Мамочка Кенма

Никогда не злите Кенму. Вам очень повезло, если вы никогда не видели его в гневе. Так считает Куроо. И вот вам от него, как от одного из самых близких друзей парня совет: никогда не злите Кенму. Потому что вы не бессмертны, и ваша психика этого не выдержит. А если бы и были бессмертными — может, вам очень не повезло с этим, — то злой и недовольный Кенма поможет вам об этом пожалеть. Куроо давно заметил, что в командах собирались люди, которым были присущи повадки животных, с которыми ассоциировали команду. В команде Фукуродани те еще совы — чего стоил причесон их капитана и по совместимости его лучшего друга и просто «бро». В команде Карасуно самые настоящие вороны, скачущие так, будто в ногах пружины, а за спиной крылья. Они действительно летали. Порой Куроо даже завидовал им, как бы не хотелось себя уверять, что каждый человек индивидуален, и не всем дано то, что дано другим и бла-бла-бла и другой полный бред. Вот чего стоил их довольно забавный связующий, всем своим видом напоминая ворону с кладбища. Каждый его зырк чуть ли не от запора лечить мог, даже если Тобио честно не пытался — даже и не думал! — состроить такое выражение лица. Так еще и во взгляде можно было прочитать что будет с человеком, если тот все же осмелиться слишком приблизиться к Королю. То ли руку оттяпает, то ли глаза выклюет. Исключением было только солнышко Карасуно, состоящее с ним в одном дуете. В Некома собирались люди с повадками кошек. К примеру у Льва это проявлялось в слишком хитрожопой ухмылке, когда он впервые сумел заблокировать удар Куроо. У Мориске прямо чутье было на правильное принятие мяча. Либеро чувствовал, куда собирался приземлиться мяч. Куда его собирались запустить, чтобы тот аж впечатался в пол, и Яку оставалось только вытянуть руки. Он даже чувствовал, как правильно их выставить, чтобы их связующий мог без всякого напряжения отдать пас. У Ямомото это проявлялось в неудержимой агрессии на поле, будто тигриной, и в поразительной преданности. У самого Куроо в его плавных движениях и хитрости. Из него так же выходил неплохой прекрасный стратег. У Кенмы в хитрости, гибкости, любви понежиться в постели как можно больше, и как можно более частом увиливании от чисто-физической работы. И ведь надо было раньше додуматься, что на остальные повадки это тоже распространяется! Ведь кошки не любят, когда кто-то задирает их детей. Куроо, этот качок, этот мачо, этот любимец всех девушек их школы, этот капитан тяжело сглатывает и делает незаметный шаг назад — но от глаза связующего это не укрывается, и тот делает шаг тоже, уничтожая дистанцию, — продолжая смотреть в глаза недовольного, злого и раздраженного Кенмы, на дне которых плещется самая настоящяя ярость. Кенма не особо эмоционален, а потому когда он проявляет хоть какую-то эмоцию — даже самую незначительную — это производит впечатление. Если улыбка — то мягкая, и по ей сразу можно понять, что в таком состоянии парень может простить многое — в адекватном смысле, конечно, если разочарование или обида — лицо становится еще более непроницаемым, а монотонный голос становится глуше, а если ярость -… Куроо нервно улыбается в лицо опасности — Кенма прекрасно знает, что когда он общается с людьми выше его, больше впечатления производит взгляд исподлобья, и сейчас этим внаглую пользуется, — и пытается отстрочить время своей смерти даже самым абсурдным способом: — Кен, а чего это мы такие злые, м? Янтарные глаза щурятся, обещая долгую расплату. — Действительно, Куроо Тецуро, а с чего ты такой идиот? — в тон ему отрезает тот все тем же монотонным голосом, нагоняя все больше страха. — Нет, риторические вопросы невежливы — ты идиот, — Кенма произносит это будто в раздумьях — будто играясь с мышкой, он отстрачивает время расплаты, из-за чего внутри его сегодняшней жертвы растет все больше неуверенности в себе и перед неизвестностью, — но глаза его продолжают сверлить Тецуро. Серьезно, умей Кенма убивать взглядом — валялся бы тут уже одинокий трупик. Этого он, к счастью (или нет) не умеет, но вместо этого у него прекрасно выходит расчленять и пытать взглядом. — Ладно Лев, — короткий свирепый взгляд в сторону двухметровой вешалки, которая свосем ничего не понимает, — он — не удивительно. Но ты. От тебя я такого не ожидал. Куроо бросает короткий взгляд на Бокуто, ища поддержки у своего «бро», но тот вместе с Акааши крутится возле Шое, который виновато улыбается этим двоим на их распросы, обредшие заботливый контекст. Предатель. Кто бы мог подумать, что обычная тренировка так обернется.

***

Пару часов назад Куроо как раз тренировался в зале вместе с Бокуто и Акааши. Они давно не виделись, и теперь после тренировочных матчей для пятерых команд, прибывших в лагерь, проводили время вечером вместе, возобновляя нехватившие часы общения. К ним совершенно неожиданно присоединился Цукки и, вот уж кому Тецуро не удивился, Хината со Львом. Ну и приспичило им всем сыграть три-на-три. Все шло более или менее прекрасно, когда Акааши и Бокуто стали помогать Шое подсказками, как его сокомандники. И все шло прекрасно и дальше, когда Шое должен был пробить блок из шести рук — Куроо, Лев и Цукки выступили против приманки Карасуно, гнусно ухмыляясь. И он вроде бы мог справится… Но пришел Кенма, забывший свою приставку на лавке. Куроо как знал, что надо было ее вернуть другу еще днем. И совершенно неожиданно подошел к Хинате, окидывая строгим взглядом. — Выглядишь бледным, — парень даже не обратил внимания на остальных пятерых ребят — в его глазах читалось беспокойство за Шое. Тот смущенно улыбнулся. Куроо тогда обиженно дул губы, недовольный таким игнором со стороны друга детства — естественно, через пару минут он пожалел об этом желании. Уж лучше бы его и дальше игнорили. — Это объяснимое последствие, — спокойно сообщил Акааши. Кенма мгновенно перевел на него взгляд, выжидательно уставившись. — Ну? — нетерпеливо поинтересовался он. Стоило Акааши все коротко и ясно объяснить — Кенма мгновенно перевел внимание на Шое, совершенно неожиданно притягивая к себе: — Не обращай внимания на этих идиотов, Шое, — и совсем заботливо погладил опешившего мальчика по голове. Куроо выпал в осадок, когда друг детства перевел на него гневный взгляд. — Ты совсем не думал головой, Куроо? — он гневно зашипел, всем своим видом напоминая кошку. Все остальные нисколечко не понимают такой яркой реакции, пока слова Кенмы не объясняют ситуацию с его точки зрения: — Трое на одного? Серьезно, Куроо, он еще ребенок, и ему могло быть сложно — ты об этом не подумал? — Куроо-сан наоборот хотел помочь с этим нашему коротышке, — совершенно неожиданно принял на себя удар Цукки. А он не такой эгоист. Куроо благодарно кивает ему, но все разршает следующая реплика неожиданной мамочки. — Я, конечно, за тебя не отвечаю, — он мрачно окинул взглядом Цукишиму. — Но твоим поведением прекрасно займутся… Дайчи-сан и Сугавара-сан. Аргумент на Кея подействовал и он под взглядом брошенного котенка Куроо поднял руки в примирительном жесте — «Я сделал все, что мог».

***

— Поговорим об этом завтра, — вдруг милостиво выдает Кенма. И Куроо выдает негромкий облегченный вздох — его пока минуло. — Но тогда за тебя и Льва, — еще один гневный взгляд в сторону полукровки. — Возьмется уже Яку-сан. Тецуро сглатывает — такой поворот он не ожидал. Кенма, тем временем, как ни в чем небывало останавливается на выходе, на мгновение оборачиваясь: — И пасы я вам раздавать не буду до самого конца этого лагеря. Это касается обоих, — и исчезает в дверном проеме. Стоит ему исчезнуть в сумерках вечера — Куроо совсем не по-капитановски падает на четвереньки, уткнувшись взглядом в пол. Над ним — это прямо физически ощущается — витают темные тучки. — Завтра будет тяжелый день, — вяло комментирует Цукки. Лев непонимающе хлопает глазами, переводя взгляд с унылого Куроо на мрачного Цукки, с него на виновато улыбающегося Хинату, с Шое на хихикающего Бокуто, а с него на невозмутимого Акааши, который мысленно ставил Куроо, Льву и Цукки на могилы по свечке: — Почему? Этот вопрос все оставляют без ответа. Утром Куроо ожидает расплаты от обоих мамочек его команды. Но Кенма пользуется самым грязным способом — игнорирует так, что Тецуро начинает сомневатся в своем существовании. На одном из перерывов к связующему подходит Яку, и Куроо, понимая, что сейчас ему прилетит уже от второй мамки, мысленно молится богам, чтоб его убили хотя бы не так болезненно, как Льва. Как раз когда Кенма с Яку шепчутся, обсуждая вчерашнее, Хайба подходит к ним в самый разгар рассказа, и самым идиотским способом привлекает к себе внимание сообщников. Яку улыбается такой елейной улыбочкой, что становится тошно. Но Лев дажен не различает настроя своего семпая, а потому совсем безропотно склоняется над Яку, когда тот просит, чтобы якобы сообщить ему их «секретик». В чем заключается секретик, бедняга узнает, когда получает пару четких ударов по несчастной головушке. Он успевает выпрямиться, чтобы Яку больше не доставал до головы, на которой ууже растет предательская шишка, от которой идет дымок, но либеро угрожает, что прибегнет к более негуманным способам, если тот не склонится обратно. Угроза на тугодума не действует, и тогда Яку точным ударом в живот заставляет парня согнуться от боли, что позволяет ему с новым вдохновением лупить по разболевшейся голове. Куроо стоит в стронке, пока Яку жестоко отчитывает и пинает Льва, и мысленно желает стать невидимым, но чуткий взгляд Кенмы вылавливает его отовсюду, пуская табун мурашек по всей спине. Тем временем Хината весело хихикает, наблюдая за таким театром со стороны. Вот уж не ожидал он, что Кенма возьмется за «перевоспитание идиотов» всерьез. Хотя,. не воспринимать слова связующего не за чистую монету дороже себе — шутит Кенма очень редко (а если точнее, только раз в жизни, что было большой неожиданностью). Рядом совершенно неожиданно возникает Цукишима. Он молча стоит рядом, со странным выражением на лице наблюдая за всем спектаклем. Хинате плевать, пока тот не спешит задирать кого-то или подстебывать каким-то жестоким способом. — Если что — я извинялся, — наконец открывает Кей рот, на что Шое согласно кивает: еще вчера, когда они сотались одни в кабинете, где спали на футонах Карасуно, он лично попросил прощения. И если бы раньше это далось Цукки путем хитрого завуалирования такой простой фразы в целую непонятную речь — после которой он бы насмехался в стиле «Ну ты и тупой, раз такого понять не смог», прикрывая свою нервозность от того, что боялся быть непрощенным, — то в последний раз это прошло быстро и коротко. Даже сложилось впечатление, что Цукишима крепко задумался над чем-то, вот и далось ему это гораздо легче. Хината, как человек, который прекрасно различает истинные эмоции, очень удивился, когда заметил почти невидимую нервозность блокирующего, когда тот просил прощения у Кагеямы, который в очередной раз вышел из себя от простого «Король». Правда, признаться, из уст Цукки это звучит как издевательство (будто все, что он говорил до этого издевательством небыло). — Хината, — подходит к нему Сугавара с мягкой материнской улыбкой, и от Цукишимы начинает ощущаться напряжение, хоть сам блокирующий и продолжал скользить взглядом по площадкам, будто ничего и не произошло. — Ты в порядке? — напряжение от Кея усиливается и начинает давить, на что мальчишка ведет плечем, виновато улыбаясь своей третьей, наверное, мамочке в лагере. — Да, все хорошо. Тот кивает, внимательно осматривая своего подопечного, а затем переводит такой же внимательный взгляд на своего «второго» сына. Цукки старательно избегает зрительного контакта, на что Шое весело улыбается. — Я извинялся, — снова повторяет «фонарный столб», как втайне его называет Кагеяма. Последний, кстати, появляется за спиной Хинаты совсем неожиданно и внимательно вслушивается в разговор. Сугавара еще раз окидывает взглядом своих детей и отходит к Дайчи-сану в сторонку, и почти мгновенно в разговор влазит Король. — Что произошло-то? Все вы сегодня странные какие-то… — Да? — удивляется Шое, на что Кагеяма кивает в сторону Куроо, которого, кажется Кенма продолжал жестко игнорировать, а Яку кидал на него такие яростные взгляды, что несчастного капитана Некомы хотелось заранее похоронить, чтобы не мучался в лапах двух разозленных мамаш-кошек. — Что, Король, беспокоишься о своих подданных? — снова отпускает шпильку Цукки, который вовсю наслаждается открывшимся зрелищем: не каждый может похвастаться, что видел как собственная команда капитана восстала против него же. Даже Ямомото, который питал то еще уважение к другу и капитану в одном лице, радостно вопил, когда Кенма в очередной раз отдавал пас ему, а не Куроо или Льву. — А что, если да? — «Тобио-чан» весь ощетинивается, и Шое широко ему улыбается. — Да не переживай ты так, — его светлую улыбку до ушей не может заставить угаснуть два недовольных взгляда с обеих сторон. — У нас еще барбекю по плану… — Что-то мне подсказывает, — Кей снова косится в сторону спорящих Кенмы и Куроо — последнему надоедает проигрывать очки Фукуродани только из-за того, что по сути тольо Такетора способен забивать им, — красноречиво хмыкая. — Что на барбекю отправится один несчастный. — А ведь им еще пару дней все это разгребать, — напоминает Кагеяма, впервые согласный со своим извечным соперником в словесных поединках. Хината кидает печальный взгляд на упомянутого и тихо вздыхает: — Покойтесь с миром, Куроо-сан…