Булгаков - 2. Бунт на корабле

Все началось с того, что Колька ушел уже во вторую по счету полноценную навигацию в своей жизни. Витьки в этот раз с ним не было — парень решил попробовать свои силы на другом корабле, и потому Колька был один. После прошлого года, полного как радостей, так и забот, он считал себя более чем полноценным членом экипажа, и конечно, отношения хотел соответствующего. Но с этим как-то не заладилось. Шла вторая неделя плавания. За бортом то и дело лил майский дождь, и пассажиры, во время экскурсионных остановок сходившие на берег, тащили за собой грязь. Палубы очень быстро начали являть собой печальное зрелище, и матросы намывали их, не покладая рук. Конечно, в основном этим занимались новички — в этом году их было трое, но и Колька иногда помогал тоже. В один из таких дней, после особо сильного дождя, превратившего берег городка на реке в жуткую грязь, и пассажиров, разнесших ее по всему теплоходу, парень махал шваброй, пытаясь привести палубу в более-менее божеский вид. Честно говоря, это занятие давно ему уже надоело, и мыл он кое-как. Это и заметил капитан, проходивший мимо. — Коля, не дело так оставлять. Перемой. — Да, Федор Андреевич. — парень кивнул. Тщательно скрывая недовольство на лице, он ещё раз ополоснул в ведре тряпку и вернул ее на швабру. И так продолжалось день за днём. Сменялись пассажиры, закончившие круиз и сошедшие с теплохода в своем городе, а грязь оставалась. Колька то и дело огребал от капитана за плохо вымытую палубу, и это начинало его порядком бесить. Наконец, когда через неделю дожди кончились, словно в противовес им началась удушающая жара. Колька в уже, как ему казалось, сотый раз драил верхнюю палубу, мечтая о том, чтобы развалиться в своей каюте с недавно приобретенным новым телефончиком. Естественно, тяп-ляп намытые синие полы выглядели не очень. И тут и там были видны сухие места, на которых оставались пыльные разводы, а под одним из окон и вовсе была лужа. На беду, на палубу вышел Федор Андреевич. Пройдясь туда-сюда под удивлённые взгляды отдыхающих на солнышке пассажиров, он заключил: — Перемыть. Колька вскипел. — Сколько можно? Я вторую неделю только и занимаюсь тем, что надраиваю полы! — Сколько нужно, — ответил мужчина. — Палубы — первое, что бросается в лицо на теплоходе, и они должны если не сверкать, то хотя бы блестеть чистотой! Колька вперился в него глазами. Пару секунд продолжалась их молчаливая перепалка. Федор Андреевич закончил первым. Он спокойно сказал: — Переделывай. И без лишних разговоров. Парень разозлился. Мысленно сплюнув на пол, Колька, под взглядами ошарашенных пассажиров и капитана, толкнул ведро. Вода разлилась по палубе, и оно, противно бряцая, покатилось в сторону. — Кузнецов! — взревел капитан, к которому вернулся дар речи. — Немедленно вытереть! — Нет! — крикнул ему в ответ Колька, ни секунды не раздумывая. — Сами вытирайте, если вам надо! Едва глянув на красное от злости лицо Федора Андреевича, парень быстрым шагом побрел прочь отсюда. Вслед ему раздавались тихие смешки пассажиров. Тимур, наблюдавший за этим, покачал головой. — Вот дурья башка.. Колька, который успел сделать лишь пару шагов в сторону двери, ведущей внутрь теплохода, почувствовал, как плечо сжало стальной хваткой. Оглянувшись, он подавил желание поежиться. На него взглядом разъяренного быка смотрел Федор Андреевич. Прежде чем юноша успел сказать хоть слово, тот потащил его в свою рубку. Едва за ними закрылась толстая дверь с круглым окошком, капитан начал кричать. Нет, не так. Орать. — Как это понимать, Кузнецов?! Что за выкрутасы?! Совсем уже из ума выжил?! — бушевал Хлыстов. Колька стоял, сжимая кулаки. Стоило капитану сделать паузу, чтобы перевести дух, как он тоже начал кричать. — А вы меня как сопляка палубу перемывать заставляете! Я что, вчера выпустился?! На лице Федора Андреевича появилось удивлённое выражение. — Ты что же это, думаешь, я тебя среди остальных матросов выделять буду? Ты не на то судно тогда попал, Кузнецов! Здесь ты прилично выполняешь свои обязанности, а не так, как тебе хочется! Понял? Колька угрюмо замолчал. Он был более чем уверен, что капитан придирается, ведь палуба и в первый раз была вымыта нормально. Тоже самое касалось и всего остального. Федор Андреевич повторил: — Ты меня понял? Когда Колька и в этот раз не ответил, мужчина окончательно разозлился. — Ты кажется забыл, где находишься! Может, мне напомнить тебе обязанности матроса?! Вообразил себе невесть что! Думаешь, если это уже вторая твоя навигация, то можно творить, что угодно?! Капитан был прав. Колька почувствовал, как волной внутри него поднимается стыд, но какая-то вторая, глупая часть него требовала продолжить скандалить. Тем временем Федор Андреевич не утихал. — Нянчусь тут с тобой! Да любой другой матрос счастлив был бы, что ещё не собирает вещи, и не стоит с сумками на берегу! Это была последняя капля. — Как скажете! — в сердцах отвечает Колька и выскакивает на палубу. Дверь хлопает за его спиной с оглушительной громкостью. Вслед ему доносится крик. — А ну стоять! Колька вздрагивает. Похоже, капитан рассержен ни на шутку. Но он все равно уперто идёт по палубе в сторону лестницы. Спустившись вниз, он добирается до следующей лестницы под взглядами немногочисленных пассажиров. Среднюю палубу он преодолевает не глядя, спустившись уже третий по счету раз. Оказавшись на Главной палубе, Колька отходит в самый дальний ее конец, туда, куда нет прохода пассажирам. Он долго (или ему кажется, что долго) смотрит на речную волну, оперевшись на борт. Голова уже охладела, и в ней роем копошатся мысли. Колька зажмуривается, когда слышит отголосок скандала с капитаном. «Какой же я дурак.. Из-за чего вспылил, из-за палубы?» Тут то его и находит Тимур. Старший матрос встаёт с ним рядом, тоже опираясь. — Скажи мне, ты самоубийца? — без каких либо предисловий спрашивает он. — Какого рожна ты творил там, наверху? — он показывает пальцем вверх, на палубу над их головами. — В чем проблема перемыть было? Она же реально в грязных разводах. Я думал, мы в том году ещё тебя полы мыть научили. От этих слов Колька чувствует себя ещё ужаснее. Он и вправду повел себя как маленький ребенок, когда перевернул ведро. До такого ещё никто не додумывался. — Не знаю.. — хрипло ответил он. — Мне казалось, что Федор Андреевич придирается.. А потом мы ещё и в рубке поругались.. Я убежал. Тимур удивлённо смотрит на него. — Точно самоубийца. — констатировал он. — Теперь я даже не представляю, какому богу тебе молиться, чтобы не вылететь с судна. Удачи. — просто сказал он. Похлопав Кольку по плечу, парень направился туда, откуда пришел. Колька же, помаявшись ещё немного, наконец берет себя в руки. Сглотнув, он заходит внутрь и идёт к кабинету врача. Вениамин Петрович, к счастью, на месте, и после первого же стука открывает дверь. Врач смеривает его взглядом. — Опять капитана взбесил? — вкрадчивым тоном интересуется пожилой мужчина. — И не стыдно? Он пропускает матроса вперед. Колька качает головой, чувствуя, как краснеют уши. Конечно, ему стыдно, но признаваться в этом доктору выше его сил. Теперь он раскаивается, и ему страшно от одной мысли увидеть капитана. Юноша проходит вглубь кабинета, и, подчинившись жесту врача, садится на кушетку. Вениамин Петрович присаживается на табуретку напротив. — Ну, признавайся: чего опять натворил? — Да много чего.. В общем, поссорились мы. Он низко опускает голову. Врач хмурится. — Это я уже понял. Говори, что именно случилось. Иначе как мне тебя от Федора спасать? Колька тут же поднимает голову от удивления. — Как это — спасать? — Обыкновенно, — Вениамин Петрович пожимает плечами. — Поговорю с ним. У него тяжёлый нрав, лучше меня знаешь. Как бы не оказался ты на берегу. — Но в этот раз я вроде заслужил.. — признал Колька. — Я воду с палубы не вытер, и перед пассажирами его опозорил.. Да и надерзил ещё.. — Пойдем, — вместо ответа говорит ему врач. Уперевшись руками в колени, он встаёт с табуретки, и делает знак следовать за ним к двери. В коридоре Вениамин Петрович долго возится с ключами, закрывая кабинет. Колька стоит, прижавшись спиной к стене и закрыв глаза. Наблюдателю со стороны могло бы показаться, что он молится. Врач трогает его за плечо. — В обморок падать не собираешься? — строго спрашивает Вениамин Петрович. — Нет, — юноша торопливо мотает головой. — Тогда к рубке капитана шагом марш. — судовой врач сам поворачивается в указанном направлении. — Что? — задыхается Колька. — Я повторять не буду, ты все слышал. За мной. Пожилой мужчина бескомпромиссно идёт к выходу на палубу. Юноше приходится идти следом. Он ощущает себя приговоренным к смертной казни, которого ведут на эшафот. Они поднимаются по многочисленным лестницам, и наконец перед ними предстает небольшая палуба, ведущая к рубке капитана. Вениамин Петрович открывает дверь, издав чисто для приличия стук. Встречает их капитан. Прошло не больше 30 минут, и мужчина все ещё выглядит рассерженным. Колька ежится. Врач выступает вперёд. — Андреич, я тебе мятежника привел. — Я вижу. — бесстрастно отвечает капитан. — И что с того? Я должен его простить? Федор Андреевич так не похож на себя обычного, что кажется, будто тучи сгустились над его головой. — Ну, сразу прощать необязательно.. Однако, прошу учесть моральные страдания данного матроса.. — Вениамин Петрович не успевает закончить фразу, как его перебивает Колька. — Я очень сожалею, Федор Андреевич! — он чувствует, как алеют его щеки, когда капитан поднимает бровь. — За беспорядок на палубе, за наглость.. И вообще за все. Капитан продолжает непроницаемо смотреть на него, отчего Колька с каждой секундой все больше погружается в панику. Вениамин Петрович прочищает горло. — Что ж.. Пожалуй, я оставлю вас. Врач уходит, а Колька беспомощно смотрит вслед своему защитнику. Идея остаться с Федором Андреевичем один на один пугает его. Капитан молчит. Колька остаётся стоять один, прямо у двери рубки, а мужчина поворачивается к нему спиной. Проходит несколько минут. Федор Андреевич возится с приборами, и даже поднимает голову, глядя на речной горизонт. Наконец, капитан поворачивается. Он серьезно смотрит на юношу. — Знаешь.. Когда ты убежал, я серьезно рассматривал вариант при первой же возможности уволить тебя из матросов.. — Федор Андреевич, видя панический взгляд парня, добавил: — Спокойно, от этой мысли я уже отказался. Ты отличный матрос, хоть и не думаешь головой и творишь глупости всякие. Да и какой из меня капитан, если я подчинённых после каждой ошибки на берег выкидывать буду? Поэтому, я придумал другой вариант. Не менее.. поучительный. Мужчина делает паузу. Колька чувствует, как у него дрожат колени. — Помнишь тот раз, когда вы с Пономаревым к отправлению опоздали? И то, что ты предложил сделать с вами за это? Конечно, Колька помнит. Он торопливо кивает головой. — Так вот, я предлагаю тебе выбор: или два десятка ремнем прямо здесь и сейчас, или увольнение. Решать тебе. — Федор Андреевич смотрит ему прямо в глаза. — Я не хочу терять тебя, как одного из самых многообещающих матросов, но и заставить тебя принять наказание тоже не могу. А бунта на своем корабле я не потерплю. — твердо говорит капитан. Проходит пару секунд. Оба молчат — Колька думает, мужчина ожидает решения. На Федоре Андреевиче тёмно-синий форменный свитер и брюки, подпоясанные тем самым ремнем, которым он «пользовался» в первый раз. Он выглядит усталым, и каким-то печальным. — Р-ремень.. — выдавливает Колька. — Я согласен. — Как скажешь, — капитан кивает головой. — Тогда на середину рубки, боком ко мне. Колька торопливо встаёт на указанное место. Его уши горят уже поистине адским огнем. — Ш-штаны вниз? — тихо спрашивает он. — А что, в прошлый раз я заставлял вас их снимать? — удивлённо спрашивает капитан. Юноша не отвечает. Он испуганно замирает, слыша, как звякает пряжка ремня. Федор Андреевич встаёт так, чтобы не задеть приборы, и командует: — Руки по швам. Колька тут же вытягивается по стойке «смирно», опуская по бокам от тела руки и сжимая их в кулаки. Федор Андреевич замахивается. Первый удар заставляет Кольку подпрыгнуть почти на метр вверх. — Спокойно. — говорит ему капитан. Он замахивается ещё раз, и ремень снова жалит парня в задницу. Колька охает. Он изо всех сил заставляет себя стоять на месте, но каждый последующий удар заставляет его вздрагивать, пытаясь убраться с линии огня. Юноша шипит от боли. Руки так и чешутся прикрыть задницу, и Колька впивается ногтями в ладони. На восьмом ударе он снова подпрыгивает, а на десятом подавляет всхлип. — Федор Андреевич.. — просит он, — Федор Андреевич, пожалуйста.. Не надо.. — Нет уж, терпи. — капитан качает головой. — Ещё ровно половина осталась. Колька дёргается от одиннадцатого удара, и делает шаг вперёд. — Вернись. — неестественно спокойно и даже как-то пугающе говорит капитан. Юноша качает головой, и Федор Андреевич добавляет: — На место. Когда Колька не подчиняется, капитан сам идёт за ним, и, схватив его за руку, возвращает на позицию. Юноша обращает на него полные слез глаза. — Я не буду тебя держать, но если ты настаиваешь, то могу добавить пяток-другой к твоим оставшимся девяти.. Мне не жалко. Услышав это, Колька всхлипывает. Деваться некуда, и он, дрожа от уже полученных ударов, выпрямляется. Федор Андреевич размахивается ещё раз. Двенадцатый удар выбивает из него слезы. Колька прикрывает глаза, ощущая, как они катятся у него по щекам. Это ужасно стыдно, но прямо сейчас все его мысли занимает боль. Он вскрикивает, когда тринадцатый и четырнадцатый удары прилетают ему в задницу, но уже больше не пытается сдвинуться с места. Он сжимает кулаки, дёргается, плачет, но остаётся там, где его поставил Федор Андреевич. Порка продолжается. На восемнадцатом ударе капитан спокойно говорит: — Ещё два. Терпи. Можешь плакать, но не ори. Колька не сразу понимает, к чему это предупреждение, но до него доходит, когда девятнадцатый и двадцатый удары заставляют его практически взвыть. Похоже, Федор Андреевич нанес их в полную силу. Он протяжно рыдает, не замечая, что капитан уже не стоит рядом с ним. Федор Андреевич вдевает ремень обратно в шлевки, позволяя подчинённому проплакаться. Открывшаяся дверь заставляет его удивиться. Каким-то шестым чувством почувствовав, что порка закончилась, судовой врач заходит внутрь и идёт прямо к юноше. Колька приходит в себя, когда ощущает руку пожилого мужчины, притягивающую его к себе. Он утыкается ему в плечо, всхлипывая. — Тише. А то тебя полтеплохода слышит. — говорит ему Вениамин Петрович. Врач отвечает на поднятую бровь капитана: — Что? Я же сам привел его на «казнь». Не мешай мне о подрастающем поколении заботиться. Вениамин Петрович гладит Кольку по голове, пока тот сам не отстраняется. Красный, как свекла юноша замирает перед двумя мужчинами. — Ну? — одновременно спрашивают его Федор Андреевич и Вениамин Петрович. — Простите.. — выдавливает он, повернувшись к капитану. — Другое дело. — удовлетворённо заключает врач. Федор Андреевич кивает, принимая извинения. — Больше не дури. *** Вечером они пьют чай — Вениамин Петрович и Федор Андреевич. Капитан намазывает масло на хлеб, а потом говорит: — Да-а, Петрович, детский сад мы с тобой на корабле развели. Врач усмехается. — Успеют они ещё повзрослеть, Андреич. Главное, чтобы обязанности свои прилежно исполняли. А так, у тебя уже есть преданная тебе команда. Чего ещё ты хочешь, а, селёдка сушёная? Федор Андреевич шутливо обиженно толкает его в плечо. — Я младше тебя почти на пятнадцать лет, старый хрыч! — То то я вижу тебя никто не слушается. — поддевает его Вениамин.