нет ничего, кроме любви
здесь нет ничего, кроме любви
когда ты стоишь у этой черты
из тысячи слов есть всего четыре:
«нет ничего, кроме любви»
♫ Немного Нервно — Нет ничего, кроме любви
Все закончилось. Кольцо уничтожили, Саурона низвергли, орки, тролли и варги разбежались, харадрим, истерлингов и варьягов ждала казнь либо изгнание. Фарамир выжил, выжила и Эовин. И Эомер, и Арагорн, и Леголас, и Гимли, и хоббиты… Пали многие, но Боромир не испытывал боли из-за этого. Денетор давно умер — тот Денетор, каким он его знал. Теоден встретил достойную гибель, как и многие другие доблестные воины. Не бывает войны без жертв, Боромир знал это с раннего детства. Не это сейчас волновало его, стоящего перед ликами валар и самого Эру Илуватара — чего он ждал, гондорец не понимал. Казни? Вряд ли награды и похвалы. Они молчали, молчал и он. Несса стояла рядом с Оромэ, опустив глаза. — Простите, — сказал Эру, — но нам нужно поговорить наедине. Прежде, чем Боромир опомнился, воля Творца вновь перенесла их в звездную пустоту — в Чертоги Безвременья. Его, Эру и Нессу; Несса сразу же бросилась к воину, вцепилась в его руку так крепко, будто пыталась удержать. — Боромир, — медленно произнес Илуватар. — Сын Денетора. Страж Белой Башни. Ты доблестный воин и истинный сын своего народа. Ты храбр и благороден. Ты ошибался, но ошибки свои ты смывал кровью — своей и вражеской. — Прошу тебя, atar, — пролепетала Несса. — О чем ты просишь? Боромир шагнул вперед. Преклонил колено снова — перед Эру было совсем не стыдно встать на колени. — Я прошу, — сказал он. — Простите меня, aran. Я знаю, что совершил, и я… — Не разлучай нас! — перебила его Несса. Ее глаза сверкали звездами. — Не разлучай нас! Ты можешь… ты можешь все… — Да, — согласился Эру. — Я могу все. Несса подошла к коленопреклоненному Боромиру, положив руки ему на плечи. Если попросить отца оставить воина в Амане… что тогда? Как тогда? И она не может уйти с ним, как смертная… или может? Лицо Нессы просияло. На самом деле все было так просто. Боромир не должен был уходить в Аман, она не должна была принимать его участь. Она могла остаться валиэ, а он — человеком. Они могли жить в Гондоре или где угодно еще в Средиземье, и их не разлучила бы смерть. — Atar… — шепнула она, в осанвэ передав ему свою догадку. Эру весело и ласково улыбнулся. — Знаешь, yende, ты можешь сделать это сама. Встань, Боромир, сын Гондора, — обратился он к воину. Тот послушно поднялся, повернувшись лицом к Нессе. — Я… — она облизнула губы. — Я знаю выход. Только не знаю, согласишься ли ты. — Соглашусь, — Боромир поднес ее руки к своим губам. — Я соглашусь на все, если это значит — быть с тобой. — Даже быть рабом? — спросил Эру. — Даже быть рабом, — без тени сомнения ответил гондорец. — Но только ее рабом. — Atar! — укоризненно воскликнула Несса. — Боромир, ты не будешь рабом. Ты будешь, — она еще немного поколебалась, — бессмертным. И вечно молодым. — Бессмертным? — изумленно переспросил он. — То есть… — Нет. Ты не будешь ни валой, ни майа. Ты будешь бессмертным человеком. Воскреснешь, и мы вместе вернемся в Гондор. Но ты будешь жить вечно, соответственно, будешь вечно привязан к Арде, и утратишь Дар Вторых Детей Эру, — смущенно сказала валиэ. — И… я не смогу подарить тебе ребенка. Боромиру захотелось смеяться — что ему дети, зачем ему дети? Зачем ему этот Дар? Разве не лучший из даров — бессмертие вместе с любимой женщиной? Он бы сказал это, но при Илуватаре постеснялся, хотя тот наверняка читал его мысли. — Пусть, — сказал он вместо этого. — Лишь бы с тобой. Мне нужна только ты. — Ты уверен? Вечность — это очень-очень долго. Ты не представляешь, — валиэ закусила губу. — Не представляю. Но уверен, — его глаза полыхали решимостью, его фэа сияло так же. Он не передумал бы, поняла оленья дева. Ему действительно безразлично, где и как жить — лишь бы она была с ним. Не потому, что она — валиэ. Потому, что она — это она, Несса. Потому, что он ее любит. — Наклонись, — попросила Несса. Боромир послушно склонил голову, и она оставила поцелуй на его лбу — жгучий, как каленое железо, нежный, как солнечные лучи. — Eä! — шепнула валиэ. Мир вокруг завертелся, закрутился бешеным колесом, перевернулся с ног на голову, сжался, расширился… Несса исчезла, все исчезло, на миг сам Боромир растворился, перестав существовать. Потом его пронзило невыносимой болью — кости ломало, словно его перемалывали гигантские жернова, словно он горел в пламени Ородруина, словно его сковывали льды Хэлкараксэ… и в одно мгновение все прошло. По телу разлилась нега, как после приятного долгого сна. Он лежал на траве, и ветер доносил до него ароматы лета и голоса — радостные и встревоженные одновременно. — Здесь уже нет никого, — услышал он Фарамира. — Нет, — сказал Леголас. — Кто-то есть. Я уверен. Медленно Боромир открыл глаза. Над головой раскинулось ясное голубое небо — без единой черной тучи. Он сел, не ощутив боли — раны зажили, исчезли бесследно. Фарамир застыл, увидев его — и рассмеялся от счастья, бросаясь к брату. Леголас улыбался, глядя, как гондорцы тепло обнимаются, и Боромир понимал — он знает. Может, не все, но знает, раз искал его здесь.***
В Гондоре его встретили все остальные. Арагорн крепко пожал воину руку, Гимли обнял так, что затрещали ребра. Эовин смущенно склонила голову, и Боромир заметил, что взгляд, который Белая Дева Рохана бросила на Фарамира, был полон особой трепетной нежности. Мерри и Пиппин тоже бросились обниматься. — Фродо, — проговорил Боромир, когда оказался перед Хранителем Кольца. Хотел извиниться, но хоббит покачал головой. — Не проси прощения за то, в чем не было твоей вины. Нося Кольцо, я не подозревал, насколько то может быть опасным… пока не оказался на краю Ородруина. Все собрались на празднике Врат Лета, все видели, как Гэндальф коронует Арагорна, как король идет к своей королеве, целуя ее без лишних слов и кружа в объятиях, а после венцом увенчали и темные, как ночь, кудри Вечерней Звезды. Боромир смотрел на это без прежней терзающей душу зависти, спокойно — они получили свое счастье, он — свое. Ему досталось несоизмеримо больше, хотя он и не заслужил, и он не боялся, что Несса не появится. Он ждал, он знал — она придет, когда настанет время, не раньше и не позже. — Люди Запада! — повысил голос Арагорн. — Эльдар и наугрим, и достойнейшие хоббиты! Я унаследовал трон Арнора и Гондора, но я не хочу забирать чужое. Долгие века Гондор не имел короля, долгие века им правили наместники. Они защищали Город своей кровью, они удерживали Врага великой ценой, не пуская его дальше, и благодаря им многие королевства жили в мире и благоденствии. Не я должен быть правителем Гондора. Боромир, — проговорил король Элессар. Воин подошел к нему, встал напротив, но не спешил преклонять колено. — Отныне ты — лорд Гондора, — просто сказал Арагорн. Боромир склонил голову, выпрямился — и его словно ослепил свет. К нему вышла дева, прекрасная эллет в белом платье и венке из зеленых листьев. Ее ланьи глаза сверкали от счастья, и солнце блестело в янтарных кудрях. Шагнув к ней, забыв обо всем, Боромир поцеловал свою богиню, подхватив на руки и слыша, как аплодирует им толпа. Кружил ее, смеялся, чувствуя слезы в уголках глаз, чувствуя вкус ее слез. Леди Гондора, Индис. Главное сокровище Белой Башни. Она с достоинством королевы приняла этот титул, став женой Боромира в тот же день Врат Лета, и Белое Древо, видя владычицу, цвело еще пышнее и ярче. И солнце светило ярче. Оленье солнце, впивающееся рогами в сумрак.