Похлёбка

      Расстояние и время – самые тяжёлые испытания на прочность для отношений. Полгода вдали от дома и жены заставили меня задуматься о том, насколько мне это дорого. И я действительно ценю Марию, возможно, даже люблю её за все годы вместе. Но что-то ведь заставило меня сомневаться в прочности наших отношений. Теперь я возвращался домой. Командировка окончена. Долгая и прямая дорога за рулём, в полном одиночестве. Кажется, я ехал целую вечность. Голые пустоши повсюду, напоминают апокалиптический вид в эту пасмурную погоду. На очередном перекрестке я сверился с картой в телефоне. Мне надоел этот унылый вид, и я решил поехать по дороге, не помеченной никаким номером, но пролегающей через лес. Через некоторое время я пожалел о своём выборе. Потрескавшийся асфальт быстро сменился бетонными плитами, затем гравийной дорогой, а в конце и вовсе разжиженным грунтом. Моя машина способна передвигаться по пересечённой местности, поэтому я не сдал назад. Да и хотелось поскорее добраться домой.       Лес сгущался надо мной, это восхищало меня и заставляло нервничать. Будто бы попал в неизведанный край. За годы в браке выработалась привычка крутить обручальное кольцо на правой руке. Золотое, без вычурности, оно напоминало мне о златовласой жене. Я уже представил улыбку, с которой она меня встречает, объятия, в которые меня заключает, и слёзы радости, стекающие по её щекам. Голубые глаза, которые я так желал поскорее увидеть, заставили меня поднажать газу. Неспроста законы ограничивают передвижение в таких местах. Как назло или для того, чтобы проучить меня, на дорогу выскочил какой-то зверь. Громадный со светящимися от фар глазами, он уставился на меня, встав на пути, как вкопанный.       Резкое нажатие тормоза на скорости в такой местности не прошло бесследно. Лучше бы я его сбил, но реакция сделала за меня другой выбор. Машину занесло и, не справившись с управлением, я угодил в кювет. Вижу дерево, сильный удар и вот я уже лицом в подушке безопасности. Благо был пристёгнут и, по сути, кроме сильной боли в груди не чувствую никаких повреждений. С трудом оторвав от руля онемевшие руки, я начал освобождать себя из нейлонового плена. Справившись с ремнём, с усилием я открыл дверь и буквально выпал наружу, остановившись всего в десятке сантиметров, чтобы не упасть лицом в грязь. Облокотившись на ближайшее дерево, я пытаюсь оценить масштаб бедствия. Основные повреждения пришлись на бампер и переднюю часть кузова. Явно был повреждён двигатель, об этом свидетельствовал дым, поднимающийся из-под капота.       Нужна помощь, моих инструментов не хватит, чтобы исправить поломку. С этой мыслью я полез за смартфоном. “Нет сети” - надпись, которая встретила меня при разблокировке экрана.       – Твою ж мать, – не сдерживая эмоций, выругался я. Было непреодолимое желание втоптать телефон в грязь. Но тут я вспомнил про навигатор. Приложение, что указывало мне путь ранее. Даже без интернета, он определял моё местоположение по GPS. И судя по предзагруженным данным в нескольких километрах от меня было какое-то безымянное поселение.       Выбора не было, взяв рюкзак с тем, что в нём осталось из необходимого, я отправился туда. Ведомый надеждой найти мастера, инструменты или на крайний случай телефонную станцию, чтобы обратиться за помощью в экстренные службы. Спотыкаясь и с трудом вытаскивая ботинки из грязи, я чувствовал себя чужим в этом лесу. Птицы трепетали крыльями и распевали свои мелодии. Насекомые жужжали и проносились стаями мимо меня. Рёв медведя где-то вдали, заставивший меня ускорить шаг и забыть о дискомфорте. Заветная красная точка в навигаторе, медленно но верно, приближалась к пункту назначения.       Когда я прибыл на место, то ожидал увидеть небольшую деревушку, расстилающуюся вдоль дороги, с клубящимся дымом из труб. Но передо мной был всё тот же пейзаж. Густые деревья и ничего более. Неужели спутниковые карты ошиблись и привели меня не в том направлении. Паника начала захватывать мой разум. Я начал обдумывать все дальнейшие варианты развития событий. Никогда до этого не задумывался насколько человек беспомощен, брошенный против самой природы. От стресса у меня начало урчать в животе. Голод. Его ещё не хватало.       – Парниш, заблудился небось? А да, еще ж голодный. Эт как тебя угораздило-то, – резкий голос, высокий и слегка охрипший, вывел меня из транса. Я повернулся в сторону звука и увидел длиннобородого старичка. Худой и с тростью он ковылял в мою сторону. Он подошёл ко мне практически вплотную и принюхался.       – Я… автомобиль… заблудился, да… – с трудом восстановив речевую функцию, пробормотал я.       Он пристально посмотрел мне в глаза, своим покрывающимся бельмом взглядом. Широкая беззубая улыбка разверзлась на его лице. Она была добродушная, но в тоже время отталкивающая.       – Городской значится, да? Машина крякнулась, беда… – протяжно и почти театрально резюмировал старик. – Айда за мной, найдём те, чем подсобить, – дёрнув меня за рукав энергично для своих лет, произнёс он.       Не сопротивляясь, я засеменил вслед за ним. Перейдя через дорогу, мы начали пробираться через кусты, а затем по еле заметной тропинке вглубь леса. Полумрак покрывал нас, и я старался держаться ближе к старику, освещая путь фонариком из телефона. Но пожилой отлично ориентировался и без моей помощи. На нём были мешковатые, сшитые вручную из шкур и кожи рубаха и брюки. На спине висел мешок, из которого еле заметно торчала шерсть и чьи-то рога. Прервав мой осмотр, старик заговорил:       – Тебя-то хоть как звать, парниш? –вполоборота повернув голову в мою сторону, спросил он.       – Александр. А вас как? – вспомнив о манерах, поинтересовался я.       – Ишь какой важный, а я Петрович, ну, так меня все кличут тута, – почёсывая бороду, из которой явно что-то выпадало, протараторил старик.       – А здесь - это где? – вопрошал я.       – Так в деревушке нашей, уже почти доковыляли. Вон смотри – он указал пальцем куда-то вдаль. И действительно за деревьями виднелось небольшое поселение. Дюжина небольших халуп, выстроенных вокруг небольшого колодца.       Придя на место, я понял, что цивилизация в современном виде ещё не добралась до этого места и вряд ли когда-нибудь доберется. По улицам с трудом волочились старики и около пожилого возраста люди. Ни детей, ни молодых людей. Этому месту в скором времени сулит лишь вымирание. Удивительно, что карты вообще определяют это место как населённый пункт. Мой разочарованный вздох не остался незамеченным.       – Шо случилось, парниш? Грустный такой сделался. Не боись, голодным не оставим, айда за мной, – старик, похлопывая меня по спине, подгонял вперёд. Громко посмеиваясь, он привлёк к нам внимание. Сероглазый мужчина, явно сбежавший с места заключения, угрюмо пялился на меня исподлобья, куря какую-то смоляную сигарету. Он сидел на самодельной, как и всё в этом убогом месте, скамейке возле небольшого дома. Его беретка спускалась с головы почти до ястребиного носа, делая вид ещё более зловещим. Но самым запоминающимся был его протез вместо ноги. Деревянная палка с резиновым набалдашником вместо стопы. Мы быстро прошли мимо него, и на душе сразу отлегло особенно при виде другого возрастного жителя. Худая бабушка с кучерявыми седыми волосами, напоминавшими барашка, сидела на крыльце своего домика. Она что-то вязала над корзинкой с нитками. Её дыхание было сбивчивым, и она то и дело шаталась на табуретке. Вокруг дома были высажены, хоть и неуклюже, но примечательные жёлтые цветы, создающие хоть какой-то уют в этом болоте. Мы обменялись тёплым взглядом лишь на секунду, после чего меня поторопили идти дальше. Некоторые жители ещё ходили вокруг, но я уже мало обращал на них внимание, когда почувствовал запах еды.       Мы подошли к небольшому амбару, служившему в равной степени общей столовой. Кухонными принадлежностями орудовала женщина массивной наружности. Она стояла к нам спиной и видно было как работают её мышцы, отделяющие мясо от костей своим ножом. Заляпанное кровью и грязью платье, которое по всей видимости заменяло ей фартук и засаленные жидкие волосы, заплетенные в хвост за спиной, создавали образ, не менее отталкивающий, чем у уголовника.       – Хэй, Валентина! – вскрикнул старик, от чего я немного подскочил на месте. – Тута путник забрёл. Голодный, есть хочет. Говорит, нету сил.       Услышав это, громоздкая фигура воткнула с силой нож в разделочный стол и обернулась. Образ её надолго мне запомнится. Эти маленькие свинячьи глазки на большом распухшем лице, большую часть которого занимает раздутый нос. Тонкие губы, из которых сочилась какая-то желчь и бородавки. Боже, сколько же было их на её лице! Шмыгнув носом, она что-то зачерпала из казана своей деревянной поварёшкой и залила это в миску. Она практически швырнула её на стол с таким недовольным видом, будто делилась самым драгоценным для неё.       – Приятного аппетита, – пожелала она мне гнусавым голосом. – Заплутал? Или как оказался в краях-то наших? – облокотившись на скрипнувший от веса стол, спросила Валентина.       – Александр, – коротко ответил я и сел за стол, уставившись в эту жижу, которую мне налили. Вид её был отвратителен, болотного цвета жидкость переливалась радужными масляными оттенками, помимо овощей там плавало мясо разных форм и размеров, происхождение которых доподлинно выяснить не удалось.       – Чегой ты уставился? Ешь давай! – старик негодовал от моего ступора и недовольного выражения лица, виновато и со страхом поглядывая на повариху.       – Не могу себе даже представить, как съем это. Выворачивает наизнанку, уж простите меня, – я взглянул в сторону женщины, но та лишь скрестила руки.       – Такие долго не живут здесь. Лес забирает слабых. Слышал такое? – медленно с передохами произнесла она. Не успев дать мне ответить, она продолжила. – Помрёшь с голоду и помощи точно не дождёшься, а у нас телефонов-то нет, и ждать помощи можно только от мимо проезжающих.       – Ох, да, всё верно Валька говорит, – поддакивающе затараторил старик       Это ужаснуло меня, хотя я уже догадывался, но не осознавал до конца, точнее не хотел в это верить. В её словах было много смысла, и как точно она предвосхищала мои вопросы. Сколько мне ещё времени здесь находиться? Как узнать, что мимо кто-то проедет? Есть ли ещё способы выбраться отсюда? Ответа у меня не было. Но время играло в мою пользу, если только я действительно не умру от голода. Поэтому я взял миску омерзительной жидкости обеими руками, едва сдерживая рвотные позывы. Запах не вызывал столько отвращения, сколько внешний вид. Но совладав с эмоциями я сделал один большой глоток, закрыв глаза и затаив дыхание. До чего же я был удивлён почувствовать столь многогранный вкус на своём языке. Еда быстро проскочила по моему пищеводу, нежно заполняя и обволакивая желудок. Я пробовал дорогие вина и различные блюда, но нигде не встречал такого сочетания вкусов и гармонии. Следующий заход я сделал уже медленнее, пытался распробовать эту похлёбку. Мягкие кусочки мяса в жидкости ещё у меня на языке медленно таяли, переливаясь в единообразное состояние между собой и проявляя новые, доселе невиданные чувства. У меня на глаза навернулись слёзы, а руки задрожали в жалобном экстазе. Я не заметил, как поглотил всё, что было у меня в миске. Даже вылизал остатки, потеряв все свои манеры.       Я вопрошающе поднял взгляд на повариху, протягивая ей миску: – Прошу, дайте добавки, это восхитительно. Забираю обратно все свои слова об отвращении.       – Здоровски, ведь да? – похлопывая меня по плечу, радостно спросил старик, но его вопрос остался без ответа, моё внимание было приковано лишь к котелку.       – Нет, добавки не будет, – сказала, как отрезала Валентина. – У нас и так еды мало осталось, а ты вне очереди пришёл и ещё чужое получить хочешь? Иди лучше займись делом, помоги старикам нашим, а там ужин авось и заслужишь. Петрович, отведи его к Маргарите Степановне, а то в последнее время сама не справляется старуха, – голос кухарки стал более повелительным, или я просто раньше этого не замечал, но ослушаться теперь не смел.       – Как скажешь староста, – дед практически приклонился перед Валентиной, отчего на её лице поползла самодовольная улыбка, которую она прервала, слегка хрюкнув. Неудивительно, что она здесь главная. Тот, кто умеет так готовить из не пойми чего, будет всеми управлять, как марионетками. Надо будет узнать или выкрасть у неё рецепт и уехать отсюда поскорее.       Подслеповатый старик привёл меня к ухоженной, насколько это возможно, старушке. Она по-прежнему сидела на крыльце и теперь сшивала лоскуты кожи изогнутой иглой.       – Степанна, я тебе парнишу привёл, помогать будет, вон смотри, какой молодой, крепкий ещё! – он похлопал меня по спине, как будто я товар, это начинает уже раздражать.       – Такой прелестный молодой человек, да мне в помощь. Расчудесные новости вы мне сообщаете, сударь, – старушка сложила инструменты у себя на коленях и добрыми янтарными глазами практически освещала мой лик.       – Чем могу вам помочь? – мило улыбнувшись спросил я, слегка преклонившись, казалось, перед самой дворянской особой. Не знаю почему, но мне хотелось поддержать этот её образ.       – Молодой человек, вы бы мне очень угодили, если бы помогли с этой пряжей. Шитью обучена, а вот спицами увы не владею. Белоручку вырастила матушка, а исправиться уже возраст не позволяет, – глаза её были на мокром месте, а голос содрогнулся на последних словах, отчего я немедля подскочил к ней, усевшись на крыльцо, и взял корзинку с нитками.        – О как, парниш, отличненько, раз так поможешь нашей барышне, а я пойду в лесок, авось и встречу ещё машинку какую, довезут тебя до дому твоему, – протараторив, старик шустро, насколько позволяло его здоровье, засеменил в сторону чащи, довольно быстро скрывшись за деревьями.       – Так что вам нужно связать, Маргарита Степановна? – разобравшись со связкой ниток и спиц, произнёс я.       – Плед, да самый обычный, без излишеств, чтобы старушьи ноги согревать в эту холодную пору, – она помялась, несколько секунд упираясь взглядом в одну точку, а потом, вспомнив что-то, обратилась ко мне с мягкой улыбкой. – Как тебя величать будем?       – Александром, – в той же манере ответил я.       – Красивое и благородное имя, со временем к нему отчество само прибавится, заметить не успеешь, – она продолжила своё шитье, удивительно быстро пронизывая тяжёлую кожу. Её сморщенные пальцы уверенно создавали один шов за другим, пока я разбирался со спицами. Она выглядела отрешённой, взгляд женщины то застывал, то гулял по верхушкам деревьев. Я тоже оглянулся вокруг, было так мало людей, а некоторые и вовсе были обезображены и походили на гуманоиды в меньшей степени.       – Маргарита Степановна, как вы оказались в этом месте? Вы были рождены явно не в таких условиях, – возможно, позволив лишнего, решил уточнить я.       – Никто не был рождён для этого места, но все мы теперь здесь, как одна большая семья, – она мягко посмотрела мне в глаза. – Мы заботимся друг о друге, и лес заботится о нас.       – И всё же, что заставило вас остаться здесь? Была война? Голод? Разбойники? – меня не удовлетворил её ответ, и с небольшим напором я начал задавать наводящие вопросы.       – Уже и не припомню, молодой человек. Каждый из нас потерял что-то важное для себя или кого-то ценного. В итоге это место приняло нас такими, какие мы есть. Мне здесь спокойно и уютно. А вам?       Оглянувшись по сторонам: на эту болотистую, кишащую мухами и сыростью местность, на гниющие балки, составляющие каркас неказистых халуп, я не разделил её спокойствия.       – Не знаю, пока не определился, – слукавил я, чтобы не обидеть ненароком старушку.       – Скоро поймешь, – протяжно ответила Маргарита и потянула руки к небу, после чего последовал зевок, прикрытый ладонью. – Что-то утомилась старушка. Не соизволишь оказать мне помощь и довести до моей опочивальни? – манеры её были явно не из нашего столетия, не могла же эта пенсионерка прожить здесь более века?       – Конечно, сейчас, – я положил на крыльцо спицы с моим “художеством”, которое лучше будет потом сжечь или закопать. Пригнулся, чтобы взвалить одну руку бабули себе через плечо, а другой обхватил её за талию. Возможно, она была настолько худой, но тогда мне показалось, что у неё буквально нет части талии. Я, по сути, обхватил её позвоночник. Это перепугало меня до мурашек, но я собрался с духом и провёл старушку в дом. Единственной моей надеждой было, что она сейчас не попросит её раздеть. Такого удара моя психика точно не выдержит. Внутри дома было ухоженно, всё обставлено старинным декором. Удивительно, как деревянные шкатулки и картины сохранили свой первозданный вид в таком сыром месте. Я уложил пожилую леди на небольшую кушетку, служащую ей кроватью, и укрыл её пледом, расписанным на манер царской Руси.       – Спасибо, молодой человек. Такого джентльмена днём с огнём не сыщешь, – она мило хихикнула и укуталась лицом в ткань, оставляя снаружи кучерявую копну седых волос. – Мы с вами ещё подружимся, – как маленький ребёнок произнесла она из-под одеяла.       – Несомненно, – с улыбкой подтвердил её слова я, – а теперь желаю вам сладких снов, – слегка поклонившись, я вышел и медленно закрыл за собой дверь. Воздух снаружи был всё же приятнее, чем в непроветриваемом помещении.       Пока мне не уделяли излишнего внимания, я решил осмотреть окрестности. Вытоптанная тропинка вела только к одному месту. Небольшому колодцу, уходящему вниз на неизвестную глубину. Я подошёл к нему, чтобы осмотреть, ибо кроме него были лишь гниющие дома, представляющие мало интереса как минимум из-за своего фасада. Камни, из которых сделан колодец, уже давно покрылись мхом и плющом, никто особо не заботился о его благосостоянии. Я заглянул внутрь и узрел лишь кромешную тьму. Мои руки, которыми я облокотился на колодец, случайно скинули пару камешков вниз. Но вместо бульканья воды я услышал голос, от которого я обомлел:       – Эй паря, чё уставился то, будто колодца никогда не видел, – басистый хриплый голос раздался за моей спиной. Обернувшись, я увидел того неприятного человека, с протезом вместо ноги. Я остекленело взирал на него, не находя, что ответить.       – Как с бабкой елдачить, так весь день готов, а как с мужиком, так сразу на очко присел, да? – он гортанно рассмеялся, после чего сделал глубокую затяжку своей сигаретой и заковылял в мою сторону. В голове уже пронеслись все варианты и исходы этой встречи. Я сжал рукой за спиной колодезный камень и начал его раскачивать в надежде, что успею его вырвать и отбиться от агрессора.       – Да не бзди, не трону тебя. Молодняк пугать не по-пацански это, – он подошёл поближе и похлопал меня по плечу. Низкого роста да ещё и горбатый, еле дотянулся до меня. С вытянутым скруглённым носом он напоминал ястреба в самые жалкие его годы, – Митя меня звать, а твоё я уже знаю. Всё знать - это моя работа. Не зря пожарником был. Ты это, не будь терпилой, здесь все свои. Чувствуй себя как на хате.       – Спасибо, – с трудом удерживая дрожь в голосе, ответил я.       – Пойдём присядем, расскажешь, как оно там, на воле, – он повёл меня, к своей излюбленной скамейке. – Давай с самого главного. Шкур много ходит красивых?       – Не совсем понимаю, о чём вы, – находясь в замешательстве, ответил я.       – Ну цыпочек, бабочек, тёлочек, говорю, много у нас на родине развелось? – произнося это, он вульгарно цыкал языком разбрызгивая слюни изо рта.       – Не знаю, мне другие девушки не нужны, я на них не засматривался, – покручивая золотое обручальное кольцо, ответил я.       – Понимаю, жёнушка есть когда, другой и не надо, – постукивая пальцами по подбородку произнёс он, уставившись на моё кольцо. – А на жизнь-то как зарабатываешь?       – Руковожу строительством зданий, – театрально обвожу руками вокруг себя, – Здесь бы тоже всё перестроить не помешало, – пытаюсь разрядить обстановку и, кажется, у меня это получается.       – Да уж, убожество ещё то, может, ты и шконку нормальную нам замутишь. Но бабосиков налевачил небось немерено, да? Попросил бы поделиться схроном, да вот толку от них тут нет, – шмыгая носом и подтирая его рукой, разочарованно завершает он.       – Почему нет толку? Никто не пробовал уехать отсюда? – озадаченно спросил я.       – Ну так это, многие покидают это место, что уж там. И никто не возвращается… Но мне пока не хочется, да и посмотри на мою ногу, – он взгромоздил протез на скамью со скрежетом дерева о дерево. – Точнее то, что от неё осталось.       – Как это произошло? – заинтересованно спросил я, осматривая небрежно соструганный протез.       – Да недалеко и потерял. Как именно уже и не припомню, но ради свободы приходится что-то потерять, – он скинул ногу на землю и шатко, но не подавая виду, встал на ноги. – Слухай, паря, может подсобишь мне? Я тут, вроде как, отоплением занимаюсь, да вот таскать деревяхи неудобно. Вон там склад наш, – он указывал пальцем в самое отдаленное строение, прячущееся под тенью деревьев. – Оттуда поленьев принеси к столовой, я пока огнём займусь, перед ужином. Только слышь, водяру мою не трожь, если найдёшь, а то с лисой познакомлю.       Я кивнул ему, без лишних вопросов. Мне совершенно не хотелось узнавать значение слов, которыми могут угрожать, и я направился к складу. Дрова были набросаны друг на друга, без систематизации, из-за чего было крайне сложно набрать сухих и не споткнуться о другие брёвна. После нескольких ходок я набирал очередную партию и тут краем глаза заметил шевеление за моей спиной. Обернувшись, я увидел, как что-то маленькое забежало за сарай. Мистика этого места, граничащая с обыденностью, для меня уже начинала становиться нормой, и я решил увидеть, кто же там прячется. За сараем стояла маленькая девочка лет девяти. Она сжимала обеими руками изодранную самодельную куклу на фоне синего, покрытого ромашками сарафанчика. Каштановые волосы были заплетены в два хвоста по бокам. Но примечательны были её передние зубы. Выпяченные, как у кролика, они не позволяли её губам закрыться до конца.       – Малышка, кто ты? Я тебя раньше здесь не видел. Где твоя мама? – присев на корточки, спросил я, держа небольшую дистанцию, чтобы не спугнуть её.       – Бефи! Тефе нафо бифать! Финка флая! – девочка восклицала на каждом слове, пытаясь донести до меня мысль, повторяла одно и то же, но я не мог понять то, что она говорит, всё скатывалось в какофонию пищащих звуков.       – Успокойся, малыш, сейчас мы найдём твоих опекунов, и всё будет хорошо, – я встал на ноги и оглянулся в надежде найти тех, кто её потерял, но безрезультатно. Ребёнок перестал тараторить, и я решил узнать почему. Но, к моему удивлению, там, где-только что стояла девочка, не было никого. Сначала я подумал, что она убежала, и пытался отыскать её следы в грязи, но их не было. Совсем не было, только мои, обогнувшие вокруг сарая полумесяцем. Это начинало превращаться в фильм ужасов, либо от переутомления у меня начались галлюцинации. Остановившись на втором варианте, я отнёс необходимое количество брёвен.       К заходу солнца местные начали зажигать самодельные свечи и собираться в столовой для трапезы. Несколько новых лиц, на которых я не обращал до этого внимания. Пара пожилых немцев с фамилией Цвайн, практически не говорящих по-русски, и козобородый мужчина средних лет с отрешённым взглядом и вечно что-то жующий. От него несло сильным табачным вперемешку со скошенной травой запахом. Все усаживались за общий стол. Я помог Маргарите Степановне дойти до места и усадил её поудобнее.       – Спасибо, молодой человек, – нежно она обратилась ко мне.       – Да, паря, не успел тебя отблагодарить, но ты мне уже, как кореш, – благодарность со стороны Мити была для меня неожиданностью. Оглядывая всех собравшихся, я понял, что кое-чего не хватает. А точнее кое-кого.       – А где маленькая девочка с игрушкой и хвостиками? Кто вообще за ней присматривает? – довольно громко спросил я, привлекая всеобщее внимание. На меня уставились все глаза в помещении, но их рты были закрыты. Мы погрузились в гробовую тишину, заставившую пот стекать с моего лба от нервов. Первым нарушил тишину Петрович:       – Откуда ж у нас тута детки-то? Ты ж погляди, одно старичье. Не было таковой, придумаешь тоже, – начал смеяться старик, а за ним и все остальные, кроме Маргариты, ушедшей в свои мысли или спящей с открытыми глазами.       – Ладно, хватит трезвонить, уши уже болят. Жрите, что приготовила, последнее, между прочим. На завтра уже ничего не осталось, – разнося еду и вводя всех в ступор, произнесла Валентина. В помещении воцарились перешёптывания, граничащие с паникой. Я тоже был озадачен, но блюдо, которое приземлилось рядом со мной, немного брызнув мне на лицо, оживило моё сознание. Не дожидаясь команды, голодный я принялся уплетать этот деликатес. Вкус был по-прежнему восхитительный, а значит, тогда мне не показалось. Закончив с едой, я озирался по сторонам, облизывая губы и миску. Все делали то же самое, жадно поглощая то, что им приготовили. Одна лишь тучная повариха взвалила поварёшку себе на плечо и самодовольно наблюдала за всеми.       – Что же, значится, с утра я и парниша отправимся на охоту, остальные найдите, шо там нужно Валентине. Мясом мы займемся, – доев, затараторил Петрович, но все вняли его словам и кивнули в предвкушении нового пира. Не могу сказать, что сам не жаждал новой порции, хоть и сейчас поел до отвала.       – Значит, будешь спать у Петровича, – обратилась ко мне Валентина приказным тоном.       – Как скажете, – ответил я, хотя от меня и не ждали слов, и направился вслед за стариком. Его лачуга стояла на краю опушки, самая простая из всех. Солома да палки. Непонятно, как она умудрялась выдерживать непогоду, если вообще выдерживала.       – Заходь, располагайся. Вот тут будешь спать, значится, да, – он указал место на полу с накиданными несколькими оленьими шкурами, все одного цвета. Старик зажёг несколько свечей, и помещение начало обретать очертания. На стенах множество рогов, а на столе два ружья и рассыпанный порох. Несколько охотничьих ножей, парочка из них была сделана из камня.       – Много убитых на вашем счету, как я погляжу, – одобрительно заключаю я, осматривая жилище старика.       – Не то, шо бы много. Трофеи эти усё мои, – медленно озираясь, он подлезает под стопку шкур на деревянном настиле.       – Сегодня я видел оленя в лесу. Он выскочил на дорогу, собственно, поэтому я и здесь, – ложась спать, добавил я. Шерсть довольно мягкая, хоть и щекочет, но к этому быстро привыкаешь.       – Олень, говоришь… Звучит хорошечно, знаю одного оленя, вот на него и поохотимся, – после непродолжительного хихиканья старик захрапел. Мне бы его способность к моментальному погружению в сон. Ибо полночи я провёл в бессоннице, и лишь ближе к утру морфий забрал моё сознание в своё царство. Мне не давала покоя та маленькая девчонка. Очень уж её кукла показалась мне знакомой.       Пробудился я с резью в глазах и носу. Старикашка наклонился над моим лицом и что-то бормотал, пытаясь меня разбудить, но запах из его рта сделал это гораздо эффективнее. Сдерживая рвотные позывы, я вскочил и довольно быстро пришёл в себя.       – Ох, какой шустрый, ну тогда хвать ружье и айда за мной, – Петрович перекинул через плечо свой рюкзачок и повесил на пояс небольшой нож.       – Одно? А как же ты? Я никогда ещё не стрелял, – неуверенно произнёс я, но всё равно схватил оружие и несколько патронов, подготовленных на случай охоты.       – Да подслеповат я стал для стрельбы, уже и в упор не вижу. Хочешь шобы тебя чикнул? Не думаю, парниш, не думаю, – он произвёл имитацию выстрела пальцами в мою сторону и спешно направился на выход. Ружье выглядело явно устаревшим, возможно, один из первых прототипов, но несмотря на ржавчину, все детали были качественно смазаны. По крайней мере я надеялся, что осечек не будет. Пробравшись на несколько километров в лес, мы остановились. Густой и непроглядный. Живность скачет по деревьям и сотрясает их верхушки, а я шарахаюсь от этих звуков, как маленький мальчик.       – Парниш, тащи ветки сюды, будем засаду делать. А я листьев сгребу, шобы олень твой нас не заприметил, – откомандовал старик и помчался собирать листву. Я же собрал как можно больше веток, больших и маленьких, и начал устраивать укрытие. И действительно, место, которое выбрал старик, было крайне удобным: небольшая ложбинка с полным обзором, не перекрывающимся деревьями впереди. Спокойный шелест увядающих листьев и щебетание опаздывающих на юг птиц гармонизировало моё психическое состояние. Казалось, я мог бы остаться здесь навечно, но моя городская жизнь вырывалась на передний план, напоминая, что мне нужно вернуться. У меня пронеслась мысль пойти в сторону дороги, благо телефон ещё не успел разрядиться. Но мои мысли были прерваны вовремя вернувшимся Петровичем. Он нёс в небольшой сетке за спиной множество сухих разноцветных листьев и что-то в мешочке.       – Погляди, шо для оленёнка нашего нашёл, – он развернул ткань, и в ней лежали тёмно-синие ягоды, практически чёрного цвета.       – Что это такое? – поинтересовался я       – Ха, городской, не знаешь? Бузина чёрная это. Я люблю её, олени тоже. На, попробуй, – он протянул пару штук к моему рту своими испачканными в земле сморщенными пальцами. Я взял немного, поблагодарив его, тщательно вытер о рубашку и попробовал на вкус. Кисловато-сладкий ягодный привкус. Ничего особенного, как, впрочем, и всё, что можно попробовать после местной похлёбки.       – Сойдёт, – безэмоционально ответил я       – И я так думаю, а теперь установим ловушку, – старикашка просеменил в центр опушки и высыпал на небольшую стопку листьев ягоды и ещё что-то и флакона, который достал из рюкзака. Вернувшись ко мне, мы быстро доделали укрытие и мне вручили ружье.       – А что было в вашем флаконе, – спросил я, отстраняясь от прицела и искоса поглядывая на старика.       – Да шо-то от предыдущего оленя, неважно, главное работает. А теперь смотри не отвлекайся, от тебя зависит наш обед, ужин и все последующие трапезы, – он развернул мою голову в сторону ружья. И я не мог не согласиться, ведь умереть от голода или перейти на ягоды после того блюда мне явно не хотелось, и я начал блюсти надзор. Через пару часов Петрович начал ёрзать.       – Ох, не сдюжит мой организм больше, ты сиди тута, а я в отхожее место пойду и вернусь, – медленно выползая, чтобы не сломать укрытие, пробормотал почти умоляюще старик и скрылся из моего поля зрения. Мне не хотелось оставаться одному, но терпеть ещё более умопомрачительные запахи, нет уж, извольте.       Некоторое время я лишь наблюдал, всё тело сильно затекло находится в одной и той же позиции, а главное куда-то запропастился старик. Но мои раздумья прервал шелест листьев, мелодичный, попеременный, я затаился. Через несколько мгновений на опушку выбежал олень. Учуяв запах, он принялся поедать оставленные ему ягоды. Вот он, момент! Совладав с дрожью в руках, я зарядил один патрон в ствол и нацелился. Палец на спусковом крючке, дыхание остановлено. Щелчок! Но выстрела не было. Твою мать! Заклинило, моя удача меня подвела. Забывшись, я дернул ружье, чтобы вернуть ему боевое состояние, подскочил и ударился головой о ветки. Вся конструкция разлетелась, выдав моё положение. Олень, шмыгая носом, осматривал меня. Увидев ружье, он не убежал, а помчался прямиком на меня, выставив рога для тарана. Паника заполнила мои лёгкие, я пытался выбраться, но соскальзывал, оставались лишь считанные мгновения до моей скоропостижной кончины. Краем глаза я заметил, как блеснуло лезвие охотничьего ножа, так удачно выпавшего из ножен старика, когда он выбирался из укрытия. Я схватил его левой рукой и направил в сторону оленя. Столкновение было неизбежно. Я зажмурился и почувствовал горячую, нестерпимую боль в правом плече. Я закричал и начал отбиваться, как мог, в один момент я почувствовал, как нож вошёл в плоть этого существа. Он взревел и протащил меня несколько метров, припечатав к высокому дереву. Я почувствовал, как мой плечевой сустав раздробился, наполняя меня ещё большей порцией боли, в которой я практически терял сознание. Олень вытащил из меня рог, медленно отступая назад и пытаясь копытом вытащить из своей глазницы нож. Он засел неглубоко, выходя из его черепа рядом с ухом. До мозга я видимо не достал, но от глаза не осталось и следа. Вереща, он скрылся в лесу, а я осмотрел свою рану. Кровь пенилась, но, кажется, лёгкие не были повреждены, но от обильного кровотечения я начал терять сознание. Не знаю, как долго я пробыл в беспамятстве, но я был ещё явно жив, когда услышал знакомый голос.       – Эй, паря, ты жив? Ух ну и жуть, давай, иди сюда, вот так, Цвайн, хватай его. Раз! Два! Потащили, – это был Митя, никогда бы не подумал, что моим спасителем будет он.        Чем больше без сознания я пребывал, тем сильнее были мои галлюцинации. Апогеем их стал шабаш существ, описать которые мне будет крайне сложно. Лёжа на кушетке в одном из домов, я периодически видел невообразимое. Первым из них было существо с огромным клювом и большими серыми глазами, пернатый склонялся надо мной, силясь перевернуть, а затем жгучая боль пронзила меня, горячая, как адское пламя. Фрагментами я видел кочергу в его руках, раскаленную докрасна. Затем множество разных животных, они спорили о чём-то. Я взревел от боли в плече, взглянув на руку, я увидел расплывающийся позеленевший образ чего-то невообразимо вздувшегося. Вены, вскочившие у меня, будто бы плясали свой последний танец. Я видел, как это нечто пульсировало. Огромное существо с головой свиньи отодвинуло всех в стороны и вскинуло меня на свое плечо, от бесцеремонного удара я потерял сознание. Затем я пробудился от резкой режущей боли и хруста. Я пытался закричать, что есть силы, но у меня во рту было что-то деревянное. После чего я снова потерял сознание. И снова койка, боль от горячей кочерги в плече, жгучая. Я бы плакал, но слезы уже кончились, как и силы. Я просто дёргался в конвульсиях, пока меня держал медведь, а ястреб прижигал меня кочергой. Это ад? За какие грехи я попал в ад, да ещё и с антропоморфными животными. Далее было всё как в тумане. Видел я и барашка с иголкой у моего плеча. Он был забавный и опечаленный. Вечно грустный и в себе барашек. С покачивавшейся туда-сюда копной шерсти он заставил меня провалиться обратно в сон. Затем передо мной стоял образ оленя с рогами, распростёртыми до предела моей видимости. Кажется, он хихикал. Улыбка растянулась на его морде, и не моргающие глаза вводили меня в панику и отпускали снова. Шум и гам, споры и ругань. Всё это калейдоскопом какофонических звуков и образов проносилось передо мной, пока я не услышал один единственный чёткий голос. Который так жаждал услышать.       – Милый, тебе приснился кошмар? – нежный голос Марии заставил меня разомкнуть заслезившиеся и покрасневшие глаза. Наша гостиная и я на диване, лежу на коленях у моей супруги. В комнате темно, и единственный источник света телевизор, по которому идут, мать их, “Смешарики”. Я расслабленно выдохнул и посмеялся хрипловатым голосом. Так вот что послужило моим ночным трипом. Подняв глаза, я увидел лицо, склонившееся надо мной. Недлинные русые волосы свисали по бокам от её лица, создавая небольшую ширму между нами и всем остальным миром.       – Когда ты рядом, любой кошмар в момент улетучивается, – я приподнялся на локтях, чтобы поцеловать её губы, нежно, будто не видел её тысячу лет, а может и больше. Поднявшись, я сел на спинку дивана, растирая её онемевшие от моего веса ноги. Мария прижалась ко мне ближе, положив голову на моё плечо.       – Знаешь, ты так кричал. Я начала за тебя беспокоиться. Ещё ты звал маленькую девочку, – встревоженно подметила она.       – Что только не приснится от усталости. Главное, что ты рядом, остальное неважно, – перебил её я и повторно поцеловал в губы более страстно. Но всё равно, чувствуя усталость, я решил не продолжать, а просто расслабиться, сидя вот так вместе.       – Да, но я подумала, вдруг это знак свыше, – подогревающе продолжила, как я думал, закрытую тему Мария.       – К чему ты ведешь, дорогая? – приподняв бровь спросил я, немного напрягаясь.       – На днях я сделала тест на беременность… И ты скоро будешь папочкой! – с нескрываемой радостью она прижалась к моей груди. Я почувствовал, как моё учащённое от такой новости сердцебиение и её ритм сердца соединились во что-то единое, делавшее меня безмерно счастливым.       – На предварительном узи мне сказали, что у нас будет девочка, – уткнувшись в меня носом пробубнила она.       – А на каком ты уже сроке? – я осмотрел её плоский живот, – разве так рано могут сказать пол ребёнка? – с небольшим скепсисом я отнёсся к заключению наших врачей.       – Разве это имеет значение? – отшутилась она, – Главное, что нас станет больше. Но за всё придётся платить, – Мария жадно посмотрела мне в глаза, облизнув губы, и перебралась ко мне на колени, плотно прижимаясь к моему телу. Усталость быстро начала покидать моё тело передавая его в руки возбуждения. Ловким движением она скинула с себя бюстгалтер и прошептала мне на ухо:       – Осталось лишь одно, что ты можешь сделать… Слышишь?... Паря, проснись!       Вырванный из реальности я вновь был выброшен в ад. Этот голос. Мой спаситель и губитель в одном лице. С трудом открыв опухшие глаза я увидел Митю, его шапка была натянута сильнее обычного. По всему телу пробегала пульсирующая боль. Но меня явно чем-то накачали, было всё как в тумане. Неужели Мария. Это был всего лишь сон…       – Хватит лежать, пора тебе вернуться в мир живых. С перерождением, дружище, – он улыбнулся мне во все свои двадцать два зуба и протянул мне левую руку. Я схватил его своей левой рукой. Но сил, чтобы подняться мне не хватило, и я попытался ухватиться другой рукой. Шок и паника охватили меня. Я истошно закричал. На том месте, где у меня недавно была правая рука, не было ничего, от самой ключицы. Лишь культяпка, изрубцованная после ожогов и зашитая наспех красными нитками. Я чуть было снова не потерял сознание, но Митя схватил меня за голову, заставив взглянуть в свои глаза и серьёзно произнёс:       – Все что-то теряют! Паря, слышишь? На этом жизнь не заканчивается. Нужно двигаться дальше, как это сделали мы. Твоя рука слишком быстро начала гноиться, пришлось её ампутировать, пока зараза не добралась до сердца или мозга, – он слегка ударил меня по лицу, и это действительно привело меня в чувство. – А теперь вставай. Ты истощён, тебе нужно выйти на воздух и подкрепиться. Сегодня будет особый обед, ты его заслужил.       Он подхватил меня и поволок на улицу. Я не особо сопротивлялся и находился в полнейшей апатии. Я был лишь безвольным наблюдателем. Все, как обычно, начали собираться на обед. За исключением Маргариты Степановны. Проходя мимо, я заметил, что она сидит на крыльце и прижимает к груди сшитую из кожи маленькую куклу, так до боли знакомую мне.       – Прости, Катюша, так было надо. С тобой тоже. Так было надо. У меня не было выбора, – старуха в полубреде бормотала несвязанные словосочетания. Впрочем, никто не обращал на неё никакого внимания. Собравшись в столовой, местные то и дело поздравляли меня с перерождением, очищением и прочим бредом. Все, кроме поварихи в её зажиренном и окровавленном платье и Петровича, сидевшего на небольшом табурете ко мне спиной.       – Все заткнулись и сели, живо, – закричала Валентина. Прочистив горло, она продолжила. – Сегодня блюдо в честь нашего добытчика Саши, – она указала поварёшкой в мою сторону, – без него мы бы сегодня не ели, – в мою сторону полетели слова благодарности, хотя я не помню, чтобы успел сделать что-то полезное. Возможно, тот олень умер от кровопотери и его приволокли в поселение. Мои мысли прервал подсевший рядом с ухмылкой на лице Петрович.       – Выжил, значится, парниша. Хорошо, – он посмотрел на меня, но его левый глаз был перевязан и ткань пропиталась кровью.       – Где ты был, когда это произошло? – злобно спросил я, почти переходя на рык, но из-за застывшей крови в горле пришлось ослабить интонацию.       – Так где же, там же и был. Набросился, значится, он на меня и как рассек мне глаз, ух, зараза, дела доделать свои даже не успел, а вернулся, так только кровавый след до посёлка и обнаружил, – начал тараторить старикашка, жуя чёрные ягоды, часть из которых вылетала изо рта в разные стороны.       – Не болтайте лишнего, лучше ешьте, – перед нами возникла внушающая женская фигура Валентины и поставила на стол пару мисок.       Я решил больше не тратить времени на старика, а восполнить силы единственным, что здесь было неповторимым и прекрасным. Едой. С трудом схватив трясущейся рукой миску я поднёс её к губам. Когда же я почувствовал вкус, то понял. Это шедевр, высочайшего, непостижимого для смертного уровня. То, что я пробовал до этого, как песок, по сравнению с сегодняшним пиршеством. Невозможно описать словами, насколько сильно были задействованы мои вкусовые рецепторы. Это была амброзия. Воистину пища богов и только богиня могла её приготовить. Слёзы стекали по моему лицу, когда последние капли исчезли в глубинах моего пищевода.       – Это было велико… – не успел я высказать благодарность, как начал задыхаться, что-то застряло у меня в горле. Я начал истошно мотать рукой и тем, что осталось от второй, в разные стороны, синея. Митя подбежал ко мне сзади и начал помогать выкашлять, надавливая на диафрагму. Через пару толчков что-то вылетело из меня и с металлическим звоном покатилось по деревянному столу, остановившись в центре, сделав пару оборотов вокруг себя. Оно было покрыто остатками пищи, но я заметил, как маленькая часть его блеснула на солнце. Схватив его, я начал протирать его о свою пропитавшуюся кровью рубашку. Вытерев, я протянул его в сторону солнца, чтобы получше осмотреть. Опустошённый, уничтоженный, потерявший рассудок, я осознал, что держу в руках. Это было золотое обручальное кольцо…