Две жизни — одно кольцо

— Прости меня. Минхек содрогается от пронизывающего холода, что проходит через каждую клеточку тела, заставляя ближе придвинуться к Хенвону. Он ощущает мелкую гальку и неровности под боком и чуть хмурится. Лежать на голом бетоне самая отвратительная идея, но выбирать не приходится, поэтому он, сильнее прижимаясь к телу Че, как может, старается исправить положение. — Все это путешествие, нет, даже сама задумка была чертовски неудачной. С самого начала все ведь пошло не так, не надо было нам с тобой суваться сюда, в это проклятое место, и так бахвалиться перед друзьями своей недюжинной смелостью. Как же все глупо вышло. Я всего лишь хотел немного романтики, необычных ощущений и уникальную вещь, которая бы нас связала навсегда. Мы же с детства с тобой любили эту глупую легенду о исчезающем кольце, якобы дарующее бессмертие. Смеялись с нее, представляя себя отважными героями этой истории, и вот они мы, ставшие ими наяву. Ли, дрожащими от волнения пальцами, тяжело дыша и сжимая зубы, с большой аккуратностью ведет этим самым кольцом по безымянному пальцу правой руки Хенвона. Крепко сжимает его ладонь и слабо улыбается. — Дурак! Где твое обручальное кольцо? Шучу, ведь понимаю, что придираться к такому очень глупо. Ничего, не переживай, это послужит заменой. Да и не стоит тебе выделываться, если замёрз, — Минхек подтягивает их ладони к своему лицу, — сейчас мигом согрею. Что не так? Ты же обычно как настоящая печка, это я мерзлявый. Выпуская теплый воздух изо рта, пытаясь привести в чувство Че, Минхек твердо решает на этом не останавливаться — активно растирает каждый из тонких пальцев, постепенно переходя все выше к локтю, от него к плечу, на мгновение замирая на острых выступающих ключицах. Сердце начинает клокотать в груди как бешеное, стремясь вдребезги разбиться о грудную клетку. Ли, стараясь не обращать на это внимание, плавно спускается вниз к груди и ребрам, примеряя столь неподходящую моменту счастливую улыбку. — Так будет лучше. Я тебя мигом в порядок приведу, а то ты всегда такой, никогда о себе не думаешь, только и умеешь, что о других заботиться. Но ничего, слышишь, пока мы вместе я ни за что не позволю тебе попасть в беду. Ты же исполнил мою мечту. Хотя, моя забота это не только ответ за исполненное желание, лишь то единственное, что мне осталось. Понимаешь? Я очень надеюсь, что ты не злишься на меня, но это не так, верно? Иначе бы ты не молчал. Я же извинился, только скажи и я буду вымаливать прощение хоть каждую минуту, обещаю, что не замолкну, пока ты насильно не заткнешь мне рот. О, ты же знаешь, что меня не остановить, если что. Да и кроме меня тут не с кем поддержать разговор, так что ты попал. Да, да, милый. Сильный скрежет прямо за дверным проемом врезается в уши, хочется огрызаться и кричать, материться и взывать к Богам. О помощи. Они сейчас так далеко от дома, на другом уголке земли, в месте, которое все нормальные люди обходят стороной, потому что тут бродят монстры. Ищут их, протяжно скулят и брызжут слюной в разные стороны, метят ими стены, а острыми когтями оставляют на железобетонных конструкциях глубокие борозды. Стараются запугать и выманить из убежища — не тут-то было. Ли так сильно вжимается в Хенвона, что еще чуть-чуть и, кажется, тот сломается под таким жгучим напором. — Мне совсем не страшно, можете сколько угодно пытаться нас запугать, вы не сможете пройти сюда, за барьер комнаты вашего хозяина, что жил здесь двести лет тому назад. Да что там, вы и к вашему больному «папочке» на пару метров боитесь подойти, чтобы он вас не убил. Чуете его ауру и идете следом, выжидая удобного момента для нападения — смерти. Ведь иначе никак, только не для вас. Я, точнее мы, хорошо знаем эту легенду, досконально. Не каждый настолько тщательно изучал привычки этого больного на голову выродка. Ха. Но я знаю, помню, что он жил именно в этой комнате, не в зале, не в спальне или кабинете, тут, в оружейной. Здесь он творил свои самые черные злодеяния и купался в крови невинных жертв. Мерзкий ублюдок. Я как никто другой осведомлен о его утехах при жизни, хотя не я один, ведь именно поэтому враги ему преподнесли то проклятое кольцо, хотели, чтобы эта тварь ответила по заслугам, вечно просидела в клетке и послушно принимала пытки. Стала бы поломанной куклой, грязной и отвратительной, не имеющей право распоряжаться своим собственным телом. Ведь вы же должны понимать, что мы не сдадимся просто так, вам, бывшим экспериментам, ставшими бессмертными чудищами. Мне жаль вас, правда, вы же тоже были людьми когда-то и имели планы на будущее, но сейчас все кончено. Этот проигрыш — худший расклад для вас. Куда там. Все, что осталось Ли, так это безумный блеск в глазах и колкие фразочки, наспех вылетающие изо рта. — По правде говоря, мне очень жутко сейчас, в эту самую минуту, — шепчет Минхек куда-то в область живота Хенвона. — Я все держался, чтобы не расплакаться, не хотел при тебе, но мне страшно. Безумно страшно, Хенвон. Что мне делать? Я, правда, не знаю. Что я могу, скажи? Пожалуйста, поговори со мной, хоть самую малость. Мне больно. Руками сжимает его одежду, комкает, мнет, и сам, подобно зверю, скребется о холодное тело ногтями. Тянется к нему, аккуратно кладет свою голову на грудь, старательно прислушиваясь к биению сердца, совершенно не боясь запачкать высветленные волосы в багровой крови. — Поговори со мной, ну же, хватит молчать. Умоляю. Не будь настолько жестоким ко мне. Пожалуйста. Кажется не из груди, а из самых глубин его сущности, вырывается наружу с нечеловеческим воем громкий крик. Нежная кожа рук стирается до крови от бесконечных ударов по бетону, которые не прекращаются ни на секунду. Ему и не больно вовсе, разве ободранные костяшки могут сравниться с тем, что бушует внутри него? Никогда. Всхлипы и рваное дыхание заполняют комнату, что стала для них смертельной ловушкой. Заманила и оставила гнить здесь навечно, не имея возможности выбраться. Жутко. Больно. Мучительно. Еще недавно ведь все было хорошо, шло ровно и гладко, до того самого момента, пока они не забрали кольцо себе. Тогда это дряхлое здание будто бы за секунду ожило, стряхнуло с себя многовековую пыль и перекрыло доступ к свету и выходу. Проходы и комнаты стали заполнять жуткие чудища, они безустанно охотились, заманивали в ловушки, скалились и ждали шанса разделить. Хитроумные твари, получилось-таки в итоге загнать их в разные комнаты. Заставить поджилки трястись от ужаса и криков за углом, куда рванул Хенвон. Минхек бежал, огибая все препятствия, сам себя не помня от ужаса, упираясь в монстров как таран, с какой-то огромной заостренной железякой в руках. Вот только это не самое страшное — хуже всего увидеть его, лежащего на полу в луже крови. Прямо в дверном проеме, ведущим в комнату, где можно было укрыться от всех бед и перевести дух. Вот только сам вход в нее был продуманной ловушкой — чертовой скрытой гильотиной, отсекающей голову. В комнату не пройти просто так, необходимо согнуться и ползти на четвереньках, а как только вытянешься и просунешь голову вперед — мгновенная смерть. — Этот этап можно было обойти, ты ведь знал, что рядом потайная дверь без сюрпризов. Помнил же, мы оба хорошо это знали. Не должны были забывать ни на миг. Но ты не подумай, я все равно не брошу тебя, Хенвон. Никогда, слышишь. У нас еще будет счастливое будущее и свой уютный дом, помнишь, как в наших мечтах? С двумя собаками и аквариумом с рыбками. Ты же так этого хотел. И я. Как же мне нравилось смотреть на твою улыбку, когда мы мечтали. Можешь ли повторить ее для меня, хотя бы в последний раз. Это ведь не много. Всего один лишь раз, на мгновение. Пусть самое маленькое, пожалуйста. Я ведь люблю тебя. Минхек храбрится, прежде чем закинуть голову вверх и встретиться лицом к лицу с действительностью. Нет. Он до сих неуемно дрожит, но тянется к шелковистым волосам. Успокоиться не выйдет, что не делай — это конец. Грудь будто бы пронзают раскаленные прутья, касаются на мгновение, а после медленно, шипя и истязая, проходят насквозь. Рукам приятно — он всегда обожал перебирать его волосы, они были безумно мягкими. Прут проходит через легкое, отчего Минхек задыхается, но передвинуть руку не может, будто та приклеена намертво. Хочется до бесконечности гладить по голове и ждать, пока на него заворчат как прежде. Что достал, хватит, и вообще это раздражает. Ни слова, лишь новое острие упирается в самое сердце. Прижигает плоть и рвет аорту, запрещая ей перекачивать кровь. Звенящая тишина. Она пугает намного больше криков. — Попроси меня остановиться, пожалуйста. Тебе ведь надоело, я знаю. Ну же, — касается скул, оглаживает их, трясется в немой истерике, — пожалуйста. Когда дрожащие пальцы упираются в губы, самые любимые и родные, из которых день за день вылетали страстные признания, нежные слова любви и кроткие извинения — накрывает. От темной безысходности Ли хватается обеими руками за нечто, что он отказывается принимать за отрубленную голову, и прижимает к себе. К груди поближе, туда, где все изрешечено и горит от жгучих ударов острых и раскаленных добела предметов. Вбирает носом запах родных волос, представляя, что ничего этого нет. Они дома, вдвоем на диване смотрят какой-то глупый фильм и смеются. Очень громко и счастливо. Хенвон, как обычно, упирается ему носом в ребра и засыпает через десять минут, так и не успев вникнуть в сюжет. Хочется обратно. К этим воспоминаниям, нет, к той реальности. Больно. Как же мучительно больно. Истерика становится неуправляемой, Минхек бьется в агонии, голос срывается и хрипит, если так, то лучше бы убили его самого. Только бы не он. Только не Хенвон. Те чудища совсем близко, скребутся, царапают холодный бетон и жаждут крови. Играются. Мерзкие твари. Не желая видеть их вблизи, рассматривать и бояться, Ли сходит с ума, прокусывает губы до крови, ногтями впивается в ладони и воет. Долго и протяжно, словно и не человек вовсе. Так хочет, чтобы его обняли и успокоили, но это ведь странно. Да? Обнимать окоченевший труп и верить в лучшее. В какое лучшее? — Вернись ко мне, слышишь? Пожалуйста, я не могу без тебя. Твоего ворчания по утрам и озорной улыбки. Сопения по ночам и глупым смс-кам. Я так тебя люблю. Слышишь? Пожалуйста, Хенвон, умоляю. — Хорошо. Ли резко отпрыгивает, с размахом ударяясь затылком о стену, в ту же секунду теряя сознание. Бред. Но сквозь темную дымку, затянувшую сознание, Минхек понимает — его касаются. И не монстры, желающие оторвать кусок, а кто-то другой. Осторожный. Сердце пропускает удар. Живой. — Кольцо возвращает к жизни своего хозяина, — опережает десятки вопросов. — Теперь оно исчезло. Одно кольцо — две жизни, таковы правила. Минхек, захлебываясь слезами, кидается на Хенвона. Валит его, вжимается телом и не собирается отпускать от себя. Будь его воля, Ли бы так пролежал на нем с безудержной улыбкой на лице, безустанно слушая, как бьется сердце Хенвона. Этот волшебный звук успокаивает и чарует, его самого возвращает к жизни. Минхек сейчас настолько не в себе, что далеко не сразу замечает, как Че озадаченно похлопывает его по плечам и тактично намекает, что пора искать выход. Будто не родной вовсе. Ли, поднимаясь на ноги и подавая руку Хенвону, помогает ему, у того ноги не слушаются, словно никогда раньше и не умел ходить, голос хрипит до неузнаваемости, а глаза задернуты белой поволокой. Но это он. А все остальное иллюзии и нервы, только и всего. Точно он. Ни у кого другого нет такого телосложения, пухлых губ и невероятно красивых глаз. Он ведь? То, что происходит дальше, Минхек именует удачей, за неимением других слов. Им каждый раз удается каким-то чудом разминуться с кровожадными тварями, они ходят рядом, чуть ли не впритык, но не сталкиваются нос к носу. Минхек останавливается и вжимает Че в уступы в стене, стоив завидеть нечто подозрительное, закрывая его своим телом. Главное уберечь его, самого близкого человека, и не дать ему снова валяться на бетонном полу безликой холодной куклой с кровавыми белками. Огибая новый угол, Ли осторожно спрашивает Хенвона о самочувствии, бережно сжимая холодную ладонь. Че не в себе, молчаливый и задумчивый. С трудом двигающийся и плохо выговаривающий элементарные слова. Стоит ли переживать сейчас об этом или подобное совершенно неважно, ведь даже шрама на шее не осталось, будто и не было тех страшных минут полного отчаяния. Остальное тоже вернется, непременно, как только они выйдут из поместья и переберутся через высокую ограду. Ли кусает губы и заламывает себе пальцы, никак не решаясь, куда ступить дальше, пока в глаза не режет от яркого света. Фонарик. Это точно не монстры, им ни к чему источники света — Минхек, крепко сжимая в руке ладонь Хенвона, рвется туда, боясь закричать, чтобы не привлечь ненужное внимание, отчаянно веря в лучший исход. Они могут спастись и вернуться домой. Все должно получиться. — Эй, — шепчет Ли и высоко задирает руку, — эй! Минхек, крепко удерживая руки сжатыми в замок, тащит за собой Хенвона, однако опасается за встречу с неизвестным, поэтому дойдя до выступа, за которым должен быть другой человек, выглядывает сам. Только он. Оставляя Хенвона в недосягаемости — вдруг впереди враг. — Минхек! — горячая ладонь мгновенно оказывается на его щеке, гладит и проверяет на ощупь, а в нос ударяет металлический запах крови. — Наконец-то нашел тебя, дурачок, спрятался на совесть, я чуть с ума не сошел, пока искал! Ведь когда нас разделили раздался громкий крик… Но об этом потом, главное нашлись. Послушай, нам надо быстро убираться отсюда. Тут есть кто-то пострашнее монстров, на голову выше. Происходит нечто странное, чудища теперь специально не трогают нас, ходят рядом, запугивают, но не смеют нападать. Что-то не так. Нужно бежать как можно скорее, пока есть шанс. Вместе у нас все получится. Минхек застывает от ужаса, что пробирается под кожу и заставляет жилы превращаться в лед. Его ладонь все сильнее сжимает чужая рука, а ноги подкашиваются. Он свободной рукой прижимает к своей щеке теплую руку своего парня, на котором красуется то самое, их обручальное кольцо, стараясь собраться. Тщетно. Страшно. Снова больно. Не получается не плакать, слезы льются из глаз, а из горла вырываются лишь надрывные хрипы. — Хенвон, — чувствует, как одна за другой ломаются кости на его руке, — прости меня, мой милый Хенвон, но если ты тут, то кто тогда там? Кто стоит за углом и так сильно сжимает мою ладонь?