***
И вот они на очередном конкурсе. Море участников, привычная суматоха и беготня, счет из каждого угла и снующие туда-сюда дети. Те, кого удалось отловить тре́нерам, репетировали движения или растягивались. Родители тоже бегали в раздевалку и обратно, чтобы поменять костюмы между танцами. В общем, царила обычная атмосфера всеобщего хаоса. Но Николай за два года успел во все это втянуться и даже полюбить эти шумные сборища. Они приехали с Илюшкой к самому началу соревнований, когда в зале еще никого не было. Илья быстро переоделся в тренировочные лосины и топик, схватил помпоны и умчался на площадку, чтобы отрепетировать свой сольный танец, а Николай уселся на скамейку к зрительном зале и наблюдал, как его сын ловко кидал помпоны вверх и ловил, сделав кувырок или колесо. Илюшка за два года многому успел научиться. Николай помнил его первое выступление — командное. Их было тогда почти пятнадцать, маленьких, немного пухленьких, косолапеньких. Они больше смотрели по сторонам и махали своим родителям, чем танцевали. Тренер сам прыгал за спинами у судей, показывая малышам движения, и некоторые даже повторяли за ним. Илья уже тогда стоял в первой линии и к этому выступлению подошел очень ответственно. Да, костюм у него держался на нескольких булавках, но он старательно делал все шаги, опускался на пол, где это было надо, и высоко подпрыгивал. Николаю казалось, что выше всех. Он стоял вместе с другими родителями и держал в трясущихся руках телефон, взволнованно следя за сыном. А когда танец закончился, закричал и захлопал, подхватывая громкое и дружное «Молодцы!». Мелюзга заняла тогда первое место, правда они и были одни в номинации — самые маленькие, новички, первогодки. Но все равно это была первая победа и первая медаль Илюшки. Николай долго обнимал сына и подкидывал в воздух под радостный детский смех. А первую медаль они повесили на купленную в этот же день медальницу. — Николай Сергеевич! — возник перед Николаем тренер. — Доброе утро! — Доброе, — поднялся тот навстречу. — Ну как настрой? — Боевой, — улыбнулся альфа. — Папочка, пить! — подлетел к ним Илюшка. — Здравствуйте, Алексей Борисович! — Привет, — тренер обнял своего ученика. — Ты все прошел? — Да, — Илья выдул почти половину бутылки и утер рот ладонью. — А посчитайте мне, пожалуйста! — Пойдем, пока время есть. Илья сунул отцу бутылку с водой и снова убежал. Алексей Борисович ушел за ним, а Николай опять уселся на скамейку.***
Мирослав впервые попал на такое масштабное мероприятие. Обычно он работал в офисе: делал фотографии на паспорт, занимался ретушью и печатью на майках и кружках. Но их студия получила выгодный контракт, и Павлик вытащил работать на выезде всех. Они приехали в спортивный комплекс очень рано, часов в шесть. По площадкам ползали полусонные люди, расстилали линолеум, устанавливали баннеры, музыкальную аппаратуру. Фотографам выделили несколько столов в фойе, и они оперативно развернули мини-фотостудию, расставив несколько ноутбуков и принтеров. Мирослав получил фотоаппарат и потопал на третий этаж, чтобы осмотреться и поймать хороший ракурс. Маленького, юркого омежку и его огромного отца он заметил сразу. Их сложно было не заметить. Омежка крутился на танцевальной площадке, выделывая трюки и дурачась, а отец-альфа снимал его на телефон и ослепительно улыбался. А потом подхватил на руки кинувшегося к нему ребенка. Поднял над головой, высоко-высоко, и покружил на месте. Малыш смеялся и цеплялся отцу за плечи. Мирослав на этом моменте просто умер от умиления. Он бы так и продолжил пялиться на счастливое семейство, если бы Павлик не пощелкал у него пальцами перед носом. — А? — тупо переспросил его Мирослав, отвлекаясь. — Бэ! — передразнил Павлик. — Смотри, фотик слюной не закапай. — Иди ты, — беззлобно фыркнул Мирослав и оглянулся — отец и сын уже куда-то ушли. Все выступления Мирослав просмотрел с восхищением, ведь даже и подумать не мог, что такие малыши могут вытворять такое! Он очень старался поймать в кадр самые удачные позы, самые высокие прыжки и сложные броски, а когда увидел на площадке того самого омежку, подобрался и следил за ним с замиранием сердца. Мирославу очень хотелось оглянуться, найти взглядом его отца, чтобы увидеть реакцию альфы. Как он смотрит на своего сына? С обожанием, восхищением, восторгом? Малыш закончил танцевать, и Мирослав таки обернулся и расплылся в улыбке, потому что альфа крепко обнимал сына, а тот размахивал над головой помпонами и что-то эмоционально рассказывал. Видно было, что отец с сыном на одной волне и очень привязаны друг к другу, а семья у них крепкая и любящая. Мирослав позавидовал мужу альфы, которого почему-то в зале не было. Наверное, остался дома с младшим ребенком, потому что у такого обалденного альфы обязательно должно быть несколько детей, дом в пригороде и собственное прибыльное дело.***
Прибыльное дело у Николая было, а вот со всем остальным пока не сложилось. Вместо дома была квартира, да и жили они там только вдвоем с Илюшкой, никакой большой семьи, мужа и кучи ребятишек. Точнее, муж сначала был, гражданский, но дело было по молодости и глупости, и, как оказалось, совместный ребенок при отсутствии еще хоть каких-нибудь точек соприкосновения ненадежный фундамент для крепкой семьи. Николай был молодой и глупый, Илюшкин папа тоже умом не отличался — в одну из течек у них порвался презерватив, а потом через девять месяцев родился ребенок. Молодые родители закопались в подгузниках и веселые пьяные тусовки сменили на бессонные ночи у кроватки Илюшки. И обоим это не нравилось, хоть и родители Николая активно им помогали. Первым не выдержал, как ни странно, непутевый папочка. Все началось с продолжительных прогулок ближе к вечеру, а закончилось тем, что он просто однажды не пришел ночевать. Николай звонил ему, его друзьям, своим друзьям, но никто ничего не знал или не хотел говорить. Омега сбежал, оставив сына, недомужа, бо́льшую часть своей одежды, но прихватил приличную сумму денег. Николай не ожидал такой подставы от омеги. Не то, чтобы они безумно любили друг друга, нет, просто приятно проводили время вместе, и ребенок альфе не сильно-то и был нужен. Но омега смылся, оставив Николая наедине с пищащим свертком. А ему с сыном возиться тоже не хотелось, и все заботы по воспитанию маленького омежки легли на плечи дедушек. Николай как раз заканчивал университет, ему было не до сына. Первый год Николай сторонился Илюшки, не охотно проводил с ним время, тоже старался уйти из дома пораньше, а вернуться попозже. Он пробовал начать свое дело, изучал предложения банков по кредитованию малого бизнеса, разбирался с тонкостями законодательства, даже прошел ускоренные курсы бухгалтерского учета — в общем, уставал как собака. Ну какой тут ребенок! Все для него поменялось буквально в один момент. Он как обычно приполз домой поздно вечером, голодный, усталый и злой. Закрыл входную дверь, включил свет в прихожей и кивнул папе, вышедшему его встречать. Папа как-то хитро улыбнулся и поставил на пол Илюшку, которого до этого держал на руках. Ребенок зацепился за дедушкины пальцы и вполне уверенно потопал вперед, смешно задирая ноги. Николай следил за этим маршем со все возрастающим удивлением. И некоторой гордостью. Это ведь его сын! Как же он вырос… Илюшка почти дошагал до отца, и в последний момент дедушка отпустил его. Малыш сделал два финальных шатких шага и вцепился в отцовские джинсы. Он задрал голову и радостно выдал: — Ва! — Да, это папа, — подтвердил дедушка. — Поздоровайся с папой. — Ва! — еще громче и радостнее выдал Илюшка. Николай смотрел широко раскрытыми глазами в детское личико, ясное и открытое. С пухлыми щеками и огромными глазищами, темными, как у самого Николая. С чуть курносым носом, доставшимся от папы-омеги. С пушистыми волосами, похожими на цыплячий пух. Смотрел так, будто видел его впервые, и только сейчас осознал, что это его сын, и он прекрасен. Николай нагнулся и несколько резко подхватил Илюшку на руки. Он испуганно пискнул, но тут же рассмеялся и ухватился за отцовские плечи. — Привет, сынок, — выдохнул Николай и прижал ребенка к себе, потираясь носом о его волосы. Папа Николая с лукавой улыбкой смотрел на них и одобрительно кивал головой.***
Закончилось первое отделение, и Мирослав с превеликим трудом поднялся со стула, на котором сидел все три с половиной часа, боясь пошевелиться и сбить ракурс. У него было примерно десять минут до награждения, чтобы освежиться и размяться. Народу в зале поубавилось, и Мирослав сразу смог увидеть заинтересовавшего его альфу. Они с сыном сидели на скамейке и смотрели что-то на телефоне. Наверное, запись выступления. Мирослав воровато оглянулся и потянул из кармана свой телефон. Пока никто не обращал на него внимания, он быстро сфотографировал колоритную парочку и уставился в экран, разглядывая снимок. Лиц не было видно, к сожалению, но Мирослав балдел от одной только позы: огромный альфа, у него под боком маленький омежка, прильнувший к отцу, и яркие, блестящие помпоны у их ног. Мирослав вдоволь налюбовался на фото, а когда убрал телефон в карман и поднял голову, то заметил, что альфа оглядывается по сторонам, и даже на секунду поймал его взгляд. У омеги екнуло в груди, но альфа быстро переключился обратно на сына, а Мирослав сбежал в туалет. Второе отделение было в большом зале, и там уже почувствовался весь масштаб и размах события. Выступали команды — от совсем крох, у которых помпоны закрывали почти половину тела, до взрослых с просто нечеловеческими трюками. Ну, по крайней мере, Мирослав считал, что так высоко задирать ноги дано не каждому. Он опять фотографировал, стремясь захватить в кадр всех танцоров. Нажимал и нажимал на кнопку, заполняя одну карту памяти за другой, ведь старался показать всю красоту и сложность танца. Он еле-еле узнал маленького омежку, за которым наблюдал в первом отделении — настолько необычный костюм был у его команды. Тут Мирослав оторвался и наснимал очень много, за что потом получил от Павлика нагоняй. — Мир! Тут под полтинник! Куда столько? Мирослав только виновато развел руками. Соревнования закончились поздним вечером, а для фотографов вообще глубокой ночью. Они еще долго сидели в фойе и печатали для всех желающих фотографии, делали кружки и магниты, записывали флешки и диски, а потом складывали ноутбуки, принтеры, камеры и фотоаппараты и грузили это все в машины. Мирослав приехал домой только под утро и без сил рухнул в кровать. Ему приснился тот самый альфа. Он катал на плечах своего сынишку, а Мирослав с улыбкой наблюдал за ними из плетеного кресла, поглаживая огромный беременный живот.***
Мирославу понравилось работать на большом мероприятии (и ему понравился тот альфа), поэтому он напросился на следующие соревнования. И вдоволь налюбовался на современные, уличные и восточные танцы. Как потом оказалось, с помпонами танцевали в другом спортивном комплексе, а команда Павлика была не настолько многочисленной, на два объекта их не хватило. Мирослав повздыхал и в другой раз внимательно изучил программу соревнований. Есть, удача! Все танцы будут под одной крышей. Омега работал уже третий день и откровенно устал сидеть с фотоаппаратом на жестком неудобном стуле. Они периодически менялись с другими фотографами, Мирослав уходил в фойе на печать, но все равно спина у него перестала функционировать уже к концу первого дня. Он отработал первое отделение, с восьми утра до полудня, и переместился к принтерам. И услышал радостное детское: — Папочка, смотри! Нас сегодня опять будут фотографировать! А в прошлый раз их не было. Мирослав вскинул голову и увидел альфу с сыном. Малыш тащил отца за руку к стенду с распечатанными фотографиями. — Давай посмотрим! Как красиво! — омежка залип у снимков, тыкая в них пальцем. — Папа, а ты мне такую фотку сделаешь? — Конечно, сделаю, — пообещал альфа и оглянулся, натыкаясь взглядом на Мирослава. — Сколько у вас это все стоит? — Вот, — Мирослав протянул альфе листочек с ценами и постарался сесть ровнее, расправить плечи и не сутулиться. — Спасибо, — улыбнулся альфа, скользнул по Мирославу взглядом и уставился в листочек. — Все фото и видео это как? — Это значит, что мы можем записать все фотографии с выступления и видео танца на флешку, — пояснил Мирослав, улыбаясь в ответ. — На флешку… — задумался альфа. — А на телефон сможете? — Ну… — Мирослав завис. Вообще-то так они не делали, но отказать этому альфе Мирослав не смог. — Если только у вас есть кабель. — Есть. — О! Тогда без проблем. После выступления подойдите ко мне, я все сделаю. — Договорились, — альфа подмигнул Мирославу и, ухватив сына за руку, пошел к лестницам на третий этаж. Малыш подскакивал на каждом шаге и все норовил оглянуться назад. Мирослав несмело помахал ему рукой, и омежка ответил. Снимать малыша Мирослав отправился сам, хоть была и не его очередь. Но он просто похлопал сменщика по плечу, и тот радостно убежал на перерыв. Мирослав устроился на стуле, хрустнув спиной, настроил фотоаппарат под себя и принялся за работу. После каждого выступления он тайком оглядывал зал, чтобы посмотреть на альфу с сыном. Малыш репетировал в дальней части зала, кидал помпоны, а отец за ним наблюдал. Но в какой-то момент просто пропал. Мирослав заволновался, ведь омежка уже двинулся к выходу на площадку и топтался теперь в предстартовой зоне. Альфа успел в последний момент. Он влетел в зал с бутылкой воды в руках, опустился около сына на колено и помог ему напиться, а потом аккуратно промокнул капли воды из уголков его губ. Альфа что-то сказал напоследок малышу, тот кивнул с серьезным видом и вышел на площадку. Мирослав от подсмотренной сцены снова умилился и опять жутко позавидовал папе этого семейства. Наверняка, омега этого великолепного отца-альфы очень счастлив. Малыш-омежка в этот раз станцевал очень хорошо и заработал медаль. Он взлетел на второе место, сжимая в руках флаг с названием своей студии, а Мирослав несколько раз про себя повторил: «Арабеск-арабеск-арабеск», — чтобы потом найти эту студию в контакте. Альфа подошел к нему после третьего, командного, отделения с телефоном и кабелем. — Вот, скиньте мне, пожалуйста, наши выступления. — О, да, конечно, — засуетился Мирослав. — Я создам вам отдельную папку. Ничего страшного? — Ничего, — альфа пристально на него смотрел, и Мирослав отчего-то засмущался. — Ну и хорошо, — он придвинулся ближе к экрану ноутбука, чтобы немного спрятаться от чужого внимания, и принялся копировать фотографии и видео. — Готово. Я все перекинул. Мы также можем распечатать понравившиеся снимки. Сделать кружку или магнитик. И вот еще, возьмите нашу визитку. Если вам понадобятся фотографии на паспорт или какая-то художественная ретушь, то обращайтесь. Мирослав выпалил это на одном дыхании и сунул альфе в руки телефон, кабель и визитку. — Хорошо, обязательно обращусь, — альфа, забирая свои вещи, задел ладонь Мирослава пальцами, отчего омега вздрогнул. — Сколько с меня? — Тысяча восемьсот. — Можно переводом? — Да, — Мирослав протянул альфе очередную визитку. — Вот по этому номеру. — Это ваш? — уточнил альфа, делая перевод. — Нет, это номер нашего начальника, — чуть улыбнулся Мирослав. — Ясно-ясно, — покивал головой альфа. — Все, отправил. — Спасибо. — Это вам спасибо, — альфа подмигнул Мирославу и ушел. А Мирослав рухнул на стул, как подкошенный, и закрыл лицо руками. Он, похоже, влип по полной. — Дяденька фотограф! — раздалось рядом через несколько минут. Мирослав вскинул голову и увидел маленького омежку. — Это вам! — сияя улыбкой, малыш положил на стол шоколадку и быстро убежал. Мирослав уставился на подарок, а потом выглянул из-за ноутбука. Альфа с сыном стояли чуть дальше по коридору и смотрели на него. Мирослав несмело улыбнулся и так же несмело махнул им рукой. Они помахали в ответ и теперь окончательно ушли. — Поздравляю, Мир, — пробормотал Мирослав себе под нос. — Только влюбиться в замужнего альфу тебе не хватало.***
Новогодние праздники потихоньку приближались, но Мирослав хандрил. Праздновать было не с кем, домой он в этом году не попадал — билеты на самолет слишком дорогие, а ехать на поезде не вариант. Да еще и простыть он где-то умудрился. Поэтому сидел в студии в безразмерном теплом свитере, шмыгал носом, да пил сотую, наверное, чашку чая. Колокольчик над входной дверью звякнул, но Мирослав даже не постарался изобразить радушие. Он только музыку приглушил. — Добрый день, — устало пробубнил омега. — Чем я могу вам помочь? — Мне тут обещали фото на паспорт сделать… — Ой! — Мирослав ошарашенно уставился на того самого альфу с соревнований и завис с приоткрытым ртом. Альфа белозубо улыбался и опирался на стойку перед Мирославом. Он хорошо выглядел. Он вообще всегда хорошо выглядел. И в жизни, и на тех снимках, что были выложены у него в галерее в контакте. Мирослав после последних соревнований нашел в сети студию «Арабеск», а через нее вышел на альфу. Звали его Николай, и в представлении Мирослава он был идеальным. Примерный отец — бесконечное количество фотографий сынишки: в парке, на каруселях, из танцевального зала, с соревнований, с летнего отдыха. Там они оба получились великолепно — загорелые, улыбающиеся, счастливые. Заботливый сын — фото с родителями встречались немного реже, чем с ребенком, но видно было, что Николай очень любит и уважает своих отца и папу. Успешный бизнесмен — фото семьи то и дело перемежались рекламными постами из какой-то шинной мастерской. Дела там шли отлично, клиентов было много, и все сплошь довольные. Единственное, чего Мирослав не нашел — это счастливого омеги, которому до этого завидовал. То есть были Николай, его сынишка Илья и родители альфы. И это несколько удивило Мирослава. Ну как такой роскошный альфа мог быть один? Да еще и с ребенком! — Ну так что? Сфотографируете меня? — напомнил альфа о своем присутствии. — Да-да, конечно, извините! — подорвался Мирослав со стула и машинально утер нос рукавом. — Вот здесь можете снять куртку. — Простыли? — участливо поинтересовался Николай, раздеваясь. — Да, ничего страшного, — отмахнулся Мирослав. — Скоро пройдет. Вы готовы? — Готов, — альфа уселся на стул, выпрямил спину. Мирослав снова им залюбовался. Высокий, мощный, широкоплечий, с потрясающими татуировками. На фото картинки было видно не очень хорошо, Мирослав разглядел только что-то типа корабля на предплечье, да какую-то вязь на бицепсах, а ему бы хотелось рассмотреть все в подробностях. Сейчас же альфа был вообще одет в свитер, закрывающий руки. — Кхм, — кашлянул он. Мирослав ойкнул и поймал внимательный взгляд из-под бровей. — Простите, — пискнул он и поспешил спрятаться за фотоаппаратом. — Снимаю. Он сделал несколько снимков и повернул экран к альфе. — Какой лучше? Николай внезапно оказался слишком близко, навис над Мирославом. Омега, которого и так жарило, вспотел еще больше. — Какой вам больше нравится? — Все хорошие, — одобрил альфа. — Какой же распечатывать? — На ваш вкус. Мирослав удивленно глянул на альфу, но тот лишь подмигнул. — Минут через пятнадцать будет готово? — Да, — кивнул Мирослав. — А вам для какого паспорт? — Для заграничного. Отдыхать с сынишкой летим через месяц, — зачем-то сообщил Николай. — Я через пятнадцать минут вернусь. Мирослав поймал себя на мысли, что очень часто смотрит в спину этому альфе. И он постоянно от него уходит.***
Николай не сразу обратил внимание на омежку-фотографа, но когда пригляделся получше, отметил, что он довольно симпатичный. Альфа целибат не соблюдал и регулярно спал с омегами. Больше одного раза старался ни с кем не встречаться, ведь отношения ему были не нужны. Николай занимался воспитанием Илюшки и не хотел отвлекаться еще и на какого-то омегу. А фотограф как раз подходил на роль временного любовника. Альфа захотел снова его увидеть, а тут и повод подоспел — ему действительно нужно было менять заграничный паспорт. В студии было светло, приветливо мелькала огнями елка, и негромко играла музыка. Альфа толкнул дверь и заскочил в тепло, немного встряхиваясь. Конечно, шанс встретить того самого омегу был невелик, но Николаю повезло — парень оказался на месте. Он невнятно пробурчал приветствие и вскинул голову, зависнув. Узнал, значит. Засуетился, вскочил, хлюпнул носом и принялся нажимать на кнопку фотоаппарата. Николай все это время старался разглядеть его получше и учуять. Но проклятая простуда уничтожила все приятные природные ароматы, и сейчас омега пах какой-то химией. Желание трахать его у Николая пропало, вместо него появилось желание согреть, обнять и вылечить. Включился комплекс отца. Когда Илюшка болел, Николай круглосуточно дежурил у его постели, отпаивая сына клюквенным морсом. Вот и фотографу тоже требовался постельный режим, морс, малина и уксусные обтирания. Пока они фотографировались, Николай все думал, что ни к одному своему одноразовому любовнику не испытывал ничего подобного. Они просто приятно проводили время вместе и разбегались в разные стороны. Этого же омегу не хотелось просто использовать. О нем Николаю хотелось позаботиться. Это было странно и необычно. Настолько необычно, что он даже сходил и купил болеющему терафлю, банку малинового варенья и килограмм клюквы. Когда Николай вернулся в студию, омега ожесточенно тер нос рукавом свитера и вполголоса ругал себя. Альфа смог различить лишь «…фу, сопливый!» и усмехнулся. Ну вылитый Илюшка. — Ну как там мои фото? — Ой! — омега вздрогнул и оглушительно чихнул. — Простите! Он залился краской и быстро убежал куда-то в подсобное помещение. Николай поставил пакет с лекарствами на стойку и прошелся по студии. Тут было симпатично, атмосферно — везде блестящие огоньки, мишура и игрушки. В воздухе витал аромат хвойной свежести. Наверное, освежитель воздуха. Пока омега приводил себя в порядок, альфа успел рассмотреть фотографии и дипломы на стенах, оценить играющую музыку и даже заглянуть за стойку. Там в ряд стояли три ноутбука и валялся телефон фотографа. Николай воровато оглянулся на подсобку, но телефон трогать не стал, как бы ему ни хотелось. Через пару мгновений вернулся красный как рак омега, снова пробормотал «Извините» и уселся на стул. — Вот, — выложил он на стойку белый конверт. — Ваши фотографии. — Большое спасибо, — Николай улыбнулся, желая расположить к себе омегу. — Сколько с меня? — Триста пятьдесят, — фотограф хотел опять вытереть нос, но сдержался. — Пожалуйста, — протянул ему альфа деньги без сдачи. — Это тоже вам. — Что? — удивился омега, хлопая немного мутными от болезни глазами. Если он не начнет лечиться в ближайшее время, то однозначно сляжет. — Лекарства, малина и клюква. Очень помогает. — Ой, ну что вы! — снова засуетился фотограф. — Не надо, я сам могу все купить. — Я знаю, — прервал его Николай. — Но вам нужно начать лечиться как можно скорее, а то завтра разболейтесь капитально. — Откуда вы знаете? — У меня сын стабильно раз в сезон болеет, — пояснил альфа. — Простуда вещь коварная. — А, да, сын, — с неясной интонацией в голосе протянул омега и, кажется, погрустнел. — Спасибо за заботу. — Пожалуйста, — Николай действительно был рад помочь этому симпатяжке.***
Весь отпуск Николай думал о фотографе. Вылечился ли он, с кем отпраздновал новый год, и как он пахнет. На соревнованиях омега не пах, ведь все взрослые должны были пользоваться блокаторами, а в следующую их встречу природный аромат был забит запахом болезни. От мыслей о фотографе Николая отвлекал только Илюшка. Они целыми днями пропадали на пляже, купались, загорали, объедались мороженым. Не спали допоздна, смотрели по кабельному мультики на арабском языке и хохотали до икоты, ведь знакомые герои так забавно разговаривали на чужом языке. Вечерами гуляли по набережной, притягивая всеобщее внимание — двухметровый бугай, немного бандитской наружности, и маленький омежка. С Николаем регулярно хотели познакомиться, но он всем отказывал. Во-первых, потому что был с сыном, во-вторых, он почему-то в такие моменты вспоминал фотографа. И первым делом, как они вернулись домой, опять решил наведаться в фотостудию. Елка, игрушки и мишура исчезли, уступив место розовым и красным сердечкам, и пахло в студии теперь корицей и шоколадом. Над дверью звякнул колокольчик, когда Николай зашел, и из подсобки высунулся омега. Не тот, который альфе был нужен. Этот омега приветливо улыбнулся и подошел к стойке: — Добрый день! Чем я могу вам помочь? — У вас тут работает еще один омега. Мне нужен он. — Омега? У нас тут минимум четыре омеги работает, — улыбнулся работник. — Вместе со мной. Кто именно вам нужен? Он склонил голову набок, с интересом глядя на Николая. — Он невысокий, с темными волосами, — Николай задумался, вспоминая какие-то отличительные черты нужного ему омеги. Омега за стойкой выразительно взлохматил свои темные волосы. — Это не вы, — закатил глаза Николай. — Я так и понял, — хохотнул омега. — Вы, наверное, имеете в виду Мирослава. Он на больничном. — До сих пор? — невольно вырвалось у Николая. — Стандартная неделя, — пожал омега плечами. — У кого-то чуть больше, у кого-то меньше. После этих слов альфа понял, о каком именно больничном идет речь, и раздул ноздри, будто отсюда мог унюхать омегу. Значит, течка… — Мирослав скоро выйдет, — отвлек омега Николая от его мыслей. — А он вам зачем? — Он делал мне фотографии на паспорт… — Накосячил? Мир не мог, — уверенно отрезал омега. — Если только не за день до больничного. — Не накосячил, — альфа поморщился, не желая объяснять, зачем ему понадобился Мирослав. — Когда он появится? — Через пару дней. — Спасибо. Николай поспешил уйти, чтобы словоохотливый омега не спросил еще что-то. Альфа дошагал до машины, завел двигатель, глянув на сердечки на окне фотостудии. Мирослав… Неплохо звучит.***
Мирослав цедил воду из бутылки и лениво возил мышкой по столу. У него до сих пор немного кружилась голова и сушило во рту, хотя течка закончилась еще пару дней назад. Он обычно хорошо чувствовал себя в мокрый период, но в этот раз что-то пошло не так. Может перенервничал, может устал, может простуда недавняя повлияла. Делать абсолютно ничего не хотелось, но у Мирослава висел незаконченный проект по реставрации старых фото, и он вынужден был шевелиться. На то, что творилось вокруг, омега мало обращал внимание, поэтому и не услышал дверного колокольчика. Очнулся только, когда его кто-то окликнул. Мирослав поднял голову и встретился глазами с тем самым альфой, с мыслями о котором провел течку. Альфа смотрел на него и поводил головой, принюхиваясь. Мирослав залился краской, его еще никто так откровенно не обнюхивал. Но ему тоже хотелось узнать, как пахнет этот альфа, поэтому он аккуратно вдохнул и почувствовал теплый аромат кожи, нагретой на солнце, немного соленый, будто морской. Очень вкусный и очень притягательный. Альфа увидел, что Мирослав тоже принюхивается, и расплылся в довольной улыбке. — Ну привет, вкусная клубничка. Как насчет кофе?***
Лето наступило буквально по расписанию: с первого июня солнце шпарило без остановки. В городе было душно, от асфальта поднимался жар, спасали только кондиционеры. Городские пляжи были переполнены, но за городом, в тени леса было немного покомфортнее. А еще можно было раздеться до плавок и весь день бултыхаться в бассейне. Мирослав долго в воде сидеть не мог, он быстро окунулся, вылез и удобно устроился в плетеном кресле на веранде. Тут было прохладно, на столике всегда стояли кувшин клюквенного морса и тарелка с клубникой. И отсюда можно было наблюдать, как Николай катает на плечах Илюшку. Мирослав погладил свой огромный беременный живот и улыбнулся. Сон двухгодичной давности оказался вещим. А еще он, похоже, скоро не сможет ходить с сыном на соревнования, но его альфа образцовый отец, он со всем справится сам.