Серо-синий цвет души

По бескрайнему, осеннему, холодному небу над головой ползли грузные тучи. Ветер своими переменчивыми порывами, казалось, едва подгонял их – но при этом с мрачным удовольствием задувал холодные брызги морской воды в лицо плывущим на пароме людям. Волны поднимались с каждым часом всё выше, неумолимо и неспешно, и бились в борта с какой-то тревожной настойчивостью: стой, остановись, одумайся! Кью стоял, облокотившись на влажные перила, и смотрел на горизонт невидящими глазами. Его сердце, казалось, билось в такт с волнами: медленно и гулко, разгоняя по телу жаркую, взбудораженную кровь. Он просто не мог усидеть на своём месте в тёплой кабине парома, где собрались остальные участники финального экзамена, - слишком переполнен возбуждением и переживанием, Кью улизнул в тот же миг, как на него перестали обращать внимание. Прохладный ветер и угрюмая погода ничуть не помогли его душевному раздраю. Кью вздохнул и прикусил губу, пытаясь хоть немного усмирить расползающуюся улыбку. Вся эта тревога и странные предчувствия – просто результат его нервов перед финалом; и разве сама возможность поучаствовать в экзамене, попасть в особенный, уникальный Q-класс не стоит того? Пусть нехорошие чувства занимают примерно половину его душевного пространства, оставшаяся – лучшая – половина полыхает восторгом, любопытством, гордостью, предвкушением; он просто не в состоянии стереть с лица широкую («дурацкую», по определению Мегу) улыбку. Он здесь, и это потрясающе. Движение на периферии зрения привлекло его внимание, и Кью моргнул, возвращаясь в настоящее, и повернулся. На носу парома, где ветер врезался в тело с жестокой силой, спиной к Кью стоял невысокий человек – наверное, ровесник Кью, с необычно светлыми волосами, которые в пасмурном отсвете неба казались свинцово-серыми, худой спиной и широкими плечами. Несколько длинных прядей его волос развевались на ветру, то и дело попадая хлестким ударом по лицу неизвестного, но тот продолжал стоять неподвижно, спрятав руки в карманы брюк и слегка приподняв голову к небу. Кью не видел его среди других участников или, чем чёрт не шутит, организаторов, и любопытство, его неизменный спутник и товарищ по неприятностям приключениям, подтолкнуло мальчика в спину. Он приблизился к незнакомцу и окликнул его, слегка повысив голос, чтобы его слова не унесло ветром. - Эй! Привет! Ты тоже участвуешь в экзамене? – Кью прошёл последние несколько шагов, разделявшие их, и опёрся руками о поручни рядом с незнакомцем, - Я в таком восторге, что просто не могу сидеть смирно! Эй, а ты знаешь, куда мы плывём? - А ты не знаешь? – ответил вопросом на вопрос незнакомец, и его голос – юный, мальчишеский ещё – подтвердил предположения Кью о его возрасте. - Неа, - бодро ответил Кью, засмеявшись. Ему и в голову не пришло навести справки заранее; впрочем, он всегда предпочитал видеть цель, место или человека своими глазами, создавая впечатление, незамутнённое услышанным ранее. Незнакомец, профиль которого Кью исподтишка рассматривал, только кивнул и даже не попрекнул Кью за его бестолковость, как неминуемо поступили бы его новые друзья. Он наконец отмер, вытащил одну бледную, изящную руку из кармана и указал на едва видневшееся на горизонте туманно-тёмное пятно. - Остров Кирисаки, - практически выдохнул он, и его голос странным образом слился, но не потерялся в шуме волн и свисте ветра, - известен своими туманами. Ходят слухи, что на нём было совершено убийство, которое так и не было раскрыто. Кью задумчиво хмыкнул, улыбаясь: не так уж и много информации знал его собеседник – или, по крайней мере, не так уж и многим был готов поделиться с товарищем по экзамену. Кью всё ещё путало и забавляло стремление остальных соперничать чуть ли не на грани вражды и подставы (о, он не собирается напоминать Сабуромару-сану о подвесном мостике, но и забыть – не забудет). Экзамен в любом случае покажет навыки каждого участника, а остальное – в руках учителей, и есть ли смысл расталкивать окружающих локтями и брызгать слюной в попытке привлечь внимание? Разве не стоит насладиться вызовом для интеллекта и близостью таких же, как он, повёрнутых на детективном деле ребят? Интересно, что же ждёт их на туманном острове Кирисаки… - Близится шторм, - неожиданно сказал его собеседник, и Кью вздрогнул и обернулся к нему. Незнакомый мальчик наконец отвернулся от медленно разрастающегося силуэта острова и встретился спокойными серыми глазами с удивлённым взглядом Кью. Кью обежал глазами невозможно идеальное, чётко очерченное лицо с безупречной матово-бледной кожей и изогнутыми в усмешке губами, и выдохнул. Неужели такие прекрасные люди встречаются не только в манге и фильмах? Он потерял дар речи. Незнакомец склонил голову в прощальном жесте и прошёл мимо Кью плавной походкой прирождённого танцора или бойца; только тогда Кью отмер и, поспешно развернувшись вслед за ним, крикнул: - Подожди! Как тебя зовут? Тот остановился, развернулся и, не пытаясь перекричать поднимающийся ветер, отчётливо ответил: - Амакуса Рю. ______________________________________________________________________ Та, первая их встреча, была похожа на что-то из английских сказок; волшебное и опасное, беззлобно жестокое и невыразимо прекрасное создание в буйстве своей родной стихии. Добрые феи были придуманы глупыми взрослыми, Кью узнал это однажды от заменяющего учителя по литературе. Амакуса Рю был похож на одного из представителей Дивного народа, очаровывая и вызывая опаску у всех вокруг. Его слова были холодны и бестактно рациональны, улыбки – всегда словно бы не к месту, а глаза оставались отстранённо-пустыми. Все, даже смелая Мегу, держались чуть в стороне от странного мальчика. Он подходил острову Кирисаки и заброшенной тюрьме, как красный лист подходит осени; несмотря на абсурдность заявлений, что Амакуса-кун более всех подходит на роль убийцы, Кью мог понять, откуда растут ноги у таких мыслей. Понять, да… но соглашаться? Амакуса-кун не убийца, и в этом у Кью не было ни толики сомнений. Может, именно потому, что сомнения и страхи занимали у других слишком много места в голове, Кью первым заметил гений Амакусы-куна. Он был невероятен в своей способности обнаруживать причинно-следственные связи между, казалось бы, никак не связанными фактами, сфокусированным внимании к деталям и уверенности в выводах. Всё то время, пока Амакуса-кун скальпельными движениями вскрывал тайну запертой комнаты, в грудной клетке Кью что-то вибрировало, как туго натянутая струна, густым и сладким звуком. Он никогда не чувствовал подобного резонанса – даже с другими ребятами на экзамене, где ожидал встретить равных ему и лучших его, единомышленников и соперников. - Кью, ты вообще слушаешь? – Кинта пнул стул, на котором сидел Кью, и тот вылетел из своих мыслей, поспешно отводя взгляд от тихо сидящего в углу Амакусы Рю. Друзья смотрели на него с раздражением и недоумением, и Кью поспешно засмеялся и замахал руками, пытаясь отвести их внимание. Они не были одурачены, лучшие из лучших; с его стороны было глупо надеяться. Но они не стали давить, возможно, как и он, чувствуя, что их дружба пока ещё тонка и полупрозрачна. - Мне не нравится Амакуса, - обозначил свою позицию Кинта, словно на всякий случай, и Кью пожал плечами, потому что это не было новостью ни для кого из присутствующих. Они закрыли на этом тему. Но их мозговой штурм совсем не продвигался и не приносил свежих и стоящих внимания идей, а внутри Кью что-то уже довольно давно раздражающе ныло. - Амакуса-кун, а что ты думаешь? – выпалил он через всю комнату, и в возникшей ошарашенной тишине выбившийся из ритма вдох Амакусы прозвучал громче колокола. Его глаза, прежде умиротворённо закрытые, поднялись на Кью в слабом удивлении. Эмоции необычайно шли его точёному лицу, какими бы эфемерными они ни были. - У меня нет конкретных доказательств, и я предпочитаю не делиться голословными рассуждениями, - наконец ответил Амакуса ровным голосом. Кью мимолётно пожалел об стёршихся следах искренней эмоции, но горящее в нём любопытство быстро затмило всё остальное. - Зато я очень люблю, - заявил он с широкой улыбкой, - Иди сюда, я буду, хм, «делиться рассуждениями», а ты их критиковать! Амакуса присоединился к ним неторопливо и с завидным хладнокровием выдержал недоверчивые взгляды остальных в их группе, но Кью нравилось думать, что он сумел вызвать рябь сомнения в его безупречно спокойных глазах. И всё же – мысли, перед этим тупо бегающие по кругу, как пойманные в лабиринте крысы, просились наружу, к благодатной почве кого-то похожего. - Я всё думаю, почему убийца постучался именно к нам с Кинтой… и зачем вообще стучаться? Разве мы не обнаружили бы тело с утра? – Кью немедля принялся озвучивать назойливо вьющиеся в его голове мысли. Его руки разгорячённо взлетали в воздух в одному ему понятных жестах, - Мне кажется, это потому… - …что время было важно для преступника, - кивнул Амакуса, идеально завершая его мысль, - А время и присутствие на месте преступления, состояние одежды… - …важны для алиби! – подхватил Кью, почти подпрыгивая на месте в своём неуёмном восторге, - Значит, там всё-таки была уловка! Может, он снял обувь?.. переоделся? - Слишком рискованно, - покачал головой Амакуса; он сложил руки на груди и опёрся бедром о край парты, устраиваясь поудобнее, - Первая же проверка выявила бы его личность, и на избавление от улик ушло бы много времени. - А это время точно не было потрачено, - согласился Кью, припоминая ещё не успевшую загустеть кровь, ползущую по полу комнаты Шишидо-сана. Где-то в глубине души он понимал, что подобное воспоминание должно было бы вызвать у него дрожь ужаса и омерзения, может, даже тошноту… Такую реакцию он наблюдал у остальных во время их обсуждения. Но сам Кью пылал желанием разгадать тайну, найти преступника и закончить наконец этот превратившийся в фарс экзамен! Конечно, присутствовал и страх: кого же выберет Джек Потрошитель в следующий раз? не его ли? кого-то из его друзей? Его не остановит возраст и безвинность детей, ему незнакомы жалость и вина… Но если бы Кью предложили покинуть остров прямо сейчас, бросив всё, забыв про случившееся – он остался бы. Интересно, не это ли чувствовал и Амакуса? - Подождите-ка, - вмешался Кинта, - С чего вы вообще взяли, что кто-то подделывал алиби? Кью всё ещё мыслями в тёмной, пропахшей кровью комнате, и машинально отвечает… - Следы были слишком чёткими! – звучит слово в слово с ним голос Амакусы, и Кью повернул голову так быстро, что перед глазами на мгновение затанцевали мушки; его встретил такой же поражённый взгляд. На один миг, казалось, всё вокруг застыло в тягучем и тёплом моменте. Кью не решался даже выдохнуть, с жадностью разглядывая тёмные и блестящие, почти чёрные в полумраке глаза Амакусы. Тонкие губы разомкнулись в удивлении, образуя идеальную «о», густые брови заметно поползли вверх… Эта искра. Этот невыносимо тёплый, томный момент посреди обшарпанной классной комнаты остался в памяти Кью, как самый драгоценный камень в сокровищнице, которую ему ещё только предстояло заполнить. Он так и не сумел отвести взгляд. _______________________________________________________________________ Может, именно потому, что он не отводил взгляда, Кью стал замечать небольшие странности в поведении и образе Рю – они перешли на имена непривычно быстро, хоть это и легко объяснялось недавним возвращением Амакусы из Америки, – и скапливать эти странности в секретном уголке своего разума. Там на полочках уложились привычка Рю обедать в одиночестве или не есть вовсе, несмотря даже на растущую близость среди членов Q-класса; энциклопедические знания о совершенно неожиданных вещах (и Кью проверял, слова Рю зачастую до последнего иероглифа повторяли словарные статьи); неприязнь к непосредственному контакту, доходящая до откровенной грубости в попытках соблюсти дистанцию… Впрочем, всему этому было немало простых и логичных объяснений, а Кью был способен провести грань между дружеским любопытством и откровенной навязчивостью. Хотя и не мог остановить укол белой зависти на безупречные память, физические данные, заточенный будто специально под работу детектива набор навыков и неестественное хладнокровие: перед лицом даже самых неожиданных и пробирающих до костей фактов Рю всегда сохранял рассудительность и остроту мышления. Рю был идеален, и Кью правда, действительно не мог отвести глаз. Он смотрел на Рю и в день, когда его друг впервые показал настоящий страх и полновесное облегчение. Это был ясный, тёплый день. Небеса горели тысячей тёплых тонов на россыпи редких пушистых облачков, ветер был ленив и густ, а в старшей школе один мальчик без тени сомнения в своей правоте убил другого. Жизнь иногда любит притвориться спектаклем, главной идеей которого было бы проиллюстрировать фразу «их судьбы рушились, а они в это время пили чай». - За спиной цыгане запевают песню, - тихо и как-то особенно тяжело сказал Рю, устало опустившись на скамью в аллее госпиталя, куда привезли Мегу, ставшую случайной жертвой в жестокой игре. Солнце всё ещё ласкало их последними своими, но такими же тёплыми лучами, играло в свинцово-серых прядях волос Рю. Кью издал вопросительный звук; измождение последнего дня, больше душевное, чем физическое, не позволяло собрать силы даже на полноценный вопрос. - Цитата из пьесы. Когда главная героиня умерла, хор цыган продолжал петь и играть. - Ты читаешь жуткие книги. - Это мировая классика. Кью смешливо фыркнул и покачал головой, притулившись на изогнутой ручке скамьи. Он склонил голову и оглядел Рю, отмечая его привычную слегка небрежную позу, которая всё же отдавала напряжённостью не до конца утихшего страха. Рю сегодня бежал наперегонки со временем в утекающей сквозь пальцы надежде спасти их подругу. Ему стоило бы отдохнуть – но Кью слишком хорошо знал его, знал себя, чтобы тешиться такими иллюзиями. Их напитывала решимость остановить беспринципного убийцу, ярость за нападение на их человека, жажда узнать как можно скорее жестокую правду. - Почему… - начал было Рю и нехарактерно для него замолк. Устало притихшее любопытство шевельнулось в груди у Кью. - Что почему? - Почему меня это беспокоит? – спросил Рю, и Кью уловил почти скрытые нотки растерянности в его голосе, - Я никогда не понимал эту деталь пьесы, думал, что она была бесцельной и лишней. Но сегодня… - он снова затих, но Кью понял. - Это расстраивает, да? Что мир не заметил её смерти в пьесе, - он вздохнул и поднял лицо к густой листве нависающих над ними деревьев, - Как и смерти того парня, и произошедшего с Мегу. Это ужасно расстраивает. Рю пошевелился рядом, но ничего не сказал, хоть у Кью и было ощущение, что хотел. Они просидели в молчании до самого захода солнца, пока тени не стали насыщенно-холодными и неприветливыми, а в листве аллеи зажглись фонари. Кью протянул руку Рю, помогая тому подняться со скамьи, и на мгновение плотнее сжал прохладную, слишком гладкую ладонь. Поймав вопросительный взгляд друга, Кью только улыбнулся и поторопил его вернуться в здание. Где-то в секретном уголке его разума из собранных на полочках кусочков сложился поразительный паззл. _______________________________________________________________________ Америка, как Казума с удовольствием объяснил Кью, сотрудничала со многими японскими компаниями для создания самого совершенного и сложного механизма, когда-либо существовавшего на Земле. Они были известны первыми прототипами андроидов, практически неотличимых от людей и способных на куда большее, чем среднестатистический человек. - Благодаря новой технологии синтетической кожи, которую, кстати, разработал Оникобе-сенсей! Именно её мы используем на уроках маскировки, - с загоревшимися глазами рассказывал Казума, в то же время не глядя печатая на своём ноутбуке. Они сидели за синим пластиковым столиком дешёвого интернет-кафе, и другие посетители, точно также уткнувшиеся в свои гаджеты, совершенно не обращали внимания на двух подростков, - Так вот, благодаря этой технологии андроида невозможно отличить от человека, настолько скрупулёзно они выполнены. Разве что по поведению; в конце концов, пока компании ещё не удалось создать ИИ с абсолютными поведенческими алгоритмами и способностью к постоянной эволюции под воздействием… - Казума, ты меня потерял, - жалко засмеялся Кью, потирая вспотевший лоб. Для того, чтобы угнаться за Казумой в момент его вдохновения, нужен совершенно особый склад ума… и широкие познания в терминологии. Казума слегка сник и пожал плечами, опустив глаза обратно в монитор. - В общем, отличить андроида от человека можно по неестественному поведению в стрессовых ситуациях. Или по их индикатору. Это кружок, который обычно устанавливают на левом виске. Он горит синим, когда система работает оптимально, жёлтым – когда происходит процесс обработки большого объёма информации, и красным, если система сбоит. Как на зарядном устройстве для телефона. Кью задумчиво кивнул. - И что, такие всем андроидам устанавливают? - Да, - подтвердил Казума и развернул ноутбук, демонстрируя Кью фотографию с какого-то международного форума, если судить по декорациям на фоне. В центре фотографии стоял человек – нет, андроид с кудрявыми тёмными волосами, безукоризненно красивым лицом и пустыми спокойными глазами. На его левом виске горел синий огонёк индикатора. Кью внимательно рассмотрел фотографию, улыбнулся и слегка сжал костлявое плечо Казумы. - Спасибо за информацию, ты мне очень помог! – сияя благодарностью провозгласил он, чем мгновенно смутил юного гения. Привычный к восхвалениям посторонних, юный гений был удивительно чувствителен к простой благодарности близких людей. Кью опасался узнавать причину подобного противоречия. - Мы можем посидеть ещё немного? – предложил он Казуме, видя, что мальчик стал собираться, - У меня не так много карманных денег, но я могу заплатить за мороженое! Казума наморщил нос, без слов выражая своё отношение к дешёвому мороженому, и важно приподнял подбородок. - Не у всех так много свободного времени, как у тебя, знаешь ли. Скоро дедлайн для второй части «Locked Rooms Mystery: Sunset», а я ещё не все лаги на сетевом подключении почистил… - Эм, это точно не японский, - Кью неловко почесал в затылке, но всё равно улыбнулся и хлопнул Казуму по спине, - Ты потрясающий, раз делаешь всё это сам. Удачи тебе в работе! Казума небрежно махнул рукой на прощание, словно кот – хвостом, и вышел из кафе. Кью остался сидеть, улыбаясь и почти бесшумно барабаня пальцами по гладкому синему пластику. Андроиды, значит…