***
«Кокон» из одеяла пошевелился, оттуда выползли тощие ноги и бледные пальчики с контрастным чёрным лаком на ногтях. Ткань спала с сивой головы и парень поморщился от холода, затем приоткрыл заспанные глаза. Стекло машины, усеянное многочисленными разводами от дождя, скрывало за собой непримечательный серый пейзаж. Издав скрипучий стон, Ди развернулся на месте и упёрся коленями в коробку передач. — Эхх, утречко. — Раздражённо пробубнил он и стянул с себя одеяло, без которого плечи мгновенно окутало ледяной шалью. Ди стукнул по бардачку и тот открылся, сразу выпустив оттуда то, что было нужно. Сложенная вдвое карта с выпуклым «шрамом» от загиба в правом нижнем уголке. Несмотря на то, что он, казалось, выучил её наизусть, до сих пор в глаза бросались всё новые и новые вещи. Изучать узоры домов и дорог было единственным развлечением, кроме, пожалуй, сна. Асфальт, степь, шапки лесов вдалеке, изо дня в день одно и то же. Вчера папа сказал, что они проедут мимо первого за долгое время поселения, но вряд ли остановятся. Странно, что Ди так и не смог найти на карте нечто похожее. Маленькие скопления домиков были окружены пустошью и ни через один из них не шла сквозная дорога. Впрочем, отец лучше знает. Со времени той трагедии они остались друг для друга никем. За все пять лет ни разу не говорили дольше минуты, несмотря на то, что всё время рядом. Благо у Ди есть свойство забывать особо травматичные моменты. И даже человеческое мясо он режет спокойно. Парень сложил карту обратно и с силой закрыл бардачок, понимая, что этим самым ненавязчиво разбудит отца. Хотелось уже скорее тронуться в путь. И он не прогадал. Глэм так и не смог понять, что его разбудило, но не сильно расстроился, так как уже и правда пора. Мужчина аккуратно сложил одеяло и оставил на заднем сидении, где спал, затем перелез на водительское и пристегнулся. — Доброе утро. — Произнёс он, несмотря на то, что нечасто слышит хоть словечко в ответ. — Доброе. — Ди и сам удивился лёгкости своей речи. Не став портить всё натянутой улыбкой, мальчик вновь повернул голову к окну и тоскливо вздохнул. Пасмурная погода будто тянулась за путниками. Прошло уже тринадцать дней лета, а они до сих пор не увидели даже лучика солнца. А мраморное серое небо разнообразием рисунка не отличалось. Светлые участки, тёмные участки, опять реклама на радио. Глэм как обычно держал лицо, пока внутри горела тревога. В который раз он прокалывается на банальных вещах? Может, стоит быть проще, но он не может позволить себе этого. Хотя бы ради сына. Он должен быть порядочным убийцей и не выдать себя. Только это его последний шанс. Мужчина крепко сжал руль, завидев на горизонте фуру. Они не часто встречали по пути машины, посёлок уже близко. Вдалеке показался холм, усеянный домиками. Было не слишком поздно, но фонари и некоторые окна уже сияли огоньками. Глэм мельком посмотрел на сына, ожидая застать его заинтересованный взгляд, но мальчик всё ещё пялился в своё окно. Легонько потрепав юношу по плечу, мужчина вернул руку на руль и сам ненадолго всмотрелся в успокаивающий пейзаж. А вот Ди был не спокоен. Чем ближе они подъезжали, тем больше он понимал, что не может и слова из себя достать. Пусть он и ожидал, что они приедут раньше, всё равно хотелось погулять по тихим улочкам ну или хотя бы на мгновение остановиться, вникая в быт незнакомого места. Прибывших встретил типичный памятник с названием посёлка и мрачный вид заброшенного предприятия. Оно выглядело как несколько гигантских болтов с пустыми чёрными окнами и странными тонкими колоннами, больше походившими на прутья. Завод стоял поодаль, а вот небольшие домики располагались уже чуть ли не вплотную к дороге. Чем дальше, тем больше Ди чувствовал, как интерес сменяется тоской. Неужели они так быстро покинут этот посёлок? Парень потянул руку в сторону отца, но даже кончиком пальца не коснулся его синей рубашки. — Ты что-то хотел? — Спросил Глэм, на секунду отвлёкшись. Ди прижал ладони к груди, так ничего и не ответив. Резкая остановка заставила сработать ремень безопасности. — Извини, просто мы чуть не проехали нужный дом. — Мужчина вынул ключ зажигания и поставил машину на ручник. — Можешь выходить. Ди радовался, что смолчал, но насторожился, ведь, и папа ничего не сказал. Это их новое пристанище? В такой глуши? Возможно, лишь временно, в любом случае, наверное, он должен быть счастлив..? Неоднородный фасад одноэтажного здания с покатой крышей загораживали изумрудные листья плюща, обвивавшего одну из стен, судя по всему, не из эстетических соображений. Блондины взяли свой скромный багаж и зашли внутрь. Глэм провёл сына в свободную комнату и принялся осматривать помещения. Лучше, чем он ожидал. Пусть в некоторых местах отклеивались обои, а пол поскрипывал, в целом, неплохо. Потолок новый, розетки со счётчиками тоже, есть горячая вода и никакой паршивой мебели. Ди тоже всё устраивало, особенно личная комната. Правда, нигде не было дверей, кроме ванной, но планировка позволяла чувствовать себя спокойно и так. Пустые полки, письменный стол, односпальная кровать и шкаф с большими зеркалами на выдвижных дверцах. Ди привык к минимализму. Столько раз приходилось прощаться с реальными вещами, что он почти охладел к этому. Ужаснее всего было свыкаться с новой постелью, но всё лучше, чем спать в машине. Мысли иногда могут быть тяжелее вещей. Глэм не любил оставлять дела незавершёнными, и всё же, если он прямо сейчас не приляжет, будет только хуже. Головокружение отступило, едва мужчина устроился на сложенном диване. Потеревшись спиной о мягкую обивку, Глэм вспомнил, что хотел поговорить с Ди. Разговор, по большей части, был связан со сменой места жительства, но при этом и с ним…с ними. — Сынок, ты не занят? Подойди ко мне. — Крикнул он, правда, получилось как-то слабо. Ди всё равно услышал и нехотя вышел из комнаты. Думая, что разговор не будет сильно долгим, парень просто встал напротив отца и неопределённо смотрел вниз. Тот приподнялся и задумчиво обвёл языком пересохшее нёбо, готовясь начать сложный разговор. — Мы останемся тут надолго, поэтому ты должен пойти в школу. Ди сощурился. Слышать подобное правда так себе. Когда-то он сам просил отца отдать его в школу, но скоро возня с документами, новый коллектив, учителя, всё это надоело им обоим и последние два года мальчик совсем не посещал занятия. Если теперь он будет тратить время на школу, то со свободой можно попрощаться, что вообще не радовало. — Пап, нет. — Только и смог произнести юноша, отходя к другому краю дивана. — Так нужно. И это не от меня зависит. — Ах, интересно, и почему я тогда пропустил два года? Почему? Может, потому что ты делаешь только то, что тебе удобно? Ты готов на любую нелегальную херню, лишь бы целей своих достичь, а на меня плевать. Конечно! — Ди вскинул руки и готов был уйти, но остановился у самого входа в комнату. Уткнувшись виском в дверной косяк, он скрестил руки и ожидал ответа. — Я предпологал, что ты разозлишься и я вижу, как ты расстроен. Ох, поверь, сейчас другое время. — Перестань говорить загадками. Скажи, блин, прямо! — Парень обернулся и продолжал смотреть в пол, едва сдерживая нервный оскал. Глэм сел на кровать и вытянул руку вперёд, приглашая юношу сесть. Тот заметил жест и молча помотал головой. Его вид становился всё мрачнее; в последнее время Ди чувствовал, как теряет контроль и не совсем осознавал, что делает. Это пугало не только самого мальчика, но и его отца, который вряд ли понимал, как можно справиться с подобными терзаниями. Наверное, потому что в своё время предпочёл их игнорировать. Впрочем, Глэм спал спокойно. И точно знал, если Ди захочет убить его, он примет такой конец. — У меня есть мечта. — Задумчиво начал старший. — Опустошить целый город. Убивать каждого один за одним, пока остальное население пребывает в страхе. Я знаю, что и за всю жизнь не смог бы этого сделать… — Он встал и тут же отшатнулся в сторону стены. — …один. — Ты предлагаешь убивать вместе? — Спросил Ди, приподняв голову. — И никакой школы. Парень недовольно прошипел, сжав зубы. Вырос он более равнодушным к подобному, чем обычные люди, и всё же, не хотел этого делать своими руками. — Прекрасно понимаю, о чём ты думаешь, только вот не спеши с выводами. Если не хочешь, я не буду заставлять тебя расправляться с жертвами напрямую. Будет достаточно участия в самой схеме. Ди мысленно выдохнул. Голова вскипала от переизбытка мыслей. Тем не менее, юноша не хотел тянуть с ответом и решил, всё же, согласиться. Создавалось впечатление, что выбора у него и не было. — Нет, ты можешь подумать, я не тороплю. — Мужчина подошёл к сыну и закрыл его уши своими ладонями. Он держал его как настоящее сокровище, что в самом деле было так. Глэм верил, их сотрудничество наконец, поможет осуществить большую цель. Несмотря на то, что Ди в свои двенадцать очень осведомлён, его знаний не хватало для серьёзного дела. Глэм был хорошим учителем, но даже его способностей было недостаточно. В конце концов, он просто стал давать ему информацию и мальчик схватывал всё быстрее, чем когда они разбирались вдвоём. Сложно признать свою некомпетентность, поэтому старший скидывал всё на их скверные отношения. Зря, ведь, ясно видно как Ди подпускает отца всё ближе.***
Юноша редко работал вне комнаты, но сегодня кухонный диван показался удобнее и блондин не слез с него, даже когда отец начал крутиться рядом, что-то готовя. Запах сырого мяса бил в самую голову, а шум воды заглушил стук клавиш и нервное кликанье. Ди проверил этот код уже, кажется, сотню раз и решение логической ошибки до сих пор было неизвестно. Форумы молчат, задавать вопрос самому не хочется, оставалась вера, что разгадка на деле очень проста. «Только руку протяни», как любил говорить папа. — Ну и бредятина, нет, я так больше не могу. — Вслух возмутился Ди и свернул окно программы. Оторвавшись от экрана, он отложил ноутбук в сторону и сменил позу. Кожа на отлёженных местах словно стекала вниз, как тесто. Пытаясь проморгаться, парень устроил голову на жёстком подлокотнике дивана. — Иногда нужно переключиться на другое занятие, чтобы ответ пришёл сам. — Произнёс Глэм, обращая на сына секундный взгляд. — Не хочешь помочь мне? — Ага, ещё б я хоть что-то понимал в готовке. — Я по прежнему тут, и всегда подскажу. Ну так? Ди посмотрел в потолок, словно глубоко задумавшись. Всё равно на ближайшее время он в ступоре и наверняка отец прав, нужно просто переключиться. — Порежь картофель брусочками, только не слишком мелко. Когда юноша подошёл к стойке, Глэм подвинул в его сторону кастрюлю, наполненную водой и очищенными клубнями. Доска и нож уже лежали рядом, будто были здесь всегда. Вздохнув, Ди молча принялся за монотонную работу. Тем временем, по кухне уже распространялся едкий запах лука, бьющий не только в ноздри, но и в глаза. Глэм воспринимал готовку как медитацию, не позволяя себе уходить в дебри мыслей. Он хотел посоветовать это и сыну, но думал, что тот сам догадается. По правде сказать, Ди действительно пришёл к этому довольно скоро. Сложно отвлекаться с ножом в руке, старший знал это не понаслышке. Закончив работу, юноша сполоснул нож и ждал дальнейших указаний. Появилось время, чтобы обсудить сегодняшний ужин. — Это та девчонка за магазином? — Кивнул Ди в сторону шипящих на сковородке кусочков. — Что ты, нет конечно! Она же курильщица, я бы не дал такое даже собаке. Кстати, извини за охранника, не смог удержаться. Правда, зря я его, пистолет — фальшивка, впрочем, чего и стоило ожидать. — Тогда это он, верно? Глэм только усмехнулся, аккуратно, но быстро переворачивая мясо. — Им, видимо, норму сигарет каждый день выдают, как молоко за вредность. — Он неспешно добавил лук, из-за чего шипение усилилось. — Если правда хочешь знать, сначала попробуй. Ах да, время обжарить картофель. Парень взял доску и нёс к сковороде, пытаясь высыпать содержимое на мясо. Прежде, чем Глэм мог его остановить, пара брусочков упало поверх лука. — На другую сковороду… Ох, ладно, ничего страшного. — Мужчина переместил кусочки туда, где им и место, затем, помог Ди с остатками картошки. Младший немного растерялся, на мгновение вспомнив об ошибке в коде. Только Глэм повернулся к сыну, желая сказать ещё кое что, как того и след простыл. — Нашёл решение, верно? — На выдохе спросил мужчина. Юноша ничего не ответил, лишь пялился в монитор и быстро что-то печатал, пока не забылось. Странно, совместно готовить у них получалось хуже, чем вместе убивать. Возможно, Ди просто не чувствовал в первом особой важности. И не знал, насколько многое это значило для отца. Позволив себе раскрыть руки для объятий, Глэм впервые увидел, как равнодушен был Ди. Это не месть, возможно, мальчик и сам не осознаёт своих действий. Просто привычка, и немного темперамент. И ведь он сам его таким сделал. Жаловаться на собственный выбор — бессмысленно. Тем не менее, Глэм верил в то, что есть ещё шанс всё изменить. Кое-что и правда поменялось, и как для любого порядочного дела, на это потребовалось много времени. Ди осознавал, что такой исход имел место быть когда только соглашался на сотрудничество. Да, он боялся, да, отрицал, но в конце концов понял, как это необходимо ему. Страдания от собственной неправильности может заглушить только убийство тет-а-тет. У него был план, отличный от тех, которые они обычно реализовывали, но верный. Этот вечер напомнил юноше произошедшее год назад. Такое же непонимание, сомнения, страх. Откуда? Ведь, теперь всё в его руках. Только мысли о сотнях, а лучше тысячи разом уничтоженных людей, заставляли его продолжать, отбросив нерешительность. И маленькая надежда на искреннюю отцовскую гордость, возможно тоже. Этот разговор выдался короче. Глэм даже не стал спрашивать с чего вдруг Ди резко захотелось пойти в школу. Только высказал небольшое напутствие перед первым учебным днём. Впрочем, он не сказал ничего нового. Парень и так знал, что должен быть ярким, но и не привлекать внимание, быть в коллективе и вовремя промолчать, короче быть пластичным и не слишком подозрительным. Блондину трудно давалось спрятать показушную крутость, которую он умудрился сохранить даже за годы разлуки с социумом. В целом, все говорили о нём как о спокойном приятном парне, со средней успеваемостью. Даже то, что он пытался участвовать в бо́льшем количестве внеучебных мероприятий не настораживало. А должно было, ведь, именно это сыграло ключевую роль в осуществлении кошмарной задумки. Обычный осенний денёк, а для школы праздник, ведь, пятьдесят лет назад она и начала свою работу. На юбилей директриса хотела видеть нечто особенное, поэтому на мероприятие обязали явиться не только учеников, но и родителей. Толпа давилась в душном актовом зале без стульев, а за сценой ученики в последний раз проговаривали ход выступления. Внешнее спокойствие Ди разбивал только нервный перебор пальцев по стене, что можно легко принять за обыкновенное волнение перед публикой. Но речь свою он уже отчеканил, при чём безукоризненно. Даже уставшие взрослые оживились и аплодировали. За спиной послышался шум кондиционера. Этого ещё не хватало. Ди тут же оторвался от стены и ушёл в другое крыло. Уверяя себя в том, что паника сделает только хуже, он спокойно встал в более-менее безопасный участок и стал ждать. Всё пошло не по плану, но не критично. Придётся стереть больше записи вот и всё. Хоть и место он выбрал не покрытое наблюдением и по дороге из зала его почти никто не видел, выдать может каждая мелочь. Первая жертва осталась незамеченной. Смерть разнорабочего, который и включил кондиционер, никто не увидел. По плану нужен был ещё хотя бы один такой бедняга, который так и не успеет сказать, кто послал его на верную гибель. Но уже сейчас зал наполнило отравленным воздухом, заставляя задыхаться сначала детей, потом и взрослых. Хлорциан тяжелее кислорода и вызывает ужасную резь в глазах. Крики с задних рядов перебивали короткие предсмертные вопли тех, кто спереди. Открытый выход всего один, как раз в заражённой зоне. Люди пытались отпереть и запасную дверь, но она закрыта, что не было спланировано Ди, лишь счастливая случайность. Подобные двери всегда заперты, но парень не был уверен, откроют ли их на такое важное мероприятие или нет. В любом случае, даже если б они вышли, то по задумке, в лучшем случае, скончались бы в больнице. Пусть всё сработало не до конца, главная цель достигнута, можно в страхе сматываться вместе с выжившими, стараясь подавить мучительное желание посмотреть на плод своей работы. Ди подошёл к одному из главных входов, оснащённых камерами только снаружи. Выходить на улицу смысла нет, нужно аккуратно потерять сознание и при этом не позволить газу прикончить себя в неспособном состоянии. И юноша сделал это. Прежде, чем отключиться по-настоящему, чувствовал, как какой-то добрый человек взял его на руки, а следом всё вокруг засияло тяжёлым светло-серым светом. И тот человек даже не знал, что спас убийцу. Свой дебют Ди запомнит надолго. Три дня овощного состояния, капельницы и ощущение, что мозг сжался в изюм. Когда физические симптомы отступали, юношу одолевал страх. Сгорбившись, блондин сидел на краю обыкновенной больничной койки, которая, казалось, была холодной всегда. Сплевав очередной ноготь, он внимательно осмотрел пальцы. После четырёх лет перерыва грызть ногти Ди не разучился. Даже состояние отвлечения во время процесса схоже. Он ударил себя по рукам и вновь вспомнил об отце. Тот узнал о мероприятии только после звонка о том, что его сын находится в больнице вместе с остальными пострадавшими. Число жертв до сих пор не установлено, по крайней мере, об этом не говорят. Глэм был в ужасе от неизвестности, пока не пришёл к сыну в больницу. Ранка от вырванного заусенца посинела и опухла. Ди последний раз приставил её ко рту, наконец, не чувствуя привкуса крови. Дёрнувшись от стука двери, он запрятал руку в одеяло и посмотрел на вошедшего. Тот обменялся ещё парой слов с кем-то и зашёл в палату. Они уставились друг на друга почти с одной и той же эмоцией, но всё быстро разрешилось, когда Ди выдернул из руки катетер и сделал пару шагов в сторону отца. Правая рука легла на спину мужчины уверенней, чем левая. Обрывистый всхлип и тихое сопение запечаталось в стенах комнаты. Только для них двоих. Глэм осторожно отодвинул от себя сына и сразу обратил внимание на кровоточащую рану, вокруг которой постепенно расползается чернота. — Ох, солнце, не стоило этого делать. Сейчас, позову медсестру. — Только он попытался отвернуться, как ладони Ди устроились на его голове в районе ушей, настойчиво удерживая взгляд отца на своём лице. — Это я убил всех, пап. Я убил. Убил. — Прошептал юноша, тихонько щёлкая языком в некоторых словах. Как взрывающаяся во рту карамель, как треск старого телевизора, этот звук проникал прямо в мозг, минуя органы чувств. Ещё секунду Глэм пялился в пустоту, словно не понимая сказанного, но потом всё вдруг встало на свои места. Он хотел высказать ему свою гордость и радость, но лишь попросил быть потише. Впрочем, тот не обиделся, ведь, сейчас на это вряд ли можно было ответить иначе. Ди вновь от чего-то вспомнил тот случай. Наверное, из-за маленькой белой точки на внутренней стороне локтя, ставшей красной от света гирлянды. Раскинутый по полкам провод цеплялся за люстру и одним концом был прикреплён к шкафу. Смотрелось так себе, но сколько бы парень не менял композицию, его ничего не устраивало. Хотелось прикрепить часть на стену, но нельзя было портить обои. Засмотревшись на мерцание огоньков, Ди не заметил, как в комнату вошёл отец. — Очень красиво. — Произнёс он, заставив мальчика отвлечься. — Но будет лучше, если сделать так. — Глэм подошёл к самой верхней полке и снял оттуда часть гирлянды. — Хм, нет. — Исправил он себя и закинул провод обратно, сняв вместо него тот, что ближе к кровати. — Как издалека смотрится? — Неплохо. — Сдержанно прокомментировал Ди. Мужчина неспеша отходил к стене, пока не упёрся в неё. Встав рядом с сыном, он чуть наклонил голову в его сторону, щурясь от мерцания огоньков. — Пап? — Вдруг произнёс парень, прижавшись к немного колючей ткани рубашки. Левая ладонь сжалась в кулак и чуть подрагивала. Голова совершенно пуста, но произнести это нужно, иначе он изведёт себя. — Я хочу кое-что услышать от тебя. По поводу того случая. — Ты про массовое убийство? — Догадался собеседник, приобняв парня за плечи. Теперь его очередь томить их молчанием. — Ну, ты знаешь, как я отношусь к этому. — Наконец, произнёс он и сглотнул вязкую слюну. — Но если откинуть предпочтения, я очень горжусь тобой, честно. Только почему… Его прервало быстрое объятие, почти как в больнице, но более тяжёлое. Глэм решил не продолжать разговор, поняв, что сказанного оказалось достаточно и теперь им просто нужно немного времени вдвоём. Частое биение сердца казалось почти осязаемым, издавая громкое шуршание, схожее со скорыми шагами по лестнице, укрытой мягким ковром. Почти то же за ухом, когда отец приглаживал тонкие светлые волосы. Ди не знал, как проявить чувства в ответ и стоял почти неподвижно, пялясь сухими глазами в зеркало, отражающее пёстрые огни гирлянды.***
Всё шло своим чередом. И даже городская полиция, вставшая на уши после случившегося в школе, не могла противостоять смертоносному дуэту. Люди продолжали гибнуть. По возможности, уезжали из города, прятали детей. Больше никто не гулял на улице без надобности и над этим местом наконец разошлись тучи. Доступные жертвы, а именно личности без определённого места жительства, попрятались в подвалы многоэтажек, куда часто заходил Ди. Отравить бедолаг палёной водкой не составляло труда. Телам, которые «недомариновались», парень помогал ножом. Все без сознания, так что, и неглубокой раны достаточно. Глэм часто говорил ему, как приятно убивать более благополучных граждан и, мол, «ты возишься со всяким мусором». Когда он понял, что слова не действуют, решил показать на практике. Раньше в небольшом перелеске рядом с рекой проводили конкурс лыжников, но в этом году никто не захотел кататься. Кроме, конечно, самых отчаянных, точнее, одного, которого Глэм выслеживал где-то с неделю. По выходным этот крепкий низкий мужчина приезжал сюда с женой. Они и протоптали лыжню для тех немногих, кто тоже осмелится приехать. Сначала, Глэм хотел втереться им в доверие, но понял, что этот дядька слишком болтливый и решил действовать по старинке, издалека. — Волосы хорошо спрятал? — Не оборачиваясь на собеседника произнёс Глэм. — Да, да. — Раздражённо согласился Ди, в очередной раз проверив пальцами края шапки. Бросив случайный взгляд на отца, парень опустил руки и откинулся на спинку сидения. — Чего ты так нервничаешь, па? — Давно не убивал за городом. — Необычно низким голосом произнёс мужчина и поочерёдно дёрнул плечами, будто разминаясь. — Если я буду чувствовать, что не справляюсь, то позволю ему повалить себя, дальше ты втыкаешь нож в почечную артерию. Помнишь, где это? — Конечно. — Ди сдержался, чтобы не закатить глаза. Так надоело, что папа до сих пор относится к нему как к ребёнку. Наверняка это от волнения, ведь, обычно он был сдержаннее, особенно, как ни странно, в нравоучениях. — Будь внимательнее. — Немного тревожно произнёс мужчина и приоткрыл дверь, впрочем, выходить не спешил. Светло-голубая точка скрылась за деревьями, продолжая размеренное движение. Убедившись, что жертва ничего не заметила, Глэм обошёл машину спереди и жестом сказал младшему выйти. — Расстояние, помнишь? — Спросил он, всматриваясь вглубь леса. — Помню, помню. — Отмахнулся Ди, заставив себя притормозить. Ему можно было идти, только когда Глэм коснётся первого дерева. Предплечья покрывали колючие мурашки. Юноша пошуршал смятой газетой в обуви на три размера больше, чувствуя, как леденеют пальцы на ногах. Даже две пары носков, одни из которых шерстяные не спасали ситуацию. А уж как он будет идти по глубокому снегу… — Ди! — Позвали его из леса. Вдохнув побольше воздуха, парень шёл за отцом, закрывая ладонью карман с ножом. По идее, бить нужно было ему, только делать этого совсем не хотелось. Не из-за страха и тем более жалости, хотя останься он с тем мужчиной один на один, сам был бы трупом. Посыл миссии не вдохновлял. Папа в очередной раз пытается доказать свою правоту, ну сколько таких случаев было? Только теперь это раздражало в разы больше, наверное из-за того, что тот заставил его выйти из дома в такой мороз. Шуршание куртки и болоневых штанов становилось всё громче, но вдруг затихло. Лыжник поднял голову, стоя спиной к убийцам и внезапно ушёл в сторону какого-то большого открытого участка. Глэм округлил глаза и быстро скомандовав Ди бежать за ним, сам сорвался с места. Мужчина в светло-голубом костюме старательно протаптывает новую дорожку. Подняв голову, он чуть проскользил вперёд и стряхнул с лыж немного снега. Глэм внезапно остановился и прижался к дереву, а вот Ди пробежал ещё немного вперёд, тем самым обратив на себя внимание лыжника. Давя желание обернуться на отца, мальчик сделал ещё пару шагов и достал нож. Наклонившись, он одним движением выбил у испуганного мужичка палки и хотел было всадить лезвие куда и планировалось, но его остановили сильным хватом. Юноша даже подумал, что ему сломали кисть, и всё же нашёл в себе силы переложить оружие в другую руку и провести лезвием по горлу жертвы. Тот был сбит с толку и разжал руки, позволив нанести себе решающий удар прямиком в гортань. Глэм подхватил тело, не дав тому пролить ещё хоть каплю крови и взвалил лыжника на спину, жестом скомандовав Ди взять остальные вещи и замести следы. Новый путь, по которому так никто и не пройдёт удалось укрыть под снегом к тому моменту, когда в лесу уже стало сильно темнеть. Ди шёл на свет фар, стараясь держать лыжи и палки над землёй. К концу пути он бросил их возле машины и потёр болезненно ноющие мышцы. Отдышавшись, юноша выпрямился и ощутил на кончике носа лёгкий холодок. Щёки обдало ледяным, но мягким ветром. Парень всмотрелся в темноту и заметил тонкие аккуратные снежинки, которые словно исчезали в морозном воздухе. Дёрнувшись, от щелчка двери, он обернулся на машину. — Снег заметёт все случайно оставленные следы, в случае чего. — Произнёс Глэм, и глубоко вздохнул, оглядывая фиолетовое небо над чёрными кронами деревьев. — Хватит говорить очевидное, я понял. — Сорвался Ди. — Мало ли, ты сомневался в моих способностях. — Я сомневаюсь в твоих способностях понимать меня. Старший ничего не ответил; только взял лыжи и потащил к багажнику. Ди молча стоял и пялился на то, как расползается по ткани олимпийки тёмно-алое пятно. В какой момент человек из здорового активного существа превращается в кусок мяса? Лишь безжизненная плоть с перерезанным горлом, словно свинья на убой. Может, все люди на самом деле — просто тела? Мы кажемся друг другу живыми, сознательными, на деле являясь шматками костей и мышц. «Сознательное», заставляющее стоять недолго в ступоре, прежде, чем нанести последний удар. Полностью отсутствует у детей и почему-то заставляет жалеть их из-за этого факта. Несмотря на то, что осознать себя и мир вокруг — больно. Просто зависть. Желание возыметь прежнюю неуязвимость, утраченную с годами. Желание, которому невозможно сопротивляться так же, как и его достичь. Ноль эмоций. И когда отец мастерски вспаривает волосатое брюхо трупа, когда достаёт внутренности, когда проворачивает голову и та отпадает, утыкаясь носом в… Ди издал истошный крик, садясь на корточки и взъерошивая волосы за ушами, лишь бы разогнать головную боль. Глэм спокойно обернулся и как-то отстранённо посмотрел вниз, словно видел там чужого мальчика. Вскоре он продолжил работу, игнорируя истерику сына, как делал всегда. Он не испытывал к этому крику, к этим всхлипам и резким выдохам ничего. Не хотелось ни успокоить, ни ударить, ничего. Промыв инструменты, мужчина сложил их в одноразовый конверт и принялся отстёгивать полиэтилен от багажника. Сложив всё в мусорные пакеты он утрамбовал их в печь и пообещал себе разобраться с этим завтра. К тому времени Ди уже успокоился и тихо лежал на одном из чистых столов. — Пойдём, поможешь мне. — Кивая на контейнеры с мясом произнёс Глэм. Не услышав ответа, он подошёл к сыну и протянул руку, чтобы потрепать того по щеке, но его остановили, схватив за запястье. Юноша по прежнему молчал, откидывая от себя тощую руку. Не изменив выражения лица, мужчина решил пока его не тревожить. Только Глэм покинул гараж, Ди сполз со стола. Потирая опухшие веки, он скривился от головной боли и чувствовал, как к глазам вновь подступают слёзы. Спустя мгновение подушечки пальцев блестели от чуть более вязкой, чем обычно, прозрачной жидкости. Растерев её между пальцами, парень со стоном поднялся и вновь накрыл ладонью лоб. Проход в дом жёлтым прямоугольником светился на противоположной стене. Узора обоев не видно, даже если приглядеться, только подойдя ближе, Ди разглядел обыкновенный для коридорных стен рисунок. Шмыгнув мимо кухни, юноша забежал в комнату и воткнул штепсель гирлянды в розетку. На кухне тихо. Жёлтый свет грушевидной лампы туманом ложится на неровную поверхность линолеума. Мужчина разжимает пальцы и роняет на пол несколько контейнеров. Бесшумно. Словно в вакууме. Вот он уже лежит на диване, вороча голову на подлокотнике, и переваривает тяжёлые мысли. Это пора прекратить. Глэм давно знал, рано или поздно, они зайдут в новый тупик… очередной тупик. Жизнь наполнена провалами, но не такими тяжёлыми. Несмотря на отсутствие сочувствия во время самой истерики, Глэм переживал не меньше сына. Он долго думал, как помочь ему и нашёл лишь единственный выход. Валяясь на кровати, обвитый одеялом и с подушкой в руках, Ди сжимался сам в себя, словно желая стать маленькой точкой. Сквозь разноцветные пятна иногда проглядывали чёткие узоры капилляр. Юноша хотел бы видеть абсолютную тьму, но вместе с тем, приятное разноцветное свечение рядом тоже было необходимо. Он развернулся спиной к стене, из-за чего огни стали ярче. Ди зажмурился с непривычки, но следом открыл глаза. В коридоре послышались шаги. Пробыв некоторое время в зудящем ожидании, парень уже готов был отвлечься, но увидел расползающуюся по полу и стене серую тень, а затем и её обладателя. Мужчина недолго пробыл на пороге. Сделав пару уверенных шагов в сторону кровати, он положил костлявую ладонь на стол, а другую руку завёл за спину. Ди видел что-то в той руке, но опознать не успел. Подняв взгляд, юноша уловил искажённую огнями улыбку отца, как всегда с сомкнутыми тонкими губами, белеющими от напряжения. Сам того не осознавая, младший растянул рот в той же эмоции, правда, более расслабленной. Глэм сделал вид, что не заметил этого и потянулся до настольной лампы. Щелчок, и часть комнаты наполнилась стабильным белым светом. Впрочем, броские огни всё ещё обращали на себя внимание и играли резкими бликами на светлых волосах. Глэм сделал пару шагов в сторону кровати, уперевшись в неё коленями, и смягчил стеклянный взгляд, обращённый на сына. Того этот факт ничуть не расслабил. Приподнявшись на локтях, Ди потянулся за стаканом на столе, но был ненавязчиво остановлен. — Позволь. — Мужчина сел на кровать и перехватил стеклянный стакан. Жестом подозвав сына к себе, он наблюдал за немым недоумением на его лице. — Сядь рядом, солнышко. — Решил озвучить он и ненавязчиво освободил вторую руку. Впрочем, Ди не сразу заинтересовался оставленном на полу предметом, пытаясь перебрать самые разные варианты возможных событий. Не сводя взгляд с отца, парень придвинулся и сел рядом. Затем, он почувствовал на затылке тёплую руку, чуть приподнявшую его волосы. Глэм прислонил обод стакана к губам сына и чуть наклонил. Сперва, Ди наклонился тоже, но через секунду сообразил и раскрыл рот. Он дёрнулся, когда капля воды стекла по подбородку и шее до самой ключицы, неравномерно, медленно, будто продумывая каждый рывок. Холод заставил парня словно очнуться. Глэм придвинул стакан к себе и обхватил обеими ладонями, наблюдая, как Ди приходит в себя. Тот чуть покачивался, ощущая, как уверенный глоток тёплой воды исчезает в горле. Тряхнув головой, парень оттянул край рукава и вытер лицо. Почему-то вспоминались обрывки фраз и песен, окружённые тёмно-серой тьмой, такие короткие, что вряд ли можно было распознать хоть слово, хоть звук. — Пап, как это понимать? — Наконец выдал он, минуя ворох мыслей. Глэм искренне улыбнулся и удивительно тихо поставил стакан на стол. — Я вижу, что происходит. И очень хочу помочь. Доверься мне. Это должно сработать. — Что «это», па? — Не знаю, говорил я или нет, но ты всегда отталкивал меня в детстве. Даже став постарше, до той ситуации, может, помнишь… — Мужчина убрал улыбку и прикусил верхнюю губу, метнув взгляд в сторону стоящего на полу предмета. Прежде, чем Ди тоже из интереса посмотрит туда, он сам взял вещь в широкую ладонь. — Бутылочка? — Скептически произнёс юноша, недоумевающе уставившись на отца. — Возможно, тебе будет легче, если ты примешь меня. Исправлять всё с самого начала проще, поэтому я выбрал такой странный способ. — Там молоко, да? — Непонимание сменилось интересом. С одной стороны, такая практика казалась очень глупой и противной, а с другой, может, это действительно шанс выбраться из давящих восспоминаний. Каким бы ни было прошлое, его не вернуть. И принять новую реальность — единственно верное решение. Отпустить, переродиться. — Да. — Ответил Глэм. — Не бойся, идём. — Он раскинул ноги и отодвинулся от края. Странно, но Ди долго решался на этот обыкновенный шаг, впрочем, отец не торопил, понимая, каким тяжёлым и символичным испытанием это является для них обоих. Он сам принял такое решение ради перерождения в новую роль, противоположную той, которой обладал много лет. Осторожное качающееся движение развеяло, заставило Глэма вновь включиться в процесс. Ди устроился между коленями отца и прижал руки к груди. Почувствовав знакомое тепло на затылке, он расслабленно откинул голову и прижался к тёплой вельветовой кофте. Мужчина держал в руках бутылочку, вдруг осознав, что просто не может этого сделать. Он едва помнил своё первое убийство, но занести нож над головой жертвы казалось легче, чем накормить собственного сына. Вроде бы взрослый человек, а поддался влиянию многочисленных отказов, больше даже не пытаясь делать новых попыток. Ди видел его замешательство и решил первым протянуть руку. Наверное, он тоже многое понял. Такой искренней, обволакивающей заботы он не чувствовал давно. И раньше наверняка не было разницы, кто её давал. Так и сейчас. Он просто подтягивает руку отца ближе, и тот уже сам завершает ими начатое. Глэма охватило необъяснимое желание прижать к себе сына, так крепко, как только возможно, но вместе с тем, он боялся потревожить хрупкое тело, хотел его уберечь, успокоить. Ди обхватил губами края соски и свернул язык в трубочку, уже чувствуя немного тёплой жидкости во рту. Последнее, что он сделал перед тем, как отдаться ощущениям — поджал к себе колени, скрестив ноги в лодыжках.