Возвращение к истокам утерянным

Мгновение выливалось в мгновение, сдувало секунду за секундой, берегло час. Он наблюдал. Созерцал из-под бельма мглистой пленки опьянения. Превращал проекцию объекта своего обожжания на сетчатку глаз в чистый дофамин. Был близок. Критически близок. Дышал коротко, сбивчиво и отрывисто, внимая колыханиям ее груди. Безмолвный разговор, прочное сопряжение взглядов, тихое блаженство. Краткая перемотка — и вот уже сливается в единый симбиоз губы, переплетаются друг с другом языки, как клубок всех интриг, сквозь которые провели их трудности. Ненапрасно. Они позади. Влюбленные здесь. И сейчас. Каждый ищет в глубинах другой что-то подноготное, неизведанное. Напрасно. Они видят друг друга изнутри, заглядывая в разбитое зеркало. Нет дороги назад, но нет пути вперед. Он хочет оставаться на этом месте вопреки бегущему куда-то времени. Зачем искать вечность, коли лучше уже не будет? Его губы замирают на напомаженной поверхности. Человеческая натура ненасытна. Инстинкт хищного животного требует удовлетворения, отвергая молчаливую нежность и уют совместного пребывания. Если бы Мать-природа знала, что людские представители без особой в том нужды доводят себя до такого состояния, не стала бы она мостить нам тернистую дорогу в будущее с помощью дивергенции. Зверь злится. Жестокая борьба рацио и эмоцио. Нет, рацио в этот момент бессильно, а эмоцио замещается дикостию, жадностию его. Ведь он Хочет. Он присваивает. Она не противится. Одеяния спадают — животные в них не нуждаются. Незаметно, что делает работу инстинкт продолжения рода — это больше похоже на агоническое безумие, необходимость удовлетворить громадные, но бессмысленные потребности. Опускаясь все ниже, она чувствует прилив этой развратной энергии активации, заставившей их перейти от полуподвешенного состояния райского наслаждения друг другом к мерзким инстинктам. Она любит это. Любит освобождать себя от эфемерных оков, разрывать цепи приличия, таинственности и открытости, заинтересованности и холодности. Ублажает его орган не потому, что так положено, а потому что она — мерзость. Он — тоже мерзость. Наверное, ни единая душа в таком состоянии не смогла бы синергировать с разумом. Да и разум-то более не нужен. Люди знают, как удовлетворить себя, потому что они такие же животные с комплексом инстинктов, как и миллиарды других особей. В одни моменты человек морально возвышается, преисполняется, а в иные падает до основания зиккурата Маслоу. Естественные потребности — вот что двигает этой единой системой из мужской и женской особи, заставляет их совокупляться и издавать неподдельные громкие стоны удовольствия. Беспрестанная съемка их половой жизни не в силах лишить главного удовольствия.