последствия

вере кошмары снятся часто. обычно ей вспоминаются руки: мокрые лапы ободранных занавесок и шершавые ладони сэра уоргрэйва. они ложатся ей на горло и давят, давят всё сильнее, оставляют синие отпечатки на сонной артерии. вера дёргается, слышит будто со стороны собственный хрип, далёкий, тихий, и понимает так странно и внезапно, что это верёвка, толстое грубое волокно, и оно всё сильнее затягивается. верёвка тянет её назад и вверх, слышится выстрел, и она, вздрогнув всем телом, просыпается. вера соврала бы, если бы сказала, что привыкла. ей кажется иногда, что она сухой лист, гонимый ветром. бросает из окна в окно, из кошмара в кошмар, а ей ни высказаться, ни выбраться. иногда кажется, что она след на снегу — тающее отражение себя до острова. до момента, когда её лицом ткнули в алую занавеску и слушали, как она захлёбывается признаниями и слезами. до того, как ломбард почти умер на её руках, до того, как она видела девять смертей, как все отвернулись от задыхающегося марстона, как маккензи теребил перед ней галстук-бабочку, как брент кричала строчки из библии, до того, как… иногда кажется, что кошмар до сих пор не закончился. вера знает, что это не так. она после таких тяжёлых ночей уже почти не кричит — только медленно открывает глаза. поначалу всегда мерещатся тёмно-коричневый потолок с люстрой в виде хищной птицы, раскрывшей крылья. потом приходит белая штукатурка, трепещущий от весеннего ветра тюль — и умиротворение. потому что ломбард лежит рядом. вера улыбается неосознанно: выжил, остался. женился на ней. и никого не стало. и никому бы она так не доверилась. вера тянется за водой, чтобы после повернуться на другой бок и уснуть, когда слышит свистящий неразборчивый шёпот. филипп ломбард хмурится — лицо его при этом становится жёстким, солдатским, всплывают в памяти его резкие окрики — и сипит сквозь сон: — вера! потрескавшиеся губы сжимаются в тонкую линию. на мгновение она замирает и только смотрит на морщины на лбу — потому что лицо ломбарда выражает искренний страх. разве такое возможно? разве что-то может навредить выученному бойцу и авантюристу? но вера клейторн видит своими глазами, как приоткрывается его рот в задушенном крике, слышит его поверхностное дыхание — и прекрасно всё понимает. — филипп, — она осторожно прикасается к покрытому испариной лбу и убирает взмокшую чёлку. — филипп. ломбард дёргается всем телом и тут же наполовину садится, опираясь на локоть. его глаза ещё затуманены, — возможно, он даже не понимает, кто к нему обращается, — но если дать ему револьвер, он попадёт точно в сердце. это вере, наверное, нравится. а ещё это очень пугает. — филипп, — продолжает она мягко и кладёт руку ему на плечо. где-то там — шрам от пули, ей же оставленный. ломбард улыбается и от прикосновения, и от обращения, но его грудь всё ещё тяжело вздымается, как от быстрого бега. — нечасто ты меня так зовёшь. — тебе не нравится? — хитро улыбается вера и ведёт рукой вдоль его плеча. ломбард только смеётся — и выходит это у него почти искренне. — о, вера, мне нравится всё, что ты мне даёшь! — удивительно, как ты грубо флиртуешь даже после нашей свадьбы, — вера в ответ только глаза закатывает и неожиданно, опасливо прижимается всем телом к его. будто ломбард хоть раз её отталкивал. но сейчас, когда май на дворе, когда всё липкое от жары и страха, когда они по-ночному уязвимы, всё кажется гранью хрупкого льда. потому что она отталкивала — не раз. подозревала. стреляла. потому что она — змея, вертлявая и безбожная. потому что… — филипп. — что такое? — второй рукой ломбард приобнимает её за плечи, будто не он только что проснулся от кошмара. чуть склоняется, чтобы поцеловать в макушку, и ведёт рукой по спине. а в голосе хитрая выверенная улыбка слышится. — не спится? кошмар? — нет, — вера почти не врёт. — дело вовсе не в этом. просто… какой кошмар снится тебе? они замолкают — и слышно, как расползается по грудной клетке боль и тоска. — если не хочешь… — я снова и снова вспоминаю те секунды, когда уоргрэйв прижимал тебя к себе. как ты плакала, целовала его дряхлую руку, а он смеялся. а потом отобрал у тебя револьвер. я всё думаю, что если бы он тогда выстрелил, вместо того, чтобы устраивать представление? если бы… в голосе ломбарда проскальзывает тяжёлая горечь — и вера обвивает его рукой. — ты спас меня. после того, как я в тебя выстрелила. и назвала убийцей и обманщиком. а ты спас меня. ты с самого начала меня спасал, филипп, и сейчас спасаешь, и я… вера знает, что это глупо, что это она должна ломбарда успокаивать, но непрошеные тихие слёзы сами льются из глаз. — я люблю тебя, филипп. это отчего-то всегда невероятно сложно говорить. — и я с тобой. после всего, что мы пережили, разве найдётся хоть что-то, способное нас разлучить? ломбард прижимает её к себе чуть крепче, и она чувствует, как его сердце ускоряет бег. — это ты пытаешься меня успокоить? — привычный смех его чуть надламывается. — у меня что, так плохо получается? — нет, вера, вовсе нет. у тебя всё хорошо получается. ну, кроме стрельбы — и слава богу. вера отстраняется от его груди, только чтобы заглянуть в глаза — и увидеть там скопившиеся давно отчаяние с любовью. и она знает — ломбард видит в ней то же самое. она тянется вперёд, чтобы оставить короткий поцелуй в уголке губ, и улыбается: — тогда тебе очень повезло со мной. — ты даже не представляешь как. ломбард притягивает её ближе к себе: чтобы поцеловать по-настоящему, чтобы коснуться губами её лба и щеки, чтобы игриво коснуться носом шеи. вера смеётся — как может смеяться только рядом с ним — и шепчет: — а мне очень повезло с тобой. ломбарда нельзя смутить, как и нельзя ему польстить, поэтому он только самодовольно усмехается: — не могу поспорить. вера легко толкает его в здоровое плечо, на что он только фыркает: — чем ты так недовольна, любовь моя? это ведь чистая правда. — так и хочется тебе заткнуть чем-нибудь рот. — если меня поцеловать, я точно заткнусь. вместо этого вера накрывает его губы ладонью и целует куда-то в скулу, нежно, почти бережно. — не мешай мне тебя успокаивать. только отвлекаешь, — она хихикает, оставляя ещё несколько поцелуев на его лице — и любуясь ресницами на его полуприкрытых веках. — спасибо, филипп. за всё. я рада, что судьба свела нас вместе — хоть и заставив при этом испытать смертельный ужас. и прости меня. тоже — за всё. я так много раз вела себя глупо за свою жизнь. вот, теперь я договорила. можешь оставлять свои едкие комментарии. но, когда она отнимает ладонь, ломбард только улыбается удивительно нежно. — спасибо, вера.