***
Лерочка поджимает пальчики на ногах и выравнивает дыхание. Она контролирует ситуацию. Делает вид. — Так, я всё понимаю, учиться вам уже не надо, одни свидания на уме, но имейте совесть! Ребята, я тоже была молодая, но заигрывайте друг с другом после пар, — преподавательница говорит это совсем беззлобно, но она ошибается. Ничего она не понимает. Не заигрывает Лера ни с кем и не хочет, чтобы лезли к ней. Ей до жути противно от этих касаний. Мерзко так, что кожу бы с себя содрать и вымыть мозг, чтобы забыть об этом всём. Ещё хуже то, что все уверены в том, что Лере это очень нравится. Как это не может нравится внимание от такого милого мальчика? И ублюдок этот уверен, что она просто ломается и набивает себе цену. А ей хочется руки ему сломать, чтоб трогать не смел, и челюсть, чтобы прекратил подговаривать соседок и садиться с ней в аудиториях рядом. Хочется, чтобы поняли все, что ей неприятно, что она не ломается и не шутит. Что она, вся сильная и непоколебимая, боится теперь, потому что не получается у неё что-то сделать.***
Перестаёт у Макаровой получаться что-то и в других сферах. Страшно подвести Разумовского и Олега. Они никогда хорошими парнями даже не прикидывались, так что в том, что её неработоспособность никто не будет терпеть, сомнений даже не возникало. То, что с недавних пор они перестали казаться роботами, а оказались обычными людьми, ситуация только усугубляет. Лера невольно думает о том, что она практически каждый день одна, у чёрта на куличках, с двумя абсолютно нестабильными мужчинами. Что у них в головах она понятия не имеет. И что в один день им в эти головы взбредет — тоже.***
У Леры синяк на правой ляжке словно никогда не проходит. Дурная привычка — каждый раз щипаться до сильной боли, чтобы вернуться в момент и успокоиться. Помогает на деле или нет — не ясно, действие происходит уже скорее рефлекторно. Олег синяк видит, когда Макарова переодевается в костюм, и хмурится. Он знает, что сделал это не он, а как так возможно упасть не представляет. Но какое его-то, волчье дело, собственно говоря. Лера — девочка взрослая, мало ли чем занимается в свободное время. Но, наверное, вся сознательная жизнь с Серёжей под боком научила подмечать все мелочи, связанные с летящей вниз кукухой. Так что Олег ничего не говорит, но имя Лерочки в голове обводит красным.***
В следующий раз красная лампочка загорается в голове у Волкова на тренировке в среду вечером. Олег хватает Леру за талию сзади, чтобы проверить её умение выбираться из такого рода захвата. Макарова же дёргается вдруг совсем непрофессионально, совсем не как он учил. — Не трогай меня! — Лера пинаться начинает, и Волков её отпускает, совсем не понимая, что происходит. — Блять, прости. Отпустишь на перерыв на пару минут? Голова уже, видимо, не варит. Олег бы легко отпустил, после того как отчитал за такую идиотскую реакцию, но то, каким запуганным взглядом Макарова на него смотрит, не даёт этого сделать. — Валер, что за херня? Лера, неосознанно словно, вливается в свою ногу, а у Волкова появляется ответ на вопрос о природе того синяка. Серёжа в детстве кусал свою руку, когда старался прийти в себя. — Мне кажется, я заболела. Или просто перегрузилась. Я отосплюсь сегодня, а завтра у меня всё будет идеально. Я не подведу вас, честно. Лгунья из неё отвратительная, если говорить прямо. Но Волче не тупой и не козлина, так что давить на девочку не собирается. Раньше бы непременно это сделал, но теперь с ней так не хочется. Откуда-то внутри навязчивое желание сделать её пребывание с ними комфортным. И защищать, даже если от них с Разумовским.***
— С Лерой что-то не так, — Олег заваривает кофе, а Серый сидит на стуле, поджав левую ногу под себя, а на правое колено опёрся подбородком. — Быть того не может. Она — идеальная кандидатура по всем фронтам, — Разумовский даже на секунду не выглядит взволнованным или хотя бы сомневающимся. — Не про то речь. Она зашуганная какая-то, будто меня бояться стала. Или ещё чего, но она шарахается от каждого движения в её сторону. Мы вроде как прошли уже эту стадию, о доверии всяком разговоры вели. А теперь у меня ощущение, что мы вернулись не то что к началу, а спустились на нулевой уровень. — Мне кажется, ты драматизируешь. Лерочка никогда не была простой и открытой, тебе просто стало бросаться это в глаза, потому что сейчас тебя эта дистанция не устраивает, — Олег ставит перед Сережей кружку с чаем и тот благодарно кивает. — Ты поймешь, о чём я говорю, если оторвёшься от ноута хотя бы на десять минут, — звучало бы зло, если бы в этот момент Волков не трогал ступни Серёжи, потому что они у него ледяные вечно. А носки он, будто специально, не носит. — Хорошо, завтра понаблюдаю за вашей тренировкой, — Серый тянется за поцелуем, успокаивая и себя, и Олега.***
До тренировки дело не дошло ещё, но Разумовский уже всё понял. Он тянется помочь снять Лере куртку, но та отскакивает, едва он успевает поднять руки. — Не надо! — и спокойнее. — Я сама, спасибо. Лерочка похожа на натянутую резинку. Прикоснёшься неосторожно, и прилетит тебе по руке. Она смотрит так, будто в любой момент готова «бить-бежать». И это настораживает, потому что последнее время отношения из «строго деловых» стали становиться ближе и всё было в порядке. Серёжа изо всех сил старался не пугать своими замашками больше, чем уже мог это сделать. Стал осторожнее во всём, что касалось Леры. И Олег, который казалось вообще не умеет устанавливать какой-либо контакт с людьми (Серёженька исключение), потихоньку привыкал к ней, позволяя ей медленно, но верно оседать в их жизни. И Лера принимала их, сама не понимала к чему идёт, но не останавливалась. До этого момента. — Тренировки сегодня не будет, так что мой руки и иди на кухню. Олег, который был уже переодет в спортивную форму, удивлён ничуть не меньше Леры, но для подтверждения слов кивает и идёт за Разумовским на кухню. — Не объяснишь? — Волков слышит шум воды из ванной, но всё равно говорит тихо, будто боясь, что Валера их всё равно как-то услышит. — Я — нет. А вот Лерочка всё нам сейчас расскажет, — отвечает совершенно спокойно, вот только Олег его не первый день знает. У Серёжи всё кипит внутри, только непонятно почему. Макарова мнётся на пороге и боится зайти. Непонятно что задумавших Разумовский страшнее любого другого. Лера по привычке впивается в ногу до собственного шипения, чем себя и выдаёт. — Ну и чего, ма шери, ты там стоишь? Иди сюда, мы не кусаемся. Чай будешь «голый» или достать тебе печенье? — Я бы попила просто сладкий чай, — она вцепилась в свою ляжку, как в спасательный круг. И Волкову практически физически больно на это смотреть. Но что сказать, чтобы это не было хуйней, он понятия не имеет. — Отлично. Как твои дела? Чего интересного расскажешь? — Серёжа ставит три кружки на стол и всем своим видом показывает готовность внимательно слушать. — Серый, перегибаешь. Спокойнее, — Олег видит, что Лера закрывается ещё больше. И глаза опустила в чашку, словно ждёт, что её будут ругать. — Лерочка, если что-то случилось, ты можешь рассказать, чтоб мы могли помочь. Мы говорили об этом. Нам не насрать, — Макарова от чашки взгляд отрывает, смотрит прямо, храбрится. Но говорить всё ещё не спешит. — Хорошо, поступим по-другому. Кто этот мудак? Вся храбрость куда-то улетучивается мгновенно, Лера глазами по кухне бегает и не понимает, как поступить теперь. Не хочется рассказывать им о том, что она оказалась не такая всесильная. Не хочется насмешек или упрёков. Но отнекиваться смысла нет, а складно придумывать ложь на ходу она никогда не умела. — Какой мудак? — Олегу кажется, словно он отключился на пару минут и пропустил какую-то часть разговора. И его это бесит. — Из университета. Ничего смертельного, я с ним всё решу, — Волков поднимает ладонь, чтобы прервать её оправдания и просит продолжить по теме. — Он трогает, он блять всё время трогает, что бы я не делала. Он караулит возле дома, чтобы вместе ехать на учёбу, но я ничего из этого не хочу. Он не даёт мне шагу сделать, а я как дура даже отпор не могу нормально дать. И самое мерзкое, что все, в том числе и он, уверены, что мне это нравится. Что мне приятно его внимание, и я просто набиваю себе цену. Лера тянется к ноге, но Волков перехватывает руку и вручает девушке салфетку. — Не надо. Впивайся лучше в неё, — она будто не понимает о чём речь сначала, а потом растерянно как-то кивает и сжимает салфетку. — И как давно это всё? Почему не рассказала раньше? — Стыдно потому что. Как вы можете доверять мне что-то ответственное, если я с одним мудаком справиться не могу. — Лер, ты не с мудаком не можешь справиться, а с системой. Проблема не в тебе, а в том, что все вокруг уверены, что ты должна быть рада любому вниманию от противоположного пола, — Серёжа говорит тихо, стараясь звучать максимально мягко и успокаивающе. — Это никак не влияет на моё отношение к тому, как ты справляешься со своей работой. Потому что ситуации разные, и справляешься ты отлично. У Леры в носу жечь начинает, так что она давит себе на глаза, чтобы ещё не расплакаться ко всему в придачу. — Ты не слабая. Никогда такой не была, — Олег звучит также спокойно, хотя внутри злость бурлит. И на себя тоже. За то, что не понял сразу. — Допивай чай и иди в душ, Серый положит тебе там вещи. Останешься сегодня у нас, в моей старой комнате постелем. — Тебе нужен отдых. И тут ты в безопасности. Олег кивает, подтверждая слова Серёжи и собирается идти искать постельное белье, но останавливается. — В этом доме тебя никто тебя не тронет, пока ты сама этого не захочешь. А если захочешь и решишь остановиться, то мы сразу же это сделаем. Просто уточняю.***
Через 3,5 дня Лера слышит в новостях о том, что студент 5 курса медицинского университета покончил с собой. И, кажется, наконец выдыхает свободно. Спустя 11 дней она перестаёт шугаться Волкова, когда он подходит сзади. Она целует Олега первая, когда побеждает его в спарринге. Серёжа целует её на следующий день, когда она с утра ложиться к ним с Олегом на диван, пока они смотрят какой-то фильм. Олег улыбается этой картине, постепенно привыкая к тому, что теперь они с Серым не только вдвоём. Теперь с ними Лерка. Жить в таком мире всё ещё ужасно. Но пока она не наедине со всем этим, не так страшно.