Апокалипсис

-А не пойти бы тебе нахер? Раскрашенный хлебальник стоит в глазах кровавым месивом непонимания на красивом бледном личике. Скуластом. Губастом. Веснушчатом. Совершенно по пидорски наглом и бесячем до дрожи в руках. Никита, чешет правую ладонь о синтетику задрипанных старых треников. Блядство. Какое же блядство. Хочется въебать ему снова, расхреначить нос в мясо, чтобы кости белели сквозь ошмётки кожи. Повалить на заплеванный асфальт. Врезать куда-нибудь по ребрам, слушая чужие сбивчивые хрипы в районе собственного уха. Вылить на раны бутылку дешёвой водки, чтобы спирт выжег все то, что осталось от. Плюнуть сверху. И… -А может, блять, тебе пойти? …И. И потеряться. Убежать. Провалиться в ближайшую канаву и сдохнуть там. Чтобы никто не нашел. Выкурить пачки две, залить их каким-то дешёвым пойлом из ближайшей "пятерки". Пиздануть руки о какую-нибудь шершавую облупленную стену. Закричать. Чтобы там, на этом гребаном, блять, небе кто-нибудь, да услышал, что у Некита полный, сука, пиздец. И этот пиздец светится своими блядскими золотыми кудрями в толпе друзей. Наглой рожей. Ебучей болью. Гребаной беспросветной, блять, болью. Не от разбитого носа. Но от разбитой жизни. Поломанной через колено на пополам всего лишь одной его чертовой улыбкой. Паскудно счастливой. Так блядски ему адресованной. -Слушай, нахер, ты задрал меня, Некит. Скажи, блять, нормально, хули ты приебался? И я уйду, блять. Я, нахер, больше никогда рядом с тобой не появлюсь. Главная его ошибка сопит забитым носом откуда-то сверху, выжигая кожу взглядом своих голубых глазищ. Ебучее произведение скульпторов. Художников. Классиков. Современников. Аполлон. Эталон. Апокалипсис. Чертов, блять, апокалипсис, и как хорошо, что волосы подстрижены под ноль, иначе в руках давно бы сжимались бледно рыжие клочья. Никите паскудно. Никите, блять, так хреново. И он так отчаянно борется сам с собой, подыхая каждый раз в этой борьбе. Он проиграл в самом начале. В том моменте, когда он просто тут появился. Просто появился в такой хреновой Никитиной жизни. -Въеби, выеби, поцелуй. Я не знаю. Только останься. Блять, останься… пожалуйста. И Даня таращится как на полоумного. И Некиту думается, что пусть лучше въебет. Пусть, блять, не додумается ни до чего другого. Но Даня не такой тупой, как некоторым бы хотелось. И чужие разбитые губы с привкусом железа накрывают бледные и искусанные с привкусом табака. И Никите самому хочется его отпиздить. Но он притягивает ближе за воротник, смотря в чужие глаза. Если любит-так больно. Не любить -страшно. Он выбирает проводить языком по чужим зубам, теряясь в глубине синевы напротив. Он выбирает его. И так нужно.