Секрет

«Секре́т» («секре́тики») — детская игровая практика сооружения тайников особой конструкции с мелкими «сокровищами»

Сооружение «секрета» проводилось втайне от других детей и от родителей. Через некоторое время «секрет» мог демонстрироваться особо доверенным друзьям как художественная композиция. Его демонстрация служила способом продемонстрировать или предложить дружбу.

Тонкие раздробленные птичьи кости впивались в ладони, густая кровь стекала с его пальцев, вязкие капли звучно и липко приземлялись на пол, на носы его ботинок и брюки. Ноги сами несли его, пока взгляд был намертво прикован к изуродованному птичьему трупику у него в руках. Никак не получалось увидеть её целиком, глаз выхватывал только отдельные детали – один уцелевший тёмный глаз, уже начавший мутнеть. Приоткрытый словно бы в удивлении чёрный клюв. Когтистая лапа согнувшаяся в предсмертной судороге. Белая грудка, замызганная бурой кровью. Ветка упруго щёлкнула его по лицу и Алекс зашипел, отпрыгивая в сторону, и наконец поднимая взгляд. Он знал это место. Его тайное место. Сколько раз он прибегал сюда прячась от отцовского гнева и недовольства в корнях старой ивы, отгораживаясь от мира водопадом её дрожащей зелёной листвы, слушая как бежит неподалёку ручей. Здесь он подолгу дремал и читал книги, и мечтал о жизни в которой брат был бы жив, а отец бы его любил, а сам бы он стоил хоть чего-нибудь. Сделал хоть что-то стоящее в своей никчёмной жизни. Сглотнув он снова опустил взгляд на свою ношу. Джессеми. Её звали Джессеми. Наверное только справедливо было бы отдать ей это место. Он опустился на колени, запоздало подумав что стоило бы взять с собой лопату. Алекс представил себе луг, томно и сладко пахнущий свежескошенной травой. Дверь, ведущую в подсобку с садовыми инструментами. Пола, подходящего к нему, губы подрагивают, готовые разойтись в очаровательной мягкой улыбке. "Вам помочь?" - сказал бы он. А потом увидел бы труп птицы в его руках. Алекс аккуратно положил птицу на землю, правое крыло, потерявшее половину перьев, тут же вывернулось накрывая тельце - пуля раздробила сустав, и оно держалось только на ошмётке кожи и пучке жил. Он начал копать. Сырая почва поддавалась неожиданно легко. Пару раз он натыкался на мелкие камни, раздирал пальцами тоненькие корни ивы, пронизывающие землю. Вскоре он задумался - насколько глубокой должна быть могила для птицы? Настолько же глубокую как для человека всё равно не вырыть, не руками. Когда яма была чуть глубже фута, он решил что этого будет достаточно. Аккуратно взяв трупик птицы, он перенёс его туда, постаравшись сложить её на манер почтового голубя, но расхлябанные сломанные крылья раскинулись в стороны вновь, тонкая шея несущая хищную голову откинулась назад, и Джессеми стала снова похожа на то чем и была - на мёртвого ворона убитого из охотничьего ружья. Он посмотрел на неё несколько минут, не думая ни о чём конкретном. В могилу медленно оседали поблёскивающие на солнце белые и чёрные пушинки. Алекс начал засыпать могилу тёплой кисло пахнущей землёй. Ему пришло в голову, что стоило положить птицу в коробку, чтобы звери не разрыли свежую могилу. Хлопая ладонями по образовавшемуся холмику, чтобы утрамбовывать почву, он решил что это не важно. Всё равно он больше никогда сюда не вернётся. Резко поднявшись он начал быстро уходить в сторону дома, сжимая и разжимая кулаки - сводило замёрзшие руки. В саду он подошёл к умывальнику которым обычно пользовался Пол, и только тогда заметил что содрал до мяса два ногтя на правой руке. Даже закатанные рукава рубашки были заляпаны кровью и землёй. Брюки безнадёжно испорчены пятнами травы. - Сэр! Что случилось? - улыбка Пола как всегда была радостной. Ослепительной. Алекс как обычно смешался в его присутствии и начал мямлить и заикаться. - Я решил п-покопаться в земле, немного, - пробормотал он, утыкаясь взглядом в проржавевший умывальник, стараясь быстрее смыть жирную липкую красно-бурую грязь с ладоней. Та не поддавалась. - Вы сэр? - недоверчиво рассмеялся Пол, и тоже опустил взгляд в умывальник. Его улыбка поблекла, - вы поранились? Он потянулся к его рукам, но Алекс быстро отдёрнул их, чувствуя как грязные ручейки забегают под рукава рубашки. - Нет! - он слегка отступил прочь, - нет. Я всего лишь хочу помыть руки. Со мной всё в порядке! Пол прижал руки к животу, потом опомнившись, опустил их по швам, и вежливо кивнув, вернулся к своей тачке с инструментами. Алекс, закусив губу изнутри, продолжил полоскать руки в воде. *** Чуть больше десяти лет назад в их подвале появился Ангел. Отец призвал его туда. Алекс помнил этот день невероятно чётко - чад от свечей и факелов, духота, дрожащая рука старика вцепившаяся в его плечо. Когда Алекс склонился над материализовавшимся в круге существом, вытягивая из его бледных пальцев мешочек с песком, он почувствовал острый запах озона, в носу защипало. Отец быстро отстранил его, и Алекса обдало прогорклым запахом его пота. Внезапно он понял что отец напуган. Это был первый и единственный раз, когда проведённый им ритуал сработал на самом деле. Несколько недель спустя в подвале начали сваривать сферу, экстренно заказанную у фирмы занимающейся производством светильников. Отец, обычно скупой и прижимистый, не пожалел на неё денег. Современный лёгкий и прочный металл. Толстое закалённое стекло. Стальные тросы. Лучшие, самые профессиональные рабочие. Ангел лежал всё это время практически неподвижно, иногда Алекс видел как его глаза ходят туда-сюда под веками, как кривятся едва заметно губы и подёргиваются крылья носа. Иногда отец проходя мимо быстро и опасливо отодвигал ботинком его руку, приблизившуюся слишком близко к хрупкой золотой краске магического круга. Через два дня сфера была почти готова, кроме одной нижней панели. Согласно плану отца через неё следовало втащить Ангела внутрь. После чего заварить, не оставив ни входа. Ни отверстий для воздуха. - А он не умрёт? - с сомнением пробормотал Сайкс склонясь над схемой сферы. - Не будь дураком, - буркнул отец, - он валяется на полу сколько, дней десять? Мы его не поили, не кормили. Любой человек давно бы сдох, но он не человек. Он Бесконечный. Пора бы тебе это уже уяснить. Закрепив последний трос рабочие замялись, переглядываясь. Контролирующий работы отец, до того расхаживающий туда-сюда по подвалу, раздражённо цокая тростью, заметил это и встал, оперевшись на трось искоса глядя на них. Это был очень нехороший взгляд. Алекс знал. Во рту у него пересохло. - Почему вы стоите? - наконец процедил сквозь зубы отец. - Нужно чтобы эту штуку затащили внутрь, - наконец сказал старший, коренастый мужчина средних лет Джек. Его напарники долговязый Джеф и рыжий Мэт закивали. Отец со свистом выдохнул. - Так в чём дело? Вперёд! - Не было уговора о том что мы будем это трогать! - отрезал Джек. Отец оскалился, громкий голос отразился от разукрашенных золотыми звёздами сводов подвала: - Я плачу вам солидные деньги, вы, чёртовы бездельники столько бы не заработали за целый год подобной работы! - Уговор, - голос Джека стал громче, устойчивее, - был о том, что мы смонтируем и установим сферу. И никому не скажем о том что видели. Уговора о том, что мы должны будем прикасаться к демону - не было. Мэт украдкой трижды перекрестился, что-то бормоча. - Не получите ни пенни, - прошипел отец. - Как пожелаете. Тогда мы уходим, и оставляем всё как есть? - Джек приподнял брови и усмехнулся. Повисла тишина, в которой слышался натужный гул натянутых металлических тросов. Джеф, поджав губы начал отступать к двери. Отец вцепился в трость ниже наболдашника, его пальцы по паучьи ползли по трости всё ниже. Ангел вдруг мотнув головой громко выдохнул, вздрогнул, изгибаясь, пытаясь вытащить из-под себя руку на которой лежал. Вся комната разом пришла в движение. Ехидная ухмылка исчезла с побелевших губ Джека, Мэтт кинулся к ступеням ведущим из подвала, восклицая: - Пресвятая Дева Мария, пресвятая... - Сайкс, ко мне! Живо! - рявкнул Родерик. Многоопытный в мистических ритуалах управляющий тут же бросился к хозяину. Отец с неожиданной для его ленивой вальяжности прытью запрыгнул внутрь сферы, переступая через тело распластаного в круге Ангела. Тот всё так же выгибался и тянул голову вверх, словно пытаясь вынырнуть из под толщи тёмной воды. Все мышцы перекрутились и напряглись длинными верёвками. - Ну же, Сайкс, быстрее сюда, помогай! - выкрикнул отец, высовываясь из сферы и хватая Ангела за запястье. Алекс вздрогнул, этот жест, грубый и небрежный, показался возмутительным, совершенно недопустимым. Родерик резко рванул руку на себя, Алекс видел как под цепкими пальцами перекрутилась тонкая бледная кожа. Сайкс, наконец подбежавший к кругу, подхватил неуклюже тянущееся за вывернутой рукой тело Ангела, и стал проталкивать его в сферу. - Ничего, давай, не такой уж он и тяжёлый, - пропыхтел отец, жилы у него на лбу вздулись, лицо раскраснелось. На толстых стёклах сферы изнутри начал скапливаться конденсат. Алекс обнаружил себя стоящим совсем близко к кругу, хотя он не помнил когда подошёл. На глазах у Алекса нога Ангела, словно у чересчур свободной в суставах марионетки дёрнулась, волочась по полу, едва не нарушая целостность круга. И тогда Алекс бездумно подхватил её за лодыжку, чуть приподнимая. Нога была неожиданно лёгкой, как будто бы её составляли мелкие полые птичьи кости. Кожа - ледяная, абсолютно гладкая, от соприкосновения с ней, ладонь прошило множество мелких иголок. Все звуки доносились словно сквозь толщу воды, в нос ударил запах озона. Медленно, безумно медленно, Алекс поднял голову и встретился глазами с Ангелом. Бесконечная, густая, поглощающая свет чернота, и истекающая светом безжалостно-белая галактика в середине, свет в конце глубочайшей в мире пещеры, солнце пробивающееся к утопающему сквозь тёмную океанскую воду. Алекс не мог вдохнуть, мира вокруг не существовало, он тонул, увязал в колючих зыбучих песках. Словно бы в солнечное сплетение воткнулся холодный острый крючок и тянул, тянул… - …ту чёртову ногу! - к его ушам прорвалось рычание отца, и в ту же секунду лодыжка выскользнула из его пальцев. Родерик небрежно закинул ногу Ангела внутрь сферы, Сайкс подал ему руку чтобы помочь выбраться наружу. Алекс отступил. Ангел лежал в груде своих перекрученных конечностей, в тощий живот впивалось металлическое ребро сферы, словно бы перерубая его пополам. Из путаницы конечностей и длинных волос недобро смотрел полуприкрытый набрякшим веком глаз. Обычный, совсем человеческий голубой глаз. Лишь радужка слегка отражала тусклый подвальный свет, словно у кошки или лисицы. Алекс отлепил прилипший к нёбу язык и сухо сглотнул. Во рту остался привкус металла и лимонной кислоты. - Недоумок, ты чуть мне всё не испортил! - отец поднял руку, и Алекс инстинктивно чуть втянул голову в плечи. Но удара не последовало. Отец тяжело опустил руку ему на плечо, и крепко сжал, выдыхая. - Я знаю что ты хотел помочь, пусть так, - Родерик небрежно тряхнул его, - Я запоминаю такие вещи и ценю верность. Алекс деревянно кивнул. Глаз Ангела закрылся. - Когда-то всё это, - отец обвёл тростью подвал, - будет твоим. И ты должен постараться, чтобы быть достойным, понимаешь? - К-конечно. Магистр. Опираясь на его плечо Родерик выпрямился и развернулся к рабочим - бледному Джеку, и словно бы приросшему к земле Джефу. - Господа! Время вам выполнить свою часть уговора - отец скривил губы, - и побыстрей. Оно уже просыпается. Это в наших с вами интересах. Алекс побрёл прочь от висящей в центре подвала сферы. Но выйти наружу не хватало сил, он словно бы обязан был остаться здесь, пока сосуд с Ангелом не был окончательно запечатан. Уши по-прежнему были заложены, словно бы он слишком быстро поднялся со дна глубокого омута. Интересно, перед тем как брат умер, у него тоже заложило уши? Или осколки настигли его быстрей? В солнечном сплетении по прежнему сидел холодный крючок. Алекс повёл рукой по животу. Ничего. *** Алекс использовал любую возможность пробраться в подвал и оказаться поближе к стеклянной сфере. Некоторые охранники пропускали его как хозяйского сына, другие просто не обращали на него внимания. Полубессознательное состояние Ангела сменилось постоянной бодростью. В любое время дня и ночи он сидел внутри сферы угрюмо глядя в одну точку, не меняя позы часами. Иногда он случайно скользил взглядом по Алексу, притаившемуся в тени колонны. Он интересовался им не больше, чем если бы на его месте сидела подвальная крыса. Но каждый раз Алекс чувствовал как по затылку бегут мурашки. В школе он скучал по нему. По золотым звёздам на сводах подвала, по плавным изгибам металлических рёбер сферы, плеску воды и шелесту страниц газеты которую читал охранник. По рукам, спокойно лежащим на острых коленях, по растрёпанным чёрным волосам и угрюмо поджатым губам. - Я тоже жду рождества, - вздохнул ему в ухо Билли. От неожиданности Алекс вздрогнул. - Что? - Ты всю страницу изрисовал ёлочными шарами, - Билли ткнул толстым коротким пальцем в его тетрадь и несмело улыбнулся. Алекс захлопнул тетрадь. - Это не шары. - А что? - Не шары. Билл не выглядел расстроенным его неприветливостью. На самом деле, никто другой в школе с ним не говорил, и он как будто бы самоназначился другом к Алексу, который не разделял всеобщего презрения к Билли. Общаться со сверстниками Алексу не было интересно, время он проводил за чтением книг и уроками. Билли же периодически говорил с ним, получая односложные ответы, чем был вроде как вполне доволен. - Я на рождественнские каникулы снова остаюсь здесь, - сказал Билли, поправляя очки с толстыми увеличительными стёклами, - родители далеко, они вроде как собирались приехать из Америки на зиму, по крайней мере мама писала так в последнем письме осенью. Но вчера пришло письмо о том что у них снова что-то не складывается, и… В общем не важно. Так что это рождество мы снова встретим вдвоём, да? Алекс удивлённо уставился на него. Билли сиял, словно бы внутрь ему засунули лампочку. Бледные веснушчатые щёки тронул румянец, губы горели красным. - Я поеду домой на рождественнские каникулы. - Да? Но… - промямлил Билли, - в прошлом году ты говорил… - Что? - Что-то вроде… Что-то вроде того что ты скорее сдохнешь чем добровольно вернёшься к отцу и его друзьям, что ты видеть его не можешь, после того как твой брат… Под пристальным негодующим взглядом Алекса Билли совсем стушевался. - В общем я думал, что мы и это Рождество отметим вместе. В прошлом году было здорово, да? Алекс едва помнил что он делал в прошлое рождество. Кажется, читал. Билли подарил ему перьевую ручку кривовато обмотанную красной лентой. И свою фотографию. "На память" – пробормотал он опуская глаза. - Я возвращаюсь к другу. - Ты не рассказывал, что у тебя там был друг, - насупился Билли. - Не рассказывал, но он у меня есть. Он… Я думаю он ждёт меня, - ложь, это ложь, думает Алекс, чувствуя как сладко тянет крючок в солнечном сплетении, он едва ли отличает тебя от стены, все люди ему безразличны, а ты в особенности, - и он очень одинокий. Ему не с кем отметить Рождество, и я хочу составить ему компанию, понимаешь? Билли тоскливо кивнул, теребя нитку выбившуюся из шва его форменного пиджака. - Да, быть на рождество одному очень тоскливо. Алексу вдруг стало его ужасно жаль. - Я пришлю тебе подарок. И напишу! Уголок рта Билли дёрнулся. - Правда? Той ночью многие спали плохо, назавтра предстояла важная проверочная работа, и все пыхтели и ворочались в кроватях, кто-то умудрялся даже шелестеть страницами учебника. Алекс тоже не спал. Снова и снова он мечтал об Ангеле. Его любимая мечта. Он представлял, что нашёл способ убрать стекло в сфере, и разрушил золотой круг. Он бы сказал: “Теперь вы свободны!” И Ангел бы выпрямился в полный рост, ступая босыми ногами на пол подвала. Настолько лёгкий и эфирный, что осколки не ранили его. Обнажённый и прекрасный, как Аполлон. Он бы широко улыбнулся, Алекс никогда не видел чтобы он улыбался, но тут он был бы свободен и счастлив. И прежде чем вернуться домой, он подошёл бы к нему, и сказал, бархатным мягким голосом: “Я благодарю тебя, Алекс Бёрджес, ты самый благородный человек которого я знал” И коснулся бы его щеки прохладной ладонью, склоняясь всё ближе. Алекс увидел бы в его потемневших глазах свет бесконечных галактик, почувствовал бы запах озона. И тогда Ангел бы прикоснулся своими губами к его… В реальности Алекс сильно закусил губу, и уткнулся горячим лицом в подушку. Дальше мечтать он обычно не осмеливался. - Тоже волнуешься по поводу завтрашней работы? - прошептал с соседней койки Билли. Частью Алекс был раздосадован, тем что его вырвали из его сладких мечтаний. Частью рад был отвлечься, от растущего в животе стыдного горячего кома. - Нет, - ответил он, поворачиваясь к Билли, - слушай, как ты думаешь, есть способ разбить стекло незаметно? - Как это? - Чтобы никто не услышал. - Ну, если стекло маленькое, то надо на него надавить, и оно само выпадет из рамки в которой стоит, однажды я случайно расколол очки, слишком сильно сжал. Это было тихо. Зачем тебе? - А если стекло толстое, закалённое? Навроде как в куполе нашей оранжерии? Билли был настолько удивлён, что даже попытался поправить на носу очки, забывая что спал без них. - Я не уверен, что такое толстенное стекло вообще возможно разбить! - Любое стекло можно разбить! - Да, но ты же сказал тихо и незаметно! Разве что долотом… Ты хочешь разбить купол оранжереи? Алекс досадливо прикусил угол подушки. - Нет, не хочу. Давай спать. В сочельник подвал встретил его привычной влажной прохладой. На улице мог идти снег, или стоять дьявольская звенящая жара, но здесь всё всегда было по прежнему. Полутьма. Золотящийся в луче прожектора шар с Ангелом внутри. - Привет, - едва слышно прошептал Алекс, надеясь, что охранники не услышат его слов. Но толстые каменные своды подвала предательски отражали даже самые тихие шорохи. Один из охранников криво усмехнулся. Ангел даже не шевельнул глазами, отрешённо глядя прямо перед собой. Он достал блокнот и карандаш. Столько раз он пытался изобразить Ангела по памяти, но никогда у него не выходило ничего дельного. Алекс отлично понимал, что взял задачу себе не по силам. Но желание запечатлеть, излить преследующий его образ на бумагу было сильней. Рисовать было нелегко, указательный палец ныл, а ребро ладони покрылось чёрным налётом. На странице было лишь тёмное месиво, в очертаниях которого можно было с трудом разобрать копну растрёпанных чёрных волос и тонкие черты лица, с огромными словно воронки глазами. Нет, не то, всё совершенно не так! Алекс разочарованно откинулся на колонну, вырезанные гроздья винограда впились ему в спину. И только тогда почувствовал покалывание и тяжесть в затылке. Ангел смотрел на сделанный им набросок, с острым, болезненным любопытством. Алекс застыл. Первым порывом было захлопнуть блокнот и спрятать куда подальше. Но он боялся пошевелиться. Внимание ощущалось как широкий тёплый луч. - Вам… Нравится? - прошептал он, чувствуя трепет в груди, и стыдясь его, надеясь что полутьма скроет его порозовевшие щёки, - я неважный художник, мне жаль. Ангел протянул руку, вытягивая указательный палец в сторону рисунка, чересчур длинный белый ноготь клацнул по стеклу. - Что это, почему решётка открыта? - голос Родерика раскатился по подвалу дробясь и отражаясь от его сводов. Алекс заметался. Захлопнул блокнот, засовывая его в карман пиджака, озираясь. Нет, негде прятаться, слишком поздно. - Сэр, - промямлил выпрямившийся в струнку охранник, - у нас посетитель, и мы не стали… - Какой такой посетитель? - рявкнул отец. Ангел даже не повернул на шум головы, отрешённо глядя на Алекса. “Скажи что тебе нужно”, - шептал про себя он, - “намекни!” - Ты! - рука отца крепко схватила его за загривок и, словно провинившегося котёнка, потащила к раскрытым дверям подвала. Перед глазами у Алекса потемнело от страха и унижения - перед охранниками, перед Ангелом! Что он теперь про него думает? В носу предательски защипало. Отец молча сжав зубы тащил его по коридору какое-то время. Алекс подумал даже что может быть он забыл что сжимает его в руке, пока за ними не закрылась тяжёлая дверь кабинета. – Как ты только смеешь, – голос отца был сдавленным от злобы, заливающей ему гортань, – как ты смеешь так со мной поступать? От ужаса Алекс едва мог думать. – Что? – жалко пискнул он, начавший ломаться голос как всегда подвёл. Отец замахнулся тростью, но потом ни то одумавшись, ни то передумав стукнул ею о пол. – Ты ведь не понимаешь, да? Совершенно не соображаешь? Алекс молчал. Что бы он ни сказал, это сделало бы всё только хуже. – Это существо, это Сон из Бесконечных. Создатель форм. Клетка ограничивает его физическую оболочку, круг - магию, но вот чего они не делают - они не делают его бессильным. Он всё ещё властвует над снами и над формами. Охранникам запрещено спать, но я и подумать не мог, что ты торчишь там. Ты можешь заснуть там в любую минуту, и всё будет кончено. Для тебя, для охранников, для меня. Родерик выдернул из кармана Алекса блокнот. – Но ты не только делаешь вид будто не понимаешь, ты ещё и рисуешь это. Рисуешь его, форму, приглашаешь к участию, – отец вырвал из блокнота лист с изображением Ангела и начал ожесточённо рвать и мять его, – он морочит тебе голову, а ты с ним за одно, предлагаешь ему способ выбраться… – Я не понимаю, как… – наконец выдавил Алекс. – Только потому что ты делаешь это по глупости я и прощаю тебя, – выплюнул Родерик, – пока. Пока я не узнаю что вы в настоящем сговоре. Если я узнаю что вы сговорились. Если я только подумаю что вы сговорились. Родерик не заканчил, на губах у него застыла хищная ухмылка, глаза мечтательно блестели. В кабинете повисла тишина. – Магистр… Могу ли я уйти? – щёки Алекса пылали от унижения. Родерик небрежно махнул рукой отворачиваясь, полностью потеряв к нему интерес. По взглядам охранников внизу, Алекс понял, что ход в подвал ему закрыт. Впрочем он и не пытался. *** Алекс не считал себя плохим человеком. Он читал много умных и глубоких книг. Интересовался поэзией, историей. В конце-концов он был против того чем занимался его отец, и не слишком-то интересовался оккультизмом, хотя учитывая заточённого в подвале Ангела, может и стоило. Алекс, даже не спускаясь в подвал, знал что Ангел был там, ощущал его присутствие стоило только переступить порог дома. Он был там, в пыльном воздухе отцовской библиотеки, в удушающем шалмане отцовского кабинета. Где бы Алекс не находился он всегда чувствовал запах приближающейся грозы. Иногда это был раскалённый песок. Иногда облизанная океаном мелкая чёрная галька. И он знал, что не один чувствует это. Отец напитавшись этими силами становился всё влиятельней и богаче, это приманимавало толпы людей в особняк. Это притянуло к поместью хитрую лису Этель. Её намерения не могли быть чисты, но Алекс вздохнул спокойно, когда она пришла в их дом, изящно отводя и внимание и гнев отца на себя. Хотя ей было не просто. Родерик легко мог отвесить ей тяжёлую затрещину, и когда Алекс подходил к ней пытаясь понять что требуется сказать чтобы утешить, получал только короткую улыбку, и снисходительное “не твоя беда”. Алекс умолкал. Его отец и правда никогда не бил. Ему и не надо было, думал Алекс, с отвращением стряхивая склизкие объедки со столов в ведро. Он и так боялся его до полусмерти, гораздо больше чем боялась Этель. Так что Родерик Бёрджес не был хорошим человеком, и сеял вокруг себя только страдания и ненависть. Но Алекс надеялся, что пусть он и живёт в особняке отца, пусть и обслуживает его вечеринки, и терпит тяжёлый характер. Но внутри у него есть грань, за которую он не сможет заступить. Когда он приблизится к ней, он почувствует, и это помешает ему сделать что-то действительно плохое в нужный момент. Когда Алекс Бёрджес нажал на курок, убивая Джессеми, он ни о чём не думал, и ничего не почувствовал. *** После смерти отца, дела Алекса шли отлично. Избавившись от мистера Сайкса, отцовской секты и постоянных вечеринок, он любил ходить по дому, вслушиваясь в чинную тишину, которой здесь никогда не было, пока отец был жив. С Полом всё тоже было чудесно. Алекс повысил его до эконома, и под этим предлогом поселил в доме. Конечно, они никогда не смогут пожениться, но их жизнь сейчас, крайне напоминала медовый месяц. Между ними царило полное понимание, Пол угадывал его фразы с полуслова, а Алекс не мог налюбоваться им. Единственной их проблемой было несовпадение привычек – Пол ложился и вставал рано, а Алекс, прочно привыкший к вечеринкам, отходил ко сну глубоко за полночь. В тот весенний день он засиделся за романом до поздней ночи. Небо за окном стало сереть. Кажется сегодня он проваляется в кровати до полудня, Пол снова будет недоволен… Алекс нежно улыбнулся про себя, закрывая книгу и пристраивая её на журнальный столик. Внизу глухо загремела решётка, послышался разговор охранников. Три часа утра, время смены караула. Следующая смена уже выпила таблетки форсированного марша, и вошла в подвал где пробудет до девяти часов утра, пока их не сменят. Алекс почувствовал как поворачивается в солнечном сплетении крючок, о котором он было забыл. Облизнул сухие губы. На самом деле, у них была ещё одна проблема. Пол хотел, чтобы Алекс отпустил Ангела. Ему казалось что это так просто. – Просто сотри круг, сломай чёртову клетку, – сказал он тогда, играя с их переплетёнными руками. Алекс был настолько счастлив, что даже этот разговор не мог разрушить его хорошего настроения. – Это не так просто. – Ты же сказал, что только это держит его здесь? – Не в этом дело, – Алекс сжал руку Пола, и тот прильнул к нему ближе, сворачиваясь калачиком и пристраивая голову над сердцем. – Я… – Алекс почувствовал, что сердце выдаёт его, ускоряясь и спотыкаясь, – понимаешь, я убил его птицу. Я не хотел! Но убил. И я думаю он будет мстить. Он никогда. Никогда не простит меня. Пол успокаивающе провёл большим пальцем по его запястью. – Ты не хотел. – Это неважно. – Может тебе просто спросить его? – Что? – Попроси его пообещать, что он не тронет тебя. И когда он сделает это, выпусти. – У тебя всё так просто. – Все важные вещи достаточно простые. Алекс почувствовал кожей, что Пол улыбается. – Он ни разу не заговорил. Отец держал его более десяти лет, и чуть ни каждый день приходил к нему с разговорами и требованиями. И он не издал ни звука. – А ты придёшь к нему с взаимовыгодным предложением. Алекс тяжело вздохнул. Пол приподнялся на локте, стараясь заглянуть ему в лицо. В полутьме его глаза слегка поблёскивали. Алексу это нравилось. – Пожалуйста, сделай это. Пожалуйста. Я же вижу что это мучает тебя. Алекс потянулся вверх и быстро клюнул его в губы. Пола было так легко и приятно любить. – Хорошо. Но Пол не знал. Пол не видел лица Ангела, когда Алекс убил Джессеми. Он не мог понять. Конечно Ангел не заговорил с ними. Ни в тот день когда они пришли. Ни через неделю. Ни через месяц. Алекс увидел, как вышедшие из особняка охранник закурил. В зарослях под окном тонко запел скворец. Алекс представил себе его растрёпанные чёрные переливающиеся перья, горделиво поднятую вверх голову. Внезапно на него накатило вдохновение. Решительно отойдя от окна, он вприпрыжку спустился на первый этаж, быстро дошёл до неприметной двери. Путь вниз он преодолел уже медленнее. В последнее время он ходил сюда только с Полом, и без него вдруг стало страшновато. Сглотнув, он всё-таки преодолел последние ступеньки, и стукнул по решётке. Охранники только усевшиеся на свой пост встрепенулись, один из них кинулся открывать, другой вскочил со своего места, нервозно поправляя фуражку. Белая фигура внутри шара не шевельнулась. – Оставьте нас наедине, пожалуйста, – тихо сказал Алекс всполошённым внезапным ночным визитом начальства охранникам. Те склонив головы поднялись вверх по лестнице. До того как полностью закрыть вторую дверь, один из них начал говорить: – Говорил тебе, когда-нибудь нас придут пров… Дверь закрылось оглушительно хлопнув. Алекс сглотнул, чувствуя как истаивает накатившая на него решимость. Он медленно двинулся в сторону подвешенного посреди комнаты шара. Ангел полулежал в нём спиной к выходу. Глаза Алекса прошлись по изгибу чересчур длинной спины, узким бёдрам, трогательно поджатым пальцам ног. Он словно бы стал тоньше за эти годы, подвздошные кости и лопатки остро выпирали, был виден каждый позвонок. Алекс медленно выдохнул через нос, ему показалось что он видел пар от своего дыхания. Почему-то ребёнком он не понимал насколько здесь холодно. Нерешительно, следя за тем, чтобы не повредить нарисованные на полу знаки, Алекс обошёл шар. Преодолев желание остановиться сбоку от Ангела, он встал прямо перед ним и поднял на взгляд встречаясь с ним глазами. Тот глядел на него без выражения, не моргая. – Здравствуй, – неожиданно севшим голосом сказал Алекс. Что же он хотел сделать, когда решил спустится сюда, услышав весеннюю песню скворца? Кажется это было так давно. Сейчас он чувствовал только холодную остроту в солнечном сплетении. Он понял что уже некоторое время молча пялится в блёкло-голубые глаза Ангела. Того это похоже не смущало. Он не трудился отвернуться или даже отвести взгляд. Маленькая вспышка разражения придала Алексу сил. Он расправил плечи. – Что… Что если я выпущу тебя. Прямо сейчас. Никакой реакции. – Без всяких условий. Сотру круг, и в-выбью… Выбью стекло. Долотом. Господи, что он несёт, какое долото? Ангел смотрел на него. Алекс почувствовал как внутри поднимается раздражённая злоба. Как он может так себя вести? Разговоров от него Алекс уже и не ждал, но даже не приподняться? Не повернуть головы? Даже не моргнуть? В его положении? Алекс, не выдержав, отвёл взгляд от его лица, быстро пробежавшись вглядом по обнажённой груди, животу, бёдрам, мягкому члену лежащему на худом бедре, чувствуя как внутри всё стыдно сжимается. – Ты убьёшь меня, – выдохнул Алекс, начиная метаться взад вперёд перед шаром, запуская руку в волосы на затылке, – Конечно ты убьёшь меня. Как я… Теперь это казалось таким понятным, таким естественным и очевидным, а фантазия освободить и освободится, пришедшая тёплой весенней ночью – смешной и наивной. Он не человек. У него нет человеческих понятий. Как только он освободится он будет мстить. И не только ему, вдруг понял Алекс, осознание скатилось холодной лавиной по его позвоночнику. Он показал ему Пола, он даже его представил. И охранники. Алекс сжал руку в волосах и изо всех сил злобно дёрнул. Закрыл лицо руками. Он не знал сколько стоял вот так. Наконец он снова поднял припухшие глаза на Ангела. Он лежал всё в той же позе, выражение лица словно бы не поменялось. Но в его глазах Алекс увидел… Презрение. Разочарование. Алекс вылетел из подвала, поклявшись никогда в жизни сюда больше не спускаться. Не одному. Пронесясь мимо удивлённых охранников, он выбежал из здания и остановился во дворе, глубоко вдыхая сладкий весенний воздух. Стрёкот скворца скрылся в многоголосом птичьем гомоне. Солнце уже показалось из-за горизонта, первые косые лучи скользили по листьям деревьев. Здесь всё произошедшее в подвале, казалось мрачным мороком. Обернувшись, Алекс посмотрел на нависающую над ним махину дома. “Можно было бы его продать” – рассеянно подумал он, и эта мысль принесла ему облегчение на несколько секунд, пока он не вспомнил, что продать его не сможет. Сглотнув горький комок он поплёлся внутрь. Пол лежал на их кровати на животе, слегка прикрытый простынёй. Солнечные лучи вызолачивали его кожу. Левая нога трогательно торчала наружу. Медленно, словно во сне, Алекс опустил руку и обхватил его лодыжку. Лодыжка была крепкой, горячей. В ладонь ему дружелюбно толкнулась волна пульса. Пол вздрогнул и недовольно хмыкнул, отнимая ногу. Со смутным разочарованием Алекс разжал руку. Он был разбит. – У тебя холодные руки, – пробормотал Пол, сонно выдыхая и поворачиваясь к нему. Его глаза расширились, – что-то случилось? Алекс мотнул головой, потом нерешительно кивнул и закусил губу. – Милый, что? – Пол, я… – и на это у него не хватило решимости. Алекс присел на край кровати. Попробовал ещё раз. – Пол, дорогой, я… – его глаза были полны песка, – ты можешь… Можешь просто обнять меня? – Конечно. Пол поднял руку, прижимая его к себе, укрывая простынёй, словно мягким белым крылом. Алекс уткнулся холодным носом ему в шею, чувствуя как тёплая кожа Пола покрывается мурашками. – Я буду здесь пока ты не уснёшь, и буду здесь когда проснёшься. – Спасибо, – прошелестел Алекс, прижимаясь к нему крепче, стараясь изгнать подвальный холод поселившийся у него внутри. *** – Всё ясно, – Алекс плеснул себе бренди, половина перехлестнула через край стакана на полированную столешницу, но и в стакан попало немало. – Ради бога Алекс, что тебе ясно? – раздражённо спросил Пол у него за спиной. – Ты знаешь. – Никогда не узнаю, если не наберёшься смелости сказать мне всё в глаза. Обвинение в трусости больно ужалило, желчь обожгла горло. Он резко обернулся, чтобы со злостью посмотреть на Пола, но тот оказался неожиданно близко. Алекс прижался спиной к столешнице, но Пол придвинулся ещё ближе, пытаясь вывернуть у него из пальцев стакан. – С тебя хватит, ты сегодня уже пил. Алекс с силой дёрнул стакан на себя, выворачиваясь из-под Пола. – Не твоя забота! Он терпеть не мог когда над ним нависали, а нависали над ним из-за его маленького роста практически все. И Пол это знал, знал. – Милый, я просто не хочу чтобы у тебя снова были проблемы с этим. В прошлый раз было тяжело. – Не смей. Решать. За меня, – Алекс наставил на него дрожащий палец, – Я уже давно не маленький ребёнок и ты не будешь мне указывать! Пол тяжело вздохнул и склонил голову, упираясь обеими руками на столешницу. В жёлтом свете Алекс увидел первые нитки седины в его волосах. – Так, хорошо, давай просто, – Алекс выставил вперёд руку, прикрывая глаза, – давай просто немного успокоимся. – Я спокоен, у меня всё отлично! – Алекс опрокинул остатки бурбона. Огненной струйкой он скатился по горлу, подпитывая пожар у него в груди. – Нет ты злишься, – повысил голос Пол, но тут же добавил чуть мягче – а я, я даже не могу понять почему? Почему, Алекс? – Просто ты, ты… Зачем ты говорил с Лорой? – С Лорой? Мы обсуждали что-то. Чёрт, даже не вспомнить что, какую-то чушь о разведении породистых собак. Она этим занимается. – Ты смотрел на неё. – Что? – Ты смотрел. На неё. Я видел. Пол неверяще рассмеялся качая головой, Алекс почувствовал как глаза ему застилает чёрная пелена. – Так ты что, приревновал меня к Лоре? Алекс, не будь смешным. Алекс хотел бы ещё выпить, но Пол стоял на пути к бутылке. – Вот уж нет. Ты… Тебе даже не интересно что она болтает, ты каждый раз, каждый раз просто стоишь и смотришь. Я вижу как ты смотришь, ты пожираешь её глазами, и о, там есть на что глянуть да? – Да откуда мне знать? Алекс, не в силах стоять на месте метнулся в угол комнаты – Можешь считать меня тупым. Можешь считать меня смешным, но я не слепой! – Что за чушь ты несёшь? – Пол тоже начинал злиться, и что-то внутри Алекса даже радовалось этому, сумел растормошить такого спокойного, такого рассудительного Пола, – ты устраиваешь тут это, потому что тебе показалось что я на кого-то там посмотрел? – Ты смотришь на неё постоянно, стоит только ей только прийти! – Вовсе нет! – Я не слепой! Пол начал с силой тереть лицо. – В этом разговоре нет никакого смысла. Поговорим когда проспишься. Горячий яростный огонь облизнул затылок Алекса. – А знаешь что, может быть я тебе надоел? Может когда я стал стареть, когда начались проблемы с деньгами, когда я отказался заниматься усыновлением, ты решил найти себе кого-нибудь получше? – Ради бога Алекс, заткнись пока не сказал того о чём пожалеешь. – Так вот знай, без меня - ты никто. Ни денег, ни образования, ни имени, ничего. Ты здесь только пока я хочу, и если ты вздумаешь мне изменять – останешься ни с чем. Выплюнув это, Алекс услышал тишину. Тяжёлая и звенящая, она заполнила всё пространство бывшего отцовского кабинета. Даже тяжёлые старые часы словно бы примолкли. Рот Алекса наполнился горечью. Пол не смотрел на него. – Мои племянницы завтра приезжают домой на рождественские каникулы, - медленно сказал он, – давно хотел повидаться с ними, так что думаю что поеду погостить к сестре, на эту неделю. Пол отвернулся к двери, рассеяно глянул на беспорядок устроенный Алексом на столе, и вяло махнув на него рукой тяжело ступая пошёл к выходу. У дверей он остановился прихватившись за косяк и обернулся. – Я только одного не понимаю. Когда ты стал таким? Откуда это взялось в тебе, столько желчи, злобы? Я помню тебя другим. Алекс фыркнул. – Я всегда был таким. Всегда. Ты просто не хотел видеть. Пол горько улыбнулся. – Ты так считаешь? – он кивнул, глядя внутрь себя, – А знаешь. Может и правда. Алекс плюхнулся в кресло, обхватив пальцами вновь наполненный стакан. Он не мог пить. Он слушал. Тихие шаги в их комнате. Стук дверцы шкафа. Скрип ступеней. Хлопок входной двери. Удаляющийся звук мотора. Снова тишина. – Вот и всё, – сказал Алекс в пространство и вдруг рассмеялся, – всё! Всё! Он сидел там какое-то время, пока тишину не нарушили скрип решётки и болтовня охранников. Почти сразу же к этому шуму присоединились часы отбивающие девять вечера. Алекс залпом опрокинул оставшийся в стакане бренди и на секунду прижал неприятно тёплый стакан ко лбу. Конечно. Конечно, как он мог забыть. Он никогда не будет один в этом чёртовом доме. Уйдёт Пол, пройдёт сто лет, дурацкое чучело льва сожрёт моль, истлеет библиотека, дубовый стол сожрут короеды, а чёртов Ангел так и будет здесь, и чёртовы охранники так и будут разгадывать кроссворды и меняться каждые шесть часов. В солнечном сплетении провернулось холодное остриё крючка. Внизу, прислонившись к решётке, он приветливо махнул охранникам. Уже давно не осталось охранников помнящих Родерика. Для нынешних он был полноправным начальником. – О, Сэм, здравствуй! – Здравствуйте мистер Бёрджес! – быстро ответил дородный детина кидаясь открывать решётку, – Нам выйти? – Да, да, оставьте нас не надолго. Я вас позову. Сегодня Ангел сидел скрестив ноги, кисти рук расслабленно лежали на лодыжках. Он смотрел вверх и вбок не моргая, глаза слегка отблёскивали. У него была раздражающая кошачья привычка чересчур пристально вглядываться в пустой угол, но сейчас он кажется рассматривал нарисованное на потолке ненастоящее ночное небо. Как и многие годы до этого он не удостоил Алекса даже взглядом. Но сегодня, сейчас, Алекса это вполне устраивало. Облокотясь на колонну чуть сбоку от него, он начал возится с ремнём. Ангел не обернулся на звук. Внутри у Алекса всё было словно бы ободрано тёркой. Уставившись на длинную шею Ангела, он запустил руку в бельё и сжал член. Скользя взглядом от угла квадратной челюсти к острому кадыку, выступающим ключицам, чересчур длинным рукам, он резко двигал рукой. Было сухо и не слишком приятно, но сильный болезненный жар уже начал разливаться по телу, и Алекс знал, что это не займёт много времени. Как же он оказался здесь, думал он, глядя на плоские стекловидные ногти, длинные чёрные пряди, крупный нос, снова кадык, дёргая рукой всё быстрее. В затылке неприятно свербело и жгло, словно от чужого взгляда, но никто не смотрел на него, а он был всё ближе. Всё это было так неправильно, и если бы Пол не ушёл, он бы не посмел, и если бы Ангел смотрел, он бы не посмел. Упёршись взглядом в беззащитный белый живот, он кончил. Несколько белых капель упали на чёрные камни пола. Вытерев руку о подол рубашки, он принялся заправляться, медленно и неловко. Неуклюжие пальцы не слушались его, ремень наполовину выскользнул из шлёвок, рубашку не выходило заправить ровно, но охранники не должны были догадаться чем он тут занимался. Подошвой ботинка он затёр белые капли с пола, но запах возбуждения и спермы стоял в спёртом воздухе, забирался в ноздри. Алексу захотелось помыться, похоронить одежду в которой он был на дне корзины с грязным бельём и никогда больше не надевать. Он снова глянул на так и не шевельнувшегося Ангела. Как он только умудряется быть настолько неподвижным? Его поза была далека от расслабленной, у любого человека давно бы затекла шея. И тут Алекс понял. Ангел смотрел вовсе не на потолок. Он смотрел на его, Алекса, отражение в стекле сферы. Перевёрнутое, маленькое, полупрозрачное. Жалкое. Он смотрел на него всё это время. Он видел всё. Невыносимое осознание пронзило его раскалённым прутом и он сделал то, что только и умел, умел лучше всего в жизни. Он сбежал. *** – Знаешь, если бы ты только заговорил. Если бы ты только сказал слово, – Алекс склонился к сфере так близко, что видел туманный след своего дыхания на стекле. Ангел не шевелился, только иногда едва заметно словно бы от дыхания дёргался его живот, хотя конечно, после всех этих лет, воздуха внутри сферы просто быть не могло. – Я же не прошу и не просил многого, – Алекс повысил голос, – ни воскрешения брата, ни богатства, ни вечной жизни для меня и Пола! Просто одно чёртово обещание! Одно! Обещание! Истерично высокое эхо его голоса отразившись от стен оглушило его самого. На шее Ангела обозначилась жила, чуть напряглась челюсть. Кровь бросилась Алексу в голову, перед глазами побелело. Он прекрасно изучил все его мелкие ужимки, все его псевдопустые выражения. Ангел смеялся над ним. Презирал его. – Алекс, любовь моя… На его сжатый кулак легла мягкая тёплая ладонь Пола. Алекс моргнул. Посмотрел на свою поднятую, с зажатой в кулаке тростью, руку. Пол поймал его за секунду до того как он начал лупить тростью по сфере, как это делал отец. Воровато кинув взгляд на изображающих безучастность в углу охранников он опустил трость, пару раз стукнув ею о пол. Снова посмотрел на Ангела, с выражением безучастной скуки разглядывающего металлический стык внутри сферы. Он не смог придумать, что ему сказать. – Алекс, пойдём, – Пол легко потянул его за локоть, – давай. Алекс подчинился. – Не стоило мне сюда спускаться, – тихо сказал он Полу уже на лестнице. – Ты частенько это говоришь, – слабо улыбнулся Пол в ответ. Солнечный луч запутался в сетке морщин вокруг его глаз. Алекс устало плюхнулся в кресло в гостинной, кряхтя и вытягивая ноги. Колени болели страшно. Ангел не обещал ему вечной жизни, но по правде сказать они с Полом прожили уже гораздо дольше чем могли ожидать. Дар, взятый против воли. Его суставы явно не были рассчитаны на такой долгий срок. Алекс уставился на пылинки пляшущие в лучах заходящего солнца. По всему выходило, что Ангел не видел солнца уже более ста лет. Хотя отец говорил, что он Сон из Бесконечных. Наверняка он ночное создание и солнечный свет ему не мил. Сегодня был один из таких дней, когда на сердце скреблись кошки, то и дело проходясь по старым шрамам, вскрывая их. Пол должно быть считал его сошедшим с ума из-за Ангела, из-за его нечеловеческого упрямства. И Алекс не хотел его переубеждать. Но себе-то он мог признаться. На самом деле он не отпустил бы Ангела, что бы тот ему не сказал. Что бы не пообещал. Ущерб уже был нанесён. Джессеми была убита. По его вине Ангел был заточён в подвале все эти годы. По всему выходило, что отец держал его взаперти чуть более десяти лет. Алекс превзошёл его уже в десять раз. Алекс не мог вспомнить, когда он понял, что не даст Ангелу свободы. Но Ангел знал, знал со дня смерти его отца. Алекс сказал тогда: “Мне надо подумать”, но Ангел уже понял. И Алекс знал чем занят Ангел. Он ждал, пока время сотрёт в труху Алекса, особняк, выветрит краску защитного круга, проржавит остов сферы, превратит стекло сферы обратно в песок. Он бесконечен. Что такое сто лет для бесконечного существа? Но очевидно, он провёл в подвале на сто лет больше, чем ему бы хотелось. И это, именно это выводило Алекса из себя. То сверхъестественное понимание установившееся между ними. Где один лгал, а второй знал что ему лгут, и отказывался потакать. К лучшему, что Пол считал его блаженным запутавшимся человеком. Если бы ещё и он понял, что из себя представляет Алекс на самом деле… Алекс не знал как бы он пережил его уход. – Чем тебе не угодил несчастный лев? – Что? Пол протянул ему стакан и присел на подлокотник кресла. – Ты вот уже десять минут буравишь глазами это несчастное животное, как будто у вас с ним личная вражда. Алекс фыркнул и отпил из стакана. Жидкость неприятно отдавала аптечной мятой и горечью. Едва поборов позыв выплюнуть всё назад Алекс громко сглотнул и прохрипел: – Это ещё что? – Да уж не виски, – усмехнулся Пол, – это вода с твоими сердечными каплями. Ты растираешь грудь. Снова разболелось сердце? Алекс отнял руку от солнечного сплетения. – Сердце находится выше, – буркнул он, отпивая из стакана ещё, чтобы не расстраивать Пола. Они немного помолчали. Лучи пробивающиеся через окна постепенно выцветали в серебро. – Знаешь, я ненавижу эти чучела. – Всё таки ненависть, а? – Посмотри на это. Ты назвал его львом, но это же не лев. Это шкура льва, набитая опилками и пылью, украшенная стеклянными глазами. Это то, как тот кто делал чучело представлял себе льва. Настоящий лев, который жил в саване, охотился там на антилоп, ублажал львиц, умер давным давно. Его здесь нет. Эта рухлядь стоит тут будто трофей, но отец даже не одерживал над ним победу в честном бою, он никогда не был ни в Индии, ни в Африке. Он купил его, так же как купил этот особняк, у какого-то обедневшего рода, когда наварил огромные деньги на любителях оккультизма. Всё ради того чтобы самому притвориться крупным аристократом. Так что, ради чего это здесь стоит? – Ого, ты действительно особенно мрачен сегодня. – Прости милый, просто я расстроен сегодняшней встречей с А… Нашим невольным гостем. – Не понимаю почему ты продолжаешь спускаться к нему. Я не думаю что он когда либо заговорит, не мучай себя, пожалуйста. Ты не думал прекратить попытки? Алекс залпом проглотил горькую воду, чувствуя как она холодным комом прошла вниз по пищеводу. Покачал пустой стакан в ладонях. – Пол, пообещай мне, что когда я умру, ты продашь эти долбанные чучела с молотка за максимальную цену. – С чего ты решил что умрёшь вперёд меня, – неловко засмеялся Пол, – я между прочим старше тебя. – Посмотри на меня, я развалина! А ты ещё очень даже хорош. – Льстец. – В нашем возрасте двумя годами больше, двумя годами меньше не играет совершенно никакой роли. *** Мария припарковалась в тени огромного особняка Бёрджеса. Старая входная дверь протяжно скрипнула, пропуская её. Она не часто бывала здесь в детстве, но каждый раз испытывала странный трепет заходя внутрь. Всё здесь казалось ей особенным, волшебным. Скелеты доисторических животных, таинственный скрип половиц. Даже пахло тут как-то по особенному, словно надвигающейся грозой. Сейчас же от этого не осталось и следа. Всё было тусклым, пустым, пыльным. Словно музей, покинутый хранителями и посетителями. Мария невзначай провела рукой по стене, словно пытаясь стереть с неё серую плёнку, скрывающую искры магии которые она видела в детстве. Наверняка всё дело было в том, что она давно уже не ребёнок. Пятьдесят лет прошло с тех пор как Алекс Бёрджес страшно испугал её, строго настрого запретив открывать неприметную дверь на первом этаже. Ей ещё долго снилось то, что мог бы прятать за этой дверью сын известного мага. Дядя Пол только смеялся над её предположениями. Долгие годы рассказ небылиц про Синюю Бороду был их личной шуткой. – Мари, там просто подвал, довольно крутая каменная лестница. Наверняка Алекс просто переживал за тебя, это неподходящее место для маленького ребёнка. – Он точно не проводил там таинственные оккультные ритуалы? – смеялась Мария. – Алекс? Ну что ты, нет. Разве что его отец, – улыбался Пол и заговорщически подмигивал. Странно, что Алекс Бёрджес мог кого-то напугать. Маленький худощавый мужчина с залысинами, привязанный к своим вязанным жилеткам, делающим его похожим на учителя математики. За всю свою жизнь он и мухи не обидел. Они с дядей Полом были вместе задолго до её рождения, да что там, кажется даже до рождения её матери. Это было настолько вечным и обычным фоном жизни её семьи, что она лет до пятнадцати даже не задумывалась о природе их отношений. Просто был прадядя Пол, Мафусаил их большой семьи, и он жил в доме мистера Бёрджеса, Алекса. Это положение вещей было настолько обычным, что когда оно вдруг нарушилось это стало потрясением для Марии, хотя ради бога, Алексу было стопятнадцать лет, это уже не могло продолжаться долго. Несколько месяцев назад, незадолго до обеда у Марии зазвонил телефон. Извинившись перед клиентом, она отошла. – Мария, здравствуй, – голос Пола был хриплым, дрожащим, – извини, что беспокою тебя на работе. – Здравствуй Пол, ничего страшного. Что-то случилось? – Алекс, он… – Мария услышала как Пол громко сглотнул, и похолодела. Неужели… – не проснулся. – Он… Мёртв? – Мария кусала губу, ругая себя за бестактность, но была не в силах понять что говорить в такой ситуации чтобы остаться тактичной. – Нет. Нет, он просто не может проснуться, – в голосе Пола были слёзы, – он разбудил меня среди ночи, стонал и метался как будто ему снится кошмар. Но я не смог его разбудить. Мы сейчас поедем в больницу, но я тоже чувствую себя не слишком хорошо, поэтому звоню тебе. Не могла бы ты?... – Конечно, Пол. Я подъеду. Для постановки диагноза потребовался целый консилиум неврологов, рассматривающих снимки мозга, заглядывающих под веки Алексу и стучащих молоточками по его узловатым коленям. В итоге диагноз был найден – летаргический энцефалит. На самом деле диагноз звучал как-то иначе, содержал множество аббревиатур, латинских терминов, двоеточий и цифр, а также занимал четверть печатного листа выданного им при выписке. Летаргический энцефалит, напыщенно пояснял ей невролог, чуть старше её дочери, устаревшее название данной болезни придуманное во время первой её вспышки сто лет назад, известное многим именно под ним. Существует множество её разновидностей не похожих друг на друга. Но что объединяет все случаи – нарушение сна и совершенно неясная этиология возникновения. После он спросил разрешения описать этот случай в научной статье, последний раз летаргический энцефалит был зафиксирован в Англии более тридцати лет назад. – Так странно, – тихо сказала она Полу, – когда сразу после выписки они обустраивали вздрагивающего и хмурящегося Алекса на противопролежневом матрасе, – кажется первая вспышка этой болезни произошла, когда он был подростком. Тогда он не пострадал, но она настигла его теперь, когда об этой болезни и думать все забыли. – Это я виноват, – вдруг ответил Пол, тихо и горько. – Нет, Пол, что ты, – она попыталась взять его руку но он отстранился, пряча лицо, – как ты мог это предугадать? Ты не смог бы ничего сделать в любом случае. – Я должен был. Должен был знать, – руки Пола сжались в кулаки. С тех пор всё покатилось по наклонной очень быстро. Пол угасал и уменьшался на глазах, у него отказывали ноги, беспокоило до того абсолютно здоровое сердце. Он сморщился и словно уменьшился. Умные и тёплые чёрные глаза стекленели и затуманивались. Состояние Алекса оставалось прежним, без всякой надежды на улучшение. Врачи говорили что он вероятно и правда постоянно видит кошмары. – Но как можно постоянно видеть кошмары и не погибнуть? Особенно в его возрасте? – Это крайне малоизученная болезнь, – пожимал плечами их домашний врач, и Мария едва удерживалась от закатывания глаз. За последние месяцы она слышала это слишком часто. Она стала ездить в поместье по несколько раз в неделю, хотя Пол и не просил. Их с Алексом нужды обеспечивали несколько высококлассных круглосуточных сиделок, но она чувствовала необходимость поддержать Пола, как он много раз поддерживал её и её семью. Хотя каждый такой визит был для неё гнетущим. Тяжело было видеть как разрушается то, что она считала вечным и незыблемым. Она давно похоронила бабушку, её мать не узнавала её уже несколько лет. Кажется теперь пришла пора Пола. Мария остановилась перед неприметной дверью на первом этаже. Внутри вспыхнула искра детского любопытства. Она толкнула. Дверь поддалась. За дверью и правда была крутая каменная лестница побитая временем – края ступеней осыпались, а в самих ступенях даже были выемки от ног многих людей спускавшихся и поднимавшихся по ним многие годы. Посреди подвала стоял покарёженный металлический остов огромного светильника. По полу тут и там были рассыпаны белым песком мелкие округлые осколки закалённого стекла. Потолок, разукрашенный золотыми звёздами над светильником был закопчён. В воздухе стоял запах раскалённого песка, от которого у Марии засвербело в носу. Это и правда было очень странное место. Когда она поднялась наверх, она встретила Пола, сидящего у входа в подвал в инвалидном кресле Алекса. – Твоё любопытство удовлетворено? – его глаза остро блеснули. – Не вполне, но частично, – она положила руки на ручки каталки и мягко толкнула. – И ни одной несчастной замученной девушки, а? – полушутливо сказал Пол. – И даже ни одного несчастного замученного парня, – усмехнулась она, поддерживая его тон. Но Пол неожиданно замолк, не продолжая их шутливый обмен репликами. Когда они проезжали мимо тёмного коридора, он крупно вздрогнул. Мария тут же остановилась, быстро обойдя коляску чтобы увидеть его лицо. – Что случилось? – Это, – Пол явно был напуган, но махнул рукой, – я не хочу говорить. Ты решишь что я сумасшедший. Мария подняла брови. Пол тяжело вздохнул. – Ладно. Мне показалось что я увидел краем глаза кошку, вон там. – Кошку? – Мария обернулась на коридор, но ничего там не увидела. – Да, да, большую чёрную кошку. Как одну из тех в каких души не чает твоя Энн. – Мэйн-кун? – Или даже больше, – Пол потёр лоб, – послушай, скорее всего там нет никакой кошки. Видишь, я отлично это понимаю. Просто последнее время у меня тоже проблемы со сном. – Пол, мы можем попросить доктора выписать тебе снотворное. – Ты не понимаешь, – Пол сжал на секунду зубы, – у меня нет проблем с тем чтобы заснуть. Проблемы с тем чтобы проснуться. Я просыпаюсь рано утром и мне кажется… Боже, это просто смешно. Мне кажется что в тёмном углу кто-то стоит. Чёрный человек. Этот ужас не описать, я даже не смотрю туда, не могу заставить себя туда посмотреть. Я боюсь засыпать, лишь бы не испытать этого снова. Мария сочувственно сжала его руку. – И стоит мне подумать, что Алекс чувствует такое, испытывает этот ужас постоянно… По его морщинистой щеке прокатилась слеза, Пол неловко утёр её рукавом. – Прости. Ради бога, прости старика. – Ничего, ничего Пол. Я понимаю. Они продолжили путь. На входе в библиотеку, Мария неловко задела локтем стеклянный колпак, защищавший скелет какого-то доисторического ящера. Колпак медленно солидно накренился, так медленно, что Мария было решила что обойдётся, но колпак тут же соскользнул с постамента, увлекая за собой скелет, разлетелся вдребезги на полу. – О боже мне так жаль, чёрт, как же это собрать? – Не вздумай прикасаться к осколкам, поранишься! Мисс Старлинг всё здесь уберёт. – Но ящер? – Соберём, или отправим на помойку, не всё ли равно. Алекс ненавидел эту рухлядь. – Пол, он ведь ещё не умер. – Нет. Но он уже не очнётся, Мария. – Не стоит терять надежду. – Мария, он не проснётся. Я не хочу тешить себя ложными надеждами, не с тем что я знаю. – Что ты знаешь? Пол замялся. – Я знаю. Я знаю, что известен лишь один случай излечения от летаргического энцефалита. Все остальные люди умерли, так и не проснувшись. Больше всего я жалею сейчас о том, что мне не дали с ним попрощаться. Что я больше никогда не смогу поговорить с ним, и могу только смотреть как он страдает. Единственное, на что я надеюсь, так это на то что это не продлится долго. Мария не знала что сказать, что противовоставить горю исказившему черты её дяди. Она помнила это лицо открытым и весёлым. Она помнила как завидовала им с Алексом, и мечтала найти такую же большую любовь на всю жизнь. – Знаешь что Мария, – он положил руку на её плечо, – а не выпить ли нам чаю. Твоя бабка считала что нет проблемы которую нельзя было бы разрешить таким образом. – И была права! – улыбнулась Мария. *** Алекс крался по собственному дому. Его гнали глубокие тени наступающие из углов, участки жёлтого ослепительного света лежащего на досках пола пугали не меньше. Он знал, что его преследуют, слышал тяжёлые шаги и стук трости. Надеясь спрятаться, он шёл на цыпочках, слабеющие от страха ноги путались в длинном подоле ночной сорочки, волокна носков предательски цеплялись за невидимые гвозди вбитые в пол. – Вот ты где! Прогремел у него над ухом голос отца, окатывая его ледяным ужасом до самых пяток. Он всегда находил его, всегда. – Я, й-я... – Как всегда и слова не сказать не можешь. Если бы Рэндал только был здесь. Алекс знал что Рэндал был здесь, его посечённое осколками, распухшее от воды тело лежало в отцовской библиотеке за стеклом. Алекс не мог разглядеть его лица, ни то морская соль изъела его, ни то время сожрало память о том каким оно было. Родерик уже совал ему в руки холодное и тяжёлое ружьё. – Ты пойдёшь в лес, найдёшь эту тварь и пристрелишь её, – длинные крючковатые пальцы со стекловидными ногтями впивались в его плечо, – докажи свою верность мне, докажи что ты мужчина. Иначе, – голос отца стал таким сладким, таким елейно-ласковым. Самым опасным, – я сам пристрелю тебя из этого ружья, понял? Алекс всхлипнув побежал, а в спину ему гремел голос: "ты понял меня?" Он не собирался идти в лес. Тот нависал над ним чёрной страшной громадой, щерился колючками и репеями. Но из чащи вдруг донёсся истошный крик, слишком высокий и далёкий чтобы понять женщина это или мужчина, но Алекс уже бежал со всех ног, прижимая ружьё к груди, чувствуя как от страха и желания помочь и спасти сердце колотится и рвётся из груди. Он быстро потерял свой путь в темноте, репей цеплялся за его ноги, ветки хлестали по заплаканными щекам, казалось что тьма сгущается, наблюдает за его метаниями. Наконец он нашёл кричавшего. Лис с перебитой передней лапой смотрел на него молча. Он был невероятно худ, Алекс мог пересчитать все позвонки на его пугающе длинной спине. Осколки кости выглядывающие из лапы были ослепительно белыми, а кровь в окружающей тьме казалась чёрной и густой. Лес вибрировал и словно бы рычал как огромное хищное животное. В чуть отблескивающих глазах лиса стояли слёзы, невыразимое человеческое страдание. Алекс поднял приклад ружья, метя в голову, уговаривая себя, что так только облегчит страдания, окончит боль. Лис смотрел на него молча и обречённо. Кусты за спиной у Алекса захрустели. Он резко обернулся, выставляя перед собой ружьё. Висящая на дереве тень смотрела на него. Две белые светящиеся точки в непроглядной темноте. Ружьё выпало у Алекса из рук. Он прирос к месту. Тень сгустилась, наполняясь телсностью, тяжелея и вытягиваясь коснулась земли, отделяясь от бесконечной тьмы в зарослях деревьев. От неё к тени тянулись вязкие нити темноты, постепенно удлиняющиеся, разрывающиеся и прирастающие к тени влажными острыми щупальцами. Алекс не мог сдвинуться с места, не мог закрыть глаза, не мог кричать. Наконец он выдавил из пересохшего горла тонкий жалкий скулёж. Тень тем временем приняла очертания высокого худого человека. Щупальца втянулись внутрь, две белые точки переместились в место где должна была быть голова. Она сделала шаг вперёд. – Здравствуй, Александр Бёрджесс, – глубоким голосом сказал Ангел. Остатки склизкой темноты впитывались в ткань длинного чёрного плаща укрывающего его целиком. Алекс глупо оглянулся, будто бы у него за спиной мог стоять другой Алекс Бёрджесс. За спиной никого не было. Ни лиса, ни следов крови. В рассеивающейся темноте, злые кусты цеплявшиеся за его ноги стали маленькими и безобидными. Ангел нависал над ним, и Алекс вздрогнул, невольно заглядывая в его плоское измождённое лицо. За всю свою жизнь он видел его множество раз. Но никогда – стоящим выпрямившись в полный рост. – Зачем ты пришёл, – тихо прохрипел Алекс. Кажется от постоянно переживаемого ужаса стонов и криков он разучился говорить нормально. Окружавшая его темнота рассеивалась в безопасную предрассветную серость и Алекс почувствовал себя куда лучше чем за последние... Сколько времени он уже находился в этом кошмаре? Он не знал. Ангел склонил голову. – Я изменил своё решение о тебе, Александр Бёрджесс. – Ты... Простил мне то что я сделал? – голос Алекса дрогнул от силы поднявшейся в нём надежды. Ангел глянул на него, его глаза пылали гневом. – Конечно нет. Такое нельзя простить. Никогда. Алекс прикусил язык. Ангел встал рядом с ним и приподнял руку приглашая пройтись по приручённому им лесу, приобретающему черты знакомые Алексу с детства. Они шли молча какое-то время, Алекс скосил глаза на Ангела. Сейчас он выглядел почти обычно, больше похожим на человека чем за всё время что он знал его. Под тёмным плащом прятались чёрные брюки и рубашка, лицо приобрело обычный человеческий румянец, голубые глаза больше не светились. – Легко быть похожим на человека, когда ты одет и не заточён в клетку, – голос Ангела был полон холодного сарказма, полные губы слегка искривились. Алекс потупился. – Извините. Ангел, словно не замечая его слов продолжал говорить, его голос глубокий и красивый словно бы отражался от каждого дерева, пронизывал весь этот мир. Алекс не слышал его до недавнего времени, но казалось что он знал его до того как Ангел оказался в их подвале, слышал на грани сна и яви. – Мне сказали, что какие-то вещи никогда нельзя простить. Но можно простить обидчика. Чтобы оставить позади его, и то что терзает. Это занимательная концепция. Я много думал над ней. Алекс сухо сглотнул. Он знал что его ответ не требуется. – Я решил что тоже мог бы попробовать. – Куда мы идём? – Это твой сон. – Я уж точно его не контролирую, – раздражённо буркнул Алекс, смутно удивляясь, как ему хватает энергии на мелочную злобу теперь. Его голос был молодым и звонким, ноги сильными, но в конце-то концов на самом деле он был столетним стариком. Что ещё ему оставалось кроме мелочного ворчания. – Я дал твоему сну направление. Наводнил его кошмарами, – слова Ангела тянулись тёмным гречишным мёдом, – но всё что здесь есть – твоё. Так что скажи мне где мы. Это ещё в твоей воле. Алекс огляделся. Неподалёку шептал невидимый ручей. Ветер перебирал листву старой ивы, водопадом спускающуюся до земли. В мире яви этой Ивы не существовало уже много лет. Ураганный ветер выкорчевал её, старую и больную, с корнем в 1939 году, как и всё что жило и скрывалось в её корнях. Укромная поляна заросла кустарником, потом молодыми нахальными деревьями. В конце-концов Алекс уже не смог бы найти этого места. Алекс подрагивающей рукой отодвинул зелёный лиственный занавес, словно он был радушным хозяином преглашающим в дом своего гостя. Ангел прошёл под сень листвы вежливо склонив голову. Алекс последовал за ним, чувствуя как начинают стучать зубы. Ангел смотрел на спрятавшийся у корней ивы холмик. Он был словно бы свежим, на его вершине виднелись следы ладоней. Алекс сжал кулаки и почувствовал ссжаенные ногти на правой руке. – Это могила? – голос Ангела звучал глухо, словно из-под земли. – Да. Я принёс её сюда и похоронил. Это о-очень красивое место. Ангел встал на одно колено и медленно протянул ладонь к холмику. Когда он коснулся его, из под земли вырвался ворон с белой грудью. – Джессеми, – тихо сказал Сон. Раздражённо отряхнув перья от усыпавшей их сероватой земли, она сердито глянула на него и с громким карканьем вылетела за пределы кроны ивы. – Ты оживил её, — проговорил Алекс прижимая грязные искалеченные руки к груди, – но я думал… – Никому не дано оживлять мёртвых, – Ангел резко встал и повернулся к нему. В его глазах стояли слёзы, – мне это тем более не под силу. Это всего лишь воспоминание. Её бледная тень. Ангел отвёл глаза. С каждой секундой они становились всё дальше, всё меньше были похожи на человеческие. – Теперь пришла пора покончить с этим, Александр Бёрджес. Алекса непреодолимо тянуло лечь в корни старой ивы, заснуть, как он делал до этого множество раз. Он тяжело плюхнулся на землю, чувствуя как слабеют ноги и распухают суставы. Ему давно уже не было так спокойно. – Мой последний дар тебе – избавление. Алекс закрыл глаза. Ему виделся луг, пахнущий скошенной травой, тёплые руки притягивающие его в объятия, ласковый смех.