J'ai su pardonner

      Стук в тяжёлую дверь был еле различим среди прочего шума бушующего леса. Герберт почти весь день провёл в библиотеке, от скуки то закидывая ноги на стену, то садясь прямо на пол, разложив вокруг исписанные листочки. Без балов и постоянных мероприятий вечность становилась до отвращения скучной. Даже собственный отец начинал со временем раздражать.       Так вот, стук! Этот робкий стук просочился сквозь дверь, и, будь Герберт обычным человеком, он бы даже не обратил внимания. Но теперь он точно отличил этот звук. Кто мог придти в жуткий замок, о котором все местные слагают страшные легенды, в самый разгар шторма? Да ещё и иметь достаточное количество наглости, чтобы попросится на ночлег к вампирам? Если всё действительно так, как подумал Герберт, то тогда ему в скором времени пришлось бы будить отца.       Пока парень пробирался по длинному коридору так, чтобы не потревожить прочих местных обитателей, в окна зловеще постучали ветки ближайшего дерева. Герберт вздрогнул от неожиданности и выпрямился, чтобы выглянуть наружу — все растения сгибались и извивались, небо заслонило собой любые источники света и, казалось, повисло прямо над крышей замка одной чёрной дымкой. Дождь продолжал хлестать во все стороны, оставляя брызги на узорчатом стекле.       Стук, всё более нерешительный и тихий, снова повторился, выдернув вампира из минутной задумчивости. Обычно он любил принимать гостей, всегда дружелюбно их встречал, но почему-то хмурый вечер лишил вампира всякого настроения.       — Кого ещё сюда принесло? — Герберт решительно выглянул из приоткрытой тяжёлой двери, одетый лишь в лёгкий домашний костюм, но никого не заметил. Темнота ночи пожирала всё вокруг, и вампир с точностью не мог сказать, откуда взялся таинственный звук. По крайней мере, пока парень не заметил его: всё ещё одетого в красный пиджак, износившийся за полгода, ёжащегося слева от входа, — Альфред? — Гость неверяще поднял взгляд на своего спасителя. Студент за то время, что они не виделись, успел немного побледнеть и схуднуть.       — Мне некуда больше… — Начал тот, но запнулся, — Мне некуда больше пойти. Пожалуйста, помогите мне.       Герберт был настолько ошеломлён, что не смог сказать ни слова ещё несколько секунд. Несмотря на всю его обычную уверенность, он несколько раз моргнул, пытаясь понять, не сном ли был этот мальчишка, оказавшийся у него на пороге.       — Проходи, — он только открыл пошире дверь, как студент влетел в приёмную и посильнее укутался в тоненький вельветовый пиджачок.       Следом воцарилось неловкое молчание. Оба помнили ту последнюю ноту, на которой они расстались — даже не попрощались, нет! А сейчас этот человек (ой, то есть вампир) снова стоял в том же замке и будто заново знакомился с наследником Графа. С тем, кто полгода назад его так беззастенчиво соблазнял. С тем, с которым был прекрасно знаком и так.       Герберт, не говоря больше ни слова, начал подниматься по лестнице, лишь игриво поманив студента пальцем. Тот на удивление легко последовал, будто не имея оснований боятся. Его горящие глаза больше не бегали от одного к другому предмету окружения, полные детского восторга, смешанного со страхом неизведанного. Сейчас он безэмоционально плёлся следом за своим ночным кошмаром, еле переставляя ноги по ступеням.       Вместе, они зашли в ванную комнату. Наследник графа жестом предложил помочь гостю с одеждой, от чего парень отказываться не стал. Он бережно, даже заботливо снял пиджачок и протянул его Герберту. После в его руки попал развязанный бант, белая блуза и брюки. Альфред же, раздевшись догола без тени смущения, окунулся в горячую ванну, где по поверхности плавали лепестки каких-то местных цветов.       — Я попросил подготовить ванну для себя, но раз уж ты заглянул, я поделюсь, — смело заявил Герберт, вернувшийся к заигрываниям и своему обычному настроению. Аккуратно он сложил чужую одежду на ближайший комод и подсел поближе к краю ванны.       — Спасибо, — кивнул парень, по шею погрузившийся в воду. Похоже, это его немного расслабило и успокоило — морщинки на лбу и носу разгладились, веки опустились, а голова свободно легла на мраморный край, — И за то, что впустил спасибо.       — Не в моих правилах бросать наивных, прекрасных мальчиков в беде, — игриво протянул Герберт в ответ, проведя пальцами по чужим волосам.       Так они промолчали несколько минут. Герберт внимательно наблюдал за всеми изменениями, произошедшими с Альфредом за последнее время. Сейчас он уже не заикнулся бы о чужой бледности в игривом ключе, ведь мальчишка действительно стал почти столь же белым, как простыни на кроватях. Его глаза на фоне втянувшихся щёк стали казаться ещё больше, а худенькие запястья, выглядывающие из воды и расположившиеся на краях ванны, больше походили на запястья скульптуры. И имя этой скульптуре было бы «Отчаяние».       — И как оно? — Вырвался вопрос сам собой. — Становиться вампиром и жить так, как мы с отцом?       — Одиноко. — Честно сознался Альфред, поёжившись в ванне, будто действительно мог почувствовать тепло воды. — И очень больно. — Мальчишка несмело дотянулся дрожащей рукой до ладони Герберта, пальцами которой он помешивал воду, и взял её в замок.       — Ты так осмелел, mon cheri, — наследник графа так хотел увидеть на знакомом лице улыбку, что делал всё возможное, чтобы развеселить гостя. Однако у того на лице отражалась лишь боль и скорбь.       — Я стал тебя понимать, — Альфред открыл глаза и упёрся пустым взглядом с узорчатый сводчатый потолок, — Понимать, почему тебе так хотелось человеческого тепла от меня тогда.       В комнате слишком сильно пахло благовониями всевозможных цветов. Кажется, даже Герберту стало нехорошо — настолько у него помутился рассудок. Пьянящий аромат жасмина закладывал нос и заполнял лёгкие до боли. А лаванда, пучками развешанная по всем концам ванной, только ещё больше путала мысли. Вот, прямо перед ним лежал его Альфред, целый и почти невредимый, с отметинами от укуса на шее. Будь проклята Сара, он сделал бы это лучше! Он бы не принёс мальчишке боли, даже не подумал бы, а лишь нежно бы прижал к себе, успокаивая каждым касанием. Возможно, останься Альфред тогда с ним, ему бы не пришлось перенести всех этих страданий.       Заметив, что студент достаточно разомлел, Герберт бережно помог ему подняться из мраморной чаши с красными лепестками и закутал в полотенце, самое огромное, что было в замке. Волосы Альфреда теперь оказались смешно взъерошены и торчали во все стороны, будто его захлестнуло сначала ливнем, а потом ураганом. С такими мыслями, фон Кролок поднял гостя на руки и медленными шагами понёс в ближайшую комнату, находившуюся за стеной. Он старался лишний раз не тревожить замершего в его руках Альфреда.       Вскоре мальчишка уже был завёрнут в одеяло. Его голова безвольно склонялась к груди пока он сидел, напоминая спящего. Герберт любовался чертами чужого лица, иногда проводя пальцами по скулам и щекам. Ох, милый Альфред…       Несмотря на всё своё желание, ничуть не уменьшившееся за полгода разлуки, фон Кролок младший знал понятие слова «усталость». Его студенту, истощённому и измождённому нужен был покой. Поэтому, немного посидев с краю кровати и понаблюдав за трепещущими русыми ресницами, Герберт спокойно поднялся на ноги и еле успел сделать шаг по направлению к дверям. За руку его потянули назад.       — Герберт, пожалуйста, останься, — почти плача, взмолился Альфред, — Ты мне нужен, я не справлюсь сам.       — Но что я могу тебе дать? — Он и сам знал, что задаёт совершенно глупый вопрос. Ничего. Он не мог предложить своему самому дорогому гостю ничего стоящего. По крайней мере, он сам так думал, пока тихий ответ не ошарашил его.       — Тепло, — Альфред по-детски потянул руки навстречу, увлекая Герберта в свои объятья и заваливая его в кровать, — Ты не такой холодный, каким кажешься, — Мальчишка прижался к чужой груди и действительно! Фон Кролок неожиданно почувствовал жар, расползающийся по всему телу, — Я вернулся потому, что знал, что найду здесь тебя.       — А я, знаешь ли, скучал здесь без тебя, — в ответ вампир улыбнулся, осторожно проводя языком вверх по открытому участку шеи. Студент вздрогнул, открывая свои огромные глаза и упирая их прямо в лицо Герберта, ладошками нежно касаясь чужих щёк.       — Я хочу ещё… Ты ведь тоже? — Неожиданно его взгляд наполнился надеждой вместо страданий и ужаса от пережитого за время, что они не виделись. Герберт был терпелив и мог многое списать со счетов своему любимому мальчику. Но когда тот сам просил и льнул к нему, так доверительно прижимался, всё сразу становилось предельно просто. Скажи Альфред хоть одно слово сейчас, и Герберт будет готов упасть пред ним на колени. Правда, хорошо, что студент этих слов не говорил… Внутри он всё ещё оставался таким же невинным и пугливым.       Вампир игриво присел на кровати, чтобы было удобней раздеться. Он не торопясь потянул вверх шёлковую серебристую рубашку. Альфред, раскинувшийся на кровати поудобней, словно под гипнозом смотрел, как струящаяся ткань скользила по чужой бледной спине, идеальной, без родинок и веснушек, присущих людям. Герберт был прекрасен в своём совершенстве, раньше пугающем, а теперь манящем, предлагающем утешение и какую-то любовь.       Студент медленно проскользил ладонью от талии вверх по спине, и фон Кролок дрогнул. Он вновь обернулся и всего за мгновение уже навис над Альфредом. Герберт притягательно облизнул губы, сверкнув такой обворожительной человеческой улыбкой, что в Альфреде не осталось ни единого сомнения, что опасности ему не грозит. Сын графа стал заботливым, трогательным именно рядом с ним.       Герберт на пробу оставил поцелуй на шее у самого уха, спускаясь витиеватой дорожкой ниже, к часто вздымающейся груди. Альфред раскрывался перед ним, насколько его стыд мог позволить, а фон Кролок готов был принять это. Два аккуратных сосочка, затвердевших то ли от холода, то ли от возбуждения, притягивали взгляд. Именно к одному из них вампир припал губами, касаясь чувствительной кожи только кончиком языка. Сверху послышались сдержанные всхлипы.       — Альфред, тебе не нужно сдерживаться при мне, — Герберт оторвался, чтобы поднять взгляд к лицу мальчишки, но вместо этого столкнуться с парой озорно блестящих глаз напротив. Студент наблюдал очень внимательно и поджимал губы. На секунду они оба устроили беззвучный диалог, касающийся всего, вообще всего: и боли, и любви, и чувств, и готовности одного из молодых людей к таким радикальным ходам. В конце концом, Герберт мог бы ограничиться и… Альфред не хотел читать все непристойности в чужих зрачках, и отвернул лицо первым.       Герберт был везде — язык метался по животу из стороны в сторону, щекоча и доставляя этим ещё больше удовольствия, руки остались повыше, на груди, сжимая кожу, ласково обводя соски, а одна из ног упиралась в матрас как раз у паха Альфреда. Он шумно сглотнул, почувствовав такое соседство, и попытался отстраниться, что получилось из рук вон плохо. Он лежал полностью раздетый, без одеяла и сгорал от возбуждения, а потому его тело само потёрлось о чужое колено, сползая ниже. Глаза вампира округлились, но все комментарии он оставил при себе. Фон Кролок обхватил ладонью вставший член студента и навязчиво медленно проскользил от основания к самой головке. Теперь заметался уже сам Альфред, сгибая колени и изворачиваясь, уходя от потопляющих касаний. В лёгких не осталось ни клеточки, способной дышать, а не стонать.       Герберт не собирался слишком медлить. С прикроватной тумбочки он подцепил своё любимое масло для тела — красные французские розы с горьковато-сладким запахом, особенные, придающие воздуху ощущение нарастающей приятной тяжести и некой интриги. То, как сам Герберт представлял эти розы, если бы они могли расти посреди бледного снега и коричневой коры деревьев вокруг, напоминало ему Альфреда. Его пиджак, волосы, цвет кожи… Впрочем, теперь и сам запах въестся ему в воспоминания вместе с красивой картинкой. Вампир нанёс масло на ладонь и распределил его по нескольким пальцам. Его мальчик запрокинул голову и даже подался грудью и животом немного вверх, ища новых касаний. Успокаивающе погладив его по бедру с внутренней стороны и тем самым раздвинув чужие ноги, Герберт стал осторожно проникать внутрь студента одним пальцем.       Лёгкое потягивание настораживало. Альфред еле смог приподняться на локтях. Он прекрасно разглядел сосредоточенное лицо фон Кролока и напрягшиеся руки. Парень так старался быть нежным, но его обеспокоенный взгляд всё же метнулся вверх, к лицу Альфреда. Мальчишка раскраснелся и дышал через приоткрытые губы, но в ответ кивнул, как бы давая знак продолжать. Герберт терпеливо добавил второй палец, сразу же столкнувшись с сопротивлением мышц внутри. Всё сжалось, а стенки стремились вытолкнуть лишнее прочь. Вампир вместо слов лишь пододвинулся выше, не давая пальцам выскользнуть, и мягко поцеловал чужие губы, которые от боли вытянулись в тонкую ниточку. Почувствовав проявленную нежность, Альфред откликнулся и погрузился в этот поцелуй, обхватывая нависшего над ним парня за плечи, ища защиты. Герберт же, сминая губы в страстном танце, будто отчеканивал одну и ту же фразу: «Я не причиню тебе вреда, я не причиню тебе вреда».       Пока длинные пальцы умело дразнили стенки и подушечками давили на простату, студент привыкал к новым ощущениям. Тело будто горело, так, как летом при сильной жаре. Конечно, возбуждение посещало его и не раз, но только когда он был действительно человеком. А сейчас он тоже раскалился, но по-другому. К нему никто не прикасался так заботливо и нежно, как тот, кого он боялся всего полгода назад. Вероятно, смена ритма жизни заставила Альфреда переосмыслить многое, в том числе и поведение Герберта. Он тоже искал подобной теплоты в других. Кто бы мог подумать, что два холоднокровных вампира снова встретятся? Подумал только Альфред, когда уже устало передвигал ноги по земле на пути к замку — к последнему шансу не сойти с ума от одиночества.       Вампир, нависший над ним, уже еле сдерживал своё нетерпение. Его бледная рука скользила по бёдрам студента вверх-вниз, одновременно и удерживая, и успокаивая. Когда внутрь проскользнул ещё и третий палец, Альфред не смог сдержать пары слезинок, которые пробежали по щекам и растворились в белых простынях.       — Г-герберт, пожалуйста… — Он сам не был уверен в том, чего просит, лишь обратив на себя больше внимания.       — Mon cheri, без этого тебе будет хуже. — Фон Кролок выглядел взволнованным и пристально впился взглядом в мальчишку. — Знаешь, что? А помоги мне вот с чем… Раздвинь свои прекрасные ноги шире и согни их в коленях.       Без лишних упорств, студент сделал то, что у него попросили. Боль не отступала, скорее наоборот подкатывая комом к горлу, заставляя давиться собственными всхлипами. Сдерживая всё это, кипящее внутри, Альфред прикусил нижнюю губу и попытался насадиться глубже на пальцы. Неожиданно его бескомпромиссно остановили.       Тем не менее, Герберт оказался прав — небольшая смена позы на ещё более откровенную позволила Альфреду приподнимать таз и направлять длинные пальцы внутри в необходимую сторону. Вскоре с губ снова полились высокие, сладкие стоны. Студент был готов, а чтобы показать это, он притянул вампира к себе поближе, вынуждая того лечь сверху, и прошептал на самое ухо: «Ещё ближе, пожалуйста!». После Альфред сам увлёк Герберта в короткий, но глубокий поцелуй.       Вампир, как более искушённый в подобных делах, потянул на себя одну из свободных объёмных подушек и подложил её под пояс мальчишке для большего удобства. Тот, застыв от страха и слишком большого нетерпения, даже не сводил ноги, вообще не двигался из той позы, которую принял по просьбе Герберта.       Когда внутрь проскользнуло что-то больше пальцев, Альфред невольно сжался и приподнялся на локтях, выгибаясь в спине. Нежная прохладная рука Герберта погладила ногу от бедра и поддержала мальчишку под одно колено, пока сам мужчина входил всё глубже. Студента переполняли эмоции, он крупно дрожал и стонал, стискивая зубы. Жар пробирал его до самых кончиков пальцев, щекоча внизу живота.       Вампир начал медленные, размашистые движения, зная, что ускоряться ещё рано. Он не мог понять, насколько его размеренные толчки внутрь на самом деле сводили с ума, заставляли мысли кричать, прося о большем. Но все эти мольбы, когда доходили до губ, становились лишь отрывистыми стонами. Только это побуждало Герберта ускоряться, ведь он уверялся в правильности своих действий. В его руках сейчас лежал и распускался самый хрупкий и дорогой его сердцу цветок — роза посреди пусть не снега, но шторма, бушующего за окном. Нельзя было позволить себе навредить студенту, а то ветки, бьющиеся в окно, непременно должны будут хлестнуть сына графа по лицу. Раз сто, не меньше.       Не зная, как снять дискомфорт от глубоких толчков, Альфред снова потянулся за поцелуем, горячей ладошкой притянув любовника за шею к себе. Правда, стоило Герберту наклониться и сменить угол проникновения, как мальчишка под ним рассыпался в неописуемом экстазе и удовольствии. Нашёл. Герберт притормозил на секунду, после чего снова задел членом простату. Альфред просачивался сквозь мальцы, как густой мёд — такой мягкий, с кожей, которую можно было сжать и расплавить прикосновениями. И как бы студенту не было стыдно, он навзрыд простонал «ещё!». И вампир с радостью стал вбиваться в чужое тело быстро и жадно.       Альфреда не хватало, нужно было больше и сильнее и ближе. Он податливо прогибался в спине, уже бесстыдно разводя ноги, стонал так, что грудь рвано вздымалась. Мальчишка почти не мог дышать, захлёбываясь возгласами удовольствия. А Герберт, переполненный до краёв, как винный кувшин, чувствами, стал безостановочно покрывать бледные плечи и грудь мелкими, пылкими поцелуями. Каждый из них горел сплошным пожаром, и эти очаги разрастались, уничтожая остатки сознания обоих.       Член мальчишки болезненно изнывал от недостатка внимания. Тело извивалось против собственной воли, отдаваясь на милость Герберта, а бёдра сами скользили навстречу. Фон Кролок намеренно оставил несколько красных меток на груди и шее, чтобы наутро точно суметь отличить сон от реальности. От каждого толчка по телу разливалась истома. Она напрягала мышцы, заставляла точки быть методичными и быстрыми. Общие стоны двух любовников, забывшихся друг в друге, сливались в темноте и холоде комнаты. Альфред всхлипывал, сильно жмуря глаза и видя искорки, рассыпавшиеся под веками.       — Герберт, п-пожалуйста, я больше не могу! — Он скрипел зубами, хаотично метаясь по простыням. Голова склонялась к груди и в следующем порыве билась затылком о мягкую кровать.       — Тише, тише… — Лишь и мог успокаивать его вампир, одной рукой обхватив чужой член и сразу подстроив движения ей под общий темп. С пухлых покусанных губ напротив полились высокие, протяжные стоны, — Не пугайся, мой хороший, давай же.       Многое Альфреду не требовалось. Он, густо покраснев и вжавшись всем телом в нависающего над ним Фон Кролока, излился в такую желанную ладонь, впившись пальцами в чужие плечи и издав последний гортанный истеричный стон. Глаза закатывались от каждого последующего движения, но Герберт понимающе замедлился. Он, всё же осуществив давно задуманный поцелуй, сплетая их языки, сделал ещё несколько глубоких толчков и кончил, выбив желанную дрожь родного тела. Студент распластался по кровати, наконец полностью расслабленно откинувшись спиной куда-то вглубь измятых простыней. Его сразу сморил сон, ещё до того, как Герберт разорвал их страстный поцелуй. Губы так и остались приоткрытыми, с них сбегало рваное дыхание, щекоча щёки вампира. Тот осторожно вышел из тела под ним и поцеловал мальчишку в лоб, повинуясь собственным нежным чувствам.       Фон Кролок младший еле поднялся на негнущиеся ноги и укрыл гостя одеялом. Скоро должно было начать светать, а раз уж они единогласно решили остановиться в комнате, то Герберт медленно прошёл к окнам и задёрнул тяжёлые бархатные занавески. Они уж точно не пропустят в их спокойную обитель ни единого солнечного луча, позволяя отдохнуть до ночи. Напоследок взглянув через маленькую щель на утихший за это время шторм, вампир мысленно поблагодарил погоду, приведшую Альфреда к нему. Сейчас по стеклу лишь мерно стучали крупные капли дождя, убаюкивая и развеивая застоявшееся наслаждение. Жар спал, хотя могло показаться, что ладони всё ещё пылали от такой нужной близости. Однако время не ждёт, и парень, проскользнув под одеяло, прижался к сопящему мальчишке, нежно погладив его по волосам, лелея в глубине души надежду, что тот решит не уходить снова, а останется с ним. Альфред лишь тихо проворчал что-то невнятное в ответ, прижимаясь ближе к теплоте чужой груди.