Дракула: Солнце бессмертного короля

Сумерки. Поленья в камине мягко потрескивали, съедаемые пламенем. Непогода за окном не на шутку разыгралась, а порывы холодного ветра ломились в комнату сталкиваясь с преградой в виде окон. Здесь, среди сотни книг, пугающе-чарующих портретов времён Людовика XIV и роскоши бархата своё пристанище нашла девушка. Укутавшись в красную мантию она лежала на диване, читая. На первом этаже особняка послышался звук захлопнувшейся двери, гулким эхом растворяясь в стенах особняка. Но девушка намеренно проигнорировала его и не меняя своего положения, всё так же потягиваясь на удобном диване, лениво перелистывала страницы. Не прошло и минуты, как дверь в комнату скрипнула впуская прохладу, а за спиной чувствовалось чужое присутствие, ожидающее когда же его почтят вниманием. И стоило девушке взглянуть на тайного гостя, как огонь в камине на мгновение поутих, а по стенам комнаты поползла зловещая тень, подобно дракону. Словно живая она извивалась, увеличиваясь в размерах, погружая помещение во мрак и в миг растворяясь, исчезая в подолах мантии своего хозяина. Библиотека приобрела прежний вид. Увиденное не тронуло девушку, для которой трюк сродни этому успел стать привычным. — Добро пожаловать домой, Граф. — захлопнув книгу и швырнув несчастную на мягкую обивку дивана, девчонка вглядывалась в угол, куда не проникал тёплый свет огня — Вы сегодня рано. Нечто у дальней стены зашевелилось, вытянулась. Подобно тени высокая фигура, облачённая в чёрную мантию скользящей походкой двинулась к креслу у камина. Плотная чёрная ткань напоминающая по силуэту крылья летучей мыши распахнулась и вновь пугающая тень появилась за спиной своего владельца, исчезая, стоило мужчине усесться в кресло. — Почему всё ещё не спишь? — спросил мужчина, смотря на то, как пламя медленно пожирает поленья в камине. — Хотела увидеть вас. Мы в последнее время не пересекаемся! — с нетерпением выпалила девушка, усаживаясь на мягкий ковёр у ног мужчины — Я скучала без вас настолько, что даже решилась читать этого вашего Данте с его треклятой комедией. — искренне негодовала она, укладывая голову на мужские колени. — Вильгельмина, — в голосе слышалась строгость — Я просил не выражаться. — суровый взгляд обрушился на девушку, но она проигнорировала его. — А я просила не называть меня Вильгельминой. — пропуская мимо ушей замечание, продолжала девушка — Я Мина! Ми-на! — по слогам произнесла она. — Мне всё равно. — отрезал он, вновь становясь спокойным и холодным. — Граф Брэм Стокер, вам когда-нибудь говорили, что вы страшный зануда? Отрываясь от созерцания огня взгляд глаз цвета рубина замер на хмуром девичьем лице со сверкающими на нём янтарными глазёнками. Она смотрела на Графа взглядом, в котором читалась робость и нежность, что сливались воедино. С присущей юности живостью они следили за ним, присматриваясь, подмечая детали. Внешность мужчины несомненно заслуживала внимания. В облике этого таинственного человека всё говорило о его знатном происхождении. Острые черты лица, впалые щеки обтянутые поразительно бледной кожей выглядели болезненно. Глаза выражающие вселенскую тоску и усталость от бытия гипнотизировали, лишая воли и желания оторваться от них. Но, что действительно настораживало и завораживало — это рот, украшенный тонкой линией ярко-алых губ, свидетельствовал о потоке энергии и мощи, скрывавшимся в этом худом и высоком теле, выражая враждебное недовольство и не полностью прикрывая зубы, казавшиеся уж очень острыми. Пугающе острыми. Таинственный Граф производил на Мюррей двоякое впечатление. Его холодная красота отталкивала душу, но в тоже время притягивала взгляд, а шрамы по обе стороны этого отрешенного лица лишь придавали его образу некой загадочности. Им хотелось любоваться, как статуей. Отчасти было в нем что-то и от статуи, отчего девушка ощущала себя мелким, незначительным существом. Мина чувствовала, как лицо запылало огнём, а сердце забилось чаще, что не ускользнуло от Брэма. Рука его бледная и большая, но не лишенные аристократического изящества с тонкими пальцами и длинными, заострёнными ногтями коснулись огненно-рыжих волос, поглаживая её словно домашнего питомца. Своим присутствием девушка разбавляла его унылые дни. Вампиру нравилось слушать её болтовню, состоящую из забавных историй из жизни, женских сплетен, сумбурных мыслей, что часто посещали её голову и временами философские размышления о сущности бытия. Её простодушие подкупало, а то с каким восхищением Мина смотрела на него, не могло не льстить вампирско-мужскому самолюбию. Вот и сейчас она вслух размышляла о совершенно неясных Стокеру вещах, но то с каким рвением девушка пытается донести до него смысл сказанного завораживало. — Девочка, продолжим нашу беседу завтра. Идём, я покажу тебе твою комнату. — поднимаясь и, как подобает истинному джентльмену подавая руку произнёс Граф. Ступая по тёмному коридору, Вильгельмина ощущала себя слепым котёнком, полностью вверяя себя Брэму, что уверенной походкой хозяина шел впереди, в одной руке держа керосиновую лампу, что едва ли освещала путь, отбрасывая длинные дрожащие тени, а в другой нежно сжимала теплую девичью ладонь, словно невзначай переплетая пальцы. Контраст от одного лишь касания ее горячей кожи к его холодной вызывал в обоих странные чувства. От столь невинного жеста в Мине просыпался трепет, бабочками порхая по телу, пылая огнем. В Дракуле же напротив, зарождалось осознание того, что он не имеет морального права прикасаться к ней, наслаждаться теплом, что дарят ее руки, ведь он чудовище, монстр, одаренный, что стал заложником собственной способности, а она человек. Вильгельмина — прекрасный цветок, что должен расти в лучах солнца, а Дракула — король бессмертных, что правит в царстве тьмы. Всё что рождено в лучах солнца обречено на погибель во тьме ночи. Дойдя до дверей спальни, что сегодня будет служить временной обителей девушки Граф, отворил её, пропуская внутрь гостью, при этом сам подобно каменному изваянию остался стоять у порога, тоскливо наблюдая, как теплая ладошка выскальзывает из его «оков», освобождаясь. Холод вновь обжог ладонь. Видя удивление, сменяемое восторгом на лице Вильгельмины вампир коротко улыбнулся, понимая, что время и силы, что он потратил на подготовку спальни были ненапрасными. Из всех комнат особняка эта была наиболее уютной: небольшая, обставленная в выдержанном европейском стиле с дубовой мебелью, обшитой изысканной тканью, камином, в котором пылал огонь, специально разведенный, чтобы Мина не продрогла за ночь. Украдкой поглядывая на Вильгельмину мужчина не мог отказать себе в эгоистичном желание любоваться ею. Роскошный халат из алого шёлка, шлейф которого струился по светлому мраморному полу, словно потоки крови придавал юному телу изящество опытной обольстительницы. Светлое личико было скрыто от него ширмой волос цвета меди, что прядями свисали вдоль плеч, лишая возможности считывать её эмоции. Но одно Дракула знал точно, девочку что-то гложет, не даёт расслабиться. Он чувствовал это, вслушиваясь в учащенное биение её сердца в прерывистое дыхание. Мужчина осознавал, что в той или иной степени именно его присутствие является причиной её тревог. Решив оставить гостью наедине с мыслями и более не докучать девушке своим обществом вампир показательно кашлянул, заставляя Мину оторваться от окна, за которым медленно в замысловатом танце кружили снежинки. Пара глаз цвета янтаря устремилась на него. — Вижу, комната пришлась тебе по душе, — его голос звучал как обычно спокойно, монотонно, а глаза не выражали ничего кроме скуки и вселенской печали. Но так казалось лишь на первый взгляд — Я рад. — она всё также продолжала молчать, пытливо глядя на него, медленно подходя — На столике лежит звонок, если тебе что-нибудь понадобится, позвони в него, не утруждайся и не выходи из комнаты сама. — и вновь Мина ничего не ответила. Их разделяло каких-то пару шагов — Приятной ночи. Ему хотелось поскорее убраться вон из этой комнаты и спрятаться во мраке своих покоев подальше от этой девчонки, от странного желания, что пылало в нём, подобно огню в камине, стоило ей оказаться рядом. Дракула не хотел вновь испытывать судьбу, потому что знал — она ему не благоволит. Стокер собрался было уходить, как девичьи ладошки вцепились в него, утягивая назад вглубь комнаты. Не привыкший к вольностям мужчина был озадачен подобной выходкой, не решаясь вслух высказывать свои протесты, терпеливо дожидаясь объяснений от самой Мины, что жалась к его спине. — Граф, почему бы вам не остаться? — её голос звучал заговорщически, кокетливо. Руки подобно тискам обвивали мужскую талию, оставляя всё меньше шансов на спасение. — Сегодня был тяжёлый день, Вильгельмина. — ощущение близости женского тела опьяняло, мешая мыслить здраво — Тебе следует отдохнуть, прийти в себя. — Мы могли бы сделать это вместе. — мужчина чувствовал, как юркие пальчики рыжеволосой бестии забираются под рубашку, обжигая кожу своими прикосновениями — Не отталкивайте меня, Граф. Прошу Вас. В голове мужчины творился сумбур. Как ему следует поступить в ситуации, в которую его вогнала наглая девчонка? Он с лёгкостью мог отпихнуть её и оставить одну, дабы она осознала, какую ошибку могла совершить. Проблема заключалась лишь в том, что для окрылённой чувствами Мины происходящее никакая не ошибка, а отказ может ранить её. Но что произойдет, поддайся он её желаниям? Может быть, после проведенной с ним ночи девочка осознает, что он не подходит под описание Дон-Жуана из французских романов и пыл влюблённости погаснет в ней? Из раздумий его вывели прикосновения ладошек, что выхватили из его рук керосиновую лампу, опуская её на пол. Вильгельмина теперь стояла напротив, покорно ожидая участия и со стороны Брэма. В помещении повисла тишина. — Передумаешь, скажи, и я остановлюсь. — едва слышно произнёс он, чуть нагибаясь и касаясь столь манящих и желанных губ. Плевать на всё. Стокер хочет навсегда сохранить её образ в своих снах. Он всегда был уверен, что не умеет любить, и не изменил своего мнения и сейчас, однако то, что он испытывал к Вильгельмине, было для него чем-то диковинным. Ему нравился яркий, насыщенный запах её крови, нравились всклокоченные рыжие пряди, нравилось обожание, с каким она на него смотрела. Мина не верила сама себе и застыла как вкопанная. Мужчина, что завладел девичьими мечтами, сейчас касался губ, даря первый в её жизни поцелуй. Его губы были потрескавшимися, неожиданно горячими, а главное безумно желанными. Решив довериться опытным ласкам Брэма, она прикрыла глаза, утопая в сладостном ощущение от близости. Закрыв глаза чувства, обострились, становясь яркими, острыми. Большие прохладные ладони накрыли её щёки, вызывая мурашки, в то время как поцелуй из невинного плавно переходил в тягучий, неспешный заставляя сердце биться чаще. Приоткрыв губы, девушка почувствовала, как его язык прошёлся по нижней губе, проникая внутрь, касаясь её собственного языка, играя с ним. Не зная, куда деть руки, она обвила ими мужскую шею, плотнее прижимаясь к вампиру. Она отвечала на его ласку жадно и отчаянно, словно боясь быть отвергнутой. По телу прошлась приятная дрожь, оседая где-то в области живота, вызывая желание продолжить, но Стокер отстранился, замирая в миллиметре от её губ. — Ты уверенна, что хочешь этого? — мужской голос с едва заметной хрипотцой пробуждал желание. — Больше всего на свете. — голос стал хриплым и осипшим от желания. Легко подхватив свою драгоценную ношу, Стокер прошёл комнату, останавливаясь у большой кровати, застеленной белоснежными простынями. Он хотел было уложить девушку на ложе, но та вскочила на ноги, прося его усесться на кровать. Странная просьба показалась Графу интригующей, и он решил подчиниться, предвкушая занятное зрелище. Вдох-выдох. Шёлковый халат медленно сполз, оседая алым пятном на полу. Мина осталась стоять в одной лишь простенькой белой рубашонке, прикрывавшей тело, силуэт которого проглядывался через ткань. Онемевшие от волнения и прохлады пальцами нерасторопность расстёгивали пуговицы одна за другой, открывая вид на ключицы, ложбинку между грудей. Девушка чувствует, как кровь приливает к лицу, щеки предательски горят. Неловкость, с которой она стягивала одежду, выдавало её неопытность и волнение. От былого напора и храбрости не осталось и следа, но она не могла остановиться, особенно когда взгляд Брэма был обращён на неё. Сосредоточенность, с которой он следил за ней не могла не вселять уверенность. Стянув рубаху, мягко приземлившуюся рядом с халатом, она осталась стоять совершенно голой, подходя к мужчине. — Девочка, — в голосе его слышалось восхищение — Что ты за создание? — длинный бледные пальцы коснулись оголённого девичьего плеча. Если бы кто-то набрался храбрости сказать ему — Брэму Стокеру, что он станет рабом нежных чувств испытываемых к смертной девчонке, возможно вампир сохранил бы жизнь смельчаку, что развеселил его небылицей, но сейчас он осознал всю абсурдность ситуации, в которой оказался. Подумать только, тот, кто одним лишь своим существованием вселял страх в сердцах людей и столетиями держал в ужасе страны, сейчас превратился в чуткого любовника. Для Короля бессмертных, что обречён волочить своё одинокое существование, потеряв счёт времени, мир вокруг померк, стал чёрно-белым и Стокер потерял к нему какой-либо интерес. Вообще-то мужчина давно потерял интерес к чему-либо. Даже питьё крови стало чем-то механическим и не дарило удовольствий. Наверно когда живёшь столько лет это неотвратимо. Всё становится скучным и неприметным. Но эта странная девочка, прекрасная в своей детской непосредственности сама того не ведая придала его существованию в этой Богом забытой Йокогаме красок. Громкая, неуклюжая, лишенная всяких манер и чувства такта эта упрямая девица с взрывным характером должна была вызывать в консервативном и привыкшему к тишине вампире раздражение, но не вызывала. Граф более не мог представить свой день без нескончаемого потока женской болтовни. Он не мог представить свой день без Вильгельмины Мюррей. Россыпь невесомых поцелуев осыпала светлую кожу шеи, щёк, вызывая дрожь и незнакомое доселе волнение, касаясь прохладными ладонями оголённых плеч, спускаясь ниже, касаясь груди, обхватывая её, сжимая. Её грудь вздымалась, опухшие от поцелуев губы приоткрылись в немом стоне, а глаза в радостном томлении взирали на Графа. В прикосновениях её пальцев, что сначала зарывались в темные густые волосы, цвета смоли, оттягивая их в порыве страсти, то нежно, с каким-то стеснением, невесомо проводили короткими ноготками по бледной коже, во всем этом читалось что-то интимное, загадочное. — Вильгельмина. Вильгельмина. — словно пробуя на вкус едва слышно, одними губами прошептал мужчина. Ему нравилось произносить её имя, нравилось слышать, как оно звучит из его уст, как молитва, что возносится в небо, растворяясь в его синеве. — Вильгельмина… Мина не любила, как звучит её имя. Оно всегда казалось ей слишком грубым, слишком неподходящим для неё, но то, как с какой лаской и интонацией оно соскальзывало с уст Брэма, будоражило. Девушку охватило странное желание произнести его имя вслух. За всё время их странного знакомства она ещё никогда не позволяла себе этой вольности, но не сегодня, когда рубеж приличия и здравого смысла был преодолён. — Брэм. — пролепетала она, тут же обрывая себя. Алые глаза мужчины в свете огня наполнились таинственным блеском, завораживая своей глубиной. В обычные дни эти самые глаза выражали лишь отчуждённость и разочарованность в мире и людях, что наполняли его, но сейчас она могла увидеть в них то, что он так отчаянно скрывал от всех в потёмках бессмертной души. Ещё никогда прежде она не встречала таких прекрасных глаз. Они напоминали ей цветы мака. — Скажи это ещё раз. — девушка не могла не выполнить его просьбу, снова и снова шепча его имя, которое с такой лёгкостью срывалось с языка, оседая в сознание. Граф не мог насытиться её голосом, что подобно мелодии ласкал слух. Он не мог насытиться ею. Откидываясь на мягкие подушки Вильгельмина, наблюдала за тем, как возлюбленный с несвойственной ему живостью стягивает пиджак, бросая его на пол, куда вскоре отправилась и рубашка, небрежно смятая в комок вместе с брюками. В тусклом свете огня его бледная кожа казалась ещё белее, оттенённая блестящими чёрными волосами, из-под которых виднелись заостренные кончики ушей, напоминающих по своей форме эльфийские. Но что действительно удивило девушку — шрам. Длинная ровная линия от одного плеча до другого, словно соединяло голову с остальным телом. Это выглядело пугающе, но не отталкивало. — Правда уродливый. — с нескрываемым отвращением пробормотал Брэм, его губы сжались в тонкую линию, как и всегда, когда он думал о чём-то своём. О чём-то, о чём вспоминать было больно и неприятно. — Не говорите так. — притягивая любимого ближе, она принялась осыпать его лицо короткими поцелуями, уделяя особое внимание шрамам на лице. Хотелось отвлечь его и, чувствуя холодные прикосновения ладоней, исследующих изгибы её тела, она полагала, что ей удалось это сделать. Он коснулся её груди, лаская её. Девушка ощущала, как наслаждение тёплым комком расплывалась по телу, заставляя изогнуться навстречу прикосновениям. Горячий рот накрыл нежные ореолы сосков, играя языком, то быстро теребя, то медленно кружась вокруг бережно оттягивая зубами, стараясь не задеть кожу выступающими клыками. Он слышал её сердцебиение, словно сердце Мины билось в его собственной груди — это будоражила. Покрывая мягкое тело мокрыми, обрывистыми поцелуями дюйм за дюймом он спускался всё ниже и ниже, выцеловывая живот, касаясь кончиком языка лобка, очерчивая им замысловатые узоры, попутно вслушиваясь в то, каким частым и громким стало дыхание Мины. Из груди девушки с шумом вырвался вздох, когда она почувствовала губы вампира, впившиеся губами в нежную складку, язык, что касался её, продвигаясь всё глубже и глубже, лаская. Она ощущала его палец, что медленно проникал в неё, вызывая лёгкую боль, что постепенно отступала. Мина потеряла связь с реальностью, утопая во всепоглощающем наслаждение, накрывавшего с головой. Первый стон удовольствия вырвался наружу, чему Брэм был несказанно рад. Особенно холодными ночами оставаясь наедине с собой, она изучала своё тело, отдаваясь минутной радости, но с Брэмом ощущения были совершенно иными. Зарывшись пальцами в его волосы, она молила его не останавливаться и он подчинился. Внизу живота, там, где её касался Граф била приятная дрожь, заставляя бёдра сжаться, а щёки гореть огнём. — Я девственница! — резко вскрикнула девушка, из-за чего Брэм вздрогнул от неожиданности — Поэтому, будьте аккуратены. — беспечность этой девчонки обескураживала. Мина не испытывала страха перед близостью, полностью вверяя себя мужчине. Его рукам, трепетно оглаживающим нагое тело, заставляя выступить мурашки на коже. Его любви, что волнами удовольствия охватывающей её. Он накрыл её тело своим, опираясь руками на подушку по обе стороны от её головы, позволяя Вильгельмине обнять его за плечи, прижаться. Ощущать тяжесть тела возлюбленного приятно. Мина чувствовала прикосновение его возбуждённой плоти, томясь в сладостном предвкушении. — Приму к сведению. — искренне пообещал он. Его губы прижаты к её губам. Граф целовал её медленно, с чувством, осторожным толчком проникая внутрь, чувствуя разрыв тонкого барьера. Низ живота пронзила острая боль, дыхание перехватило, мышцы сжались, спина выгнулась дугой в попытке отстраниться. Пальцы до побелевших костяшек сжимали простынь. Глаза наполнились слезами, что солёной влагой скатывались по раскрасневшимся щекам. Она замерла, а вместе с ней замер и он, боясь вызвать новый приступ дискомфорта. Брэм целовал её лицо, вытирая слёзы, искал губами её губы, шепча слова успокоения. Он чувствовал во рту вкус её слёз. На все его прикосновения она отвечала поцелуями, жадными и отчаянными, старясь заглушить боль. — Ты должна расслабиться, — прошептал Стокер, убирая взмокшие от пота рыжие пряди со лба. Алые капли, стекая по ягодице кровавым цветком окрасили белоснежную простынь. Аромат её крови, что подобно дурману витал в воздухе, затуманивая сознание, окуная его в омут желания. Воздух, он словно был пропитан дурманом её тела. Зверь, что сидел внутри бился, стремясь наружу, желая грубо владеть телом, столь раскрытым и беззащитным, покрывая его укусами, напористыми поцелуями, шлепками, всем тем, что могло бы утолить его голод. Нет… Он обещал ей быть нежным, терпеливым. Хотя бы в её первый раз. Покрывая нежную кожу невесомыми поцелуями мужчина, поглаживая холодными ладонями мягкую кожу, старался сохранить в воспоминаниях каждую родинку, ссадину выцеловывая их. Мюррей никогда бы не подумала, что этот молчаливый и безразличный ко всему и всем мужчина окажется столь чувственным любовником. — Девочка… — прикасаясь к её губам, он чувствовал себя с караванщиком, что бродя в песках знойной пустыне, наткнулся на оазис, жадно наслаждаясь его водами. Эти губы, опухшие от долгих поцелуев налились кровью, алея, так и маня впиться в них вновь сминая, покусывая, отдаваясь в омут первобытной страсти — Вильгельмина. Рядом с ней он вновь ощущал себя человеком. Простым человеком с самыми обыкновенными слабостями и желаниями. Приятная обволакивающая теснота дарила наслаждение. Эта девчонка была подобно наваждению. Отчего-то его губы тронула улыбка. Судьба странная штука. Не так давно он был пленником в руках сумасшедшего, теперь же в объятьях желанной женщины, утопая в любви. Он не мог оторваться от неё. От губ столь ласковых и требовательных. От ладоней, что грели своим теплом. Они ощущали себя единым целым. Человек и вампир, вампир и человек. Жертва в объятьях хищника, не желающая бежать. Хищник в объятьях жертвы, послушный и покорный, напоминающий ручного пса. Бессмертный и смертная, что слились в запретном поцелуе. Невзирая на то, что за окном стоял мороз, а в комнате витала прохлада Мина не чувствовала холода, напротив ей было жарко, наполняя приятным теплом тело. Смутное удовольствие, что постепенно зарождалось внизу живота нарастало, волной растекаясь под кожей. Движения мужчины становились всё быстрее, не теряя былой нежности. Она ещё крепче обняла Брэма, прижимаясь к нему плотнее, замирая в блаженном восторге. С губ сорвался сладостный стон накрывшего обоих удовольствия. Стокер бессильно откинулся на свободную половину кровати, устало прикрывая глаза. Мышцы приятно ныли, тело казалось невесомым, а мысли покинули голову. Мягкая обволакивающая темнота, разбавляемая огнём из камина и потрескиванием древесины, создавала атмосферу покоя и теплоты. — Если всё происходящее сон, я не хочу просыпаться. — хриплым голосом пробормотала девушка укладываясь на грудь любовника, пальчиком вырисовывая на бледной коже ясные лишь ей одной узоры — Я люблю вас, Брэм. — Замолчи. — вымученно ответил он, желая отвернуться, но цепкие ладони впившись в его плечо не дали сделать этого — Как же утомительно. — Почему? — её пылу можно было позавидовать — Разве это неправильно, признаться в любви человеку, который вам нравится? — он чувствовал, как её голос дрожит и это раздражало. — В том-то и дело, что человеку. — касаясь её лица он обратил внимание, что его рука бледно-серая, напоминающую руку мертвеца смотрелась чудовищно на её розовой щеке и он отдёрнул её, но она тут же притянула её обратно, прижимая, касаясь губами — Девочка, я не тот кем ты считаешь меня. Я не рыцарь из сказки и никогда им не стану.– он старался казаться отстраненным, незаинтересованным в ней, но то, как Мина смотрела на него, то с какой детской непосредственностью улыбалась ему, решительно рушило все планы. — Знаю-знаю: «Я повелитель тьмы и король бессмертных!» — пыталась спародировать мужчину Мина, но столкнувшись с недовольным лицом последнего искреннее рассмеялась, наполняя комнату заливистым смехом — Вы уже говорили об этом, но мой ответ тот же. — тёплые губы коснулись его собственных — Я люблю вас и лишь это имеет значение. Вместе мы найдём выход. — Глупая девочка. Ты ещё не раз об этом пожалеешь. — в голосе его звучала грусть. — Возможно, но если я не попытаюсь, — её глаза горели ярче пламени, словно выдавая бушующие внутри неё эмоции — то буду жалеть об этом вдвойне. Дайте нам шанс. — касание её рук нежные и осторожные после всей жестокости, что он пережил, были словно обещанный рай. — Современные девицы поражают своей настойчивостью. — Губы его тронула усмешка. У него совершенно нет ни сил, ни желания, чтобы бороться с решимостью этой сумасбродки. Единственное, что ему остаётся — капитуляция, полная и безоговорочная. Почувствовав победу, довольная ею Вильгельмина улеглась на грудь Стокера, прикрывая глаза. Для Графа наступила минута долгожданной тишины, даря возможность окунуться в собственные мысли. За продолжительную бессмертную жизнь он знал много женщин. Среди них были величественные в своей изысканности графини, прекрасные в простоте и весёлости крестьянки. Знался он даже с цыганкой, тонкой, гибкой, с копной чёрных курчавых волос, что танцевала для него свои танцы и пела песни, значение слов которых он не понимал. Стокер не помнил ни их имен, ни лиц, время стёрло воспоминания, но он отчётливо запомнил то тепло, что дарили ему их тела. Сама мысль о том, что Вильгельмина может стать лишь частью его прошлого страшила. В конце концов, она была человеком, а век смертных недолог. Это пугало Брэма. Но что если она перестанет быть смертной? Что если она станет подобной ему, бессмертным существом с даром вечной жизни? Они смогут быть вместе вечность… Ему впервые не хотелось спать. Сон, что многие столетия к ряду был чем-то сродни порталу в прошлое, в то самое прошлое, когда он ещё был простым человеком, когда в его жизни не было ни крестоносцев, ни «человека со ста лицами» теперь был ему ни к чему. Теперь Брэм может наслаждаться счастьем не только в своих снах, ведь у него есть она. Его личное рыжее счастье. Счастье, которое теперь никуда от него не денется до скончания веков…