает проваливаться в сон, измученный днями без должного отдыха и утомительным походом в горы. Дин прижимается плотно и приятно; его плащ оказывается достаточно удобным, чтобы смягчить упор головы, когда Люк наконец сдаётся и укладывается на него, словно на подушку. Дыхание замедляется, попадая в ритм с дыханием мандалорца. Невольно проскальзывает мысль, чувствует ли Грогу то же самое каждый раз, когда засыпает в сильных, восхитительных объятиях Дина… Он просыпается от резкого толчка; спросонья голова с размахом ударяется о скалу позади и тут же подаётся вперёд, прямиком в шлем. Рука Дина отрывается от стены и перехватывает затылок Люка, удерживая. – Что?.. – едва слышно выдыхает Люк. – Ты заснул, – Дин отвечает как ни в чём не бывало, но в голосе слышится лёгкое напряжение, словно это его беспокоит. Люк виновато качает головой. – Чёрт, прости. Оно ушло? – Я бы разбудил, если б ушло. Люк кивает, чуть сдвигается, меняя положение тела, и его окатывает волной удовольствия, поднимающейся прямиком от паха. Он застывает в ужасе, чувствуя, как вспыхивает лицо. – О боги. – Всё в порядке, Люк. Люк пытается отодвинуться, насколько это возможно, но отодвигаться некуда. В поясницу впивается острый камень, и в итоге он лишь сильнее приподнимает бёдра, вжимаясь прямо в набедренный щиток Дина. Так, что мандалорец ещё нагляднее может оценить, в каком затруднительном положении они все здесь сейчас находятся. – Нет, не в порядке, – пытается ровным голосом возразить Люк. Но вместо этого получает лишь жалкий скулящий звук, сорвавшийся с губ. Неужели это унижение никогда не кончится? – Я не знаю, что произошло, я... – Всё в порядке, – хрипло отвечает Дин, по-прежнему не глядя на Люка. – Это нормально. Люк сглатывает, чувствуя, что, наверное, провалился бы под землю от стыда, если бы прямо сейчас его не удерживал Дин. Он делает глубокий вдох и пытается медленно выдохнуть, снимая напряжение в теле, позволяя всему пройти через Силу. И у него неплохо получается, пока Дин не передвигает ногу, посылая ещё одну восхитительную волну удовольствия, притираясь к твёрдому члену Люка. – Хватит ёрзать, – цедит он сквозь зубы. Дин вздыхает. – Да я уже окаменел. Мне надо быть расслабленным, когда придёт время бежать. – У меня местами та же проблема. Дин игнорирует намёк, лишь крепче сжимает руку на затылке Люка. А потом снова двигается, и на этот раз Люку не хватает присутствия духа, чтобы сдержать сдавленный вздох. – Просто... позаботься об этом. Люк ошалело пялится на плечо Дина. – Что? – Люк. Всё нормально. Тебе будет неудобно. И это не поможет, когда нам придётся выбираться отсюда, так что просто… – Дин двигает ногой, на этот раз намеренно, слегка прижимаясь бёдрами к бёдрам напротив. Люк рвано выдыхает в ответ, цепляясь руками за наплечную броню. – О боги, – он задыхается, ловя воздух ртом, когда Дин делает это снова: быстрее, сильнее. Люк обвивает шею Дина руками, утыкаясь в ткань плаща – в основном, чтобы спрятать лицо и заглушить все те неловкие звуки, которые может издать. Но это лишь вновь возвращает тот восхитительный запах, наполняя рецепторы, и Люк стонет, вздрагивая от движения бёдер навстречу бёдрам Дина. Сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди, и он едва ли в состоянии вдохнуть, но остановиться не может. Пальцы впиваются в ворот лётного костюма Дина, оттягивая шов вниз, пока не касаются кожи. Люк опять стонет и подаётся бёдрами вперёд, двигаясь всё быстрее, прижимаясь снова и снова, чтобы оказаться ещё ближе. Голову кружит от эйфории, и он цепляется за шею Дина, извращённо желая видеть эти манящие глаза, коснуться его лица, услышать его не искажённый модуляторами шлема голос. Боги, это тело, прижимающееся к Люку, такое горячее, обжигающее даже сквозь все слои твёрдого бескара. Люк чувствует, что близок, чувствует, как поджимаются яйца, и он не сможет остановиться, даже если захочет. Протезированной рукой он хватается за плащ, поворачиваясь так, чтобы ещё сильнее уткнуться лицом в шею Дина. Пальцы проникают глубже под ткань комбинезона, и в этой близости от шлема он слышит, как Дин задыхается, рвано втягивая воздух от прикосновения. А потом Люк кончает, с силой вжимаясь в бедро. Он разжимает хватку, приходя в себя; пальцы вновь скользят по шее, чувствуя, как бешено колотится под прикосновениями пульс. Люк откидывается назад, насколько это возможно, ощущая бедром твёрдость, красноречиво упирающуюся в ногу. Переводит дыхание, с трудом соображая сквозь туманную муть оргазма. – Помочь? – спрашивает Люк, и его голос так надломлен, что стоило бы смутиться. Вместо этого он сосредотачивается на ответном кивке, коротком и порывистом, и на том, как пальцы Дина ощущаются на затылке. Под таким углом ему удаётся дотянуться до молнии и запустить руку внутрь комбинезона. Он осторожно обхватывает член поверх белья, стараясь не думать о том, как ощущается под рукой налитая полнота. – Хорошо? – спрашивает он, сжимая пальцы. Дин почти задыхается, а потом раздаётся судорожный выдох. Наконец он поворачивает шлем, смотрит вниз – туда, где рука в перчатке исчезает в лётном комбинезоне, и снова кивает. Люк старательно двигает рукой, насколько это возможно в тесном пространстве, но очень быстро движения становятся слишком неудобными. Тогда он запускает палец в ширинку нижнего белья, полностью вытаскивая член из комбинезона наружу, и слегка отводит бёдра назад, освобождая место. Сквозь модулятор шлема слышно, как учащается дыхание Дина. Едва Люк успевает задать хороший темп, как Дин хрипит, и его член набухает в руке. Хватка на затылке усиливается, став почти болезненной, и Дин кончает, подаваясь вперёд беспорядочными рывками бёдер. Когда Дин приходит в себя, то склоняет голову, опуская шлем ко лбу Люка, прижимая их друг к другу ещё теснее, чем раньше. Люк мягко отстраняется, чуть поморщившись, когда видит свои перепачканные штаны и беспорядок в своём нижнем белье. Его пальцы снова скользят под шлем, к теплоте кожи, и Люк почти готов сказать что-нибудь о том, чтобы повторить, и о том, как удобна его кровать, но внезапное возмущение в Силе заставляет его повернуть голову в сторону выхода из пещеры. Снаружи всё ещё идёт дождь, но что-то изменилось. Дин кивает, смотря в том же направлении. – Он пополз дальше, на восток. Если будем двигаться быстро и достаточно тихо, то сможем застать его врасплох. Они выбираются из пещеры, растирая затёкшие части тела, которые слишком долго были прижаты к скале. Люк рассеянно ведёт рукой по груди, понимая, что после сегодняшнего у него могут остаться синяки. И пытается скрыть разлившийся по щекам румянец от осознания, насколько ему нравится эта идея. Дин ничего не замечает. Он слишком занят разминкой, после чего, достав бластер и повозившись с электроникой, указывает в сторону, куда отправился хищник.***
Грогу счастливо стучит по шлему, сидя на плече Дина, пока они пробираются сквозь влажный лес обратно к академии. Как всегда являя собой удивительное сочетание противоположностей – маленький счастливый ребёнок рядом со своим чрезвычайно опасным грозным отцом, покрытым липкой фиолетовой кровью змея, которого он помог Люку победить. Это умиляет, хоть и в какой-то извращённой форме. Впереди открывается широкий разлив реки, и Грогу радостно щебечет при виде воды. Пить, посылает он Люку сквозь Силу, но Дину не нужны слова или подсказки. Он опускает своего найдёныша на землю и наполняет очистительные фляги, сначала помогая Грогу утолить жажду, и лишь затем снимает шлем, чтобы отпить из своей. Люк кидает взгляд на свои руки, понимая, насколько они отвратительны, залитые змеиной кровью и заляпанные грязью. Вода в реке не слишком холодная, поэтому он решает раздеться до белья и заходит в реку по пояс, погружаясь под воду. Он уже начинает оттирать грязь с кожи, когда слышит звук металла, укладываемого на галечный берег. Люк поворачивается, наблюдая, как Дин часть за частью снимает с себя броню. Когда дело доходит до сапог, он отворачивается, оставляя Дину немного приватности, и сосредоточивается на запёкшейся под ногтями крови, старательно игнорируя плеск воды позади и смех Грогу, когда Дин подталкивает того в воду. – Ты такой же грязный, как и мы, мелкий вомп-крысёныш, – смеётся Дин. Волны от их игры мягко плещутся вокруг Люка. Он погружается под воду ещё раз, вымывая из волос грязь и распутывая пряди, и выходит на берег. На минуту ложится на камни, чувствуя, как солнечное тепло медленно подсушивает влагу на коже. Купание в такой чистой воде – невиданная роскошь, думает он, прислушиваясь, как выше по берегу Дин вытирает Грогу, заканчивая водные процедуры. Они остаются на берегу реки на некоторое время, наслаждаясь солнечным теплом после стольких дождливых дней. Убаюканный тихим журчанием воды, Люк уже начинает дремать, когда тишину прерывает громкий отрывистый храп. Он приподнимается, садясь, и окидывает взглядом парочку, свернувшуюся калачиком на камнях неподалеку. На мандалорце только лётный комбинезон, расстегнутый до бёдер. Вероятно, он тоже собирался обсохнуть, но усталость этого дня наконец настигла и его. Люк честно пытается не смотреть, но это выше его сил. Грудь Дина покрыта каштановыми волосками, совсем редкими до того места, где кожа под пупком переходит в изгиб бёдер. Он стройнее, чем выглядит в доспехах, но его руки и плечи крепкие и сильные. Его живот оказался мягче, чем Люк себе представлял, такой уязвимый и бледный, обнажённый под солнечными лучами. Храп снова вырывается из открытого рта, и Люк поднимает глаза, вглядываясь в спящее лицо. Это человек, внезапно понимает Люк, и кожу заливает мурашками от осознания. Он не просто мандалорец или Манда'лор. Дин Джарин – человек, его руки усеяны шрамами, и у него родинка на груди. Он крепко прижимает к себе своего найдёныша, задремав под солнцем. Он ест с открытым ртом. Правда со всей силой обрушивается на Люка. Пугающая, сжимающая и перекручивающая внутренности. Наверное, всё было именно так с самого начала. Люк не хотел привязываться. Он до сих пор уверен, что Дин его ненавидит. Очередной всхрап застревает в горле, и Дин резко подскакивает, просыпаясь, и оглядывается по сторонам; вокруг мелко скачет разлетевшаяся от движения галька. Он расслабляется сразу же, как только смотрит вниз на Грогу, пытающегося снова удобно устроиться у него под боком. Дин ловит взгляд Люка и хмурится при виде выражения его лица. – Что не так? Много чего не так. Так много. Люк прикусывает щёку изнутри, погружает пальцы в гальку. Прочищает горло. – Ты храпел. Дин выглядит недовольным. – Нет, не храпел. – Я сидел прямо здесь. Я всё слышал. Закатив глаза, мандалорец принимается чесать бок. Кажется, это напоминает Дину, что он до сих пор полуголый, и он поднимается, натягивая оставшуюся часть лётного костюма, несмотря на протест Грогу. – Нам пора возвращаться. Завтра я нужен на Конкордии. – Отлично. Люк испытывает искреннее облегчение. Было бы неплохо немного отдохнуть от всех этих чувств. Он начинает собирать испачканную одежду, натягивая её вместе с сапогами и ремнём, когда чувствует присутствие Дина рядом. Мандалорец полностью одет и закован в броню, за исключением шлема. Лицо растерянное, быть может, встревоженное. Рука в перчатке тянется к волосам, и Люк вздрагивает, но Дин лишь смахивает несколько камешков, запутавшихся в прядях. – Что такое? – спрашивает Дин. – Это из-за того, что было? Я же сказал, что всё в порядке. Люк чувствует, как пылают щёки. – Нет, дело в другом, – он пожимает плечами, качнувшись вперед на носки и обратно на пятки. – Всё эти старые книги, которые я читал. Жизнь джедая должна быть простой и благочестивой. Но в каком бы направлении я ни двигался, всё становится только сложнее. – И в каком направлении ты движешься сейчас? Люк с упрёком выставляет руку. – В том, которое выбрал ты, очевидно. Брови Дина ползут вверх. – Оу. – А, ну да. Извини. Знаю, что ты не очень-то меня любишь. Дин хмурится. Грогу в его руках, кажется, наконец полностью проснулся. Он посылает через Силу свой привычный поток образов – лицо Дина, их веселье в реке, дом Люка, ужин на столе – всё окутано тёплым чувством любви и... конечно же, голода. Люк вздыхает и улыбается своему маленькому другу. – Кажется, он голоден. Но Дин по-прежнему пристально смотрит на него. Через несколько мгновений его взгляд опускается на шлем в руке, и он говорит: – Я думал, мне не позволено тебя любить. Затем он поворачивается и идёт вверх по берегу.***
Весь вечер Люк не находит себе места, запершись в своей комнате, думая о том, как сильно облажался. Когда Дин и Грогу вернулись на Оссус, было заключено официальное соглашение. Люк помогает с тем, чтобы овладеть Тёмным мечом, а эти двое могут оставаться в джедайской академии до тех пор, пока политическая обстановка в системе Мандалора не станет спокойнее. Всё обещало быть проще простого, но нет, тело Люка решило, что Дин Джарин – это то, что непременно должно его взволновать. И нет, Люк не должен быть взволнован чем-либо или кем-либо. Конечно, не должен. Потому что если бы он был… то тогда... Дин и он. Было о чём подумать. Быть может, он уже думал... и сидя у огня, и стоя перед плитой, и в разгаре их поединков на мечах. И, конечно же, всякий раз, когда Грогу прижимался к Дину и посылал волну довольного счастья, бурлящего сквозь Силу с таким неистовством, что Люк тоже начинал испытывать его, стоило Дину войти в комнату. Хуже всего то, что если бы он не пытался избегать Дина, то прямо сейчас был бы на своей кухне, наслаждаясь надёжным ритуалом приготовления ужина. Местные жители подарили им прекрасный кусок первосортного мяса, мраморного от узоров жировой прослойки. И если бы всё было нормально, то сейчас он бы жарил это мясо в сливочном масле и свежих травах из своего сада. Может, растолок бы зелень и орехи в песто. Дину бы понравилось. В конце концов он выходит из комнаты, когда слышит доносящийся с кухни лязг кастрюль и сковородок и скрип открывающейся двери в кладовую. Он застаёт Дина на полпути в кладовку, вытаскивающего лапшу под лепечущие указания Грогу. Оба замирают при виде Люка, причём мандалорец умудряется выглядеть застигнутым врасплох даже в шлеме. Люк вздыхает, протягивает руку, забирая лапшу, и прогоняет обоих прочь. Готовить спокойно не получается. Он чувствует себя растерянным, когда слишком сильно нагревает сковороду и опрокидывает банку с сушёными грибами на столешницу, но в итоге блюдо получается вкусным. Когда он подходит к столу, то обнаруживает его уже накрытым: посуда разложена не так, как надо, и вилок не хватает, и всё же – это приятно. Люк действительно чувствует себя лучше, как только подаёт еду своим гостям. Он слышит, как Дин снимает шлем, и утыкается взглядом в свою тарелку, тщательно вымазывая мясо в соусе, стараясь игнорировать довольные урчания мандалорца. Сегодня удаётся доесть, не загнав себя в неловкое положение, и Люк уже встаёт из-за стола, собираясь помыть посуду, когда рука Дина, без перчатки, перехватывает его запястье прежде, чем он успевает выйти. – Люк. Мандалорец знает, что тот может вырваться из хватки без особых усилий, но Люк и не пытается. Лишь медленно, с опаской, встречает взгляд Дина. – Нам бы не помешал хороший повар на Мандалоре. Люк не может сдержаться, разразившись смехом. Он плюхается на стол, позволяя напряжению всего дня вылиться в хохот. Грогу тоже начинает смеяться, подхватывая истерику Люка через Силу. Дин улыбается им обоим. – Это ужасно, – хихикает Люк, вытирая глаза рукой. – Почему из всех людей я должен был выбрать именно тебя, чтобы влюбиться? Дин поджимает губы так, как может сделать только человек, не умеющий скрывать свои эмоции. – Не понимаю, что в этом плохого. Я не против. Люк поднимает глаза, склонив голову набок, и медленно выдыхает. – Ну, для начала, ты король криффова Мандалора? – Только формально. Люк смотрит пристально, но взгляд Дина снова смягчается, а Люк чертовски устал. – Тебе позволено меня любить. – Ох. Хорошо. Потому что я люблю. Грогу что-то лепечет им обоим, по-прежнему увлечённый едой. Люк и Дин улыбаются.