То, что между нами

Скрежет куска мела о черную доску разносится по просторному кабинету. Двоечник на передней парте глухо хихикает, наблюдая за одноклассником, чуть не свалившимся со стула, но в считанные секунды озирается, боясь быть прижученным строгим преподавателем, выписывающим на доске очередную формулу. — В чем прок пересаживать вас на переднюю парту, господин Ли, если даже перед носом учителя вы не можете хоть на минуту закрыть свой рот? — раздается голос, как гром среди ясного неба. По кабинету бегут глухие смешки. Ли, будто бы заледеневший и напоминающий своим видом оттаивающую по весне сосульку, дергается и краснеет щеками, тут же опуская взгляд. — Я рад, господин Ли, что в вас осталась хоть толика от чувства стыда, — сидящий за соседней партой верзила с копной кудрявых волос на голове не выдерживает и смеется в кулак. Чимин хлопает глазами, переводя взгляд с одного на другого. Его сосед по парте тоже что-то шепчет ему, но он так поглощен яростным взглядом учителя, что ему абсолютно нет ни до кого дела. — Я сказал что-то смешное? — хмурит брови преподаватель. Чимин закусывает колпачок от ручки, расширив глаза. Учитель Сон До со своими пышными усами под длинным крючковатым носом всегда напоминал ему зоркую сову, выходящую на охоту, а когда щурился и озирался вокруг, так был ее точной копией. — Вероятно, никому не интересно, как разложить квадратный трехчлен на множители, верно? Есть желающие блеснуть знаниями? Пак косится на соседний ряд одноклассников. Именно там собралась орда их горделивых непослушных особей класса, которая доставляла так много проблем. Раскинув руки по сторонам, на второй парте сидел рыжеволосый любитель девчонок из соседней школы Вон У, пялясь в окно и считая ворон, и пытался быть незаметным, чуть ниже склонив голову. За ним сидел высокий шатен, его доблестный защитник и рыцарь, сейчас напоминающий затихшую серую мышь. Юноша закусил губу. Выбор зоркой совы явно падет на соблазнительную глупую мышь. — Мин Юнги. В солнечном сплетении кольнуло острой иглой, стоило только прозвучать в помещении этому имени. Чимин даже слишком яро вздергивает подбородок. По кабинету катится глухой шепот, раздается скрип стула, а затем ясный чуть хриплый голос, аккуратно слагающий формулу, окутывает каждый угол класса. Чимин не смотрит. Он уткнулся носом в свою тетрадь, и таранит квадратное уравнение своими глазами, чувствуя теми, что на затылке, как за ним наблюдает несколько пар глаз. Он не должен давать повода, не должен быть слабым. — Хорошо, Юнги, садись. Надеюсь, все остальные знают формулу так же хорошо, как знает ее ваш одноклассник. Имейте совесть, приложите хоть каплю усилий, чтобы обрести знания. Вновь скрипит стул, и вместе с этим звенит пронзительный звонок, и только теперь Пак Чимин понимает, что не дышал все это время. Кислород вторгается в легкие, и его даже чуть потряхивает. — Домашним заданием будет закрепление пройденной темы. И клянусь, если кто-то не ответит мне формулу без запинки, я обещаю тому приятный бонус на дополнительные занятия на весь летний семестр. Гул недовольства проходится по кабинету. Все вскакивают с мест, Чимин косится левее. Мин Юнги, чуть хмурясь, кидает учебник, тетрадь и ручку в черный кожаный рюкзак, закидывая его на плечо, и вылетает из кабинета так же быстро, как и все остальные. Пак хватает книгу, выходит и бредет по коридору первого этажа, останавливаясь у своего шкафчика. Вокруг шныряет молодежь, гремят голоса, чуть ломающиеся и еще детские. Он кидает учебник в шкафчик, хватает оттуда свой коричневый шоппер, в который удачно засовывает свои футбольные берцы, и достает свой рюкзак, захлопывая. Сердце падает в пятки. — Куда ускакал твой парень? — грохочет на весь коридор смех Вон У. Пухлая физиономия материализуется совсем рядом за дверью шкафчика. — У меня нет парня, — закатывает глаза Чимин, пытаясь быстрее вынуть ключ из замочной скважины. — Все знают, что вы с Юнги целуетесь на переменах за стадионом. — Полный бред, — бурчит под нос Пак, уходя прочь, но два остолопа одноклассника несутся за ним вслед. — Ох, твоя мечта наверное сбылась, когда твои предки отправили тебя в школу для мальчиков. Такой обширный выбор! — гогочет худой, как высохшая сосна, прилипала своего предводителя. Чимин дышит носом, как несущийся на всей скорости паровоз. Останавливается резко. Вон У чуть было не врезается в одноклассника, вовремя дает по тормозам. — Что ты имеешь ввиду? — Нет проблем, просто кое-кого не интересуют девчачьи ножки, так ведь? — ухмыляется, облизнув губы, Вон У. Пак сжимает кулаки. За окном из главных дверей сыплют ученики. Сотня молодых юношей в черных брюках, белых рубашках и бордовых пиджаках бредут кто куда. Чимин остервенело впивается в собственный рукав пиджака. Частная школа для мальчиков Ган Хе, которая должна была стать его вторым домом, дать ему качественное образование и обеспечить безбедное будущее, стала для него ловушкой. Капканом своих страхов, от которых он бежал всю свою сознательную жизнь. Он не похож на других мальчиков, в этом вся его вина. Пак Чимин давно понял, что его не интересуют девочки, и совсем недавно понял, что уж очень плох в конспирации. — В вашей парочке кто из вас девчонка? — складывает руки на груди толстый замасленный парень, тяжело дыша от своего веса. — Ставлю тысячу вон, что Пак, — хихикает его дружок. — Я ведь и ударить могу, — шипит Чимин, делая агрессивный шаг вперед. Вон У смеется своим противным голосом. — Ну, давай, принцесса. Только имей ввиду, что из-за рукоприкладства у нас сразу исключают, а тебе наверное больше не сыскать такой школы, где одни парни кругом. Чимин понимает. Он прекрасно понимает, что за этот удар поплатится и жалеть будет, но все равно замахивается. В ушных раковинах шумит морской прибой, как если бы кто-то восторженный приложил ракушку к уху, но на самом деле это не океан шумит, а кровь бежит по венам. Вскипевшая, норовящая носом пойти. В опустевшем коридоре раздается глухой кашель. Чимин испуганно оборачивается. — Теперь для меня повтори еще разок. Засаленный и вспотевший Вон глаза округлившиеся таращит на возникшего, будто бы из ниоткуда, молодого человека, стоящего в тени со сложенными руками на груди. — Мы просто общались, — вклинивается в разговор пешка одноклассника. — Уже домой собираемся. Пойдем, Вон У. — Нет, я правда не расслышал, кто там с кем целуется за стадионом? — из темного коридора, засунув ладони в карманы прямых черных брюк, вышагивает высокий парень с блестящими черными волосами. — Мне показалось, или в твоих речах фигурировало мое имя? Вон У отшатывается назад, быстро замотав вторым подбородком. — Тебе показалось, Юнги, — глухо отвечает испуганный мальчишка. Чимин ведет злым взглядом, секундой позже меняясь в лице. Появление здесь Мин Юнги только доказывает то, в каких отношениях эти двое состоят. Глупый поступок. — Ты меня раздражаешь, даже когда просто дышишь, — шипит, словно рассвирепевшая гадюка, брюнет. Стеклянные глаза неуклюжего пухлого одноклассника в страхе бросаются в сторону окон школы. — Я тебя не боюсь! — вскрикивает громко Вон У, что даже Чимин вздрагивает. — Таким, как вы, в нашей школе не место! Пак, застывший глиняным изваянием у стенда со школьными объявлениями облизывает засохшие губы. Юнги, высокий и свирепый, как дикий зверь, идет на обидчиков, а те, как загнанные животные, медленно отступают. — Юнги, — вздергивает ладонь Чимин, переходя на шепот. — Не нужно. Поздно. Вон У оступается о свои косые ноги, и рушится своей большой массой на пол. Громкий шум раздается в коридоре, рюкзак одноклассника рвется, а книги и разноцветные карандаши вываливаются наружу, как из пасти дракона. Его верный друг, запуганный взглядом Юнги, как девчонка вскрикивает, и дает деру, скрываясь в коридорах. Чимин, нахмурившись, лишь молчит. Он не чувствует, что должен благодарить кого-то за спасение, также, как и не чувствует ни капли гордости. — Юнги, оставь его, пожалуйста, — делает мягкий шаг вперед Чимин. Вон У громко дышит и его физиономия искажается, когда прямо перед ним на корточки садиться его черноволосый одноклассник. Мин оглядывает валяющегося в пыли человека. Он рычит тихо, набирается смелости не дать себя в обиду. — Чимин. Светловолосый вздергивает голову на зов. — Возьми наши рюкзаки и подожди меня во дворе, хорошо? — Юнги, пожалуйста. Не нужно, — будто бы уже умоляя просит юноша, но его упрямо игнорируют, и оспорить решение нисколько не дают. Мин Юнги кивает на свой валяющийся у входных дверей рюкзак, и хмурясь, переводит взгляд на окна. Намек понятен, а лишних слов уже не добиться. Чимин, сглатывая, подбегает к своему рюкзаку у металлических шкафчиков, который валяется на полу с тех пор, как началась вся эта перепалка, хватает его и убегает прочь, не забыв про вещи Юнги. Сердце заходится в громком стуке, стоит парню оказаться на другой стороне дверей. Чимин остервенело впивается кончиками пальцев в рюкзак Юнги, который он зажал у себя на груди. Если хоть один преподаватель увидит, им всем конец. Минуты превращаются в бесконечность. Чимин, севший на бетонные лестницы парадного входа в школу, уже успел всевозможные исходы этого конфликта представить. И в каждом сюжете все печально заканчивалось. Большая дубовая дверь издает скрип, Чимин вскакивает мигом. Из школы выходит Юнги, идет прямо, глубоко нахмурившись, прикрывает ладонью половину лица. — Только не это, — вздыхает Пак, и все рюкзаки в его руках валятся на землю. У Юнги разбита бровь, из которой льется тонкая струйка крови, закатываясь под ворот школьной рубашки. Глаз красный, уже назревает большой синяк. А костяшки пальцев на кулаках все в кровь перебитые. — Юнги, — с ужасом шепчет Чимин, бросаясь к своему рюкзаку прямо на колени в чистых брюках, чтобы вынуть оттуда бутылку недопитой воды и чистый носовой платок, спрятанный в углубленном кармане, куда он обычно никогда не заглядывал. — Зачем ты так... — Нормально все. Само пройдет, — хмурясь, как грозовая туча, отвечает. — Дай мне, я сам. Мин Юнги выхватывает из рук парня свой рюкзак, закидывая его на плечо, и быстро срывается с ног, идя вперед. Попутно он смачивает платок водой и прикладывает к брови, щурясь от боли. — Подожди ты, — кричит Чимин, бросаясь за ним вслед. — У тебя бровь рассечена, нужно в больницу. Там зашьют. — Она не рассечена, просто рана. — Все равно, — настаивает Пак. Юнги оглядывает дорогу перед собой. До дома топать еще минут двадцать, но хорошо, что сейчас уже время глубоко ужина и на улицах нет ни души. Его самого и его раны скрывают тени от многоэтажек, между которыми он лавирует, как в лабиринте, а за ним по пятам следует его молчаливый друг. — Иди домой, встретимся завтра, — бросается словами Мин. — Я никуда не уйду. Юнги косится не тронутым правым глазом. Пак Чимин, растрепанный, с пушистыми белыми волосами, которые обычно круглые сутки в умиротворении лежали в аккуратной укладке, пыхтит, пытаясь его нагнать. Бурчит себе тихо что-то под нос, но не отстает, бывает спотыкается о неровный бордюр или камни, но выпрямляется и свой путь продолжает. Когда Юнги замечает, что они оказываются почти на середине пути, то останавливается, глубоко вздохнув, и оборачивается, взглянув в глаза юноши. — Уже темно, Чимин. Иди домой, пожалуйста. Со мной все будет хорошо, — говорит он. — Ты же знаешь, что это моя не первая драка, и не последняя. Да, Чимин знает. И это злит его еще больше. Мин Юнги — вредный, острый на язык, вежливый к учителям, но тот, кто за словом никогда в карман не полезет. Тех, кого не избил брюнет в школе, можно было по пальцам пересчитать, а тех, с кем он имел хорошие отношения, кажется, вообще не существовали. Его все боялись. Боялись за излишнюю агрессивность, грубость в разговоре, громкий хриплый прокуренный голос и за то, что он всегда начинал бить первым. Кулак Мина был тяжелым, даже сам Чимин после недавнего перевода в его школу, понял это в действительности, когда вежливо попросил не смотреть на него так часто, ведь Пака это просто навсего пугало. Однако, Мин Юнги никогда не бил без причины. Наверное, только по этой причине они и сдружились. Тот, который всегда пытался решить все мирным путем, отличник, тихий мальчик и гордость старшего брата, и тот, который, видя несправедливость по отношению к кому-либо, считал своим долгом заступиться. — Тебе больно? — голос будто бы растворился среди глухих узких улочек, по сторонам которых возвышались высокие многоэтажки многоквартирных домов. Муравейник, так называл эти дома Чимин. — Ты должен был ударить его в ответ! Почему ты не сделал этого? — взрывается Мин. — Почему терпел? Чимин, если честно сказать, не знал. Возможно, боялся, а возможно, просто не хотел неприятностей. — Прости, — опускает взгляд Чимин. Глаза предательски наполняются слезами. И почему он всегда такой слабый? — Как давно он над тобой так издевается? Примерно, как два месяца, думает Чимин. С того самого момента, как они перестали с Юнги скрывать свою дружбу. — Можешь не отвечать, и так все понятно, — машет рукой Юнги, топчась на месте. Парень нервно смеется, запрокидывая голову, и зарывается пятерней в свои волосы. — Почему сразу мне не сказал? — Я не буду бежать к тебе и жаловаться из-за каждой шутки, — отвечает громко Чимин. — Шутки? — хмурится Мин. — Наши отношения для тебя шутка? Он унизил не тебя, он унизил нас с тобой и то, что между нами. Скулит пробегающая мимо собака, громко рокочет чей-то телевизор из распахнутого окна, Пак вытирает сводом локтя свои слезы. — Что мне нужно было сказать? — вскрикивает блондин. — Да, мы с Юнги целуемся на переменах? Так я должен был ответить? — Ты не должен был ничего отвечать, ты просто должен был ударить его. Вот и все, — перекрикивает в ответ Юнги, сжав пальцами окровавленный платок. Чимин смотрит напротив себя. И Юнги прав. Он должен был защититься. Не себя, так имя Мин Юнги в конце концов, но он как всегда струсил. Пак выдыхает, мотнув головой. Перед глазами мутная пелена из-за слез, а в душе в геометрической прогрессии растет желание самоуничтожения, чтобы больше никому не досаждать. Блондин быстро стирает рукавами пиджака слезы с алых щек, и схватившись за лямку рюкзака сильнее, разворачивается и просто уходит. Быстро и прямо, главное подальше от Юнги, и от чувства, что он подвел его, стал причиной его ран. — Чимин! — кричит за спиной голос. — Остановись. Пак морщится, шмыгая, уходит прочь от самого себя, от того, какой он есть на самом деле, но ему не дают. Юнги настигает его за считанные секунды, впивается пальцами в плечи, разворачивает и встряхивает так, что в глазах кружится. — Хватит уже! Все! — доносится до слуха его голос. Перед глазами Чимина лишь кровь и раны. И все его вина. В брови прожилки запекшейся крови, под носом и глазом тоже кровоподтеки. Красивые яркие черные глаза потухшие и усталые. А белая кожа, которая ему иногда казалось мраморной, в тумаках и черных пятнах от грязи. Пак совсем нежно прикасается большим пальцем у переносицы. Коротким движением стирает серое пятно и свежую кровь, вытирая о свой пиджак. Мин Юнги даже с тысячью синяков и ссадин самый красивый мальчик, которого он только встречал в своей жизни. И Чимину кажется, что он от себя убегал, пытался исправиться, «нормальным» быть для того, чтобы однажды его в этой дурацкой школе встретить. И теперь у Юнги синяки на теле, а все из-за того, что Чимин сам за себя заступиться не в силах. — Я в следующий раз ударю, честно, — плачет блондин, спрятав со стыдом свои глаза у плеча одноклассника. — Прости меня, — Юнги тесно прижимает к себе парня, уткнувшись носом в светлые волосы. — Ты не обязан быть таким же, как я. — Я просто струсил. — В любом случае, Вон У получил по заслугам, — улыбается брюнет, пока они двое стоят под навесом какого-то закрытого прилавка для овощей и фруктов. — Он живой? — испуганно поднимает взгляд Чимин, посмотрев в глаза напротив. — Он больше нас не тронет. — Хорошо, — шмыгает Пак, вновь прильнув к юноше. Юнги тепло рядом с ним. Так, как бывает тепло рядом с матерью. С ним он чувствует себя в безопасности, дома. Он там, где его принимают и понимают, каким бы он не являлся. И с появлением в их классе Пак Чимина жизнь приобрела краски. Теперь нет только черного и белого, есть желтое, как яркая улыбка во все зубы, есть красное, как бурчание и то, как он морщится кончиком носа, есть оранжевое, как звонкий смех, и есть розовое, как его любимый свитер. Это и есть любовь? — Бровь еще кровоточит, — прикасается легко пальцами к ранке. — Пойдем, я промою. Чимин обволакивает пальцами ладонь Юнги, и упрямо ведет его сначала вперед, потом окольными путями правее, пока они не оказываются в одном из таких же типичных многоэтажек. Юнги хорошо знает этот дом, подъезд, квартиру. Люди вокруг косятся, когда видят их держащихся за руки, но блондин не дает отпустить, лишь крепче в ответ сжимает. Будто бы на зло прикладывается ближе, хочет показать, что да, они не такие как все остальные, но это их ничуть не портит. Совсем молча, без единого слова, они оказываются дома у Чимина. В его квартире холодно и пусто. Единственный родственник блондина — его родной старший брат, настежь открыл все окна, но закрыть их перед уходом отчего-то не удосужился. В комнатах гуляет сквозняк, гремит посуда соседей с соседней квартиры. Стены здесь чертовски тонкие. — Брат оставил мясной пирог. Будешь? Юнги мотает головой. Чимин захлопывает окна, ведет за руку друга в свою комнату, садит на свою тахту, и копошится с минуту в шкафах, пока не демонстрирует вату, перекись и другие медикаменты. — Будет немного больно, — шепчет Чимин перед носом, закусив язык и промочив вату. — Я не боюсь боли. — Я знаю, — отвечает блондин с мягкой улыбкой. — Как тебя еще не исключили? — Ни один побитый не жаловался. — Ты просто очень везучий, — прикладывает вату к брови Чимин. Она и правда не глубокая, уже затянулась. — Да, это так. Юнги стягивает окровавленный грязный пиджак и рубашку, бросив их на пол, натягивает через голову предложенную Паком футболку. — Я буду всех бить, если кто-то еще обидит тебя, — шепчет Мин, подняв глаза. Пак замирает с этой грязной ватой прямо у лица Юнги. Ему самому в своем пиджаке кошмарно неудобно и жарко, но сейчас это последняя вещь, о которой он бы хотел думать, пока напротив эти темные глаза. Блондин большим пальцем проводит по щеке Юнги. Он закрывает глаза, ресницы его трепещут, как от мороза, а легкие заходятся в частом дыхании. Рука скользит под рубашку Чимина. Секунда. Он уже на коленях Мина, дышит ему в губы, хочет задохнуться наконец, чтобы не переживать, как в первый раз. — Я люблю тебя, — отвечает Чимин, большим пальцем проводя по верхней губе брюнета, и прикасаясь своими. Пак, если честно сказать, много раз целовался. В особенности с девочками со своей предыдущей школы, но они совсем ничтожны в сравнении с тем, как целуется Мин Юнги. Его тонкие губы скользят к языку, мягко прикасаются, обволакивают. Он чувственно дышит, чаще, когда поцелуи длятся дольше обычного. Пак Чимин сходит с ума. Он хочет себя стальными наручниками к Мин Юнги приковать, только лишь бы он рядом был постоянно. Чимин вскидывает голову, умирая от таких нужных поцелуев в районе ключиц. — И я люблю, — кусает мягко губу брюнет, со стоном двигаясь руками дальше. Он уже не исследует, только ласкает, трогает пальцами, оттягивает и щиплет мягко, нежно, так как ему понравится. И Чимин с Юнги крутят пальцами у виска, когда кто-то обвиняет их двоих в порочной любви. И есть те, кто встает на защиту, говорят «Не несите чушь», абсолютно не допуская тот факт, что два мальчика могут влюбиться. Юнги в такие моменты смеяться громко хочется, ведь они уже влюблены. Они не то, что целовались, они прикипели друг к другу, прицепились мертвой хваткой навечно. Брюнет видел его любого. Заплаканного, стонущего, смеющегося и признающегося в любви. Между ними нет дружбы больше. Только любовь, от которой бывает кричать хочется, и показаться всем тоже хочется. Страсть. Тяжелое влечение. То, что чувствует Юнги к нему не описать словами. Он никого в жизни так не хотел. И даже, когда он рядом, болтает без умолку после того, как стонал непрерывно, его все равно полностью и всецело хочется. — Ты рядом, но я хочу, чтобы ты еще больше рядом был, — шепчет Юнги, вдыхая аромат губ. В комнате сумрак и уже глубокая ночь. Рюкзаки и помятая одежда валяются возле кровати, оставшиеся без всякого внимания. На тахте застеленной, под теплым махровым одеялом ютятся ближе друг к другу двое. — Я тоже это чувствую, — отвечает Пак. Его глаза блестят. — Как думаешь, мне удастся закончить семестр без плохих оценок? Пока что я лучший в классе. — Конечно, ты умный. — У тебя с химией проблемы. Тебе нужно сдать все конспекты. Оставь свою тетрадь у меня, я сам перепишу, — переплетает пальцы Чимин. — Я и сам могу. — Ты же с отцом собирался провести выходные. У тебя не будет времени. Юнги задумывается, кивает, носом зарываясь у шеи парня. Оглядывает комнату блондина. В ней уютно, тепло. На стене висят постеры его любимой группы, на полках мягкие игрушки и книги, на стуле помятый бежевый пиджак, что он вчера надевал на прогулку. И когда чужая комната стала для него настоящим домом? Мин в свой двухэтажный особняк, в котором его комната, как вся квартира Пак Чимина, даже возвращаться не хочет. Он хочет остаться здесь, рядом с ним, навсегда. — Нас никогда не примут в обществе, как пару, да? — заглядывает внезапно в глаза Чимин. — Думаю, мы и без общества отлично справимся. — Но я хочу целовать тебя при всех, и не бояться подходить на перемене из-за того, что некоторые и так уже что-то подозревают. Так надоело, если честно. — Знаю. Мой отец убил бы меня, узнай он о том, что я влюблен в парня. Пак приподнимается и ложится на грудь брюнета, проводя по ключицам указательным пальцем. — Ты прав. Люди не любят кого-то, кто разнится чем-то от всех остальных. Это больно. — Твой старший брат знает о нас и о наших отношениях, но он все равно тебя любит, — отмечает Юнги. — Да, —вздыхает Пак. — Ты поговорил с отцом по поводу университета? — Он все еще хочет отправить меня в Канаду. Чимин губу закусывает. Кажется, как бы он ни старался, всего будет мало. Его старший брат, работающий в строительной компании, которая только ход набирает, не сможет оплатить ему обучение за границей. А Чимин и не попросит, слишком стыдно. Остается лишь ночами под светильником сидеть и учиться, чтобы хоть какой-то шанс появился вместе с Юнги остаться. А вдруг ему повезет и он получит грант? Хотя, маловероятно. Для этого в любом случае репетиторы нужны, на которых на данный момент времени у его семьи финансов нет. Пак молчит, размышляя о будущем. Интересно, какое оно будет? — Мне не нужна Канада, ты же знаешь. Я поступлю с тобой в технический. Что-нибудь придумаю. Чимин даже не пытается отговаривать. Какой здравый в уме человек откажется от такого шанса? Но с Мин Юнги смысла спорить нет. Юнги поворачивает голову, закидывая руку за свой затылок. Чимин, нависнув над ним, не может насмотреться. Ему так хорошо в этой жизни еще не было. Пак, как ушлая змейка, соскальзывает с постели, опускается рядом с рюкзаком Юнги, начав шуршать на всю комнату. Находит то, что ищет, и вновь падает в объятия, целуя смачно плечо брюнета. Юнги косится с улыбкой на блондина, выхватив из его ладоней пачку сигарет, в которой три последние осталось. — Воришка, тебе нельзя. Чимин удивлено лицо вытягивает. — Если мне нельзя, то и тебе тоже, — недовольно бурчит он. — Отдай. Юнги тянет руку выше над головой, глухо смеясь, пока Пак Чимин ползет за сигаретами вверх. Мин кусает запястье парня, и тот вскрикивает со смехом. Юнги обхватывает его ближе, окутывает талию двумя руками, кусает мочку уха, наслаждаясь звонким смехом. Его искусать всего хочется. Чимин перебирает пальцами черные волосы парня напротив, прикасается губами скулы, чмокает везде, куда только глядит. — Нам обоим надо завязать с сигаретами, как считаешь? Чимин кивает, пытаясь не отвлекаться. У него внутри вновь пожар разгорается, стоит только Юнги чуть толкнуться навстречу. У брюнета голая кожа, белая, как только выпавший снег, уже горит синим пламенем, даже коснуться нельзя. Пот собирается у края виска, а глаза напрочь закрытые, будто бы если распахнет их, то Чимин исчезнет, как разыгравшееся воображение. Пак поднимается, садится на крепкие бедра парня, встряхивает волосами со стоном, пытаясь сонную негу согнать. Юнги пальцами ведет по тонкой талии, перебирает выступающие ребра, отмечает в своих мысленных заметках, что этого ангела с темными глазами нужно кормить чаще. — Больно? Чимин мотает головой в отрицании, вздергивает подбородок, смотря на висящую на потолке черную люстру. Сердце колотится так, что вот-вот пробьет грудь. Возбуждение комом встало в горле. Скрипят дощечки старой тахты, тикают безостановочно настольные часы, падает смятая пачка сигарет из рук одного влюбленного юноши. Юнги щиплет кожу блондина на бедрах. В сумраке ночи видит округлые силуэты его очертаний. Пухлые губы красные и просящие от слюны, крохотные бусины на грудной клетке затвердели, Чимин себе с возбуждением справиться помогает, щиплет одну из них, вырывается стон. Юнги, завороженный, оглядывает парня. Он должно быть, учился колдовству и приворожил его, раз Мина к нему магнитом будто бы тянет. А голос его высокий, вкусный, как молоко с медом, обволакивает внутренности. — Чимин, — со вздохом вырывается из губ, когда он раздвигает ноги и сам насаживается. Пак кладет ладони брюнета на свои бедра, делает пробный рывок, сверху наблюдая, как Мин Юнги с ним хорошо. Знал бы Чимин, входя в новый класс и кидая взгляд на красивого высокого брюнета, что он станет поводом для его грусти и радости, не боялся бы тогда в тот день. Светловолосый насаживается самостоятельно быстрее. Падает на грудь, потому что Юнги его ближе дергает, соединяет губы. «Он тебя трахает, да?» — раздается голос из воспоминаний. Но между ними не секс, а большее. Обоюдные чувства, которые выражение в занятии любовью себя нашли. «Фу, ты гей, верно? У тебя высокие стандарты, раз ты на Мин Юнги постоянно пялишься!». Мин подкидывает бедра, ласкает в ответ Чимина, боясь сделать ему больно, сбавляет темп, удивляясь, как этот светловолосый мальчишка может такие, разбивающие внутренности, стоны издавать. Пак, содрогнувшись на бедрах, приоткрывает губы. На груди Мин Юнги расцветают белесые пятна. И брюнет за ним в попытках угнаться, тоже кончает, сделав финальный толчок. Внутри разливается теплая нега. Чимин замирает на минуты, пытаясь момент оттянуть. Юнги громко дышит, хочет совладать с громким биением сердца. Громкий рингтон мобильного будит, как ото сна. Чимин испуганно распахивает глаза. На прикроватной тумбе его телефон звенит, разрывается. Юнги косится с выдохом, тянется рукой к нему, и передает Паку в ладони. — Ответь, это брат. Чимин кивает, пытаясь успокоить дыхание. Еще трясущейся рукой от недавнего оргазма, кладет сотовый к уху. — Да? — Чими, что делаешь? — раздается голос в шуме улиц и проезжающих машин. — Я дома. — Я возле подъезда стою. Мне домой идти или тебе что-то нужно в магазине? Сердце падает в пятки. Как возле подъезда? Еще ведь совсем рано. Пак кидает испуганный взгляд на настольные часы. В них ровно десять часов вечера. Неужели, прошло столько времени? Он и не заметил. Чимин подскакивает с кровати. Юнги через глухой, но звонкий динамик слова старшего брата слышал не хуже, чем он. — Сухо, можешь в магазине что-нибудь к чаю купить, пожалуйста? — лепечет быстро Пак. — Юнги в гостях. — Хорошо. Я скоро буду. Мин Юнги после выбежавшего блондина, забегает в ванную. Повсеместно Пак встречает у входных дверей старшего брата. — Привет. Как дела? — у брата мокрые волосы и пиджак весь промок до нитки. — На улице дождь? — удивлено спрашивает Чимин. — А ты как-будто не видел, — смеется Сухо, разуваясь. Не видел. Чимин выглядывает в окно своей спальни. На улице столбом льет ливень. Шумит зеленая листва, люди бегают по улочкам, как муравьи, пытаясь спастись. — Где Юнги? — заглядывает в комнату брат. — Он... — Я здесь, — с улыбкой отвечает Мин, входя в комнату следом. На нем аккуратно сидит грязная, вся в крови, школьная форма. На лице горит яркий синяк, под бровью тоже маячит ссадина. — Кошмар, что с тобой? — шокировано оглядывает юношу взрослый мужчина лет двадцати семи. — Кто это тебя так разукрасил? — Вон У. Помнишь, я тебе про него рассказывал? — распахивает шторы Чимин, и впускает темный свет из окна. — Надеюсь, что ты ему навалял, — передает пакеты младшему братишке Сухо. Юнги с улыбкой кивает, уходя вслед за семьей в кухню. — Что делали целый день? — вытаскивает из пакета продукты светловолосый Сухо. Чимин ставит чайник, кидает с ухмылкой взгляд на Юнги, а тот взгляд перехватывает, но виду не подает. — У меня проблемы с химией. Чимин помогал. Сухо ерошит волосы младшего брата, целует смачно в лоб, уходит из кухни в свою комнату, чтобы сменить одежду. — Из нас вышли бы плохие актеры, — шепчет, подходит к Чимину брюнет, тыча носом в его щеку. — Это точно, — смеется глухо Пак. В кухне небольшой трехкомнатной квартиры воцаряется тепло. Чаи в кружках согревают внутренности, пирожные в коробочках радуют глаз и голодные желудки. — Кстати, Чимин, хотел сказать кое-что, — делится брат, нарезая яичный рулет, купленный в магазине. Блондин напрягается. — Наша компания выиграла тендер и мы заключили договор на семь лет. Мне подняли зарплату. Чимин распахивает глаза. Вскакивает со стула, и подлетает к брату, повиснув на шее. — Я знал, что у тебя все получится, — целует в щеку Чимин. — Поздравляю, — с улыбкой кивает Юнги, скромно выпивая свой чай. Пак Сухо благодарно кивает. Чимин оглядывает мужчин, сидящих по сторонам, совсем рядом. Этот день плохо начался, но его концовка несомненно радует. — Давайте в честь этого завтра съездим в ресторан. Как вам такая идея? — Да, — счастливо взвизгивает Чимин. — Еще я посчитал по бюджету. Теперь я смогу оплатить тебе репетитора. Ты же хотел поступить на грант за границу. Теперь все в твоих руках. Чимин не может поверить. — Неужели, я поеду с тобой в Канаду? — шепчет блондин, взглянув в глаза Мина. Юнги улыбается. Громкий смех, шутки и теплые разговоры воцаряются в кухне. И все идет своим чередом. Госпожа судьба всегда оказывается на стороне влюбленных, Мин Юнги в этом уже не раз убеждался. — Проводим Юнги до дома? Там ливень, опасно одному. — Да, конечно, — кивает с улыбкой Чимин. Мин не хочет тревожить семью, но наблюдая перед глазами блестящие глаза Пак Чимина, отчего-то молчит. За окном на кухне шумит звук дождя, что льется столбом. Сигналит чья-то машина. Вскипает чайник, раздается громкий смех светловолосого юноши. То, что между ними, спасает их каждый день. И это только начало.