Мир на двоих

В чайном домике рёкана Катаока всегда тихо. Тишиной проложены стены и потолок, выстланы полы, застелены столики. Гости приносят свой шум с собой и уносят после чаепития, не нарушая местного покоя. Говорят здесь мало, как у реки или на крыше, да и слова почти не нужны. «У вас здесь свой мир на двоих, — говорит Эцуко-сама и легонько ударяет Койю веером по голове. — Не разыгрывай смущение, я ведь не утверждаю, что это плохо. Да, не каждого нашего посетителя тянет к вам, но те, кто ищет уединения среди людей, будут приходить сюда постоянно. И это хорошо». Койя негромко смеется, склоняясь в поклоне. Мог ли он подумать десять лет назад, что станет целыми днями носить юкату и готовить чай для гостей старинного рёкана? Тогда у них были совсем другие планы… Идеальную чистоту в чайном домике поддерживает юноша с длинными волосами, незаметный, как воздух. Он же варит не менее идеальный кофе. Иногда посетители пытаются привлечь его внимание, но задумчивый взгляд красивых, каких-то нездешних глаз внезапно отбивает желание продолжать разговор. Койя мог бы объяснить причины, но к чему? «Я не спрашиваю, кем вы были, — сказал молодой хозяин, нанимая их на работу. Он был удивительно проницателен для своих лет. — Я лишь прошу — пока вы здесь работаете, пусть все будет безупречно». «Так и будет», — пообещал Койя. И вот уже десять лет они держат слово. После выпуска из Хосена они чуть-чуть поторопились. Переоценили свои силы и возможности, откусили кусок не по зубам, и перспектива навсегда остаться двадцатилетними замаячила слишком близко. Альтернативой было отказаться от всего, даже от собственных имен, стать другими людьми и прожить другую жизнь, не ту, что планировали и ждали. Это имело смысл. Они никогда не относились к смерти так легко, как безбашенное судзурановское воронье. Каждый год к ним приходят стажеры — молодые и неопытные, желающие обучиться истинному искусству чайной церемонии. Поначалу Койя напрягался, не зная, как отреагирует Рё на бесцеремонное вторжение в их мир на двоих. Но тот казался равнодушным. Пока после очередного урока заваривания сенча не сжал запястье Койи тонкими сильными пальцами. — Ты заинтересован в этой девушке? — как всегда, невыразительно спросил он. Койя рассмеялся, испытывая острое желание немедленно обнять Рё, провести по волосам, поцеловать его до боли крепко и нежно. — Я заинтересован лишь в тебе, — честно ответил он. — Вчера, сегодня и до конца наших дней. Больше тема ревности между ними не поднималась. Чай пахнет бодряще и успокаивающе, и очень подходит Койе. Кофе пахнет терпко и пряно и очень подходит Рё. Тот не стал менять имя, лишь фамилию. В этом есть определенный риск. Но Койя не возражал. Для Рё было важно немногое, но это немногое было действительно важно. К тому же куда большим риском были его редкие, но регулярные ночные отлучки. «На случай, если срочно понадобятся деньги, — однажды пояснил он, переводя на счет очередную сумму, полученную за подработку. — На зарплате рёкана много не сэкономишь». Деньги на самом деле могли понадобиться. Койя никогда не забывал, что их могут обнаружить в любой момент. Но плохо спал в те ночи, когда Рё не было, пил чай или курил в открытое окно, надеясь, что так запах будет менее заметен. Рё возвращался под утро, от него тянуло (или Койе казалось, что тянуло) сыростью пустынных улиц и кровью, и облегчение накрывало так, что Койя едва не засыпал там, где сидел. Рё будил его, целовал и брал, едва стянув одежду. — Тайга, — шелестело на ухо почти забытое, — Тайга… «Вы как две печеные редьки в той сказке, — сказала однажды Фуджита. — если в вас верить, вы будете защищать этот рёкан и свой чайный домик до последнего вздоха». Наверное, она была права. Койя думал об этом, глядя, как оживает дом, как сотрудницы выметают двор, моют окна и расставляют столики. Проходившая мимо Чиба обвинила его в отлынивании от работы, и Койя рассмеялся. — Я жду Рё, — сказал он. Чиба вздохнула и поспешила дальше. Дел в Катаоке всегда хватало.