хрустальный аромат

Их отношения нельзя было характеризовать ничем, кроме как звоном хрустальных колокольчиков и мягким запахом каких-то дурманящих цветов, выращенных Стервятником. Их руки переплетались в неуловимом бледном танце, а губы трепетали от чувственного вожделения, пресного и белого, как колючий февральский снег. Рядом с Большой Птицей Лорд наконец-то мог чувствовать себя свободнее. Он всё ещё был импульсивным, гневным и тяжелым, невероятно тяжелым, но это ощущалось так, будто каждый из этих грузов можно отпустить, не пугаясь, не катаясь по полу от нестерпимой злобы и не убивая взглядом всё сущее. Впрочем, против последнего Стервятник явно не был. Чёрный король и белый ферзь встретились — и что теперь будет? — Мне иногда кажется, — мягко выдохнул Лорд, плавясь, и размягчаясь, будто плитка белого шоколада с миндалем под солнцем, разрешая себе быть таким только здесь. — Будто у меня за спиной крылья. Обломанные. Как у Мака, но другие. — Другие? — лица Стервятника не было видно, потому что лежали они спина-к-спине, но Дракон Четвёртой был уверен, что его птичьи веки сейчас полуопущены. — Понимаешь, Македонскому его крылья кто-то обломал, — пояснил Лорд, чувствуя себя каким-то слишком маленьким и ничтожным, но пропуская через себя это чувство и разрешая себе быть таким хотя бы тут. — А я… У меня они всегда такими были. — Понимаю, — усмехнулся Птичий Папа, через секунду серьезнея. — Никогда не пытайся взлететь на таких крыльях, если не хочешь разбиться насмерть. Вспомнил о Тени. Почти не внушающий подозрения вздох подтвердил эту мысль. — Не волнуйся, — попытался пошутить Лорд, переворачиваясь на другой бок и неожиданно утыкаясь в светящийся жёлтый взгляд. — Ангелы не умирают. Где-то прокричала Птица, и это могло значить лишь одно — их время, медленно, но верно, подходит к концу. — А ты и не ангел, — наконец фыркнул Стервятник, опаляя его губы своим дыханием.