Романтизация и обеление зла в фанатской субкультуре на примере вселенной Дж.Р.Р.Толкина

«...зло пускает в ход громадные силы и с неизменным успехом — да только тщетно; оно лишь подготавливает почву, на которой пустит ростки нежданное добро. Так оно происходит в общем и целом; так оно происходит с нашими собственными жизнями…» Дж.Р.Р.Толкин, из письма к сыну Кристоферу, 30 апреля 1944

Bad romance       Для начала разъясним упомянутые в названии термины, во избежание их некорректного истолкования читателями. Термин «романтизация» происходит от глагола «романтизировать» — стремиться представить что-либо в романтическом свете, проявлять романтичное отношение к чему-либо. Что касается «обеления», то здесь все ещё проще, «обелять» — буквально значит «делать что-либо/кого-либо белым». Более широкое толкование означает «оправдывать», «извинять», «снимать с кого-либо подозрение», «освобождать от ответственности». В свете значения этих терминов не нуждается в дальнейших пояснениях факт возникновения как в глобальном фанатском движении, так и, в частности, в фэндоме по вселенной Толкина, тенденции к приданию негативно окрашенным персонажам романтическо-героического/драматического/бунтарско-молодцеватого флёра, прослеживающегося в фаноне, фанфиках, артах, песнях и в целом в отношении к отрицательным персонажам канона. Что же есть зло в мире Толкина? Каким его видел сам Профессор? Как его представляют те, кто не хочет (не может) видеть его истинной сущности? Почему они видят зло таким? С первым же вопросом возникает заминка. Кто-то может сказать: «Ну вот же зло — Мелькор, Саурон и их приспешники!», и будет отчасти прав. Но лишь отчасти. Разумеется, орки, волколаки, тролли, нетопыри и прочие чёрные твари в мире Профессора являются представителями Тьмы. Но все ли так однозначно и только ли эти отродья есть те, кто отдался злу, склонился перед ним и творил его? Разумеется, нет. Люди, некоторые племена гномов, а порой и отдельные эльфы/группы эльфов также выступают на страницах легендариума в качестве злодеев. Не с самой положительной стороны показывают себя подчас и Валар. Что нам говорит о зле Толкин? Уподоблюсь любителям цитировать канон и тоже приведу несколько цитат: «Зло не способно сотворить ничего нового, оно может лишь искажать и разрушать то, что было изобретено или сделано силами добра». «В моем повествовании (речь о «ВК») я нигде не имею дела с Абсолютным Злом. Я вообще не думаю, что такая вещь, как абсолютное зло, существует, поскольку это Ноль. Я не думаю, чтобы какое бы то ни было «разумное существо» могло быть всецело злым». Профессор часто обозначает зло как «Тень» или «призрак», пишет о «немертвых». Другими символичными словесными образами для обозначения зла в его произведениях являются «искажение», «порча», «запятнанность». Согласно концепции Толкина, Абсолютного Зла не существует как такового. Но существуют злодеи. Это те, кто уклоняется от добра и пути развития, уготованного им и всему сущему творцом вселенной. Когда Мелькор внес диссонанс в Музыку Айнур, он уклонился от заданной Илуватаром изначальной темы, стройно выводимой всеми Айнур и майар. Этот мятеж впоследствии оправдывали тем, что Эру, якобы, желал контролировать всех и вся, а потому не мог дозволить и простить свободы самовыражения сверх талантливому и одаренному Мелько, который просто нуждался в том, чтобы создать нечто своё, отличное от творений Единого. В нем кипели нерастраченные силы и потребность в творчестве. А творчество — это бунт, это сила, это страсть и драма! Зло у Толкина — это, как минимум, надежная, проверенная завязка для сюжета, провоцирующая прогрессию усложнений, кризис и прохождение испытаний, возникающих на пути главных героев повествования. Этого зла в мире Профессора так много, что черта, за которой оно начинается, с течением времени, сделалась очень призрачной. Её легко переступить, не заметив этого. Так случилось с Феанором и его сыновьями, так было с Тинголом, с Исильдуром, с Голлумом. Очень легко поддаться соблазну зла, предать то хорошее и доброе, что есть внутри каждого живого существа, и при этом считать, что «все идет по плану», всячески оправдывая себя и свои злодеяния. Нам говорят: «Зло — это романтично, драматично, привлекательно, эпично, сильно, необузданно, революционно!» Ну да, если кому-то хочется в это верить, то почему бы и нет? Есть же среди авторов те, кто пишет ориджи и фанфики про романтичных насильников и сексуальных маньяков, видит романтизм в изощренных измывательствах и пытках (как психологических, так и физических), сценах битв и казней, описаниях унижения человеческого достоинства и т.д. Одно дело использовать прием романтизации подобных обстоятельств осознанно, для создания нужного автору эффекта (в некоторых случаях это вполне уместно), отдавая себе отчет в том, как на самом деле обстоит дело, и совершенного другое — верить подобным опасным иллюзиям и стараться заставить поверить в них читателя. Уверена, столкнись любители оправдывать книжное зло со злом реальным (особенно, если бы пришлось испытать его действие на собственной шкуре), они нашли бы в нем крайне мало романтики и едва ли смогли бы найти ему оправдание. Кто-то скажет: «Но то книга, а то реальная жизнь!», однако дело в том, что Толкин писал свой мир, глядя на наш. Его герои, как он сам неоднократно подчеркивал, взяты из того мира, в котором мы все живем. Вот, что Толкин пишет в одном из писем о персонажах «Властелин колец»: «Я изобразил тех, кто воюет за «правое» дело (хоббитов, Рохиррим, людей Дейла и людей Гондора) такими же, как обыкновенные люди, и отнюдь не лучше. Мир моей книги не «воображаемый», это воображаемый исторический период «Средиземья» — мира, в котором мы все живем.» Окна Овертона       Как вы знаете, с помощью «окон Овертона», действуя по описанному им алгоритму, любое, даже самое омерзительное и немыслимое извращение, вроде каннибализма и педофилии, можно довести до состояния общественной нормы. Что же говорить о таком невинном и «чертовски обаятельном» явлении, как зло в отдельно взятом фэндоме? Разумеется, Толкин понимал и знал по опыту, что настоящее зло всегда обаятельно и притягательно. Иначе это не есть настоящее зло. А потому зло в его вселенной наделено опасным, коварным, темным обаянием. Но за этим обаянием Профессор никогда не терял из виду истинной природы зла. Что же касается стратегии «оправдания» злодейства, то любители хайпануть и сплясать на костях Толкина, сорвав дешевой популярности, действуют по стандартной схеме: сначала о зле начинают говорить без омерзения, негодования или чувства неприятия, затем пускаются в рассуждения о его мотивах, о его «особой морали», утверждать, что «у них были свои уважительные причины». Потом (внезапно!) вообще ставят вопрос ребром — «А является ли зло злом?», предлагая читателям задуматься, а так ли уж злодейски выглядит в легендариуме образ Моргота, поворачивая «другим боком» персону Саурона, цепляясь за цитаты Толкина о «новом мировом порядке». Дескать, Мелькор просто обиделся, что никто его не понимает, такого талантливого, творческого и самобытного, вот и наломал малость дров. Саурон, тот вообще — несчастная жертва обстоятельств и, по совместительству, главный рационализатор и упорядочиватель всея Средиземья, раскаялся во всех прегрешениях, сказал Эонвэ своё «I'm so sorry» и вообще хотел построить идеальный мир, считай — утопию, где всем будет по кайфу. Провокационно? Безусловно. Но именно провокационность и есть самый действенный прием, заставляющий начать рассуждать в нужном провокатору направлении, попадая в его ловушку. Нам говорят: «Зло не так ужасно, как вы думали!» Помимо «окон», существуют и другие приемы. Например, обыгрывание всех каноничных и не каноничных поступков героя и самой его личности в гротескном комическом ключе, используя элементы стеба, сатиры, сарказма. И вот уже читатель смеется над глупостью, упрямством и «сволочным характером» молодого Мелькора, иронизирует вместе с автором над наивностью и кавайностью юного и не очень Саурона, не забывая умиляться их совместным забавно-милым приключениям и флаффным диалогам. За всей этой лирической и трогательной мишурой из виду теряется истинная природа и каноничное предназначение образов Моргота и Саурона, а также причиненное ими зло, спровоцированные ими страдания, боль и смерти. Cet obscur objet du désir*       Профессор вовсе не отрицает того факта, что зло в его произведениях обладает харизмой и вполне определенным очарованием. Очарованием со знаком «минус», которое я называю «обаянием зла». Как известно, все подернутое кокетливо-готичным флёром загадочной «тьмы», вызывает в людях неподдельные любопытство и живой интерес, обуславливающий желание приподнять вуаль (а вместе с ней и завесу тайны, окутывающую злодея) и получше разглядеть находящийся под ней несомненно привлекательный объект. Зло Толкина способно в буквальном смысле проникать в мысли и души героев, оставаясь незаметным для них. Мелькор и Саурон могут «читать в душах и умах» эльфов и людей, а также ненавязчиво внушать им собственные мысли и идеи. Но это лишь одна из составляющих их коварства. Другой и более важной его стороной являются внешние покровы зла… они могут быть обманчиво прекрасны. Толкин не раз упоминает о совершенстве внешнего облика Мелькора до того, как тот превратился в Моргота. В таком же ключе он пишет и о Сауроне. Уже будучи совращен злом, Майрон (искуснейший чародей, названный Мастером Коварства) мог по желанию принять благородное и привлекательное обличие. Именно оно помогало ему умело вводить в заблуждение сначала эльфов Эрегиона, а потом и нуменорцев. Толкин хочет сказать нам — зло не всегда предстает в своем истинном безобразном облике, но способно, чтобы обманом добиться желаемого, принять благообразный вид, нацепить привлекательную личину и даже говорить льстивые, кажущиеся правильными и искренними слова. А потому необходимо быть внимательными, чтобы смочь в нужный момент отличить действительно хорошее, настоящее, доброе, от прекрасного обликом и речью Аннатара, приносящего смертоносные дары. В то же время мы, подобно Берену и Лутиэн, надевшим по случаю визита в Ангбанд шкуры Драуглуина и Тхурингветили, можем облечься на время в неприглядную и отталкивающую личину зла, чтобы подобраться к нему поближе и сокрушить. Кроме того, в этой двойственности обликов главных злодеев эпоса (Мелькора и Майрона) заложена отчасти библейская идея непосредственной связи внешнего совершенства и внутренней духовной чистоты. По мере своего духовного падения, с каждым новым совершаемым злом, Мелькор утрачивает изначально дарованную Илуватором совершенную красоту фана — телесной оболочки, а также все больше привязывается к ней, подвергшейся своеобразной злокачественной мутации вследствие содеянного им зла. Похожая история происходит и с Сауроном, который, после падения Нуменора, теряет способность перевоплощаться в пригожего величавого Аннатара. Нам говорят: «Зло — это красиво! Полюбуйтесь на зло!» И это правда. Мы легко убедимся в этом, если прочтем описания Мелькора и Майрона у Толкина и взглянем на арты и комиксы, изображающие этих персонажей. В обоих случаях перед нами красота. А в сочетании со сверх способностями и божественной (или полу-божественной) сущностью данных героев, это уже почти Великая красота — «La grande bellezza». Но описанная Толкиным красота лишь подчеркивает коварство и лживую сущность зла, тогда как физическая красота злодеев, описанная в фанфиках, — это красота ради красоты. Описывая совершенную, привлекательную красоту злодея, фикрайтер любуется им и предлагает любоваться своим читателям. «Черная Книга Арды»       Я не случайно захотела посвятить этому произведению целый раздел. «ЧКА» — это мир Толкина наоборот. Один из первых и ярчайших образцов фанатской переработки вселенной Профессора, развивающий идею оправдания и легитимизации отрицательных персонажей и их поступков. Во многом это стало возможным за счет очернения персонажей условно положительных (Эру, Айнур, некоторых майар и эльфов), объявления их истинными злодеями, а каноничных злодеев, наоборот, — невинными овечками, оболганными и обиженными жертвами, не желающими мириться со своим бесправным, угнетенным положением. Мелькор изображен по-настоящему Мятежным, бунтарем и милахой, борцом с жестокостью и двуличием Валар и «светлых» эльфов. Саурон (Гортхауэр) — мудрый, суровый, но справедливый «сын» Мелькора-Тано и тоже, разумеется, борется за «правое дело». Апокриф подвергся критике со стороны сообщества ортодоксальных толкинистов. Но всего лишь за «сентиментальность» и язык изложения (сумбурно-пафосный, в некоторых юмористических фрагментах излишне фамильярный, развязный). Главное ускользало от них, а именно, знак равенства, поставленный авторами «ЧКА» между условными Светом и Тьмой, утверждение, что Эру смешал Тьму и Свет, добавив немного этого «коктейля» в сущность каждого из Айнур. Эта работа заставляет читателя задавать вопросы типа: «Откуда нам знать, что такое добро и что есть зло?», «Откуда мы можем знать волю Эру и справедлива ли эта воля?», «Что есть жестокость и что такое милосердие?». Читающий начинает сомневаться в себе, в лежащей в основе толкиновского легендариума морали, в самих устоях, на которых зиждутся постулаты нравственности. Нам говорят: «Зло было оклеветано и очернено «добром»! Не все столь однозначно в этом мире!». И может показаться, что это правда, ведь и каноничные Валар, майар, и многие эльфы (не говоря уже о поддавшихся искажению и принявших сторону Моргота людях и гномах) были вовсе не чужды черствости, мстительности, стяжательства, коварства и прочих отнюдь не положительных качеств. Однако не стоит забывать о природе зла у Толкина. Зло (читай «гордыня»), ложь и искажение появились в Арде вместе с диссонансом Мелькора, а не самозародились (и уж тем более не были порождением воли Эру). Cui prodest? Cui bono?*       Кто оправдывает и обеляет зло и злодейство? Кто старается преподнести нам описанное Толкиным зло под маской чуть ли не невинности? Кто выдаёт проявления крайнего бессердечия и ужасающей жестокости за порывы обиженной и непонятой души гениального художника или милые шалости отвергнутого, недолюбленного подростка в период гормональной бури? Кто намеренно лжет? Я очень далека от того, чтобы испытывать перед злом священный ужас. Быть дрожащей тварью, бояться зла, значит быть готовым закрыть глаза на истину, отвернуться от правды, упиваясь сладкой ложью, стать его рабой. Нет, любое зло необходимо встречать с открытым забралом, глядя ему прямо в глаза. Только так, порой, и возможно отличить его от добра. А добро у Толкина — это свобода от Тени, от лжи, от навязанной жестокой воли. Именно с помощью лжи Мелькор посеял смуту среди нолдор. С помощью обмана Саурон смог втереться в доверие к Келебримбору, завладеть расположением Ар-Фаразона и сделать своим союзником Сарумана. Да и сам Саурон в свое время был совращен Мелькором именно благодаря лживым посулам и иллюзорным картинам владычества над Ардой. «Будь со мной, верь мне, и ты обретешь богатство и безграничную власть!» — как бы говорит Моргот. Ввести в заблуждение, обмануть, заставить поверить в чудовищные вещи, предать себя и других, отречься от добра, приняв в себе злое начало, и есть цель зла. С этой целью белое выдается за черное и наоборот, а все противоестественное, противное человеческой природе, подается как норма, как нечто вполне приемлемое и понятное. Искажение (выражаясь языком «Сильмариллиона») преподносится как свобода самовыражения, как благо и неотъемлемое право современной личности. Массы обывателей легко поддаются влиянию красноречивого рассказчика, умело подтасовывающего факты, выдвигающего неожиданные и провокационные гипотезы, ловко жонглирующего псевдонаучными понятиями и терминами. Все необычное, выходящее за рамки повседневности, будоражащее воображение, вмиг становится интересным и приобретает массовую популярность. Это, стараниями адептов зла, случилось и с идеей его же романтизации. Злу ведь не хочется выглядеть отталкивающим и пугающим, надобно непременно выдать себя за свой антипод — то есть, добро, но, в то же время, сохраняя подобие некоторой «романтичной, безвредной для наблюдателя (читателя) злобности». Когда первоначальный посыл превращается в тенденцию, все происходит само собой, подобно сходу снежной лавины в горах. Начинается мода на все «темное» — вампиров, оборотней, черных магов и ведьм, оккультизм, обаятельных мерзавцев и чертовски харизматичных злодеев. Словно оправдывая перед собой и обществом свое чрезмерное и откровенное увлечение злом, люди начинают (с подачи лидеров мнений) рассуждать об «обратной стороне добра», альтернативной морали и нравственности, оперируя такими клише как: «они тоже живые существа», «они в чем-то правы», «их можно понять», «мы должны быть снисходительнее к человеческим слабостям и порокам». Получается, что у злых поступков есть какие-то «уважительные причины», а значит, у тех, кто их совершает, есть отчасти и право творить зло. А кроме того, никто (или почти никто) из злодеев не осознает, что совершаемое им является злодейством. Герои Профессора, подобно нам, современным людям, не признают себя злыми, даже нося прозвище «Жестокий», «Осквернитель», «Притеснитель» и т.п. Они рассуждают о своих целях, мотивах, причинах содеянного, говорят о своей роли в истории, о принесенной всему миру пользе, рассуждают о «мировом порядке»… Кто-то может даже сказать, что без зла в принципе, и во вселенной Токина в частности, невозможно оценить добра (а, следовательно, зло — необходимая и неотъемлемая часть мироустройства), кто-то, — что все всегда и везде относительно, и нет никакого такого «зла» и никакого «добра». Это утверждают как раз те люди, которые твердят, что нет никакой справедливости, нет истины, нет и не может быть ничего святого. Нам говорят: «Зло есть добро и благо, а добро — зло». Переворачивая мир с ног на голову, эти люди лгут не столько нам, сколько сами себе. И все же главный обман кроется в том, что зло никогда не награждает и не спасает выбравших служение ему. Оно безжалостно уничтожает своих верноподданных рабов. Вот почему выбравшие зло всегда, в конечном итоге, оказываются в проигрыше. Допускаю, что многие из тех, кто осознанно распространяет ложь, оправдывающую и обеляющую, в частности, фигуры и деяния Моргота и Саурона, поддавшись обаянию зла, рассчитывают найти в его объятиях принятие и любовь. Все они будут жестоко обмануты… Не случайно герои легендариума, вольно или невольно склонившиеся перед Морготом Бауглиром и его первым слугой Гортхауром Жестоким, нашли лишь мучения и бесславную смерть, как духовную, так и вполне физическую. Как в песне группы «Ария» — «Ты на службе силы зла» (я часто вспоминаю её в последнее время), те, кто сознательно называет черное белым, являясь по сути пособниками зла, уверены, что их дом обойдет уготованная другим злая участь, что зло спасет их и даст обещанную щедрую награду… Что ж, время всех нас рассудит…