***
Кошки, думал Мацуно, самые счастливые создания на этом свете. Он смотрел на них с обожанием, мечтая в следующей жизни стать обычным домашним пушистиком, а не вечно уставшим, погрязшим в проблемах, человеком. Баджи, впрочем, как всегда, разделял его мнение. Пребывая на холме, вдали от городских улиц, они смотрели на звёзды. Где-то виднелись дома, приветливо горящие уютной желтизной. Но там, где сидели они, не было ничего городского, — только теплая ночная трава, ветер, играющий с распущенными волосами Баджи (ей богу, зачем он их собирал вообще?) и темнота, притаившаяся в кустах, около которых расположились парни. — Чифую, когда я умру, — сказал однажды он, — я стану чёрным котом и приду к тебе обязательно. Это было так неожиданно и странно. Нет, Баджи всегда был неожиданным и странным, но чтобы настолько? К чему он вообще это сейчас? — Ты чё несёшь? — вопрос сам вырвался из уст светловолосого. Мацуно приподнялся, оглянув темную фигуру, сидящую на краю крутого холма. Он хотел было дёрнуть Баджи за руку, но тот сам пересел поближе к нему. — Ты же сам сказал. Мне нравится, то что ты говоришь. Ну, типа, о кошках, всё такое. —… — Ой, всё, короче… Чифую засмеялся тогда. Так искренне и легко, как он мог смеяться только с Баджи. Так искренне и легко, как он больше не смеялся. И потом, спустя пару дней, сидя дома у Баджи, он снова начал эту тему. — Чифу. — М? — единственное, что мог сказать парень, доедая очередную порцию дешёвой лапши. Он отложил еду, задумчиво глядя на Баджи и на его узорчатую тарелку. Цветочки. Жёлтые тюльпаны, аккуратно вырисованные чьей-то умелой рукой. — Ты только не ищи меня, когда я стану котом. Я сам тебя найду. А то мало ли, спутаешь с каким-нибудь ручным бродягой… — Чё, так понравилось представлять себя ленивой, мяукающей шаурмой на ножках? — На лапках, Чифу. — Без разницы. Это к тебе животные липнут, а не ко мне, так что не спутаю… — помолчав, тихо добавил парень. Баджи улыбнулся этим словам, обнажая клыкастую улыбку. Нет, он действительно не человек, а какой-то человекоподобный бездомный кот. Иначе как объяснить его бархатистые волосы, цвета тёмной ночи, схожие с шерстью са́мой, блять, ведьминской кошки, которая только может быть? Как объяснить его хитрые ухмылочки, повадки, что так похожи на кошачьи? Как объяснить, что он обладает кошачьим очарованием, которое животным помогает завоёвывать место на коленках хозяина, а Баджи — место в неловких объятиях Чифую? Всё это остаётся без ответа уже долгие годы. И парни молчат, доедая порцию лапши, предварительно разделённую пополам.***
Жизнь — штука жестокая. Жизнь подростков, состоящих в «свастонах» — маленький атмосферный ад наяву. Каждодневные драки, стычки с другими группировками, подчинение более сильным, поражения и победы. Всё это, конечно же, Чифую знал, но давно привык испытывать и чувствовал себя комфортно, находясь рядом с командиром своего отряда. Он знал другого Баджи: уютного, заботливого, мурлыкающего нежные фразочки, обнимающего, пока никто не видит. Они никогда не обсуждали, кто они друг для друга. Никогда не говорили об этом с другими. Никогда не говорили об этом с собой, потому что так было правильнее, безопаснее… понятнее. И как бы не назвали их взаимоотношения, ясно было лишь одно: они нужны друг другу. Сколько бы ни прошло времени, какие бы преграды не предстали перед свастонами и ребятами в частности, Баджи всегда был у Чифую и знал, что это взаимно. Они никогда не оставляли друг друга. Казалось, будь у них девять жизней, они бы прожили их вместе, не задумываясь об этом. Так просто заведено: где есть Мацуно, там обязательно появится Кейске.***
Всему приходит конец. Чифую должен был знать, должен был понять, ещё тогда, когда он говорил об этом… — Чифую. Такие тяжелые, хриплые слова, что светловолосый еле расслышал их. Он смотрел на кровоточащее тело на своих коленях, и первое время совсем не сображал, что это — его лучший друг. Так непривычно было видеть Кейске таким уставшим и, казалось, сонным, умиротворённым и в то же время взволнованным каждой клеточкой содрогающегося тела. Этого просто не могло произойти. С кем угодно — да, но чтобы Баджи…? И всё же, набравшись сил, Чифую как можно спокойнее произносит, сквозь слёзы смотря на парня: — Да? В ответ лишь такое же спокойствие. Он знает, что ему сейчас скажут, и оттого так неприятно-больно, так сладко и противно ноет, болит в области сердца. Как будто это он сейчас сделал харакири, а не Кейске. — Поедим лапши? — едва слышно, кашляя кровью, но всё так же непоколебимо ухмыляясь, шепчет Баджи. И непонятно, то ли он самый большой идиот, что правда тратит последние силы на такие слова, то ли самый умный человек на свете, ведь знает: именно это Мацуно хотел бы сейчас слышать. «Да, давай сделаем вид, что ты не умираешь сейчас. Давай сделаем вид, что все замерли по какой-нибудь иной неважной причине, а не потому, что глубоко опечалены твоим поступком. Давай, пожалуйста, поедим дешёвую лапшу ещё хоть раз. Выберем твою любимую, если хочешь. Просто, пожалуйста, не покидай меня. Не покидай меня. Не покидай меня. Не покидай…» — Я куплю. Конечно, он купит. И принесёт, хоть на край света, хоть прямиком в дом Баджи, даже если там будет его злющая мать, даже если мир будет готов рухнуть, он всё сделает, только, пожалуйста, «Не покидай меня.» — Напополам, да? Слова застревают где-то в горле, скапливаются большим комом и говорить остаётся нечего. Баджи и так всё понимает. Понимает, чувствуя чужие слёзы на своём лице, чужие тёплые руки, согревающие, даже сквозь холод смерти. Как тёплое одеяло в последний путь. — Спасибо, Чифую. И мир тает для них обоих.***
Спустя годы, Чифую уже совершенно не тот человек, что раньше — у него свой зоомагазин, относительно спокойная жизнь и никаких свастонов. Оно и к лучшему, думает он. Всё же, есть вещи, которые должны оставаться в прошлом. И есть вещи, которые ему хотелось бы забыть, но он не может, — поэтому приносит в свой зоомагазин каждую чёрную кошку, отмывает её, словно у них приют какой-то. Это, конечно же, не радует ни Казутору, ни других работников магазина, но спорить никто не собирается. Все понимают. И всё же, возвращаясь холодной зимой домой, ему особенно хочется зайти в ближайший продуктовый, взять лапшу быстрого приготовления, которую так приятно было делить с кем-то особенным. Он не называет его имени. Он делает вид, что давно уже живёт настоящим, не вспоминая их вечных разговоров, совместных драк, глупых детских мечт. Он шагает по заснеженной дороге, пряча нос и коротко стриженную темную голову в уютный шарф, который, худо-бедно, да греет его уставшее, потерявшее детскую искорку, сердце. Он идёт, совсем не задумываясь, куда и как, потому что дорога от работы до дома выучена настолько, что он бы и с закрытыми глазами ее прошёл. Он идёт и спотыкается о черное пятно, которого ни одна шестерёнка в его мозгу не помнит. Вся его задумчивость исчезает, он с трудом возвращается в холодную реальность: его укутывает снегопад, сквозь туман которого он видит маленький силуэт на своих, мокрых от снега, коленях. Существо мяукает ему, мнётся лапками о куртку, пачкая грязью. Но Чифую смущает совсем не грязная одежда, не мокрые колени и продрогшие руки. К нему впервые в жизни, — по собственной инициативе! — подошла кошка. Он берёт упитанное создание на руки, дрожа всем телом. Шрам на животе. Довольная, подобная человеческой, ухмылка. — Ты всё-таки пришёл ко мне, да? Чифую смеётся так, как не смеялся, наверное, лет десять. С того самого дня, когда он в последний раз был рядом. Большой черный кот, ободранный и покрытый шрамами уличных битв, трётся и кусает пальцы парня. Он довольно устраивается под курткой, мурлыкая, а Чифую наконец-то чувствует себя как-то лучше, чем просто «нормально». Мир вокруг него всё так же холоден, но если в сердце тепло — никакие морозы не страшны. Никакие зимы, холода и беды не страшны, когда он снова рядом. Пусть даже в таком маленьком, пушистом воплощении. Это неважно. — Я так долго ждал тебя, Баджи.