«И может быть месяц прошел бы еще, А потом еще и еще и еще. А там и снег стал бы таять В тишине... И было бы все хорошо, Если б не память. Кричащая о тебе! Кричащая о тебе!»
Я помню тот день, 25 октября, когда впервые увидел его в этом книжном магазине. Я не мог отвести от него взгляд. Всё в нём привлекало меня: глаза — омуты, тёплые и такие же ледяные, как зимнее утро; пухлые губы, которыми он беззвучно шевелил, читая строчки книги, что держал в руках. Губы, к которым хотелось прильнуть своими и, почувствовав их вкус, пасть жертвой того поцелуя; руки, с такими изящными длинными пальцами, каких и не видел я ранее. По сравнению с моими маленькими ладонями, его — казались огромными. Увидев их, я тут же представил, как эти самые пальцы сжимают кожу на моей талии, пробираются под этот тёплый свитер, обжигая горячее тело холодом, как опускаются вниз и касаются там, где опасно. От всех этих мыслей у меня закружилась голова, а низ живота приятно стянуло. Какой-то неведомой силой тянуло меня к нему. Влекло, возбуждало, и не в силах я был уйти с того места, где, казалось, меня не было заметно. Но я даже не подозревал тогда, что пока следил я — наблюдали и за мной. После той самой встречи, я специально стал приходить туда. За всё то время, я не купил ни единой книги. Я лишь уходил в глубь магазина и терпеливо ждал. Всякий раз, когда раздавался звук дверного колокольчика, моё тело пробивало током. Я торопливо оборачивался на звук, но к сожалению, это был очередной прохожий покупатель, но никак не мой «незнакомец». Да, я прозвал его именно так — «незнакомец». Сгорал от тоски по нему, мне будто не хватало воздуха — так я хотел его увидеть. И вот, очередной звоночек колокольчиков, и в магазин заходит он. Позже, я выясню эту закономерность: ровно в семь вечера, мой «незнакомец» заглядывал в это место. И сегодня он так же прекрасен. Тёмные длинные волосы, аккуратно обрамляют лицо, а густая чёлка скрывает глаза. Он будто прячется. А мне так хочется взглянуть в эти омуты, чтобы в очередной раз быть утопленным в них. Сегодня он в бежевом пальто, с поднятым воротником, а в руках черный зонт-трость. Его движения немного вялые и медленные, чем обычно. Возможно, сегодня он уставший. Возможно, был трудный день на работе, в институте. Боже, я даже не знаю, сколько ему лет и чем он занимается в жизни. Но так жажду узнать. Узнать его всего… Познать… Мой «незнакомец» вновь подходит к стеллажу с книгами английских классиков. Я внимательно слежу за ним. На этот раз я расположился дальше обычного, чтобы не выглядеть так навязчиво. Но смотрю на него пристально, будто и способность моргать утерял: я не хочу упустить ни одной мелочи в нашей сегодняшней встрече. Я помешался, не иначе! Когда он берёт книгу в руки, то аккуратно, с трепетом открывает её и улыбается уголками губ. И я не понимаю причины его улыбки. Позже я узнаю, что тогда он заметил мой взгляд издалека и искренне обрадовался, что я и сегодня пришёл встретиться с ним. Мой «незнакомец» всё так же неторопливо перелистывает одну страницу за другой, на некоторых задерживаясь чуть дольше. Затем ставит книгу обратно, и поворачивает голову в мою сторону. И я, уже по традиции, прячусь за стеллаж с книгами. Так прошёл месяц. Я сгорал от желания и чувства, непонятного мне самому, но подойти, сказать, спросить самые банальные вещи, что могли прийти на ум, я не решался. Вздыхал, горел внутри и снаружи, но трусил. А потом, прибегая домой, спасал от возбуждения себя сам. Мне было стыдно. Я не понимал, что именно за чувства во мне бушевали: простой похоти или чистой любви «с первого взгляда». Порой, лёжа на своей кровати, со спущенными брюками вниз, тяжело дыша от удовольствия, я склонялся, что всё же первое — похоти. Но ведь это глупо, не правда ли? Моя одержимость им росла с каждым днём. Мысли мои улетали далеко к нему, и в мыслях этих было всё: и страсть, и нежность, и простая ласка. Разговоры, ссоры, объятия и поцелуи на прощание. Разговоры… А ведь я ни разу не слышал его голос. Только раз, но он не считается. Однажды, придя в этот книжный магазин, я столкнулся с ним в дверях, и он тихо сказал: «Извините…». Я тогда едва устоял на ногах. Его шёпот, его касание, хоть и неумышленное, его аромат… Я был обезоружен. Наверное, я слишком его идеализировал? Такое ведь может быть? Нет, просто он был идеальный. Для меня. Нет, для всего этого серого города и сумасшедшего Мира! Я хорошо запомнил тот день, 15 декабря, когда впервые встретил его в том театре. Он был в компании молодого парня и девушки. Много смеялся и говорил с ними, стоя на крыльце, перед входом в здание театра. Тогда-то я и услышал его голос и смех — это была катастрофа. Ноты его голоса бархатным касанием дотронулись до меня, окутали, заковали. Только чего я ждал? У него не могло быть другого голоса: он весь будто произведение искусства. Весь спектакль я не сводил взгляд с его профиля. Он сидел от меня на ряд ниже, всё для моего удобства. В потёмках театрального зала, освещённого только лишь софитами сцены, его черты выглядели до сумасшествия манящими. Он будто чувствовал мой взгляд на себе, и часто кусал губы. На сцене же в это время творилась какая-то похоть, которая в последнее время слыла за искусство и свободу мысли постановщика спектакля. И всё это мне казалось ужасным и противным, хотя я сам сотрудничал с этой похотью уже на протяжении почти двух месяцев. Я стал её постоянным клиентом, каждый раз, оставаясь в ночных потёмках своей спальной один на один со своим телом. Один на один со своими мыслями о моём «незнакомце». Выйдя из театра, я был взволнован. Я ведь знал, что он где-то здесь, совсем рядом. Боже, как я хочу его увидеть! Я прошёл пару метров от здания и свернул в арку. Но не успел опомниться, как был прижат к бетонной стене. В темноте арки, я и не понял, что произошло. Проморгавшись, лишь заметил контур губ, которые на секунду появились перед моим взором, а потом уже оказались на моих губах. Это были его губы. Он целовал меня с такой страстью, будто от этого зависела его жизнь. В тот момент он владел мной. Его губы целовали мои уверенно и умело. В глубине этого поцелуя, мы будто слились в единое целое. Я ощущал его язык у себя во рту, и это было не передать словами. Его пальцы уже растегнули мою куртку, они уже под моим свитером — я ведь об этом и мечтал. Я обмяк, и если бы не его руки, которые держали моё тело, то я бы рухнул вниз, прямо к его ногам. Мне было так хорошо. Когда его рука, специально или случайно, задела мой пах, я застонал. Я уже не мог терпеть. Он остановился. Ещё раз, уже спокойно, мой «незнакомец» поцеловал меня лёгким касанием в губы, прощаясь, прошептал на ухо «До встречи!» и растворился в темноте улицы. А я ещё долго не мог уйти с того места под аркой, пытаясь усмирить своё возбуждение. Я сел на корточки, прижавшись спиной к стене. Губы пульсировали, следы касаний его пальцев горели под свитером, а возле уха звенело его «До встречи!». И эту встречу, кажется, я ждал вечность. Только потом я узнаю, что и он тоже, уже тогда, не находил сил сдерживать себя и просто наблюдать за мной. Я помню тот день, 24 декабря. Я пришёл в книжный магазин, как обычно раньше, чем приходил он. Но, мой «незнакомец» уже был там. Когда я только вошёл, он тут же посмотрел на меня и улыбнулся. Я застыл. Он никогда не улыбался мне. Именно мне! А сейчас, эта тёплая и такая искренняя улыбка, была подарена только мне одному. Он показал рукой, чтобы я шёл вправо, к дальним стеллажам, и пошёл первым. Я следом. Ступал за ним осторожно, с наслаждением смотря на его спину: такую широкую и прямую. Он был куда выше, чем я, и мне до безумия нравилась эта разница в росте. Когда мы зашли в самую глубину книжных стеллажей, куда, казалось, покупатели вообще никогда не заглядывали, что даже потолочные лампы светили тускло за ненадобностью, он повернулся ко мне. Я смотрел на него, пытаясь найти в себе силы выглядеть увереннее, чем был на самом деле. Внутри я уже превращался в жижу. Он подошёл ко мне вплотную, на секунду замешкался, а затем, взяв пальцами меня за подбородок, крепко прижался к моим губам своими. Я испугался: ведь нас могут поймать. Но эта мысль в моей голове появилась буквально на секунду, а затем её полностью заполнило наслаждение происходящего. Мой «незнакомец» аккуратно повернул меня и прижал к высокому стеллажу с книгами. Он опустил свои руки на мои бедра и медленно начал ласкать их. Нет, я сейчас умру! Он будто услышал мои мысли и остановился. Посмотрев в мои глаза, он произнёс: «Я скучал по тебе, Феликс…». Я изумлённо смотрел на него, ведь он знает моё имя. Он знает! С его уст оно слетело просто невыносимо сладко. Ещё никогда моё имя не звучало так ласково и нежно. Я спросил, откуда он знает, как меня зовут, он лишь хитро улыбнулся, но ответил, что знает меня уже давно. Мы учимся с ним в одном институте, на одной кафедре, но он старше меня. Сказал, что его зовут Хван Хёнджин. А в моей голове сразу же возник вопрос, как я мог раньше не заметить его. Как? Он ответил, что был вынужден уйти в академический отпуск и только этой осенью вернулся к учебе. Это был наш первый длинный диалог, спустя два месяца моей слежки за ним. Я спросил, почему он поцеловал меня тогда, в арке, и почему он выбрал именно меня. Неужели, я выглядел для него таким доступным, а он лишь хотел удовлетворить свою потребность. На что он приблизил своё лицо в моему и прошептал в губы: — Потому что ты нравишься мне… И уже слишком долгое время, что я не могу ждать… — Чего? — прикинулся я глупым. — Когда ты станешь моим. Я смутно помню то, каким образом мы выбрались из этого книжного магазина. Как мы ехали в такси до его дома. Но я отчётливо помню всё то, что происходило после того, как мы переступили порог его квартиры. Он будто сорвался с цепи, но мне это так нравилось. Мы быстро освободились от верхней одежды, на ходу срывая с себя свитера. Он целовал меня мокро, развязно, властно. Положив меня на кровать, Хёнджин на мгновение замер. Я решил, что он сомневается, что он передумал. Но он ответил, что просто не верит в то, что сейчас происходит, что он слишком долго ждал этого момента. Хёнджин стянул с себя джинсы, и помог мне снять свои. Забравшись на меня сверху, он аккуратно принялся усыпать поцелуями мою грудь, постепенно спускаясь ниже и ниже. От касаний его мокрых губ к моему телу, меня прожигало насквозь. Я старался запомнить каждый момент этой нашей первой близости. Когда он дошёл до пупка, я сжался. Моя решимость куда-то вмиг улетучилась. Он всё понял. — Я у тебя первый? — спросил он, смотря на меня снизу. Я нервно сглотнул. — Да, самый первый, — прошептал я, делая акцент на последних словах. Он догадался, что я имел ввиду. На что Хёнджин просто попросил довериться ему. И я доверился. Это было неописуемо. Его обнажённое тело было настолько прекрасно, что не передать словами. Возможно, я восхищаюсь им только лишь потому, что с ним у меня было всё впервые. Но это только возможно. Просто Хёнджин лучший во всех отношениях: его глубокие поцелуи, его ласковые объятия, его горячие прикосновения, его умелые движения, его стоны наслаждения. Всё его, как и я сам. Когда буря страсти утихла, мы ещё долго говорили друг с другом. Обо всём. И с каждым произнесённым им словом, я тонул в нём ещё глубже. В этот момент я понял, что его душа такая же привлекательная и такая же манящая, как и его внешняя суть. Я просто не мог не притянуться к нему. Я лежал головой у него на животе и свободной рукой чертил непонятные каракули на его коже. В тот момент, этот жест мне казался даже более интимным, чем то, чем мы занимались до этого. Я легко касался его и он, будто так и не привыкнув к мои рукам, вздрагивал от каждого моего прикосновения. А затем, совершенно голый, он поднялся с кровати и, сев на стул возле стола, достал скрипку из футляра, который стоял рядом с ним. И начал играть. Хёнджин играл Рождественские песни, одну за одной, ведь за окном уже наступило 25 декабря. И вот такой, обнаженный, с взъерошенными волосами и скрипкой в руках, он мне и запомнился. Мне было девятнадцать лет, и это была моя первая любовь. Первая и единственная. Прошло десять лет, а мои чувства к нему не уменьшились ни на грамм. Не угасли, не исчезли. И я хорошо помню тот день, когда его не стало. Мы прожили рядом чудесную, короткую жизнь. Но если я и смог сберечь свою любовь к нему, то его сберечь я не сумел. А он всё знал, поэтому так торопился. Я помню, как он сказал мне на прощание:«Я уйду, но останемся мы...»
Теперь, я волочусь по этому жизненному пути один, храня его, как воспоминание. Он — самое лучшее, что могло случится со мной в жизни и самое худшее. И даже сейчас, по сей день, я не перестаю заходить в тот книжный магазин, в надежде, что вновь там встречу его — юного «незнакомца» Хван Хёнджина, который навсегда заберёт моё сердце. На календаре 25 октября, но его там уже никогда не будет. Но я помню…