Ромашки и пшеница

Одно лёгкое нажатие на кнопку включило чайник, что сразу же внизу засветился синим светом. Открылся шкаф нового кухонного гарнитура и оттуда свалилась коробка черного чая. — Черт,– тихо выругался про себя Казахстан. Но сразу же забыв об этом небольшом конфузе продолжил накрывать себе на стол. За окном мрачно подглядывала белая луна в объятиях темной ночи. Небо сегодня чернее, чем обычно, что звёзд практически не было видно. Карие глаза потихоньку, совсем безжизненно двигались по небольшой кухне, моргая медленнее и закрываясь чаще с каждым разом. Тяжёлый наполненный усталостью выдох вырывается, попутно рассеиваясь в комнате. Тем временем вода уже вскипает и худая рука без лишнего шума хватает чайник. — Так-так,– повторил парень поднася к себе кружку с дешёвым чаем. Почувствовав на губах пар, казах скрутив губы в трубочку принялся остужать горячий напиток. И продолжил бы, если не звонок в дверь его квартиры. Уже забытый, давно неиспользуемый звонок встревожил хозяина дома. Быстро поставив кружку, казах переместился к темной и тяжёлой двери. — Кто?,– беспокойно спрашивает казах. — Это я,– послышался голос снаружи и тревога сразу же пропала. Звук щеколды. Открывается дверь. — Привет,– неловко здоровается Казахстан и отходит назад, давая гостю пройти внутрь. — Здравствуй,– отвечает Германия снимая с себя шапку. Его блондинистые волосы, что обычно были взъерошены, сегодня аккуратно лежали в укладке. "Прям, как у..."– пронеслось в мыслях Казахстана, но он махнув головой постарался не вспоминать больное имя. — Что произошло такого, что ты сам ко мне пришёл?, – спрашивает казах с нотками сарказма, но его вопрос был серьёзным. — Соскучался. —Пф,– фыркает казах.– Пошли. Я там чай пью,– предлагает он нежно зазывая рукой так, что у немца сбивается дыхание. Теперь на кухне сидят две страны. Казахстан молча накрывает небольшой стол. — Что нового?,– небрежно спрашивает Германия, стуча по кружке указательным пальцем. — Да..., ничего такого в жизни не происходит,– спокойно отвечает казах, не поднимая глаза на немца. Его движения плавные и уставшие, как у больной кобылы. — Ты последнее время ходишь подавленный,– начинает гость, и через минуту размышлений продолжает.– Похож на трупа,– попытался пошутить Гера ,и выдавил улыбку. Но ему не было смешно.  — Просто устаю на работе, со мной все в порядке. —Ага.      Начались минуты молчания. Две страны не решаясь или просто не зная, как начать диалог пили чай. Казахстан с самого того дня, как Германия признался ему в любви, игнорируя тот, факт, что казах уже находился в отношениях с его братом, чувствовал себя неловко возле него. Кажется, что немец держит обиду и злобу на казаха ,или же наоборот слепо верит, что Казахстан его когда нибудь полюбит ,и специально каждый раз смотрит на него дольше ,чем нужно. Оба эти варианта пугали Казахстана, до боли в глотке. —А, точно!,– резко воскликнул Гера.– Вот держи.     Из сумки, на бледных руках показалась чёрная рубашка. — Вот.     Казахстан молчал. Его карие глаза округлились, а дыхание стало чаще. — Э-это... —Да,– ответил на немой вопрос гость.— Возьми он хотел бы чтобы она были у тебя. Он всегда говорил ,что его дом там, где ты живёшь.     Трясущимися руками Казахстан берет рубашку и преподносит её к лицу, делая небольшой вдох.      Запах дорогих сигарет и его одеколон.  Голубые, как небо глаза вновь всплывают в голове. Бархатный голос снова начинает шептать нежности, щекоча ухо до мурашек. А томный  взгляд всегда грустных глаз смотрит куда-то вдаль.     "Я всегда буду любить тебя"         Худое до костей тельце сжимают крепкие руки.       "Эй, посмотри на меня"        Янтарный глаза поднимаются наверх, встречая ласковый ответ.      " Ты что дуешся?"         Звучит голос с ноткой усмешки. Но такой родной и тёплый.     "Нет!"      " Ну-ну"      Сладкие и долгожданные губы, что затягивают в нежный поцелуй. Связь двух влюблённых душ. — Спасибо,– прошептал казах. Через две минуты парни были уже в комнате, стояли возле большого темного шкафа, советских времен. Германия нервно поглядывал на казаха, что лазил в шкафу. Тревога, что план может не удастся наростала с каждой секундой.  Поэтому немец решил действовать и потянулся за черной рубашкой. Голубые, как море глаза почернели. Скоро свершится то, что он так долго ждал. —Здесь у меня лежит его одежда, думаю часть убрать,– говорит голос из шкафа. Но немец уже ничего не слышит.— Ты прав, мне нужно идти дальше.          Казахстан вылезает из шкафа  и поворачивается назад. Германия стоит одетый в ту самую черную рубашку. — Зачем ты её надел?,– спрашивает казах и, голос немного дрогает. — Слушай, Казахстан... — Ты меня пугаешь!,– нервно вскрикивает казах. Сердце забилось быстрее. Голова начала болеть будто кто-то  только что ударил его битой. —Хочешь снова увидеть его?,–  ласково заговорил немец. Его холодные руки взялись за руки напротив ,и потенули на себя.– Почувствовать его прикосновения?,– голос нежный, как у матери.– Вспомнить его запах? Обнимать и чувствовать, что он рядом? — Германия...,– защипел казах.– Живо, перестань. —Я помогу,– Германия начинает потихоньку двигаться в сторону парня.– Я вижу, как тебе плохо. Всего на одну ночь. —Прекрати. — Это нужно тебе.    Этот момент настал.  Сегодня Германия уходит, а на его месте придёт ГДР.    Немец закрывает глаза, вытаскивая из самых глубин памяти воспоминания о брате. Его повадки: то, как он во время разговора наклонял голову немного вправо, тембр голоса: спокойный, никуда не торопящийся, стиль речи: что, звучит кратко, но уверенно и пристальный холодный взгляд, которым по видимому и подчинил себе Казахстана. —Солнышко, ты скучал? — Стоп!,–агрессия сменилась на истерику. Руки тряслись, как от лихорадки. — Я скучал по тебе... — Закрой рот!     "Нужно ещё немного надавить, и он мой".      Германия резко хватает казаха за руку, и тянет на себя насильно обнимая. — Ну же... это всё был страшный сон. Я сейчас здесь с тобой. Ну же обними меня, солнышко. —Я не...,– пытался казах выговорить что-то нормальное, но из за слез и всхлипов ничего не получалось.— н-не могу. — Солнышко, ты совсем не изменился.      Всё ещё держа казаха в объятиях, Германия нагибается ,и прямо в ухо говорит: —Immer noch so schön wie die Morgenröte (всё такой же прекрасный, как рассвет) ...    Парень среднего роста стоит возле железной дороги, явно кого-то ожидая. Краешек пиджака мнется под худыми пальцами, что никак не хотят останавливаться. Нежный ветер ласкает чёлку на лбу, а карие глаза ловят подъезжающий поезд.     Как только двери поезда открылись толпа людей стремительно рассыпалась по всему вокзалу. — Ну же, где ты?,– нервно проговорил парень сам себе.     Тусклые и одинокие месяцы остались позади, слились в один отрезок времени и затерялись между трепетным чувством уверенной надежды снова увидеть любимого человека.     Вдруг среди других голов, метнулась светлая макушка. Светлая, как пшеница. Глаза заискрились, а сердце пропустило удар. Из массы выглянул родной образ, такой любимый и желанный.   —Привет,– тепло поздоровался ГДР. Но едва успев закончить, чуть не падает назад из за напрыгнувшего на него Казахстана. — Я скучал...,– нежно шепчут ему на ушко. — Я тоже,– отвечает он, и преобнимает сзади.– Всё хорош, щас кто-то увидит и неправильно поймёт.       ГДР и Казахстан отцепившись друг от друга, медленно задвигались в сторону машины. — Ты изменился,– неловко начал казах. — Да? И как же? — Ну..., выше стал,– карие глаза опустились вниз.– внешность стала мужественнее. — Нравится?,– голубые глаза игриво митнулись в сторону Казахстана, вглядываясь в его лицо. Казахстан положительно покачал головой. — А ты совсем не изменился,– задорно говорит немец ,приобнимая второго сзади.–Immer noch so schön wie die Morgenröte(Всё такой же прекрасный, как рассвет.) ... — Я тоже скучал,– рушит воспоминания Казахстана его собственный голос. — Ну, вот,– удовлетворённо шепчет Германия.– Так правильнее. А теперь поцелуй же меня. Тоненькие губы, опухшие от солёных слез, и слегка дрожащие от напряжения приблизились к другим. Глубокий и желанный поцелуй, который ждали две стороны. Одна, что вообразила для себя любимого человека, из за смерти, которого проливала слезы долгие годы. И вторая, что убив моральные принципы ещё тогда, когда заходила в дом, никого не представляла. Родные и любимые [нет, чужие!] руки стали нежно трогать грудь. Футболка мялась и приподнималась, пока полностью не была снята с тела. Забытые мурашки возбуждения покрыли тело казаха, пока тот старался снять рубашку с ГДР [это Германия!]. Голова уже не слушалась, мысли потяжелели и Казахстан не выдержав их вес, устало опустился на подушку. — ГДР... — Что? — Сними с себя рубашку... — Хорошо, солнышко. — И поцелуй меня. ГДР [Германия!] снова увлек казаха в поцелуй, и тот с радостью ответил на него. ... Единственный лучик света, выглядывающий из задернутых штор, лег на лицо Казахстану. Он поморщившись, проснулся. Тело ломило и поясница тонкой болью давала о себе знать.      Глаза неприятно слиплись и пытаясь их нормально открыть, казах одновременно вспоминал, что вчера было. На кровати он лежал один. — ГДР...,– глухо позвал он.      Нет, это был Германия. — О, нет,– заныл казах. Дыхание снова ускорилось, и осознание скрутило живот до рвоты.– Нет, нет, нет.      Кровь в больших количествах резко хлынула в голову, что казалось ещё чуть чуть и она потечёт из ушей. Казахстан собрал ноги и обвил их руками. — Только не это, я..., я же...,– повторял парень, до крови впиваясь ногтями в своё тело. Захотелось руками снять с себя кожу, с огромной болью отрывать каждый кусочек, сделать всё лишь бы стереть с себя следы и чувство вины за предательство, что он совершил. —Я не хотел. Я думал, это был ты. П-правда,– заревел Казахстан захлебываясь в своих слезах.– Прости, пожалуйста. ... —Приивеет,– поздоровался ГДР. На его лице растянулась глупая, но милая улыбка. — Привет,– ответил казах, пропуская ГДР в дом. Глазами он сразу заметил цветы в руках своего любимого. — Это тебе...– протянул парень и сунул в лицо цветы, набельшой букетик из ромашек и других  простых цветов, названия, которых казах не знал.– Сам собирал. — Ого, спасибо,– казах взял букет в руки, пока ГДР разувался. — Сегодня ездили смотреть пшеницу. Она, как говорится, цветёт и пахнет. — Это хорошо, зима будет сытой. — И вот увидел, прям рядом растут цветы, всякие красивые.– сняв с себя пальто ГДР встал перед казахом и выпрямился.– Подумал о тебе, и нарвал,– закончил свой рассказ ГДР, чмокнув Казахстана в носик.    Уши казаха моментально покраснели. Он даже на немного забыл о недавнем чувстве ревности из за одной особы в их  отделе. Но вспомнить о ней пришлось. — Завтра тебе нужно будет передать отчёт о пшенице Екатерине, – протороторил себе под нос Казахстан. Екатерина– красивая секретарша, которую все остальные ласково называли "Катя" ,"Катенька", "Катюша" . Но только Казахстан ревниво продолжал говорить на неё Екатерина. — Она уехала в Санкт-Петербург. — Что? Почему?,– спросил казах. Точно, что он почувствовал от этой новости, он не знает. —Слушай,– ГДР приблизился и взял казаха за руки, смотря прямо в глаза.— Я знаю, что ты ревнуешь меня к ней. Я попросил, чтобы её перенаправили в другой город. — Как ты понял?,– шепчет Казахстан. От искренности и верность его партнёра, ему захотелось плакать. Возможно, также из за своей глупости тоже. — Ну, я же чувствую тебя. Может ты и не замечаешь, но я смотрю на тебя намного чаще, чем ты можешь предположить.       ГДР нежно обнял Казахстана сзади, сократив между ними расстояние. — Я вижу, когда тебе грустно, когда тебе хорошо или когда ты зол. Всё это я ловлю и анализирую. Ведь люблю тебя. — Я такой глупый. Начал ревновать...,– казах уткнулся носом в чужую шею. Он всегда так делал, когда был виноват. Таким образом он пытался "снежить" настроение ГДР-у. Чаще всего эффект был положительный. Но сейчас ГДР даже не злился. — Ты выглядил мило, когда меня ревновал. Да и, нельзя себя корить за свои чувства. Ревность– это нормально. Голубые, как море глаза смотрели прямо на предмет своего обожания. —Просто, помни, что я люблю тебя и никогда не предам. ... — Никогда, никогда...– повторял Казахстан из раза в раз. Мерзкое и вязкое чувство стыда, облило помоями всё тело. Каждое место, где его трогал Германия пульсировало болью. Он чувствует эту грязь, везде. Что если бы ГДР увидел его в таком виде? Явно был бы зол. "Виноват", "Виноват", "Виноват"– повторялось в голове. Если бы, Казахстан его просто выгнал всего этого бы не было. Но он оказался слабым. Совершил грешную ошибку, запачкав честь своего любимого. — Я не виноват– тихо сказал казах.– Это всё Германия...,– вылянул посследнее имя Казахстан и заплакал с новой силой. А почему виноват только он? Казахстан этого никогда не хотел. Произошло "это" только из за Германии. Он воспользовался Казахстаном, как игрушкой. Притворился тем кем он не является, и никогда не будет. Посмел встать на место своего брата. Злость и раздражение накрыли голову ,как наркотик. Казахстан метался в бреду, ноги скручивало изнутри и простыня смялась под телом. Конечности с каждым новым всхлипом содрогались в судорогах. Казахстан больше не мог говорить. Огромный и ядовитый ком застрял в горле, не позволяя нормально дышать, только стонать и кряхтеть. Захотелось куда нибудь спрятаться, найти место там, где будет безопасно, там, где он будет счастлив. Там, где постоянное солнце, что разливает свой свет на уютный пейзаж. Где растут белые и нежные ромашки, танцующие под лёгким ветром. Где большое длинное поле пшеницы распласталось в степи. ... Съездив по своим делам Германия решает навести Казахстана. "Интересно, он проснулся?" Настроение у немца было хорошим. Мысли об аморальность его поступка, он быстро отметал подальше. Сейчас ему хотелось снова нежно поцеловать казаха и полежать с ним в постели, что сделать утром он не успел так, как торопился. —" Хм, открыто. Похоже Казахстан взаправду ещё спит, раз не закрылся",– подумал Германия заходя в квартиру. Внутри тихо. Гробовая тишина стоит во всем доме. — Казахстан,– тревожно завет Германия. Тихо, слишком тихо. Он делает несколько шагов вперёд, пока не доходит до зала. Завидев там ужасную картину, его лицо скривилось в страхе. На толстой верёвке, прямо в центре, за люстру был подвешен Казахстан. Рядом валялся стул. Его обычно белые щеки, покраснели от слез, а на лице так и осталась печаль.