Тихий час

      Это был не первый раз, когда Адриан играл с ним. С Джоном Плюмом. Не совсем в партнёрстве, но в новый год Джон помогал преподавателю сценического искусства и мастерства организовывать постановку, в которой участвовала их группа, а во время другой, Джон даже играл одну из ролей и их персонажи несколько раз пересекались. В актерских кругах, Джона называли… Странным. Парнем, который «себе на уме». В хорошем смысле. То есть, он был талантливым, даже очень, и Адриан, несмотря на собственную гордость, признавал это. Но Джон был до странного таинственным, говорил коротко и замысловато, если это не была сцена, и не участвовал ни в каких тусовках и прочих студенческих задумках, хоть и пользовался особой популярностью и был знаком чуть ли ни со всем университетом. Джон учился на пятом, выпускном, курсе, был на хорошем счету у преподавателей и даже являлся старостой своей группы. Пожалуй, именно поэтому его и просили помочь в постановках младшекурсников, освобождая от пар. Зелёные волосы, укладка на одну сторону, очки, у него был свой стиль, как в одежде, так и в игре. И когда Адриан узнал, что в этот раз Джон снова присоединится к ним, и даже на одну из главный ролей, что означало, что они проведут множество репетиций бок о бок, он подумал, что было бы здорово набраться опыта, даже от такого эксцентричного парня. Джон многое знал и умел, и в будущем, на съемочных площадках, Адриану придется сталкиваться со множеством различных людей с не менее различными характерами и темпераментами. Теперь, когда идеально подобранная актерская группа должна была представлять вуз на ежегодном фестивале, дата которого была официально объявлена, их преподаватель, мистер Мэддисон всерьез настроился на победу. Из каждой группы он выбрал по несколько своих самых талантливых студентов разных возрастов и разной техникой вхождения в игру, к которым присматривался ещё с начала семестра. Адриан ни секунды не сомневался, что попадет в число тех, кто получит ключевого персонажа, одного из трёх. Каждый день, каждое занятие он выкладывался на полную. Играл все чувства, все эмоции так, словно переживал это всё сам. Часами сидел перед зеркалом, отыгрывая личности, которые не принадлежали ему, до тех пор, пока сам начинал верить в то, что это всегда был он. Иногда казалось, что его настоящая личность исчезает и блекнет на фоне игры, но даже тогда он приказывал себе продолжать. Успех на фестивале мог помочь с дальнейшей карьерой, мог стать первой ступенькой к тому, чтобы имя пока ещё никому неизвестного начинающего актера, было впервые произнесено вслух. Несколько известных режиссеров, заинтересованных в новом поколении, не оставляли без внимания тех, в ком видели талант. И Адриан всерьез был настроен на то, чтобы выложиться на максимум. Чего бы это ни стоило. В пьесе он играл молодого музыканта, который всё никак не мог найти славы и разобраться в том, правда ли это то, чего он хочет. Восемнадцатый век, переломный момент в обществе и первая влюбленность, это именно то, чем жил его персонаж, а значит, и сам Адриан. Роль другого музыканта, занимающего более высокое положение, его вечного компаньона, хитрого человека, который на протяжении всей пьесы втайне завидует его таланту, досталась Джону. Раздражение, словесные поединки, это то, чем жили эти два героя. У них не было ненависти друг к другу, но было… Что-то непонятное, обрисованное мистером Мэддисоном, как «общее и сложное», из-за чего они были, как два магнита. Они бы увидели в глазах напротив родственную душу, если бы не отталкивались друг от друга, и отталкивались бы друг от друга, если бы не увидели в глазах напротив родственную душу. В конце концов, они даже влюбляются в одну и ту же девушку, третью главную героиню, до которой ещё не дошло повествование, и актрису на роль которой, мистер Мэддисон отыскивал дольше всех. Конец был очевидным для той эпохи. Недопонимание. Смерть. Понимание, но уже слишком поздно. Не зря эту повесть окрестили, как… — … И пока другие академии подали заявки на жанры комедии, романтики, фэнтези и прочей ерунды, мы займемся несравненной классикой. Трагедия. — делая значительный акцент на слове, произнес пожилой мужчина. — Она была прославлена во все времена. Трагедия это классика, которая остается на устах и в сердцах людей на протяжении многих и многих лет. Фестиваль будет разбит на неделю, в течение которой будет показано десять постановок. И под конец — именно трагедия откликнется в душах, затмив всё остальное. Устало плюхнувшись прямо на сцену и потирая лицо ладонями, Адриан посмотрел на Джона. Тот задал именно тот вопрос, который не выходил из головы на протяжении всей лекции для них двоих. — Это звучит невероятно потрясающе, сэр. И мы с Адрианом нескончаемо рады, что именно нам выпал шанс сыграть главные роли и показать себя. — издалека начал он, вкладывая как можно больше благодарности в свои слова. — Но… Мистер Мэддисон, это не отвечает на мой вопрос, почему мы здесь уже четвертый час подряд, когда все остальные герои пьесы уже разошлись. Раз за разом играя вдвоем, одну и ту же сцену… Вы даже не даете нам никаких комментариев о том, что мы делаем не так. — Просто скажите, и мы исправим, что нужно. Мы лишь повторяем раз за разом… И мне казалось, что персонажи живут. — поддержал Адриан, не вынося неведения… — Что мы играем не так? Мистер Мэддисон цокнул языком прежде, чем парень успел добавить что-то ещё. Как бывший актер театра, он любил выдержать паузу даже во время ответов на вопросы, в особенности на те, которые казались ему глупыми. Джон и Адриан, не сговариваясь, переглянулись. Было очевидно, что эта пауза была нужна для того, чтобы дать им время подумать над тем, как в них разочарованы, но в действительности они лишь хотели поскорее сделать всё, как надо, и уйти на перерыв, хоть и с опозданием в четыре часа. Прошло ещё некоторое время, прежде чем профессор вздохнул, словно бы нехотя вставая с места. — Потому что ненависть, это не та эмоция, которую я хочу видеть. — качая головой, пожурил он. — Вы играете слишком вражественно. Это не то, чего я жду от ваших героев по отношению друг к другу. Особенно ты, Адриан. Ты не ненавидишь героя Джона, у вас есть раздражение друг к другу, вы спорите и хотите преуспеть больше, чем другой, но в вас нет ненависти. В глазах другого вы всё ещё можете увидеть другого музыканта, проходящего и чувствующего всё то же, что и вы двое. Но ни один из вас не готов сделать своего самого большого соперника своим другом, вы слишком привязаны к музыке и имели слишком травматическое детство, чтобы знать, что вы можете испытывать чувства и не терять при этом своего «я». В этой сцене все ваши насмешки нужны не для того, чтобы показать ненависть и превосходство, а чтобы оттолкнуть дружескую связь, которая может сделать вас уязвимыми и лишить единоличного и полностью принадлежащего вам успеха. Ничего непонятно, но очень интересно. — Как можно испытывать привязанность и ненависть одновременно? Нет, точнее, не так. — Джон откинул волосы назад. — Как показать это на сцене? — Именно поэтому вы и тренируетесь. Я хочу, чтобы вы почувствовали это. На сцене вам придется играть самые непонятные образы, характер которых уловить будет также трудно, как и ветер. — мужчина жестом попросил обоих подняться, и они без лишних слов оказались на привычных местах, держа листы со сценарием в руках. — Я дам вам немного времени, чтобы всё обсудить и сделать какие-то заметки, пока я проверю, как идёт работа с оформлением программы. Буду здесь, чтобы выслушать вас, через полчаса, и надеюсь, что мы сдвинемся с мертвой точки. — прежде, чем окончательно удалиться, он с короткой, тут же исчезнувшей, улыбкой посмотрел на студентов. — Я знаю, что из вас двоих выйдут великие, талантливые актеры. И знаю, что не ошибусь, если скажу, что победа в этом фестивале поможет вам обоим в начале пути. — серьезно произнес он, и Адриан с Джоном тут же кивнули, испытывая странное волнение в груди. — Не подведите меня. Я ожидаю, что вас ждет большое будущее. — Обещаю, что не подведу. — прижав ладонь к груди, прошептал Адриан, глядя вслед профессору. Он обязательно справится. Он должен. С ещё большим упорством внутри, он глубоко вздохнул, переворачивая страницы сценария. — Как насчёт, если мы начнём с четвёртой сцены? Как по мне, она наилучшим образом раскрывает персонажей. Джон усмехнулся, к удивлению Адриана, садясь на место. — Как насчёт, если мы просто посидим и поболтаем? — похлопав рядом с собой, фыркнул он. Заметив взгляд напарника, он закатил глаза. — Давай же, мы слишком устали и вымотались, вот у нас ничего и не выходит. Нужно сделать паузу и просто прийти в себя. Между прочим, на твоё место очень рассчитывал Тед. Он даже выучил весь текст. Вот этот парень любитель творческих перерывов. — Именно поэтому и выбрали меня. — хмуро заметил Адриан, потягиваясь. — Здесь важна работа и нет времени расслабляться. Если он в самом деле выучил слова, то передай, что если со мной что-то случится, он может забрать моё место. — Серьёзно? — Да, когда рак на горе свистнет. — Адриан скрестил руки, садясь рядом с Джоном. — Я не упущу эту постановку ни за что в жизни. Даже, если у меня будет температура под сорок или меня вздумает убить какой-то псих. — Поэтому мистер Мэддисон и взял тебя. — с улыбкой заметил Джон. — Я смотрю на твою игру и не могу оторвать взгляда, словно привороженный. — Даю слово, что в этом не замешана чёрная магия. Переглянувшись, они одновременно рассмеялись. Сцена была уже практически готова к генеральной репетиции, и когда настанет время, всё это будет перенесено на место главного выступления. Великолепное помещение с изысканной архитектурой и роскошным декором. Высокие сводчатые потолки, украшенные золотыми лепнинами и кристаллами, бросали отблески света на витражные окна. Под ногами отражался танцующий орнамент из каменной мозаики, а на стенах висели величественные портреты знатных родов. Над всем этим была проделана долгая и потрясающая работа. И всё ради одного. Чтобы в день фестиваля заставить юных актёров сиять. — Ты не сказал ему. — неожиданно произнёс свои мысли вслух Адриан, и Джон вопросительно на него посмотрел. — Что справишься. Когда мистер Мэддисон ушёл, ты промолчал. — Не сказал. — не стал отрицать тот. — Почему? — Адриан… — Джон прикусил губу. — Я ещё никому не говорил об этом. Это как бы… Пока ещё секрет. Просто… Эта постановка моя последняя. После окончания вуза и выпускного… Я больше не вернусь к этому. Адриан обернулся к нему так быстро, что чуть не свернул себе шею. — Что, прости?! — Я… Ожидал такой реакции. — послышался усталый вздох. — Полагаю, когда об этом узнают все остальные и, тем более, мистер Мэддисон, будет весело. Что, по твоему, главное в жизни? — Но… Но… Разве тебе не нравится быть актёром? — оборвал его Адриан, не слушая вопроса. — Но ты ведь выпускник! К тому же, лучший среди пятых курсов! Ты уже получаешь столько предложений и так хорош в актерстве! Некоторые могут только мечтать быть на твоём месте! Это какая-то шутка? — Нет. Не шутка. Я всегда хотел быть писателем, актерская игра дается мне хорошо, но это не то, с чем я хочу связать свою жизнь. И в последнее время я много работал для этого, даже связался с одним из издательств, так что… Шансы есть. Я просто понял, что, наконец, готов рисковать. Адриан непонимающе покачал головой. — Как можно бросить такой успех, ради чего-то, что не факт, что удастся? — Ну… Это трудно объяснить. Есть вещи, те, что делают тебя счастливым и наполняют жизнь смыслом, ради которых стоит рискнуть. Что бы это ни было. Для меня это книги. — Джон посмотрел на свой сценарий… И вложил его в руки сопротивляющегося Адриана. — Я запомнил это всё уже наизусть. Так что, пусть этот фестиваль станет моей красивой завершающей нотой к тому, чего я хочу. Какой смысл жить, если не рисковать? Я выбираю делать то, с чем буду счастлив. А ты? Это всё не укладывалось в голове. Риск… Он был так глуп, так безрассуден. Адриану понадобилось около пяти минут, чтобы собраться с мыслями. И он всё ещё не знал, как реагировать на эти новости. В тот момент, когда он наконец открыл рот, собираясь что-то сказать, произошло что-то ещё более неожиданное. — Адриан, ты тут? Голос, который заставлял сердце делать самые странные вещи. Он ещё что тут делал… Вопреки здравому смыслу, Адриан поднялся с места, как бы непринужденно, приглаживая волосы и поправляя одежду, театральный костюм, создатель которого и оборвал разговор. Джон недоуменно оглянулся, ожидая, пока говоривший выйдет из-за кулис, но Адриан уже знал, кто это. — Надо же, не зря сегодня из каждого угла слышно о штормовом предупреждении. — едва тот появился в освещенной части сцены, едко протянул Адриан. — Что, пришел посмотреть на работу профессионалов? — Ха-ха. — Дариус закатил глаза. — А они здесь есть? — Ты всегда такой слепой или сегодня особый случай? — Знаешь, несмотря на то, что твоя игра всем так нравится, потому что, безусловно, лучшее снотворное, чем яд, это не значит, что она способна свести с ума и меня. Адриан усмехнулся, подходя ближе. — Сходят с ума только те, у кого он есть. Но, если ты вдруг изъявишь желание посмотреть на настоящее искусство, дай мне знать, и я достану тебе билет в первый ряд. Дариус хохотнул. — Если ты настаиваешь. Но имей в виду, если услышишь, как я хлопаю, то это не потому, что мне понравилось выступление, а по той причине, что оно наконец закончилось. — парировал он, но Адриан обратил внимание на то, каким беспокойным он выглядел. Что ж… Какая разница. Ему совершенно всё равно, в любом случае. — Привет, Джон. — Хэй. — кивнул тот, с интересом наблюдая за ними двоими, словно перед ним разворачивалась интереснейшая игра в теннис. — Теперь, когда ваше стандартное приветствие закончилось, ты расскажешь нам, в чем дело? Дариус вздохнул… А затем, через явное усилие, продолжил. — Адриан, можно тебя на минутку? Быстрый разговор. Лицо парня вспыхнуло от неожиданности… В то же мгновение он отвернулся, показательно листая сценарий. Черт, спокойно, главное, держать лицо и не паниковать. Актерская игра, актерское мастерство. Нужно просто представить всё по-другому… Словно это снова какая-то постановка и ему совершенно нет дела до этого глупого симпатичного придурка. Вдох-выдох… Действие. — Мы заняты репетицией, Деамонн. Не все из нас могут позволить себе слоняться без дела, знаешь ли. — слова могли быть восприняты, как отказ, и Адриан, проклиная себя, тут же продолжил. — Что за дела срочной важности? — незаинтересованно промычал он. — Я… Не могу сказать. И ты сам вряд ли захочешь, чтобы я говорил это в такой обстановке. — выразительно произнес Дариус, и Адриан нахмурился, оборачиваясь. — Я думаю, нам нужно сесть и поговорить. Наедине. — Да что случилось, в конце концов? Дариус с раздражением застонал, возводя глаза к потолку. — Ты идёшь или нет? Не все из нас могут позволить себе слоняться без дела, знаешь ли. — передразнил он. — Сейчас я занят. — так же раздраженно огрызнулся тот. — Если тебе это так уж необходимо, можешь дождаться конца репетиции. — Сейчас за мной заедет Филипп, я не могу ждать. — нетерпеливо произнес парень. — Тогда, может, завтра утром? Адриан пожал плечами… И тут же сощурился. — Филипп Виттебейн? С Хексайда? Серьезно? — переспросил он, оглядываясь и ощущая смешанные и новые чувства внутри, когда Дариус со странной заминкой кивнул. Словно… Словно… Да пошел он. — И с каких это пор «Филипп» за тобой заезжает? — На улице гроза, а он едет с работы. Так что мы заедем за Хантером в детский сад и он подвезет меня домой. Дружеская помощь. — Тогда, почему бы тебе не обсудить свои важные темы с Филиппом? — безразлично спросил Адриан, возвращаясь к изучению сценария. — У меня нет времени на глупые разговоры о том, как ты нарушаешь правила, встречаясь с опекуном воспитанника. — Никто ни с кем не… Неважно, у меня нет времени на эти споры сегодня. Я не могу поговорить об этом с другими, потому что мне нужно обсудить это именно с тобой, капризная принцесса. — Дариус коснулся его руки, и Адриан сердито обернулся, сталкиваясь с ним лицом к лицу. — Так что, прекрати ревновать. Ты будешь свободен завтра утром? — Я не ревную. — игнорируя бушующие чувства в груди, фыркнул он. — Мир не вертится вокруг тебя, придурок. — Адриан. Парень застонал, проводя ладонью по лицу. — Завтра. Хорошо. Я буду ждать тебя в библиотеке в девять утра, мне всё равно нужно найти кое-что для реферата. Но. — он скинул руку Дариуса, гордо вскидывая голову. — Имей в виду, если ты опоздаешь хоть на минуту, я не буду слушать тебя. Можешь сразу ехать обсуждать все свои дела со своим новым «другом». — Отлично. Тогда до завтра. — Дариус кивнул, закатывая глаза на реплику. — Удачной репетиции вам двоим. — Иди уже. — махнул рукой Адриан, отворачиваясь. Он выдохнул только тогда, когда убедился, что источник его жизненных мучений наконец ушел. В голове поселилось так много мыслей, что он вряд ли сможет играть лучше, чем было до того, как мистер Мэддисон дал им этот перерыв. Замечательно. Лучше бы они просто репетировали до изнеможения. Не было ничего хуже, чем тысяча вопросов и душевных терзаний, поселившихся не в постановке, а в жизни, в самом сердце. — Идиот. — пробормотал он, плюхаясь на сцену. Рядом послышался смешок. — Вот это самые подходящие эмоции для наших героев, между прочим. За эти пару минут ты отразил весь спектр, от которого профессор будет в восторге. Вы двое, прямо как живое воплощение гордости и предубеждения. — Джон ехидно улыбнулся, но Адриану было не так весело. — Думай, что я — это он, когда будем играть. — Джон? — Хм? — Ты думаешь… — он вздохнул. — Он стоит того, чтобы рискнуть? Того, чтобы… Иногда я не понимаю сам себя. Джон пожал плечами, глядя в сторону, по странному грустно. — Ты невероятно талантлив, знаешь ли. И есть люди, которым ты нравишься. Очень сильно. Но не замечаешь этого… Почему он? — Потому что… Это что-то общее и что-то сложное.