Модель.

Кисточка, что сейчас прошлась от бедра до рёбер, вызывает волну мурашек, холодная и неприятно мокрая, а краска, которая остается красивой аккуратной линией, стягивает кожу. Син Цю боится даже вдохнуть полной грудью, терпеливо мнётся с ноги на ногу, которые сильно затекают стоять в одном положении. Юноша выпускает томный вздох и отпускает взгляд вниз, сначала натыкается на светлую макушку, волосы, что небрежно заплетены кое-как в хвост, приманивают к себе. Хочется потрогать, распустить, расчесать. Теперь вздыхает Альбедо, который с позы на корточках, падает на колени, он внимательно изучает линии, наклоняет голову в бок и меняет кисть, теперь ведёт другим цветом. Рука мужчины двигается уверенно, легко, на лице появляется небольшая улыбка. И Син Цю хочется застонать, он сам не понимает от чего. Синеволосый проклинает эту неожиданную идею для фотосессии, что он согласился быть моделью, но если не он? Сейчас бы фотограф разрисовывал кого-то другого. Альбедо — художник и фотограф, занимается делом с юношества, и неплохо зарабатывает на этом. Как сам говорил, желающих много, от обычных фотографий в парке, до свадеб, дней рождений и других мероприятий. Иногда к нему обращались, чтобы он сделал рекламные фотографии. И талант к рисованию никуда не пропадал, рисует на заказ или для себя, наверное, больше второе. Не любил блондин расставаться со своими работами и все бережно хранит в альбомах. Син Цю наткнулся на Альбедо через знакомого, точно помнит, Итэр — однокурсник, предложил странную фотосессию в лесу. Жалеет ли юноша, что согласился? Скорее нет, чем да. Тогда он краснел от комплиментов фотографа, что так забавно постоянно скакал вокруг них, подбирая красивые ракурсы. А после, как увидел результат фоток, задохнулся, поражаясь как вышло настолько красиво, чего и хотел Итэр. И фраза, что была невольно кинута Альбедо под конец фотосессии, Син Цю смутила настолько, что он готов был вырыть прям там себе могилу. «У тебя красивая внешность, из тебя бы вышла прекрасная модель» Альбедо 27 лет, он давно закончил учебу, ни разу так и не устроившись по профессии, которую выбрал для себя. Заниматься творчеством его тянуло намного больше, чем сидеть в кабинете, нудно перебирая бумаги. Наблюдал за этим пару раз, отмечая под себя, что лучше в однокомнатной квартире, но со здоровыми нервными клетками, никогда не рвался за деньгами. Сначала делал фотки для себя, потом знакомым, а на один из дней рождений порадовал себя и купил хорошую, новую камеру, для тех времён. А Син Цю? Син Цю девятнадцатилетний студент журфака, засиживающийся в библиотеке до конца и лучший ученик потока. Окончил школу с медалью и теперь цель - красный диплом. Точнее, цель его родителей, которые слишком много просят от юноши, что тот не хотя, но прогибается под всеми наставлениями. Его бы воля, не учился, сидел тихо в своей комнате и писал романы. Сколько себя юноша помнит, тяга к чтению и писательству была с детства. Ох, знали бы его родители, чем он занимается вне учебы, догадывался бы отец, что сейчас его сын стоит полуобнаженным перед каким-то мужчиной, кажется, его бы не выпускали недели две из дома, а то и начали прошаривать телефон. Но никто не знает и не догадывается, давно уже создано по несколько аккаунтов везде, один для родителей, другой для друзей, неудобно, но жить приходится. Син Цю вздрагивает, тихо охая от холодной кисточки, что сейчас прошлась по впалому животу, оставляя за собой мокрый и красный цвет, дыхание Альбедо щекочет, заставляя юношу вздрогнуть ещё раз, аккуратно встрепенуться и извиниться. — Потерпи немного, я скоро закончу. — художник говорит тихо, спокойно, не нарушает атмосферу, сам полностью увлечён процессом и, наверное, фраза вылетела на автомате. Модель кивает, хотя отлично знает, мужчина этого даже не заметит, продолжая вырисовывать на бледной коже узоры. Син Цю снова вздыхает, надеясь, что Альбедо не заметит или не придаст этому никакого значения. За что ему такое наказание? Жил бы дальше как серая мышь, оставался в библиотеке за очередной книжкой или материалом для экзамена. Кажется, в этом было что-то другое. Син Цю с Альбедо ощущал полную свободу, не зависел ни от чего, смеялся громко, иногда хрюкая и ойкая, много болтал, эмоционально рассказывая про мразотного препода в вузе, о да и мог материться. За это дома бы его давно отчитали, а с Альбедо можно. Ни с кем, только с ним. Юношу не смущало ничего, даже эти никчёмные восемь лет разницы между ними, что после очередной прогулки под предлогом «фотосессии» от него могло пахнуть этим чертового мальборо, которую курит Альбедо, главное, пока что никто ничего не заметил. По коже снова пробегает табун неприятных мурашек, что заставляют дёрнуться в который раз за эти полчаса, что они находились в студии. Альбедо поднялся на ноги, разминая их, перекачиваясь с одной на другую, и Цю не смеет свести взгляда. Красивый, не такой высокий, но идеальный, подтянутый, на руках виднеются вены, что набухли от напряжения и юноша тает, готовый сейчас растечься лужей. Синеволосый краснеет от своих извращённых мыслей, кусает губы, стараясь хоть как-то отвлечься, но зал, что они сняли, был пустой, лишь парочку неинтересных стульев и обычный деревянный стол. — Я могу немного на лице и шее порисовать? — голос отдаётся с хрипотцой, заставляя закрыть глаза и только потом их закатить. О как бы он мог шептать его имя во время… — Можешь не спрашивать о таком, ты же знаешь, я разрешу тебе все. — голос дрогнул и из уст вырвался неловкий смешок. Они встречаются взглядом и Альбедо улыбается. — Льстишь. "Ни капельки", - думает Син Цю про себя и уверяет, Альбедо он готов отдаться полностью, пусть хоть в цифру восемь его скрутит, он готов вытерпеть. Когда мужчина прикасается лица, юноше приходится прикрыть глаза, ресницы дрожат, а от безобидного прикосновения к щеке, хочется стонать. Тёплая ладонь поворачивает его голову набок, щеки вспыхнули и все тело отдаёт жаром. Теперь холодная кисточка, что прошлась от виска к подбородку, была в радость. Тело дрожит от сладкого удовольствия и перенапряжения, кажется, ещё чуть-чуть и Син Цю упадёт в обморок прямо тут, в руки фотографу. — Думаю все, либо перебор будет. — сообщает блондин и отходит на пару шагов, любуюсь своей работой. — Прекрасно, оказывается, люди отличный холст для рисования, надо бы попрактиковать. — комплимент отдаётся жаром в сердце, и Син Цю кричит, конечно же внутри, что он готов быть этим холстом, лишь бы Альбедо трогал его, трогал везде, мягко, аккуратно, горячо, желательно не только руками. Юноша не подаёт виду, лишь кивает и наконец-то разминает затёкшие конечности, сначала пальцы, руки, аккуратно тело, чтобы не дай бог, никакая полоска краски не потрескалась, а потом хрустит ногами, так что мышцы приятно заныли, а со стороны фотографа слышится смешок. — Даю тебе пару минут, пока настраиваю камеру и начнём. — голос спокойный, все еще тихий, ласкает слух. Син Цю пользуется этими минутами и уходит за бутылкой воды, выпивая сразу половину, дышит загнано, будто километры пробежал. А в зеркале, в гримерке, он увидел себя, удивлённо открыл рот, вроде обычные линии, но смотрелось красиво, все сочеталось между собой. — Я готов. — сообщает Альбедо и Син Цю приходится оторваться от любования собой. Заходит обратно в прохладный зал, хотя минутами ранее, он был готов здесь сгореть. Происходит небольшая заминка, всегда так было, юноше главное вжиться в роль и тогда пойдёт работа. От звука щелчков камеры становится спокойнее, уютно, этот звук стал родным для него. И синеволосому нравится позировать, нравится наблюдать за Альбедо за работой, как тот ходит вокруг него, подбирает ракурс, смотрит в экран фотоаппарата и улыбается. Улыбается смотря на фотки Син Цю. Он не обманывал, из него вышла красивая модель, отзывчивая, а главное, фотки смотрелись живыми. Юноша умело мог показать нужную эмоцию, встать в нужную позу. Преподнести своё тело так, как этого хотел Альбедо. Золотая жила для фотографов и мужчина радовался что такое сокровище досталось именно ему. Фотограф падает на колени, прямо перед ногами модели, рассматривая внимательно оголенное тело, лишь на бёдрах покоились тёмные короткие шорты, снова улыбается. — Син Цю, — юноша затаил дыхание, с каким трепетом блондин говорил его имя, — золото, — а следом ласковое обращение и Син Цю снова закатывает глаза. — посмотри на меня прошу. Синеволосый не смеет отказать и отпускает свой взгляд вниз, встречаясь с чистыми голубыми глазами, которые как океан, а Син Цю в нем медленно тонул, выпуская весь воздух из легких. — Улыбнись немного, да именно так, умница. Нокаут, Син Цю сражён на повал, сдался, попал в ловушку и не хочет из неё выбираться, слишком хорошо. — А теперь можешь прогнуться в спине? Завались прям назад и руку… Да-да, люблю тебя, за то что ты меня понимаешь. — мужчина говорит и продолжает фоткать, несколько раз нажимая на эту чёртову кнопку, меняет своё положение, стараясь запечатлеть всю красоту его модели. А Син Цю не слушает больше, в ушах звенит, тело дрожит и унять дрожь никак не получается. А внутри лишь фраза «люблю тебя», которая крутится в мыслях, не хочет уходить из памяти. Когда все нужные фотографии сделаны, Альбедо встаёт с пола, отряхивая свои штаны и откладывает фотоаппарат в сторону. — Теперь это все нужно смыть. — тянется за заранее заготовленными салфетками, а Син Цю думает, что готов ходить с этим узором вечность, быть как главный экспонат в музее, чтоб все знали, это рисовал Альбедо. Теперь прикосновения кажутся интимными, фотограф аккуратно водит салфетками, стирая плавные полосы краски, размазывая это все по коже, стараясь полностью очистить. И Син Цю роняет тихий, жалостный стон, на что мужчина сразу реагирует, встаёт, рассматривая свою модель. — Син Цю, все хорошо? Может водички принести? — беспокоится и голос впервые за все два часа дрогнул. А юноша открывает глаза, готовый расплакаться прямо сейчас, расплакаться оттого как сильно он влюблён в человека, оттого что готов отдаться ему полностью. Син Цю шагает вперёд, прижимается телом к чужому, наплевав на белую рубашку фотографа, которую, вероятно, пачкает в краске. Носом ведёт по шее и утыкается куда-то в ключицу, нервно всхлипывая. — Бедо… — шепчет сорвано, почти не слышно, но Альбедо понимает, понимает его полностью. Белая салфетка падает куда-то на пол, а горячие руки фотографа ложатся на оголенную спину, гладят, успокаивают, дарят то тепло что так долго хотелось. — Бедо… — снова повторяет Син Цю, не в силах сказать фразу дальше, бабочки в животе резко перешли к горлу, образовывая неприятный ком. — Золото, я здесь с тобой и никуда не уйду. — Правда? — Син Цю отрывается от мужчины, заглядывая в его глаза, ища во взгляде ответ, ответ на свои чувства. — Правда. — шепчет Альбедо и аккуратно касается чужих губ.