В этот день

Каждый год в странах альянса отмечают этот самый день — десятого октября, день смерти сотен, нет, тысяч шиноби, день вечного цукуеми и день окончания войны. Кто-то вывешивает знамена мира с балконов, кто-то совершает храмовые подношения, кто-то идет к мемориалу. Хината не бывает в других великих селениях, но слышит о чужих традициях по радио, читает газеты. Ее дочь Химавари исправно ходит на кладбище: они вдвоем рыхлят землю, сажают семена и луковицы, поливают и удобряют лунки, потом гладят пальцами нервно дрожащие от ветра желтые лепестки. Детская ручка обмахивает метелкой потускневшее стекло на портрете, фотографии на кладбище редки, но эта могила — особенная. Когда Химавари было шесть, она спросила: — Если дядя умер, значит, он никогда не состарится? Он останется молодым. Не повзрослеет, думает Хината. С портрета здесь — и дома, в гостиной — взирает юный мальчик, ребенок, которому нет и восемнадцати. Бледный овал красивого лица, намеки на проступающую мужественность — в строгой линии подбородка, в угловатой тени скул, в прищуренных глазах. Хината помнит его волосы, они как у ее младшей сестры; помнит его прохладный голос, рассудительные интонации; помнит его руки, в них горел огонь их рода. Он до последнего дня Хинату не жалел. Наруто никогда не ходит на могилу вместе с ними, вместе с ней, не считая давнего дня похорон. Хината знает, что Наруто подолгу сидит в баре с кем-то из друзей, а вечером приходит на кладбище и совершает обход: его родители, его учитель, Неджи, погибшие на войне шиноби, Шикаку-сан, Иноичи-сан. Еще кто-то. Наруто не забывает и про уничтоженный квартал Учиха, оставляет у памятного камня свежие цветы. За Наруто волочится толпа трупов, но он сильный. С самого дня великого сражения Хината больше не видела, как опускаются его руки, а глаза тонут в сомнениях. Ей нравится думать, что она отрезвила его тогда, но сама она бы так не сумела. За ней волочится всего один труп. Неджи. Ее брат. — Спасибо, Хината, — говорит Наруто и, улыбаясь, привлекает к себе дочь. Большая перебинтованная рука ложится на беспокойную головку в мягкой вороши темных волос, Химавари смеется и с удовольствием утыкается ему в бок. — Мне очень нравится ваш подарок. Так вышло, что день великого сражения и памяти — и день рождения Наруто тоже. Враги будто готовились заранее, подгадывали момент. Прошло много лет. Хината дарит икебаны и предметы интерьера. Хината дарит защитные мази и походную обувь. Хината дарит хорошее белье. Хината дарит редкие свитки. Хината дарит себя — она решилась на первую близость через два года после войны, когда они еще не были женаты: тихо призналась о своих желаниях в полутьме его комнаты-квартиры, стискивая шершавые пальцы, и взволнованный Наруто принял ее как истинный дар. Той ночью она целовала его глаза, и его ресницы были солеными. Той ночью они были близки, как никогда. Хината дарит ему подарки, но они не нужны ни ему, ни ей самой: это традиция. Она родилась в клане Хьюга и знает о традициях все. Наруто нужен только жар, обжигающий лицо, ветер, режущий кожу, улыбки смертельно раненого, смех раскаявшегося, высохшие дорожки слез на щеках, смертельные битвы, великие сражения, необходимые жертвы. Наруто — ветер, душа и смысл последней войны. Хината любила его без памяти, пока не повзрослела. — Чтобы никогда не допустить повторения войны, — кивает Хината. — Не допущу, — слишком резко отвечает Наруто. Но смягчается, взглянув на детей. — Не допустим. Наруто женился, потому что Неджи умер у него на руках. Потому что Наруто нужна была настоящая семья, жена и дети, ради исцеления душевных ран. Хината вышла замуж, потому что была влюблена. И потому что Неджи умер у него на руках, защитив ее. Это сблизило, связало их кровью, как и давным-давно. Тогда, в детстве, Наруто клялся на ее крови, что одолеет ее брата. День его рождения омрачен событиями четвертой войны, но зато он, как и все подобные праздники, собирает их семью в круг — так костер собирает шиноби на миссии. Даже своевольный взрывной Боруто ластится к отцу и с безмолвной благодарностью жмет руку матери. Они пьют и едят, Хината целует всех троих в лоб. Она закрывает утомленные глаза, и под веками сразу вырастает бледный, неуверенно двоящийся силуэт. «Лучше бы я тогда умерла». — Мам, у тебя такие мягкие руки! — удивляется Боруто. Хината улыбается: она почти не тренируется. Она уже давно не ходит на миссии. Война закончилась. Она опускает тяжелую голову на подушку, и это ключ, который открывает дверь к ее сожалениям. В такие ночи Хината не понимает, спит она или бодрствует, холод или жар, огонь или ветер. Ее тело напружинено ожиданием битвы, глаза измотаны, разум горит. Она помнит все до малейших деталей. Кровавый отблеск тяжело осунувшейся луны, обжигающая ладони чакра. От многочасовой битвы измотана каждая кость, каждая мышца, каждый узел в чакротоке. Наруто похож на пылающий факел. Грязные и бледные, жестокие лица врагов. Тяжелый древесный запах, влажной по осени листвы, рыхлой земли, горьких корней, — это запах мокутона. Это запах десятихвостого. И его жар. Обида одного из врагов, чье имя Наруто тоже вспоминает, когда приходит в разрушенный квартал, его желание доказать собственную правоту. Ее решимость защитить Наруто, закрыть его от смерти. Она хотела. Она бы защитила и лежала под плитой холодной земли, под каменным памятником, и не повзрослела, а какой-нибудь ребенок сказал бы, что она никогда не состарится. Просто Неджи, ее брат, оказался сильнее. Быстрее. Он увидел больше, возможно, увидел тени людей, которым суждено стать семьей, и пожертвовал собой ради будущего. Может, он любил Хинату так, как она сама никогда не любила. Хината не знала. Наруто держал его на своих руках, онемевший от горя, Неджи тяжело приваливался к его плечу и смотрел прямо на Хинату. Он улыбался ей. Из его рта текла густая кровь. Деревянный штырь пробил его насквозь, разломал хрупкие реберные своды, разметал внутренние органы. Хината все еще ощущает этот жар и запах крови. Невидимый мокутон пробивает ее нутро. Ужас поднимается изнутри, по сводам ребер, по позвоночному столбу, он царапает легкие и сдавливает горло. Он кипит слюной во рту. Он перекрывает слезные каналы, и она может лишь молча трястись, обернувшись в одеяло. Остывшая кровь брата на ее руках. Хинату преследуют видения разлетающихся от ударов мертвых тел. Веером теплых брызг обдает лицо. Нинмедики мечутся между ранеными, но тех слишком много. А сумасшедший человек, который снял маску, и тот, второй, смеются: вот чем закончилась для альянса шиноби их первая попытка бить по-взрослому. Хината выросла под мирным небом, это ее первая и последняя война. Раньше она не знала, как тяжелы трупы. Не знала, что от запаха крови воротит сильнее, чем от запаха дерьма. Что убитых будет так много. Что их глаза похожи на дверные щелочки, через которые видна преисподняя. Что жизнь так хрупка. Что Неджи напрочь лишен колебаний. Что чувство свободы превратит его в костенеющий труп. Что крови в человеческом теле — бесконечная река. — Мне жаль, — шептал Наруто вздрагивающим голосом много позже: они победили, они сняли вечное цукуеми, и Хината вынырнула из мира снов, в котором ее брат был жив. У Наруто не хватало одной руки, он пошатывался от усталости, губы спеклись, волосы свалялись, но он казался счастливым: он победил, и у него теперь был Саске. — Хината, прости, это я виноват в смерти Неджи. — Не нужно, Наруто-кун. Он не сомневался. Двенадцать часов после финальной битвы, после того, как Наруто и Саске были доставлены в госпиталь, они все, кто еще мог стоять на ногах, избавлялись от выросшего леса, помогали раненым и растаскивали мертвых. Хината и ее отец обмыли Неджи простой водой. Она держала его голову на своих коленях и водила мокрой тряпкой по его шее — под воротником кровь успела присохнуть намертво. Хината упорно промывала слипшиеся пряди и вычесывала колтуны. До тех пор, пока волосы брата снова не начали скользить в руках гладким шелком. Он был хорош собой и будто бы улыбался. — Мне жаль, Хизаши, — все повторял отец и вытирал рукавом грязное лицо, прятал выступающие слезы. — Я не уберег. Прости меня. Прости. Перед погребением Хината поцеловала Неджи в ледяной лоб, свободный от проклятой печати. Отец мрачно следил за ней, побаиваясь излишних реакций, но Хината выучила уроки хорошо. Покажешь себя — умрешь. Особенные гибнут первыми. Герои. Она не помнила дядю, но была уверена, что тот пылал ярче отца. Пылал как эти уличные фонари над их кварталом. Она кивнула отцу и вышла под теплую частую морось. От высокой изгороди отделился темный узкий силуэт. Наруто. Он поднял ладонь. — Привет, — запнулась Хината. Болезненный жар тронул щеки. — Твои раны?.. — Меня отпустили на пару часов. Под его глазами мазало тенями, волосы тускло и тяжело приминались, линия рта осела. Траур был Наруто не к лицу. Они пошли вровень, по улице, которая быстро заполнялась людьми. Кто-то уже плакал вполголоса. — Саске-кун? — Его не отпустили, — сухо ответил Наруто. Взгляд потерялся внизу, среди шагов. В тот день, когда Наруто уже попрощался и собирался вернуться в госпиталь, Хината решилась поцеловать его. Но едва их губы соприкоснулись, она отпрянула, ударенная током: перед глазами вспыхнуло — белое как простыня лицо, насквозь пробитая грудь, льнущие к земле волосы с колтунами крови. Хината вытерла рот дрожащим рукавом. — Извини... — Я не оставлю тебя одну, Хината, — твердо, но болезненно сказал Наруто. А затем развернулся и растаял в ночи. «Я люблю тебя». Хината открывает глаза. Слез нет. В горле стоит комок, тело под одеждой в холодной испарине. Она встает с постели и направляется на кухню. — Так и знал, что ты не спишь, — улыбается Наруто. Хината цепляется за косяк, затем за кружку с водой. Наконец, за его плечо. По столу раскиданы бумаги, отчеты и еще какие-то дела: перед уставшими глазами строчки и столбцы плывут, теряют смысл. Упрямо сворачивающийся свиток прижат тяжелым бокалом, на дне которого плещется что-то крепкое, темное и густое. Наруто швыряет ступленный карандаш, обвивает рукой ее талию, прижимает голову к ее тяжелой груди. — Хината, — говорит он. Запрокидывает лицо. Хината машинально ласкает отросшие у висков пряди. — Помнишь? Я не оставлю тебя одну. — Да, — отвечает Хината. Комок не проходит. — Я помню. Продолжением воспаленного сна становится сам Наруто: кухню их дома заливает сумерками перед рассветом, и его лицо — очень бледное, его расчерчивают струйки крови, рот покрыт черными корками, один глаз полностью заплыл, короткие волосы торчат засохшими иголками. Он дышит трудно и прерывисто, исчезающе редко. Хината скользит ладонью к его горячей шее. Она влажная от крови. В горле спрятан душераздирающий крик. Перед глазами чернеет. Наруто погиб в своей последней битве. Вечное цукуеми не было снято. У них не рождались дети. Она не целовала его в день похорон брата. Она не занималась с ним любовью на годовщину. — Хината, — зовет Наруто. Крепкие пальцы хватают поперек запястья. Хината моргает. Наруто — усталый, взъерошенный — смотрит обеспокоенно. — Ты в порядке? Хината выдыхает, подвигает бумаги с края стола и садится рядом. Чайник начинает потихоньку закипать, но ей нужно перевести дух. Хотя бы несколько секунд. — Да, Наруто-кун, — она дергает горлом, в очередной раз пытаясь протолкнуть проклятый комок. И заставляет себя улыбнуться. — Мне просто показалось.