***
Следующее затмение – лунное. Ван сидит в темноте и украдкой запускает с ладони невидимые во мраке воздушные спиральки. Он первый человек, кто овладел магией целых двух стихий! Но он позволит себе сполна прочувствовать этот триумф, когда поможет Рааве обуздать Ваату. А пока нужно тренироваться… Тело ещё ноет от того, что Раава прошла сквозь него, чтобы передать знания о магии воздуха. Словно протащили через грудь огненный хлыст! Но одновременно… Что-то ещё, но даже не разберёшь, тёплое или холодное. Волнующее. Будоражащее. В полной темноте можно во многом признаться самому себе. Когда не падают на лицо голубоватые блики истинного света. Но тьма расступается перед ней. Девушка-Раава тихо и светло ступает по бархату ночи. – Ты вернулась… – шепчет Ван. – Я и не уходила, – вторит она. – Мне жаль, что я причинила тебе боль. Пребывание духа моей силы в теле человека смертельно, если продлится долго. Но Ван-то видел, что полотно её светящегося узорного тела стало меньше. А Ваату, наоборот, жиреет и крепнет. Ван быстро встаёт, пока она не исчезла, и берёт её за руку. И это совсем не то ощущение, что от касания духа. Рука по-человечески живая и тёплая. Только просвечивает, как лунный луч. Ван с грустью смотрит в небесные глаза, которые – он знает – ему уже не забыть. – Я с тобой, – заверяет его Раава, истончаясь, меняя очертания… Но это становится всё тяжелее – быть с ней и не быть.***
Раава тает. Каждая схватка с Ваату лишает её части силы и величия. "Тьма растёт, а свет меркнет", – говорит она, будто уже смиряясь с неизбежным. Слишком быстро… Но что-то ещё словно истачивает её дух. А если слияние с человеком вредит и ей? Она уже передала ему знания магии воды и земли. И в хрустальном голосе больше не слышно осуждения. До Гармонического сближения ещё будут затмения. И Ван ждёт с томительным нетерпением, чтобы только ощутить ещё раз тёплую нежность пальцев, заглянуть в настоящие глаза, а не в светящийся ромб – сердце духа. И это затмение – солнечное. Он не упустит ни мгновения его, как упускал в предыдущие! А ещё ему очень хочется увидеть её превращение. Он не спускает глаз с Раавы, ходит за ней, как пришитый, а она ищет уединения. И когда тень трогает кромку солнца, она ныряет за камень – Ван кидается следом… Но она уже появляется из укрытия человеком. – Ты ждал меня. – Она склоняет голову набок, и в её улыбке – печаль. – Ждал именно такой. – Ты близка мне в любом обличии, мы через столькое прошли вместе, я стольким тебе обязан и так виноват… – тараторит Ван, внутренне коря себя за то, что теряет драгоценные секунды затмения. Вне его Раава совсем другая – далёкое от всего земного высшее существо, дух Гармонии и Света, наставница… Он не может говорить с ней так вне затмения. И он тратит отмеренные падающими песчинками минуты на пустые сожаления. – Не надо, – жестом останавливает поток его речей Раава. – Я чувствую… – Правда? – смущается Ван. Кое-что он бы хотел оставить при себе. – Я вижу твою душу, сливаясь с тобой, – просто отвечает она. – Ох. – Если бы я даже была обычным духом… – Она замолкает, а Ван боится вдохнуть покорённый с её помощью воздух. – Но я должна служить миру. Восстановить баланс Света и Тьмы. А ему и этого достаточно. Вот она рядом, такая тоненькая, такая беззащитная… Но он обнимает лишь воздух. Глаза Раавы становятся просветом между узорами.***
Ван сидит, прислонившись спиной к дереву, и баюкает на ладони пламя, как свежую рану. Его друзья-духи только что убили его друзей-людей. Всё тело изнывает от боли вынужденно долгого слияния с Раавой, когда она вошла в него, чтобы дать силу четырёх стихий. А в человеческом облике каждое прикосновение – подарок небес. Они и вправду не говорят об этом между затмениями. Любить духа. Наверное, это самое странное, что можно придумать. О таких у них в городке сказали бы: "Свалился с льва-черепахи". Причём головой вниз. Хорошо, что ей не надо ничего объяснять, и одновременно обидно за подсмотренные чувства. Они уже гораздо ближе, чем могут быть любовники! Они уже были одним целым!.. И чувства, когда она наполняет своим светом каждую частицу его тела, невозможно описать. Сильнейшая боль, но и восторг, ощущение, что можно двигать горы, повелевать морями и вулканами, летать высоко в облаках… И по мере того как приближается последнее перед Гармоническим сближением затмение – лунное – эти мысли всё настойчивее одолевают Вана. Он одержим идеей увидеть её превращение. В обличии духа она уже такая крохотная… Помещается в чайник. Как она собирается сражаться в последней битве добра и зла? Он, Ван, первый человек, покоривший четыре стихии, её защитит! Ночь – чёрная бездна с единственным ярким пятном огня на ладони. Ван тушит его. Затмение этой ночью – а дальше лишь Гармоническое сближение и битва, которая решит судьбу мира на ближайшие десять тысяч лет. Но взгляд Вана прикован к чайнику. И лишь меркнет лунный луч, свечение изливается из носика, как изысканный чай, обретает знакомые очертания… Раава смотрит пристально и печально. Возможно, это в последний раз, и эти мысли подстёгивают, лишают стыда и смущения. Шаг вперёд – и Ван сжимает её в объятиях, проводит носом по атласной щеке, вдыхает аромат волос… Они пахнут солнечным светом и ветром. Они пахнут – и одно это уже делает её ближе. Она не ускользает. Не хочет или нет сил? Ван не желает этого знать. Он сжимает её крепче, зарываясь лицом в лунные волосы. Любить духа – это непросто. Но что-то ещё рвётся изнутри наружу, как тёмный острый коготь пронзая внутренности, оскверняя светлые чувства, что Ван испытывает к Рааве уже давно. Желать духа?.. Слиться с Раавой иначе в её последнем затмении? Рука дрожит на её талии. Но он в решающем усилии над собой всё же отстраняется, чтобы посмотреть ей в глаза. В них мудрость, печаль и понимание. – Тьма и Свет неразрывно связаны. Тьма прорастает из Света, – произносит она. Опомниться… Как он мог думать такое о ней?! – Ты не виноват. – Кончики пальцев касаются его щеки. – В каждом существе есть есть и светлая, и тёмная части. Ты видишь меня светом. И твоя тёмная часть влечётся к нему. Это тоже баланс. Как Инь и Ян, вечный танец гармонии. – Прости, я… – бормочет Ван. Смотреть в её небесные глаза выше его сил. – Но зачатки тьмы есть и во мне, – продолжает она мягко. – Иначе баланс был бы невозможен. Ван не верит свои глазам – к нему тянутся приоткрытые губы. Затмение кончается. Раава – лишь лоскуток света.***
Он не справится в одиночку. Ван понимает это, когда Ваату в очередной раз жёстко отбрасывает его хрупкое человеческое тело. Над полем боя стелется грубый хохот. Она не справится в одиночку. Она слишком много сил потратила на его обучение, на борьбу с духом Хаоса... А может, и на борьбу с собственными чувствами, которые источили оба её лика. Только вместе у них есть шанс… И когда Раава входит в него, он чувствует небывалый прилив сил, и стихии подчиняются ему беспрекословно. Это больно. Это невыносимо. Но это единственно возможно и правильно. – Я должна выйти из тебя, иначе ты умрёшь! – звучит внутри её голос. – Нет! Тогда он убьёт нас поодиночке! Есть же какой-то предел этой боли. Грань, за которой смерть или… бессмертие? Последний шанс – он поставил всё на карту. И вдруг глаза прорезает белым светом, подлетает одухотворённое тело… Слышится её голос изнутри: – Мы связаны навек… И он счастлив, на самом деле счастлив слиться с ней навечно и вместе нести в мир гармонию. Одно сожаление – никогда больше он не увидит её человеком. Не коснётся… Ваату заточён. И долгие годы Ван и Раава неразделимы, кажется – целую вечность. Но Ван – всё-таки в плену человеческого тела. Что будет с ней, когда он уйдёт? Для вечного духа бренное людское тело – обуза. И гармония, которая виделась такой близкой, когда они победили Ваату, не приблизилась ни на цунь. Мир погряз в войнах… Слезшие со своих львов-черепах люди жгли, резали и кололи друг друга за земли, которые могли бы возделывать вместе… И поля полыхали, и кипели реки, и содрогались горы… Он не справился. Даже первому человеку, покорившему все четыре стихии, с духом Гармонии и Света внутри, оказалось не под силу победить людскую вражду. Он проиграл. Он устал и слишком стар. Вот-вот, кажется, дыхание покинет его вместе с жизнью прямо на поле боя, где он тщетно пытался погасить очередную битву. – Раава… – Можно не говорить. Она услышит все его мысли и чувства. – Не бойся, мы будем вместе во всех твоих жизнях. И мы никогда не сдадимся. Свет истекает из его рта. Где-то далеко отсюда, в другой нации, раздаётся младенческий крик второго Аватара. Но часть души первого Аватара, которая принадлежала только Вану с его снами, воспоминаниями, неотгоревшими чувствами, поселяется в вечном одиноком пристанище. И когда в подлунном мире очередной Аватар погружается в сон, Раава посылает Вану один из своих лучиков. – Ох! – смеётся от щекотки он. И страстно ждёт очередного затмения, когда даже из лучика родится знакомый любимый образ. Хоть на несколько минут. До следующего Гармонического сближения ещё почти десять тысяч лет. И много-много затмений.