сущий ад.

«Зачем ты не была сначала, Какою стала наконец? Я горд!.. прости! люби другого, Мечтай любовь найти в другом; Чего б то ни было земного Я не соделаюсь рабом. К чужим горам под небо юга Я удалюся, может быть; Но слишком знаем мы друг друга, Чтобы друг друга позабыть…» *** Молодой парень проводил некую экскурсию по дому своему сводному брату. Нельзя сказать, что знакомство юношей задалось с самого начала, но в добродушном пареньке еще таилась надежда на то, что в будущем все наладится, и он сможет найти общий язык со своим новоиспечённым сожителем. Показывая блондину богатое и невероятно красивое поместье, в котором сам брюнет и жил, он старался сделать все возможное для того, чтобы первому было удобно жить в доме следующее семь лет, пока он не сможет обеспечивать себя сам и жить отдельно от их общего отца. В принципе, у ДжоДжо это получалось, и он неплохо справлялся с работой гида, который все расскажет и покажет, вот только Дио это не нравилось. Ему вообще ничего не нравилось в этом месте. Нет, скорее в жизни в принципе. Брандо был будто обижен на нее и все хотел отомстить мирозданию за свою судьбу, испортив чью-то чужую, и он нашел человека, на котором смог бы отыграться. Даже не человека, а целое семейство. Конечно, для высокомерного юноши практически каждый человек приравнивался к стадному животному, которое не обладает разумом, как таковым, и следственно думать о чем-то действительно великом неспособно, поэтому он, по своему нескромному мнению, мог сломить каждого, но смысл? Животные, хоть и глупые, но все же сильные и если навредишь одной особи, то в последствии может прийти целое стадо, которое растопчет и попросту уничтожит тебя, заставив мир забыть о том, что ты вообще когда-либо существовал. С Джонатаном же была другая история. У мальца, к его 12 годам не было ни матери, ни друзей. Точнее, они были, безусловно, но их было немного и большая их часть являлась обычными лицемерами, что периодически бросали парня, оставляя того без поддержки. Единственный человек, который мог за него постоять и остановить Дио — был его отец, но на него у блондина были свои планы и часть их он даже успел осуществить в первый же день, начиная окончательно лишать ДжоДжо какой-либо поддержки и веры в лучшее. Но сам ДжоДжо, конечно, даже и не думал о таком. Он не хотел забивать свою голову таким. В конце концов, он ведь был очень добрым и светлым ребенком, который еще не повидал всех тяжестей жизни и только-только начинал по-настоящему взрослеть, постепенно снимая розовые очки. И из-за этого, он позволил себе оступиться. Позволил врагу зайти на его территорию. Он попросту лишил самого себя защиты, даже не подозревая об этом. Джонатан изначально хотел закончить свою экскурсию грандиозным показом своей комнаты, а в последствии и вечерним разговором с братом там, поэтому последней остановкой в их с Дио путешествии по всему поместью Джостаров была комната молодого наследника всех этих богатств. ДжоДжо, не думая, резво взял своего брата за руку, уже не в силах терпеть и ждать момента, когда он увидит на лице брата восхищение и восторг. В предвкушении реакции Брандо, Джонатан отворил двери своей комнаты и спешно завел в нее блондина. Паренек уже будто чувствовал, как его брат с открытым ртом от восхищения рассматривал каждую деталь его хором, но чтобы быть полностью уверенным в правильном ходе своих мыслей он повернулся к Дио и еще не рассмотрев его лица спросил. — Дио, как тебе? Правда ведь красиво, не думаешь? — Поначалу звонкий детский голосок голубоглазого был весел, но под конец он будто лишился всей своей радости и стал скорее потерянным. Так же себя ощущал и Джонатан. Он не увидел на лице брата ничего, кроме презрения, которое тот даже и не пытался скрыть. Его напрягло это, смутило. Он не знал, как реагировать на такое. Что нужно было делать в таких ситуациях? Было бы гораздо удобнее, если бы существовала книга «Инструкция к Дио Брандо», но к сожалению ее не было и Джонатану никто не смог бы помочь в общении с блондином, разве что только он сам. И поэтому он постарался спросить самое элементарное, что только есть, дабы хоть как-то разбавить накаляющуюся обстановку. — Дио, все хорошо.? — В этот раз брюнету было еще сложнее сказать что-либо. Его пугалa неизвестность, кроющаяся в самом Дио. Но кроме гробового молчания в ответ он ничего не услышал, только лишь вновь имел возможность разглядеть потаенную в брате ненависть ко всей аристократии, но Джонатан не хотел видеть это. Ему хотелось смотреть на радостного Дио, на живого Дио. Но вместо этого он лицезрел подобие трупа, только лишь в глазах которого была видна жизнь, но эта жизнь была извращена и приобрела совсем не тот оттенок, которым должна обладать. Но, к счастью Джонатана, спустя пять минут гнетущей тишины Дио все же соизволил произнести хоть что-то. — ДжоДжо, скажи мне, рай существует? Как ты думаешь? — Это было сказано на удивление спокойно, но в самой интонации прослеживалось желания Брандо поймать ДжоДжо на слове, а после и придушить его, если не просто помучить. Джонатан же был рад и этому, но вопрос поставил его в ступор. Как это, верит ли он в рай? Конечно верит, он ведь из католической семьи, да и даже если не учитывать этого, то с самого детства он считал, что все его умершие родственники отправлялись туда. Он никогда не сомневался в том, что рай существует. Поэтому, ответ на вопрос появился относительно быстро. — Ну конечно же рай существует! Что за странные вопросы, Дио? Разве тебе никогда не рассказывали о нем? Хоть парень и был уверен в своих суждениях, после вопроса брата он начал сомневаться в собственных словах. Он ведь никогда и не подвергал сомнению это, не смел и думать о том, что рая нет. От этого стало еще тревожнее. Как же отреагирует на его мнение Дио в этот раз? Побьет, съязвит, оскорбит, а может согласится.? Нет, лучше уж просто не думать о таком и смиренно ждать своей участи. — Нет, моя мать рассказывала мне о нем. Она верила в бога, как ненормальная. Молилась, раздавала детям из бедных семей последние деньги, что у нее оставались, и жертвовала своим здоровьем. — После такого маленького рассказа о своей матери, кареглазый немного склонил свою голову вниз, выжидая паузу. — И знаешь, что с ней стало? — Дио даже не смотрел на Джонатана, и его ответ ему был не особо нужен для продолжения своего монолога, но все же ему хотелось испортить представление ДжоДжо о мире окончательно, поэтому мнение того требовалось для пущего эффекта. Брюнет же об этом не подозревал, но чувствовал, что грядет что-то страшное. И при всем этом, он ответил, надеясь на лучшее и молясь богу, как когда-то делала мать Дио. — Что.? — Страх ответа пробивал юношу на дрожь. Вроде бы, Дио с ним ничего и не делает, всего лишь рассказывает о прошлом, о семье, но почему же ему было так страшно? — Никто ей не помогал в ответ, все над ней лишь насмехались и считали за вещь, которой можно попользоваться и выбросить. — Это было сказано с такой ярко-выраженной ненавистью, будто блондин рассказывал не о матери, что дала ему возможность жить, а о каком-то чудовище и уроде. Но произошло еще и то, чего Джонатан не ожидал. По крайне мере точно не сейчас. Брандо все же повернулся к нему, прожигая взглядом полным ненависти насквозь. — Она умерла от болезни, как последняя тварь и ее даже не похоронили нормально, просто забыли. Брюнет был ошарашен этим заявлением. Ему хотелось посочувствовать Дио, но шок не позволил сказать ни слова, поэтому Джонатан задумался, а почему Дио вообще рассказал ему об этом? Ему ведь, наверное, тяжело все это вспоминать, не так ли? На этой стадии плана, Дио уже не был нужен ответ «брата» и он продолжил свой уже, казалось бы, закончившийся монолог. — Но она это заслужила. Она сама во всем виновата. Никто не выжил бы там, будучи добродетелем, поэтому мне нисколько не жаль. Она была святой, глупой женщиной, которая наивно полагала, что своей добротой заслужит место в рае, и что сейчас? Сейчас о ее могиле даже никто не заботиться, а ее саму никто не вспоминает. И знаешь, что это значит, ДжоДжо? — Эти слова окончательно добили Джонатана, вызвав у того уже настоящий страх, панику. Он не хотел слышать продолжения, не хотел. Но и ответить ничего не мог. Он был беспомощен перед Дио. — Это значит, что и ты туда не попадешь. Рая нет, и никогда не было. Но ты, избалованный мальчишка аристократ, настоящий везунчик, которого растили в доброте и любви, все еще веришь в это. Что ж, тогда знай, что тебя ждет абсолютно то же самое. И ты тоже сдохнешь где-то в водах Темзы, оставшись забытым всеми, кто тебе дорог, и даже твоя дорогая Эрина про тебя не вспомнит, ведь для всех твоих друзей ты — вещь, которую они изуродуют и выбросят. Джонатаном овладела паника, а на глазах уже начали выступать слезы. Это было слишком неприятно, слишком. Как Дио мог так думать? Почему он его так ненавидел? Джонатан просто хотел, чтобы этот кошмар закончился и ему не пришлось жить в нем постоянно, не находя выхода из него. Ему казалось, что он обязательно попадет в рай, так как старался быть настоящим джентльменом, хорошим другом и примерным сыном, но все будто изменилось и перевернулось, как только в доме появился Дио. Его, Джонатана Джостара, наидобрейшего человека, как будто отправили в сущий ад, где он был обречен на вечные страдания. Так еще и блондин смотрел на него, дьявольски улыбаясь, словно говоря: «Ты жалок, ДжоДжо. Ты просто отвратителен. Не то что я, Дио.» И тут, брюнета переклинило. Наверное, это произошла из-за адреналина и большого стресса, точно Джонатан и не знал, а последующие события он вообще хотел бы забыть, если бы мог. Он резко приблизился к уже не брату, а скорее врагу, и взял того за рубашку, не стесняясь изрядно помять ее. Сейчас ему было все равно на это. И вот тут Дио действительно стал живым, настоящим, а не жалким подобием бога, коим себя считал. Брандо, можно сказать, даже не удивился, а испугался, как бы ему не было неприятно это признавать. Он еще не видел, чтобы Джонатан так себе вел. Разве у него уже не получилось сломать того и подчинить себе? Брюнет же, ни о чем не думая и чувствуя на душе лишь горечь, гнев, страх и ненависть к Дио с текущими из глаз потоками слез толи жалостливо, толи гневно обратился к нему, судорожно вопрошая. — Дио, да как ты вообще… Как ты смеешь позволять себе такое?! Она же… Она же твоя мать! Она впустила тебя в этот мир, а ты так говоришь о ней! — Джонатан уже ничего не понимал. Ни себя, ни брата. Ему хотелось спокойствия и любви, которые у него благополучно отобрали в один миг. Он хотел справедливости. А Дио, хотел увидеть брата таким. Он думал, что Джонатан побьет его и тогда ему придется искать новую тактику для того, чтобы сломать его и завладеть всем состоянием Джостаров, но оказывается, что то чувство опасности и испуга было ложным. На самом деле, Джонатан действительно жалок. Или так думал только Дио? Джонатан же продолжал пытаться понять, что он сделал не так. Чем он заслужил это отношение к себе? С его прекрасных голубых глаз текли слёзы. Да, именно этих слез и добивался Дио. — Дио, прошу тебя, ответь, почему…почему ты меня так ненавидишь? Почему… — Джонатан часто плакал, так как не видел в этом чего-то, что является постыдным, но сейчас он плакал куда сильнее, чем когда-либо. Это были слезы от и до пропитанные болью и горечью, и остановить этот поток слез казалось невозможным. В ответ на это последовала поистине пугающая ухмылка. Дио было это на руку. Он хотел увидеть как можно больше горьких слез, льющихся из чарующих его голубых глаз. Быть может, его бы назвали извращенцем или садистом из-за той страсти, что у него вызывала чужая боль, но парень бы и не отрицал этого. Ему безусловно нравилось это, поэтому он хотел и дальше продолжать этот бесконечный круг страданий своего «брата». Блондин, зловеще улыбаясь, приблизился к лицу Джонатана, возложив на щеку брюнета свою холодную, изящную руку, которая начала нежно поглаживать горячую от слез кожу. Он ничего не говорил, лишь смотрел на это прекрасное выражение лица, передающее почти весь спектр самых негативных человеческих эмоций. После, он все же заговорил. — Глупый ДжоДжо, так и не догадался? Что же, хоть ты и идиот, но я уверен, что вскоре ты все обязательно поймешь и наконец осознаешь, насколько же ты жалок, — Дио говорил страшные вещи, но его голос звучал так ласково и нежно, как будто он хотел успокоить надрывающегося от отчаяния и боли Джона. — Ох, и знаешь, думаю, стоит начать прямо сейчас. Я забыл рассказать тебе о том, что твоя любимая Эрина уже покинула тебя. Джонатан, всхлипнув, поднял свой взгляд на Дио, не понимая, о чем он. — В каком смысле покинула…? Ты с ней что-то сделал…? Отвечай! Ты сделал что-то с Эриной?! — Потерянные огоньки вдруг снова загорелись в глазах юноши, а голос все же охрип от рыданий, делая его жёстче. — Я всего лишь дал ей её первый поцелуй, а эта мерзавка даже не приняла его, — Красивые черты лица блондина искривились, а сам он нахмурился, словно прямо сейчас испытывал отвращение от одного лишь упоминания молодой девушки. — Видимо, ей важнее какой-то простофиля вроде тебя, а не я, Дио, но она уже все равно никогда не сможет поцеловать тебя впервые, как сделала со мной. — Последние слова были сказаны Дио с особым упоением и было заметно, как он начал еще сильнее улыбаться, а нежная кожа Джонатана начала покрываться маленькими царапинами из-за большего давления, что на нее оказывал Брандо. Теперь это уже не было похоже на ласку. Это было похоже на настоящие мучения. Джонатан не выдерживал. Ему итак было плохо из-за всего того, что успел наговорить Дио, но помимо душевной боли он начал ощущать и вполне реальную, физическую. Но он был готов вытерпеть все это, да хоть всю жизнь провести в этом аду, лишь бы с Эриной ничего не произошло, но даже ей Дио успел подпортить жизнь. Эрина не должна была пострадать, она этого не заслуживала и в этом Джонатан был уверен точно. Так больше не могло продолжаться. Парень резко повалил блондина на пол и начал бить его. Бить не переставая ни на секунду. Бить, даже не видя того, кого он бьет, ведь все его лицо было залито горькими слезами, а взгляд из-за них помутился. Джонатан делал это от боли и от того чувства оскорбления, что ему и Эрине принес Брандо, который отчаянно пытался как-то противостоять голубоглазому, но у него не выходило. Кареглазый попросту не был готов к такому, особенно после того, что видел несколько секунд назад, ведь видел он жалкого, неспособного на что-либо человека без будущего. А Джонатан все продолжал бить, и продолжал. Он не мог остановиться, боль не заканчивалось, а ненависть с каждым новым ударом лишь увеличивалось. Он не понимал, за что ему все это? За что ему такой брат. Он был достоин большего, разве не так? Он был достоин нормальный жизни, как и Эрина, и она бы у них была, если бы не этот подонок. Да, именно, подонок. Как же хорошо это слово описывало Брандо. Того самого Брандо, что сейчас лежал под ним, беспомощно пытаясь уклоняться от ударов. Но вдруг, удары закончились, Джонатан остановился. Еле живой Дио, на лице которого и живого места не было, а все его силы будто испарились, как и гордость с дерзостью, лежал, не смея и шевельнуться. Он уже было думал, что брюнет наконец пришел в себя, осознал всю свою беспомощность, глупость, но нет. После непривычного для Дио молчания, которое в общении с Джонатаном стало уже чем-то редким, на его шею опустились чужие руки. Эти руки опустились без малейший любви, ласки или нежности. Они опустились на нее аккуратно, но в ту же секунду сжали ее так сильно, как могли. Дио поперхнулся. Джонатан, тот самый добрый Джонатан душил его. Из голубых океанов глаз уже не шли соленые слезы, и пламенные речи не сходили с губ. Только лишь руки передавали хоть какую-то эмоцию, которую Дио мог понять. Это была ненависть. — Знаешь, ты точно не попадешь в рай, Дио. — Глаза Джонатана были пустыми и безжизненными. После этой фразы, он отнял руки от шеи Дио, который сразу же взялся за нее и начал судорожно кашлять, приходя в себя. — И ты тоже, ДжоДжо. Ты никогда туда не попадешь. Я тебе обещаю.