Կ᧐н Х᧐ᥴ᧐κ ᥙ ᥱᴦ᧐ 6"Нᥱ ᴦн᧐ʍ᧐ʙ"

      «Твою мать! Да как так-то…», простонал Хосок, разлепляя опухшие ото сна глаза и проверяя время на будильнике…       Если ваше утро тоже начинается с подобных фраз — задумайтесь, может, стоит провести этот день дома. Рыжеволосый парень, быстро соскочив с кровати и что-то по пути набирая на своем телефоне, ринулся в ванну. Времени на сборы у него катастрофически не оставалось, ведь он должен был собраться ещё вчера… Да, вчера было лень, а фраза «Да что мне, собственно, собирать-то, так, закинуть пару трусишек и маек, и всё, в путь, едем-то всего на неделю, поэтому можно сделать это и завтра», — оказалась полным пиздецом…       Поэтому, понимая, что должен был встать ещё два часа назад, он носится по своей маленькой, но собственной квартирке где-то на окраине Сеула, в одном носке и со щёткой в зубах, запихивая в чемодан те самые «пару трусишек».       На завтрак времени не было от слова совсем, поэтому быстрой ланью парень вылетает из своей квартиры к уже подъехавшему и ожидающему его у подъезда дома такси, с чемоданом в одной руке и бананом в другой. Да, бананом… ведь это единственное, что сохранилось ещё свежим в его холодильнике и что можно было съесть, не боясь отправиться в больницу с отравлением. Всю дорогу на телефоне пищали сообщения из Катока, заставляя его ещё больше нервничать, ведь он проспал, а его закадычная «банда» ожидает прибытие парня уже в аэропорту, посылая тому гневные смс проклятья.       Молясь всем богам — и не только корейским, — читая как мантру у себя в голове «я должен успеть, должен ещё чуть-чуть, осталось совсем немного», Чон всё-таки залетает в зал ожидания, иначе это было назвать нельзя, ведь нёсся он стремительно быстро, сбивая мешающих на пути ему людей, крича им вдогонку слова извинения, буквально за пять минут до конца регистрации.       На этом можно было бы уже выдохнуть и настроиться на приятный отдых, если бы не одно «Но!». В эту поездку их банда собиралась с начала учебного года, строя планы по её проведению, ведь это было последнее лето перед завершающим этапом обучения для них всех, ну, почти. Не считая «Мамочки Джина», как его называли члены этой же шайки. Тот свою учёбу закончил ещё в прошлом году, а значит, только оставшуюся шестёрку впереди ожидал тяжёлый выпускной год в СНУ, куча экзаменов и дипломные работы.       Поэтому, к отдыху парни подошли серьёзно, одно только место они выбирали чуть ли не пару месяцев, бурно обсуждая, в какую страну им улететь. Изначально ребята хотели оторваться в Мексике, «хотели», потому как перед самым бронированием выяснилось, что у одного «члена» просрочен загранпаспорт вот уже как полгода. Забывчивый «член», получив знатную долю пиздюлей от остальных участников и принося свои искренние извинения, пообещал найти взамен самое шикарное место в Корее. Но довериться ему, как они считали, наверное было самой большой ошибкой, ведь у вечно косячащего «Ким-я-с-другой-планеты-Тэхёна» всё всегда шло по п…де, в общем, через одно место.       Парни знали только город прибытия. Место, куда их собирался отвезти их загадочно улыбающийся друг, не знал никто, даже «Кролик Гук», а он, на минуточку, так-то является второй половинкой этого кудрявого инопланетянина Ким Тэхёна. Как бы Гук ни уговаривал своего любимого поделиться информацией о месте их будущего пребывания, тот молчал, не сдаваясь даже в минуты их сладкой совместной близости.       И вот, в руках этой знаменитой семёрки находятся билеты до Пусана, но, как оказалось, это не их конечная цель. После прилёта их ждала ещё часовая тряска в заранее арендованном транспорте… Ну, хотя бы за это можно сказать «спасибо» этому чуду, что позаботился, так сказать, об их трансфере, и вот, наконец, они здесь…       А собственно говоря, где — здесь? Кёнджу, вот куда привез он их на отдых. Компания здесь ни разу не была, но про существование этого места, конечно же, знала, не даром они всё-таки учатся в столь престижном университете и поглощают знания тоннами вместе с кофеином.       Кёнджу — это столица одного из древних корейских государств (Силла, IV–X века н.э.). Город, расположенный на юго-востоке полуострова, недалеко от Пусана. Кёнджу считается центром туризма в Корее, это сравнительно небольшой город, в котором сосредоточено большое количество древних достопримечательностей, чей возраст превышает тысячу лет. Исторические и архитектурные памятники которого были включены ЮНЕСКО в Список памятников мирового культурного и природного наследия. Так бы начал свой рассказ нормальный человек, если бы его друзья пристали к нему с расспросами, куда он их завез, однако Тэхён не такой, он парень своеобразный, поэтому на все вопросы просто отвечает:       — Бро, расслабьте булки, здесь будет классно, я такое местечко нам снял, закачаетесь! До самой старости вспоминать будете, — промурлыкал он, улыбаясь им своей квадратной улыбкой.       Выбранное место и правда оказалось неплохим ко всеобщему удивлению. Тэ в этот момент даже успел надуть свои губы уточкой — их недоверие его очень сильно огорчало, однако продлилось это не больше пары минут, так как подошедший крольчонок сладко утянул его губы в поцелуй. И вот, семеро парней с чемоданами в руках стоят перед входом в старинный дом, рассматривая древнее сооружение.       Выглядело оно поистине впечатляюще, очень аутентичное, старинное, деревянное, красно-белое одноэтажное здание — Ханок, с резными фигурками по крыше и белым резным забором, отделяющим его от леса, что расположен в непосредственной близости и вдали от городской суеты; во внутреннем дворике находился великолепный сад с небольшим прудом. Сама же постройка включала в себя четыре спальных комнаты, большую гостиную, полностью оборудованную кухню со всей необходимой техникой. Но самое невероятное это то, что у них был свой мини-Чимчильбан.       — Ва-а-а, Тэхён-а, это просто потрясающее! — визжит ему на ухо блондин, кидаясь в объятия.       — А ты сомневался во мне, моя булочка Мочи? Тэтэ обещал вам прекрасный отдых, Тэтэ сделал это! — показывая всем остальным язык и первым забегая в дом, прокричал он им на напоследок.       — Кто последний — тому и достанется самая маленькая комната без душа и кондиционера!       — Вот же маленький дьявол… — ринулся мамочка Джин следом, прекрасно оценивая ситуацию, что на улице лето, а жить целую неделю в комнате без душа и кондиционера — подстава.       — Эй, вы чего… давайте разыграем их честно… камень, ножницы, бумага. Эй?! — бежит следом за ними булочка Мочи, он же Чимчим, а на самом деле — Пак Чимин.       — Давай, малыш, я верю в тебя, отвоюй самую лучшую комнату для своего любимого хёна! — слышит он вслед от мятноволосого парня с хитрыми лисьими глазами, который пробирается неспешным шагом в сторону входных дверей.       Из распахнутого окна лишь пару минут спустя доносится грозное шипение:       — Юнги, ну какой ты мне, нахрен, хён, у нас разница в полгода! И, да, комнату с душем и большой двуспальной кроватью я нам отвоевал, иди быстрее… посмотрим, как Джин с Тэтэ дерутся за комнату с кондиционером.       — Тэ, медвежонок… что там у вас происходит?! — следующим проносится в дом Чонгук, слыша маты и видя своими глазами развернувшуюся ожесточенную войну в соседней комнате.       — Вы там дом не разнесите, олухи, нам же депозит никто не вернёт! Джинни, детка, я уже занял третью комнату, там тоже есть кондиционер, отпусти Тэ… — параллельно ещё один парень пытается успокоить и разнять двух великовозрастных детей, ведь он самый спокойный и уравновешенный участник их шайки — Ким Намджун; Джуни, как называл его Джин, или «Папочка Ким» — как называли его все остальные.       Ким Сокджин и Ким Намджун встречались уже довольно давно, ещё с первого класса старшей школы, так как один из них вечно следил за едой и заботился обо всех остальных, за это его дружненько и прозвали «Мамочкой», а он и не возражал. Второго же прозвали «Папочкой» из-за того, что он вечно спасал их задницы, разруливая с лёгкостью глупейшие ситуации, в которые они частенько сами и попадали, особенно их «святая троица»: Ким Тэхён, Пак Чимин и «Кролик Гук», он же Чон Чонгук. У этих троих был особенно неиссякаемый запас жизненной энергии или долбоебизма, а ещё, они любили творить всякую дичь, за что потом частенько и получали, мчавшись к Джуну за советом или помощью.       — Ну, как я понял, видимо, самая маленькая комната без душа и кондиционера — это моя?! —проговорил зашедший последним в дом Чон Хосок. — И угораздило же меня бросить Соён за неделю до этой поездки, — ворчал себе под нос, волоча за собой злосчастный чемодан по полу.       — Не расстраивайся Хосок-а, ты можешь мыться у нас, думаю, Юнги не будет против! — высунувшаяся из дверей блондинистая макушка прокричала ему след. Чимчим всегда оставался самым светлым из них, поэтому все любили сладкую булочку Мочи, а Мин Юнги любил ещё и его Булочки.       Все семеро разошлись по своим комнатам, всем хотелось принять душ и смыть с себя дорожную пыль, да и разобрать чемоданы им бы тоже не помешало. Комнаты парней внутри и по цветовой гамме были одинаковые за исключением того, что первая комната, отвоеванная Чимином для Юнги, была самой большой, с балконом и душем, но без кондиционера… а он им и не нужен, ведь его Юнги, словно кот, очень мерзлявый, он до одури любит тепло, даже сейчас в жаркий летний день он стоит во всем чёрном, хмурой тенью возле Пака, что раскладывает уже их вещи по полкам.       Вторая и третья комнаты были полностью идентичными, в них расположились НамДжины и ТэГуки. Четвёртая же комната была самой крохотной, без балкона, душа и кондиционера, но с большим панорамным окном и видом на цветущий сад с прудом, в ней и расположился одинокий Хосок.       Полдня парни разбирали чемоданы и приводили себя в порядок, и лишь ближе к вечеру все собрались в гостиной, чтобы отметить начало своих каникул. За готовку отвечали Джин и Юнги, ведь они единственные умели нормально готовить и их еду не страшно было есть. На подхвате у них, как и всегда, были Чонгук и Чимин, поэтому они оккупировали вчетвером кухню, усердно трудясь над закусками и едой для сегодняшнего вечера. Алкоголь они закупили ещё по дороге сюда, об этом, опять же, позаботился заранее Юнги, так как за алкоголь всегда отвечал только он один.       Тэ и Хосок занимались тем, что передвигали мебель в гостиной, образовывая из неё полукруг, так всем сидеть будет гораздо удобнее, единолично решил третий Ким, который Тэхён. Джуну же просто доверили сидеть и ничего не делать, разрешив лишь выбрать музыку и игры для настроения, поскольку впускать этого человека на кухню опасно. Джин сразу запретил это, прокричав, что он ещё планировал пожить и не хочет становиться частью какой-нибудь легенды Кёнджу (наподобие той, где группа парней приехала на отдых и вскоре все они были найдены мёртвыми по непонятной причине. Неплохая задумка для корейских фильмов ужасов… но сейчас не об этом), а зная его врождённую рукожопость, из-за которой рядом с ним вечно что-то ломалось, падало, обрывалось, разбивалось — одним словом уничтожалось и приводилось в негодность — его просто попросили посидеть тихо на месте и ничего, совсем ничего, не трогая… Не уничтожить было его главной задачей на оставшийся вечер, а точнее на всю предстоящую неделю…              В эту ночь вся банда не спала практически до самого утра, даже вечно ворчащий засранец Мин, который сегодня был на удивление бодрым. Они всю ночь вспоминали, как познакомились с друг другом, их первые робкие поцелуи и как в один «ДЕНЬ Х», назовем его так, они признались друг другу, что геи, не все, если быть точнее — пять стопроцентных геев, один бисексуал Мин (что до сих пор раздражает Чимина), и натуральнее любого натурала Чон Хосок, наблюдая поначалу удивленные, а после и дико ржущие лица вокруг себя. Хосок до сих пор не понимает, как с таким количеством гейских геев на свой квадратный метр он сохранил свою натуральность. Он ничего не имеет против нетрадиционной ориентации, но согласитесь, тяжело оставаться натуралом, когда все твои друзья поголовно голубых кровей.       После этого они переключились на воспоминания о том, как тайком помогали друг другу обратить на себя внимание своей второй половинки. Тяжелее всего им пришлось поработать свахами в парочке Юнминов, так как Юнги отказывался воспринимать косвенные намёки и взгляды-сердечки в глазах Чимина, — этот свободолюбивый кот оказался самым непробиваемый из их голубой шестёрки. Бедный Чимин потратил не один месяц, постепенно подтапливая сердце этой ледышки, шаг за шагом, но он никогда не сдавался, придумывая различные планы по захвату, ведь если Чимин решил что-то для себя — он прёт, как паровоз, и прёт до последнего. А захватить в плен ледяное сердце являлось для него первостепенной задачей.       — Ой да ладно, Чимин-а, ты вот сейчас преувеличиваешь, я просто не понимал ваших тупых намеков, надо было напрямую сказать. А о твоих ебанутых подкатах я вообще молчу… И заметь, это я ещё историю с Гуком тебе не припомнил! — ехидно скалясь, проворковал уже слегка пьяненьким голосом Мин, поглаживая колено своего парня.       — Припомнил… только что, блять, ну спасибо тебе, хё-о-н! — успел лишь пропищать Пак, уворачиваясь от летящий со стороны Тэ огромной подушки в свою сторону и одновременно пытаясь соскочить с колен любимого Мина, но тот удерживал его на месте кольцом своих рук.       — А ну стоять… Я сказал сели, блять, оба на место! Гука-а-а, зайка ты моя пучеглазая, я смотрю, в наших отношениях есть тайны? И сколько всего я ещё не знаю, а? — громко прорычал Тэхён, пытаясь сдержать свой ревностный позыв. — Булочка, а ну живо рассказывай, что ты делал с этим мелким кролем?!       — Эй, инопланетянин! Отстань от моей булки, пошли лучше со мной за сигами в машину, заодно и виски с соджу заберём, а то пить уже нечего, я тебе по дороге эту историю как раз и расскажу.       — А мы типа в пролёте, да, конечно… нам же можно и не рассказывать… ну и фу-у-у! — обиженным голосом выдал своё явное недовольство Сокджин.       — Джин, ты и так её знаешь, мы же договаривались только Тэ не рассказывать, чтобы он на Чима не злился, — улыбнувшись ему своей лучезарной улыбкой, ответил Хосок.       И Джин задумался, начал перебирать в своей голове всевозможные неловкие и комичные ситуации. Чтобы хён сильно не напрягался, старший Чон всё-таки решил рассказать, облегчив ему жизнь:       — Вспомни празднование «Белого дня» два года назад, когда ещё Чим купил целый картофельный мешок мятных леденцов в подарок Юнги, бегая до этого целый месяц по всему Сеулу, скупая их… а после и тот вечер… — Хосок уже дико ржал от нахлынувших на него воспоминай.       — Точно, а я ведь и забыл, что мы решили не говорить ему об этом!       — Ну, раз все всё помнят, давайте закроем эту тему, — Гуку было очень стыдно это вспоминать…       — Гук-а… спасибо тебе, если бы не тот случай, мы наверное так бы и не сошлись ещё с Юном, — похлопав по плечу парня с кроличьей улыбкой, сказал Чимин.       — Аха-а, бля-я-ть, вот же долбоёбы… надо было мне раньше рассказать об этом Юнги?! — с диким хохотом вваливаются Ким и Мин в обнимку в гостиную.       — Вы там что, изрядно прибухнули пока обратно добирались? —раскрыв рот от увиденной картины произносит Пак.       — Нет, мой рисовый пирожочек, вспоминали все твои подкаты — мурлыкнул Юнги, целуя того в уголок пухлых губ, — и не выпячивай так свои сладкие лепехи, знаешь ведь, что у меня на них своеобразный фетиш…       Посидев ещё немного, они расползаются по своим комнатам, устраиваясь на ночлег. Это был их первый день.       — Эй, голубая команда… алло, хорош спать, пернатые! — голосит на весь дом Хосок, распинывая по полу пустые бутылки, пробираясь на кухню, чтобы сделать себе обеденный кофе. Почему не утренний? Да потому что время показывает два часа дня на циферблате, «утром» это время уже не назовешь, даже если ты и проснулся ровно две минуты назад. Сейчас Хо хотел лишь две вещи: кофе, что он так привык пить по утрам, и душ… что, сука, отсутствовал в его коморке, и сейчас он об этом дико жалел.       Поэтому он отчаянно пытался разбудить остальные пьяные тушки, что позакрывались у себя в комнатах, дабы оросить своё тело спасительной влагой. Поняв, что одним свои криком их не разбудит, он решает пойти с козырей, врубая музыку на всю громкость, в глубине души надеясь, что звуки тяжёлого металла смогут разбудить эту пьяную шайку. Первым, на удивление, в двери высовывается растрёпанная мятная макушка Мина. Парень, ещё не осознав, что происходит, стоит и потирает свои сонные глаза, шипя на Хосока проклятья на своём кошачьем. Воспользовавшись этим моментом, Чон слегка отстраняет Мина от дверей, проносясь ураганчиком во внутрь их комнаты, видя открытый путь к душевой.       — Ну ты и рыжая сволочь, Чон Хосок! — это всё, что Мин Юнги смог ему прокричать своим хриплым ото сна голосом.       — От мятноволосого слышу, иди лучше буди свою златовласку, пока парни весь кофе не выпили, я его так-то только для себя варил, поэтому там немного осталось, — раздаётся из-за двери голос перед тем, как там начинает течь вода.       — Котик… — сладким, слегка охрипшим ото сна голоском и развалившись в форме звезды в мягкой кроватке, шепчет Чимин. — Что-то случилось? Ты чего такой хмурый, иди ко мне… кровать уже не такая теплая без моего котика, — откидывает он край одеяла и чуть покусывает нижнюю губу. — Юнги-я, прошу… — проводит он по пухлым губам своим маленьким пальчиком. — Мне хочется… мне так хочется, — сжимает он свой возбужденный член другой рукой.       Маленький соблазнитель продолжает призывно зазывать свою пару, выставляя напоказ все свои самые аппетитные местечки.       — Юнги-я… прошу… — блондин раздвигает охренительно длинные ноги в стороны, открывая прекрасный доступ на свою дырочку.       — Что просит мой малыш? — Юнги едва касается своим языком его пухлых и влажных от слюны губ. — Скажи мне, детка…— проводит он рукой по линии скулы, лаская его шею пальцами, медленно склоняясь к уху. — Давай же, детка, скажи, чего ты желаешь… — Мин давит своим коленом на чужой пах и сжимает правый сосок Пака, слегка прокручивая его своими пальцами.       — Тебя… Юнги-я… я хочу тебя, — стонет тот, закатывая глаза от накатившего на него возбуждения.       — Ну дак попроси правильно…       — Трахни меня уже поскорее, папочка! — облизывая пухлые губы, Пак видит, как загораются глаза напротив.       Мин срывает с его губ очередной полустон и подаётся вперед, начиная жадно терзать пухлые губы. Он прикусывает их, чередуя одну с другой, а потом сладко вылизывает, углубляя свой юркий язык, продолжая в этот момент ласкать своими холодными руками это натренированное годами и танцами рельефное тело, что так красиво оттеняет сейчас его бледную молочную кожу. Они словно кофе с молоком.       Чимин под ним лишь судорожно вздыхает, разводя ещё шире свои длинные ноги, открывая доступ к такой розовой и гладкой дырочке. Картина распалённого, горячего и умирающего от желания Чимина под ним сводит Юнги с ума, он откидывает одеяло в сторону, переворачивает вначале его на живот, выцеловывая шею и спину, а после резким движением ставит того в колено-локтевую позу, при этом попка Пака оттопыривается вверх, а сам парень, прогибаясь в спине, пытается удержаться, стоя на коленях и поскуливая от нетерпения. Юнги подаётся вперёд, обхватывая своими ебическими и узловатыми пальцами булочки Пака. Он проводит мокрую дорожку от основания до яичек, подбираясь ближе своим длинным языком к бледно-розовому, узкому и такому сладкому отверстию, что уже сжимается в предвкушении.       Для начала он просто покрывает всю кожу вокруг своими крохотными поцелуями-бабочками, совсем слегка соприкасаясь с разнеженной кожей, ласково водит по ней языком, а после надавливает на вход, медленно проталкиваясь в разгоряченную узость. Чимин уже мычит от удовольствия, пытаясь быть тише, ведь в соседних комнатах спят остальные ребята. Но когда Юнги входит своим языком до конца, вертя им в разные стороны, вылизывая стенки, и утыкается носом в копчик, комнату пронзает громкий визг, а после и протяжный стон.       — Чтоб я ослеп! Божечки, что же вы творите, сукины дети! Как мне теперь это развидеть! — раздается истошный вопль Хосока, только что вышедшего из душевой. — Да чтоб вас потенция теперь до старости стороной обходила, ироды!       Сейчас Чон Хосок верещал громче любой сирены предупреждающей о цунами, на эти звуки и потянулась оставшаяся, до этого мирно сопящая, часть друзей. Вчетвером вбегая наперегонки в комнату Юнминов, они успевают столкнуться в дверях лбами, но глаза их округляются не от боли, а от увиденной картины.       Посреди комнаты верещит полуголый Хосок, пытаясь руками хоть как-то удержать постоянно соскальзывающие с бёдер крошечное полотенце, а напротив него… Пара голых и краснеющих тел.       Точнее краснеющий, как рак, голый Пак Чимин, и прикрывающий его своей худощавой спиной и костлявой задницей такой же голый Мин Юнги, зрелище, честно сказать, весьма комичное. Учесть хотя бы их габариты: хрупкое, худощавое тело Юнги почти не закрывает карамельного и рельефного тела Пака, его длинные ноги и виднеющиеся округлые бедра. Мятноволосый это понимает и сам, пытаясь прикрыть хотя бы самое драгоценное, умещаясь полностью между разведённых голых ног Чима своей спиной, и разворачиваясь лицом к парням… На его подбородке размазана слюна, губы припухли, шея покрыта мелкими укусами и яркими засосами… глаза до сих пор горят, а стоящий колом член, прикрываемый лишь руками, как бы сразу намекает на то, от какого занятия их сейчас оторвали.       — Чимчим, вы что, решились на тройничок, но забыли предупредить об этом Хосока? — ржёт во весь голос Тэ, а лицо блондина окрашивается ещё сильнее в алый. — Юнги-я, не ожидали, что ты такой развратный, а мы тебя ещё старичком называли… А ты, вон, чё… ого-го! — продолжает он свою тираду под заливистый смех остальных друзей.       — Мгх, вы чего… мы не… я тут зашёл… пока душ… а они… а тут я, — сбивчиво пытается объяснить Чон, прикрывая лицо свободной рукой от смущения.       — А ну, быстро пошли все вон! Убирайтесь отсюда, грёбанные придурки, пока моя булка от инфаркта не умерла, — завопил Мин. — Исчезли с глаз моих, чтобы до вечера я вас не видел и чтобы ни одного слова об этом!       Все пятеро быстро закивали и скрылись из их поля зрения, прекрасно зная, насколько сейчас опасен Мин Юнги в гневе… Этот вечно ворчащий и недовольный котёнок превращался в свирепого льва, если хоть кто-то пытался его задеть или унизить, и боже храни тех, кто пытался обидеть Чимина…       Из своей комнаты Юнмины вышли только на следующий день, Джин любезно оставлял им еду на подносе возле комнаты, получая в ответ с грязной посудой милые розовые листочки с благодарностью о заботе от Пака. Тому было жутко неловко перед Намджинами и Тэгуками, а ещё — очень стыдно за дневное шоу перед Хосоком… Но неловко себя чувствовал лишь Чимин, он вообще очень нежная, чуткая булочка. Юнги же было глубоко плевать. Ну да, трахались, ну и что. Эти придурки там этим же, наверное, занимались… а Хосок вообще мог бы молча уйти, а не устраивать свои гетеросексуальные истерики… такой жаркий секс обломали, сволочи…       Так они и пролежали весь оставшийся день тихо под одеялом, но в обнимку, мило посапывая и согревая в объятиях друг друга.       Утро третьего дня на редкость начиналось тихо. Парочки мирно посапывали, а одинокий Хосок решил устроить утреннюю экскурсию до ближайшего магазина. Приняв все водные процедуры ещё с утра… да-да, Хо только сегодня вспомнил об их собственном чимчильбане, надев на себя свежую одежду в виде белой футболки и точно такого же цвета шорты до колен, он довершил свой образ серой панамкой, чёрными очками и сланцами. «А что, лето, жара. Да и на отдыхе они, куда наряжаться-то», подумал он.       Одарив напоследок своё отражение в зеркале шикарной солнечной улыбкой — «Ну красавчик же, ну» — он отправился в путь. Идти, судя по карте, предстояло недалеко, небольшой магазинчик находился буквально в пяти минутах ходьбы. Народу там в это время практически не было, оно и понятно, самое начало рабочего дня, а у Хосока что? А у него третий день отдыха, он покупает бутылку воды и большущую мороженку. Домой решает пока не идти, поэтому так и усаживается на скамейку под деревом, что находилось возле магазина, и начинает есть своё фисташковое мороженое… Вкуснота.       Но внезапно за своей спиной он слышит разочарованный вздох, что звучит так нежно. Поворачивая голову в ту сторону, он видит красивую темноволосую девушку в такой же белой одежде, как у него самого. Издалека их можно было бы принять за обычную парочку, что любит таскать парные вещи: на них обоих сейчас надеты белые футболки и шорты, темные панамки, правда из обуви на девушке лёгкие розовые сандалии.       — Ури эги, почему такая грустная, присаживайся… присаживайся и расскажи своему оппе, что у тебя случилось, — ласково и очень мило улыбаясь произносит он, поедая свою мороженку.       — Всё в порядке, оппа, не стоит из-за меня беспокоиться, — в ответ на его вопрос, раздаётся очень громкий и мелодичный голос. — Я просто вышла прогуляться, мы тут с друзьями на отдыхе, последние деньки перед учёбой так сказать, решили развеяться, но все ещё спят, а мне было скучно и я решила пройтись вдоль улицы. Оказывается я так давно ушла, потерявшись в своих собственных мыслях, что не заметила, как пролетело время, друзья даже потеряли меня, хотели пойти на поиски, представляешь? — вновь смеётся она, а в голове у него слышится лишь звон колокольчиков.       Хосок в этот момент безбожно подвисает.       — Представляешь, оппа, они решили, что я, как маленькая, где-то потерялась, а мне ведь уже двадцать! — тяжело и томно вздыхая, продолжила она свой рассказ. — Так вот, выходя из дома, я забыла свой кошелёк, а телефон разрядился и отключился прямо на кассе в момент оплаты, а мне так хотелось пить, — и снова этот нежный вздох.       — И всего-то… На, держи, я уже спас себя мороженным от жажды, — протягивает он полную бутылку с прохладной водой.       Просидев так ещё с полчаса и слушая смешные истории о своём пребывании здесь, девушка резко вскакивает и вспоминает, что её уже давно ждут, друзья, наверное, места себе уже не находят и точно отправились на поиски, ведь телефон девушки по-прежнему отключён и батарейка давно разрядилась.       — Эй, я знаю, что ты здесь третий день, знаю, что вы приехали сюда всемером и что все твои друзья — геи, а ты натуральный натурал. Знаю, что снимаете вон тот красивый дом с красной крышей, даже знаю о том, что мы оба учимся в одном университете, но на разных курсах и направлениях… Но, оппа, я до сих пор не знаю твоего имени! — произнося последнюю фразу, на щеках девушки выступает лёгкий румянец.       — И правда… прости, мы так хорошо поболтали, что я даже и забыл, что мы и не были знакомы ранее, — вставая со скамейки и протягивая ей свою руку, — Чон Хосок! Теперь и ты должна мне назвать своё имя, нужно же мне как-то обозначить твои контакты в телефоне.       — Чхве Джису, но ты можешь называть меня Лия, как мои самые близкие друзья, записывай номер…       — Джису, я отправил смс на твой телефон, если захочешь ещё как-нибудь прогуляться… ну или, может, нужна будет помощь, позвони, буду рад составить тебе компанию.       Хосок легонько приобнимает всё ещё немного смущающуюся девушку на прощание, замечая, как она робко кивает на его ответ, слегка прикусывая свои маленькие, но полные губки.       Возвращается домой Чон уже в приподнятом настроении, его товарищи всё ещё спят, оно и понятно, полночи он слушал их копошения и вздохи через стену… Такое чувство, что он живет в гейском публичном доме, мало того, что он ещё от вчерашних воспоминаний не отошёл, так они ему и ночью спать не дают. Хотя резонно возникает вопрос: «А что он хотел?». Он сам поехал с этими кроликами сюда, зная, что они обладают буйным темпераментом, да и энергия в этом возрасте бьёт ключом… У Хо она бы тоже била, если бы не та ссора с Соён и последующее расставание, нет он не жалуется… Ему просто тоже охота держать любимое тело в объятьях, засыпая с ним рядом, просыпаться от поцелуев и ласк… он тоже хочет любви, хочет быть таким же счастливым и влюблённым, как и его друзья.       «Может, голубая сторона не так и плоха», — мелькает где-то в его мыслях…       Хо смотрит на весь этот хаос, что творится в их доме, и решает провести время с пользой. Сначала он убирает весь мусор с гостиной, находя бутылки из-под алкоголя в самых различных местах, например, на верхнем карнизе штор, кто? А главное, зачем? Для него остается загадкой так же, как и найденная пустая бутылка, наполовину закопанная в большом цветке. Дальше идёт уборка пачек от различных снеков, разбросанных по полу вперемешку с чьими-то носками, понимая, что, видимо, это «Святая троица» устраивала ночью бои подушками и забрасывали носками-гранатами друг друга.       В кухне царит относительный порядок, ведь «Мамочка» не потерпит там срач, Джин был педантом, но это распространялось, видимо, лишь на кухню, либо они все забыли, что горничная не придёт сегодня убирать их номер… так как её просто нет! И сейчас её функционал временно выпал на широкие плечи Хосока, который и рад был бы уже оставить эту затею, но увы, он жутко не любит срач, и уж лучше он пару часов потратит на уборку сам, нежели будет сидеть в этом жутком свинарнике.       Пока Хосок наводит чистоту и порядок, расставляя все разбросанные по всему полу музыкальные компакт диски, Сокджин незаметно для него проскальзывает на кухню, чтобы приготовить им всем вкусный завтрак. Его блинчики — это лучше начало дня, спросите у любого. На доносившийся аромат с кухни начинают подтягиваться и все остальные. Всё ещё передвигаясь, как сонные зомби.       — Джин-и, солнышко, дак вот ты куда убежал от меня, — обнимая того за талию и целуя вспотевшую слегка от готовки шею, произносит Джун.       — Джин-а, это так вкусно пахнет, дай попробовать, — одновременно голосят Тэгуки, протянув свои пальчики к тарелке.       — А ну кыш, руки прочь от еды, вы их хоть мыли? Зная вас, страшно подумать, куда вы их могли засовывать, — усмехается Сокджин.       — Обижаешь… Мы так-то и не только руки помыли, но и…       Гука вовремя обрывают, не дав даже договорить начатую фразу, молниеносно прикрывая рот рукой.       — Фу, мелкий извращенец, давайте обойдемся без подробностей… хорошо?! — простонал всё ещё сонный Мин, аккуратно склонив свою голову к предплечью Пака.       — Да я хотя бы говорю про них, а не показываю, в отличии от некоторых! — прилетает ему следом.       Вечером этого же дня они вновь устраивают алкомарафон с поднятием градуса в крови. Просто пить становится скучно, и парни решают сыграть в игру «правда или действие». Сначала все выбирают правду, звучат смешные и милые вопросы, наподобие: когда ты поцеловался, понравился ли тебе твой первый раз, чего бы хотел достичь в этой жизни (вопрос от Джуна, разумеется). С каждой выпитой стопкой «правда» всё больше сменяется на «действие», ведь они подшофе и им хочется веселья… так появляются задания: выбеги голым на улицу и прокричи «Я люблю вас, чертовы вы придурки»; и такие, как: оденься в проститутку из 80-х и соблазни сидящего от тебя слева. Вроде бы совсем невинные, но уже весело, градус уже повышен.       Вишенкой на торте стал очередной проёб Хосока. Лукаво улыбаясь, Юнги придумывал ему очередное задание, прозвучало оно так: «Ты должен поцеловать Тэ в губы». Улюлюканье заполняет всю гостиную, а «недокошак» в человеческом обличии ехидно ухмыляется, пока чьи-то кроличьи глаза удивлённо и широко распахиваются. А что до Тэхёна, то тому всё равно, он улыбается и выпячивает свои губы уточкой, в его голове всё ещё жива та история, и вот он — шанс отомстить своему кролю за маленькую ложь. И он не будет Ким Тэхёном, если им не воспользуется.       Хо в это время пытается переварить только что услышанную информацию своим пьяным мозгом и сподвигнуть себя на дальнейшие действия. Если бы он был трезв, то стопроцентно отказался бы от этой затеи, но он пьян, а пьяный мозг говорит: «Хуйня хозяин прорвёмся». Долго не думая, он резко соскакивает с места, и одним быстрым движением клюёт своими губами его.       Но… Но Ким Тэхён, не был бы Ким Тэхёном, если бы что-нибудь не вычудил. В тот момент, когда их губы начали отстраняться, он хватает его за лицо своими руками и засасывает в настоящий, глубокий и такой мокрый поцелуй, врываясь внутрь своим языком в податливые мягкие и сочные губы. На минуту в комнате воцаряется пугающая тишина, пока Тэ со звонким чмоком не отпускает ошеломленного Хосока. Тот успевает лишь осесть на пол, перед тем как прокричать:       — Ты ебанулся совсем на голову, Тэхён-а, какого хрена ты творишь?! — вытирает он тыльной стороной своей ладони слегка припухшие губы, ведь этот гаденыш ещё и укусить успел их напоследок.       — Ну, а что, Хосок-а, ты же должен был попробовать, вдруг в нашем гейском клубе случилось бы пополнение, — и вот она — квадратная улыбка на пол-лица и теперь уже такой расслабленный и дикий ржач друзей вокруг. — Ты же знаешь, один раз не пидорас и всё такое, — продолжает он дальше своим елейным голосом, при этом играя бровями.       Хохот в гостиной становится громче, Тэ отбивает своей рукой руку Юнги с фразой: «молодец, дай пять, красавчик!», пока остальные угорают над выражением красного лица рыжеволосого парня. А Чонгук своим злобным взглядом пытается испепелить их всех на месте, показывая пальцами своему инопланетянину, что сегодня ночью его задница жестоко расплатится за этот перфоманс… А он и рад, он любит своего ревнивого кролика.       — Боже, меня окружает толпа идиотов, вы все конченные придурки! — с этими словами Хо удаляется к себе в комнату, а парни, просидев ещё немного, разбредаются вслед за ним.       Четвёртый день начинается аналогично, как и все предыдущие. Все спят, и лишь сонная тушка Чона плетётся на кухню за кружкой бодрящего кофе. Он ушёл раньше всех, поэтому раньше всех и встал. Под ногами опять срач, везде всё раскидано: тапки, носки, одежда, оставшиеся снеки в пакетах, пустые бутылки… На этот раз даже в кухне пиздец, видимо то, что тут происходило, случилось после его ухода. Судя по масштабу бедствия — вернее всего здесь пытались совокупляться Намджины, об этом свидетельствует разбитая на полу посуда, разлитое везде соджу и почему-то разбросанная по всем поверхностям яркими красками мука и приправы…       «Он, что, блять, ночью готовить хотел начать», — мелькают мысли в его голове       Впихнув в себя кружку сладкого кофе и съев пару бутербродов, Чон вновь принялся всё оттирать, ведь даже в тапочках ходить было невозможно, они жутко липли к полу. Потратив пару часов на уборку, а также на распихивание вещей по своим местам, уставший уже с самого утра, он решил поплавать в бассейне, что как раз располагался на территории чимчильбана.       На сегодняшний день у них были запланированы культурно-массовые мероприятия, поездка в храмы Пульгукса и Соккурам, которые давно хотел посмотреть Намджун; Парк захоронений Daereungwon и гробницы были включены в список к обязательному посещению от Тэхена; Лес Gyerim и пруд Анапчи захотели увидеть Чимин и Сокджин, а Чонгук всё утро настаивал на поездке в тематический парк «Силла Миллениум» или же в Парк развлечений Gyeongju World Amusement. Юнги было всё равно куда ехать также, как и самому Хосоку, только один был рад наконец-то уже закончить эту словесную перепалку и двинуться в путь, а второй же был согласен посмотреть всё и сразу.       Вернулись они домой только под вечер, ужасно уставшие, но счастливые. Они успели объехать практически всё, что запланировали, то, что не успели, было решено перенести на завтра. Быстро сполоснувшись и поев, все стали расходиться по своим комнатам, такие уставшие и еле волочившие ноги от длительной поездки.       На пятый день Хосок, на удивление, просыпается от запаха еды, что витает по всему дому. В одних спортивках он вплывает на кухню с мешком мусора в руках, по пути разбирая опять разбросанные везде вещи и собирая остатки мусора и грязной посуды.       Еда уже на столе, Наджины и улыбашка Пак сидят завтракают, судя по тишине — Тэгуки ещё спят, ну а Мин… Мин, как ленивый кот, смиренно дожидается своего хозяина с тарелкой еды в своей комнате, ведь тому лень вставать и тащиться на кухню — он лишь сильнее заворачивается в кокон из одеял, продолжая сладкий сон, зная, что его булка голодным точно не оставит. Тэгуки выползли из своей кровати ближе к обеду, но уже собранные и готовые к поездке в водный парк и парк аттракционов, в которые вчера они так и не успели заехать.       Мин ехать отказался сославшись на то, что он уже не ребёнок и лучше поспит ещё, отправив упирающуюся булочку с ними. Он прекрасно знал, что «этим троим» будет весело и без него, им и втроём было неплохо, но за детьми надо приглядывать, и раз старичок Мин отказался, побыть няньками пришлось оставшимся хёнам. Пока они развлекались, Юнги успел выспаться и приготовить неплохой ужин, прекрасно понимая, насколько голодными те вернутся домой. Он даже не поленился дойти до ближайшего магазина, чтобы обновить их алкогольные запасы. Расставив всё на столе, он вновь завернулся в одеяло и принялся что-то записывать в своем электронном блокноте. Вернее всего, Мина опять посетило вдохновение, ведь он же будущий продюсер, часто уходит в себя, отключаясь от реальности, воспроизводя в своей голове музыку и слова песен, заполняя свои мысли различными текстами.       Вернувшиеся из поездки ребята долго умилялись с картины «спящий кот», сохраняя эти воспоминания даже к себе на телефон, от щелчков которых Юнги и проснулся, осторожно потягиваясь, дабы не упасть со своего места. Всё тело болело, ведь он заснул свернувшись комочком на маленькой кушетке в гостиной, словно котёнок, это и вызвало умиление друзей. Поблагодарив его за ужин, они вновь усаживаются в полукруг, на этот раз включая на телевизоре что-то из вселенной Marvel, и принимаются попивать из своих стаканов приготовленные ранее охлаждённые соджу и пиво.       Фильмы они особо и не смотрели, больше отпускали комментарии или передразнивали героев. Когда время уже ушло далеко за полночь, все решили, что хороший сон никому не помешает и начали потихоньку расходиться по местам, но, видимо, что-то в итоге пошло не так. В эту ночь Хосок опять попытался быстрее всех свалить и уснуть, дабы не слушать полночи стоны из соседних комнат. Нет, он не завидовал, он был за них ужасно рад… просто ему тоже хотелось. Но вторая часть его кровати была всё также пуста.       Необычным для всех стало утро шестого дня, а необычное оно потому, что начинается с…       — Грёбанные же вы пидорасы, и это я сейчас не о вашей ориентации говорю!       Кричит сейчас во всё горло Хосок, так, чтобы его было отчётливо слышно этим спящим свинотушкам.       — Конченные, нахуй блять, вы гандоны… Я заебался, блять, я блять перемыл уже всю посуду, нахуй. Уже шестой день, шестой, нахуй блять, день, я отмываю этот дом и эту ебаную посуду за всеми вами! А вы, сука… блять… твари пернатые, хоть одну свою паршивую вещичку в гардероб сложили? Какого хуя, скажите мне, тут стоит, блять, этот чёртов чемодан посреди гостиной?! Почему здесь каждое утро всё в пизде, блять, в говне нахуй. В ботинках, блять, в носках и бутылках! Сука-а, чем же вы по ночам занимаетесь, твари! Пожалуйста, возьмите свои шмотки, уберитесь в гардеробе и перестаньте устраивать срач! Я заебался! И это я вас сейчас ещё по-хорошему прошу! — продолжает верещать Хосок.       А началось всё с того, что он как обычно проснулся первым и решил пойти за кофе, но… Но он сначала запнулся ногой и ударился пальцем о стоявший посреди гостиной огромный чемодан, после, не удержав равновесия, он стремительно летит вниз, сильно ударяясь и приземляясь своим лицом в чьи-то грязные трусы, это и стало последней каплей.       На истошный рёв сбегаются все, не понимая, что такого успело случиться за это утро.       — Вы, блять, шесть здоровенных жлобов, хотя, нет, про вас с Паком я малость погорячился!       Указывая пальцами в сторону только-что подошедшего и тихо охуевающего Мина, скалясь верещит Хосок.       — Вы что, блять, в свинарнике родились?! Почему, блять, каждое моё грёбаное утро в этом доме начинается с приборки… Или, нахуй, думали, что тут фея крёстная обитает, хуяк своей палочкой взмахнула — и всё чисто, блять, стало? Какого хуя, я спрашиваю вас, ваши вещи и чемоданы валяются по всему дому… Хули вы глазки в пол потупили и молчите?! — уже более спокойным голосом произносит он последнее фразы, боль в ноге утихла, а свою злость и негодование он уже выплеснул на них.       — Эй, а я-то тут причём, я вообще сплю полдня, блять, или провожу практически всё время в своей комнате, чёртова ты истеричка! — получает он в ответ на свои вопли от мятноволосого парня.       — Хосечка, прости нас… Мы всё-всё уберём, честно-честно! — кивают в такт три макушки этого «адского трио». Хо и так прекрасно понимал, что львиная доля данного бардака их дело, ведь они как несмышленые дети. Вот и сейчас — стоят все трое, глазками в пол уткнувшись, губки свои пожевывают, ну как на них вот таких вот злиться…       — Ну и отлично, раз с воспитательной частью разобрались… Джин-и, солнышко, может, ты нам сделаешь что-нибудь покушать? — целуя, так сладко, возле самого уха, произносит Намджун.       — Ага щас-с-с, я, блять, вам, что, кухарка, что ли… есть хотите — вот и пиздуйте готовить сами! — проворчал Джин, хватаясь за сок из холодильника.       — Солнышко, ты же не хочешь лишить этих детей жизни или оставить их сиротами. Любимый, ты знаешь, как я плох в готовке, — продолжает нежным голосом Джун, поглаживая того по спине. — Накорми меня, Мамочка, — следом слетает с губ Намджуна.       И это звучит сейчас так пошло и горячо, что щёки Джина начинают гореть, а стоящие рядом с ним парни потихоньку посмеиваются.       — Так, а ну брысь все с моей кухни! — раздаётся громкий голос Сокджина, и все ребята стараются мгновенно испариться. — Все, кроме тебя, Юнги-я, ты единственный, кому я доверяю разделить со мной готовку, — останавливает он за руку сонного парня, который первым из всех попытался скрыться. Тот на это лишь смешно фырчит и корчит мордашку, но остаётся. Кому-то же надо накормить этих великовозрастных детей.       День проходит незаметно, парни сами прибираются, а потом все вместе… ну, кроме Намджуна, готовят обед, веселясь на кухне и кидаясь попкорном в друг друга. Делают кучу селок для соцсетей в парке, возле дома, у пруда. Да, в общем, везде. Снимают смешные видосы, а вечером всей дружной компанией отправляются в свой домашний чимчильбан, про который они вспомнили, увидев на одном из фото. Вечер проходит в тёплой и дружеской атмосфере, они часто подкалывают друг друга, несколько раз им даже удаётся сбросить Юнги в бассейн, за что после своей шалости они прослушали целую лекцию, состоящую из отборного мата.       Шестой день хоть и начался с пиздеца, однако оказался самым душевным, они рады, что сейчас они здесь и все вместе… Они обнимаются, смеются… шутят и уверены, что это не последняя их совместная поездка.       Вот и оно — не долгожданное утро седьмого дня. Сегодня они на удивление проснулись рано и практически одновременно. Видимо, организм понял, что небольшой отдых заканчивается и пора втягиваться в предстоящую рутину дней. Парни молча едят свой завтрак, каждый думая о своем. До конца их летних каникул остается ещё месяц, но у каждого на него свои планы, все хотели съездить и навестить своих родителей, ведь парни были родом не из Сеула, поэтому хотя бы два-три раза в год старались проведывать родственников. Из стоящей вокруг тишины и потока собственных мыслей их вырывает тихий стук, что раздаётся с внешней стороны дома. Из открывающихся дверей показывается взъерошенная чёрная, маленькая женская макушка. Увидев, что на неё смотрит шесть пар удивлённых мужских глаз, она мелодично произносит:       — Оппа, Хосок-оппа… мне нужна твоя помощь! — проходя чуть дальше и сминая своими аккуратными пальчиками подол белого худи, произносит знакомая лишь Хосоку девушка.       Отойдя от удивления, тот подскакивает к ней, сжимая её плечи своими руками и заглядывая в красивые глаза. Он с тревогой спрашивает:       — У тебя что-то случилось? Что такое? Расскажи своему оппе, кто тебя обидел? — с волнением в голосе спрашивает Хосок.       — Не то чтобы… — начинает говорить слегка краснеющая девушка, но тут она, видимо, что-то вспоминает, на лице проскальзывает злобное выражение, а глаза наполняются праведным гневом и её прорывает: — Хосока-а-а, я так больше не могу… У меня такое ощущение, что я, блин, не на отдых приехала, а в детский лагерь вожатой! Каждое моё утро начинается с разбирания их вещей, косметики, лаков и прочей хери, я уже не говорю о том, что я как бесплатная кухарка, ведь то, что они готовят — отвратительно. Я так устала, ты понимаешь меня?! Я так хочу обратно в Сеул, поможешь мне уехать отсюда? — она испытующе смотрит на него своими красивыми оленьими глазами, нервно прикусывая нижнюю губу.       Джису перестаёт пялиться на Хо, обводя своим взглядом всё помещение, и её медовые глаза распахиваются шире. Хосок стоит с открытым ртом, не мигая, а шесть парней, стоящих позади него, пытаются сдержать дикий ржач… Пытаются они, если честно, очень плохо, ведь со всех сторон отчётливо раздаётся хрюканье и смешки и, не выдержав больше её смущённого взгляда, по гостиной проходит волна хохота. Один из них так заливисто смеялся, что умудрился упасть на пол. Девушка напрягается ещё больше и уже жалеет о своих словах, она разворачивается и пытается уйти, но тёплая рука Хосока на плече заставляет её остановиться и развернуться, а на глазах от обиды и непонимания поблёскивают непролитые слёзы.       — Глупенькая, не уходи… Мои друзья — идиоты, но они не над тобой смеются… — ласковым голосом произносит он, притягивая девушку ближе, нежно прижимая к себе и целуя в тёмную макушку…              Джису сразу же успокаивается в его руках, а дальше… А дальше они рассказывают ей события вчерашнего утра, каждый вставляя свои комментарии, от чего она начинает также заливисто смеяться, а в рыжей голове опять мелодично звенят колокольчики. Странное тепло и спокойствие окутывает парня, когда он ещё сильнее прижимает сидящую рядом с ним черноволосую девушку.       К вечеру все семь чемоданов собраны и стоят в гостиной, позже там появляется и розовый, восьмой. Да, Джису решила вернуться домой раньше, вместе с этой весёлой «шайкой». Ребятам она сразу же пришлась по душе, влилась, так сказать, целиком и полностью, особенно их «Шебутной тройке», теперь их смело можно было переименовывать в «Квартет».       Возвращаться обратно в Сеул они запланировали завтра ранним утром на арендованном микроавтобусе, чтобы быть рядом, ведь в самолёте или на поезде они обязательно были бы далеко, а так могли всю дорогу слушать забавные истории и друг друга.       — А давайте в следующим году рванём на пирамиды… а? Я обещаю, что перед поездкой проверю паспорт каждого… я давно хотел побывать в Египте! — задумчиво произносит Тэхён.       — Перед поездкой их проверять поздно, дебилушка, надо месяца за два хотя бы, — тут же отзывается Мин. — Что, решил улететь на родину, место для взлёта ищешь?       — Джису, ты, кстати, с нами едешь, так что имей в виду, а то мы всегда в меньшинстве, а так хотя бы уровняем наши шансы! — выкрикивает следом Чонгук.       — Ну, я как бы и не против… Если только… Хосок-а не против? — мягким и нежным голосом произносит она, склоняя на его плечо свою голову.       — Я только за! — улыбаясь, в ответ произносит он, целуя её в щёку.       И все присутствующие начинают выкрикивать слова поздравления. Перед их глазами, кажется, только что образовалась новая парочка. А они этому только и рады. Ведь теперь на одного члена в их сумасшедшей компании стало больше, а разбитых и одиноких сердец уже не осталось.       Но это уже совсем другая история…