Колдофото на память

— Эдвард Бейн, Ник Коллинз, — бормочет Сынмин себе под нос, пробегая глазами по табличкам на дверях спален. — Тут вообще Хаффлпаффа нет… О! Ли Феликс, нашёл! Хёнджин заглядывает ему через плечо, убеждаясь, что имя и факультет нужные, и стучит в дверь. Взгляд сам собой падает на второе имя. Гриффиндорец. И фамилия какая-то знакомая… Раздается щелчок и дверь распахивается. Перед ними появляется темноволосый и невысокий парень. Невысокий… Очень. он, кажется, ещё ниже, чем Феликс. Возможно, он ниже Хёнджина и Сынмина на целую голову. В нем есть хотя бы сто семьдесят сантиметров роста?.. Сынмин, может, похихикал бы, но выглядит парень настолько грозным, что о смехе и мысли не появляется. Гриффиндорец окидывает их тяжёлым взглядом, а затем хмыкает себе под нос. — А, это вы. Феликс, к тебе! — Зовёт он, оборачиваясь в комнату, а затем раскрывает дверь шире, позволяя гостям войти. — Кто там? — Феликс лежит на животе на кровати и болтает ногами. Он отрывает взгляд от журнала, который листал, и его глаза загораются. — Вы пришли! Я уже думал, вы не захотели! — Мы согласились в тот же день, — смеётся Хёнджин, когда Феликс подбегает, чтобы обнять их по очереди. — Просто немного потеряли счёт времени. Феликс машет руками. — Всё в порядке! Я очень рад, что вы пришли вообще. Божечки-кошечки, — хаффлпаффец становится похож на взъерошенного воробья, пока пытается определиться, что делать дальше. — Так! Для начала я вас познакомлю! Это мой сосед, Со Чанбин! Он гриффиндорец и вроде как кто-то из чистокровной элиты. Бини, это Хван Хёнджин… Чанбин поднимает руку и бесцеремонно зажимает рот соседу. — Мы знакомы. Хёнджин прыскает в кулак, а Сынмин удивлённо приподнимает брови. Феликс хмурится, а затем на его лице отображается осознание. Чанбин вдруг резко отдергивает руку, брезгливо морщась. Сынмин предполагает, что Феликс лизнул его ладонь. От этого становится как-то смешно даже. — Ну да, простите, как я мог забыть! — Фыркает Феликс, отвешивая Чанбину невесомый пинок. — Вы же действительно элита, все друг друга знаете. — Не все, — бурчит Чанбин, — но с Хёнджином нам периодически приходилось сталкиваться. — Сталкиваться! — Хёнджин прижимает руки к груди и, драматично закатив глаза, падает в руки Сынмина. — Я-то думал, что мы уже считаемся друзьями! Чанбин корчит рожу и позволяет Сынмину самому представиться (руку Сынмин не протягивает по причине того, что у него в руках его «парень»). — Чанбини, сделаешь же несколько снимков для нас? Гриффиндорец кивает и уходит куда-то в свою часть комнаты, а Феликс поворачивается к гостям, хлопая в ладоши. — Вы можете расположиться на моей кровати, прошу вас. Я бы предложил кровать Чанбина, но он слишком брезгливый. Сынмин начинает терять смысл происходящего диалога и просто падает на кровать Феликса. Хёнджин, немного подумав, ложится рядом. Им требуется минута, чтобы привычно повозиться и улечься так, чтобы обоим было удобно и они могли спокойно смотреть на Феликса. Тот улыбается, как кот. Раздается щелчок, и Сынмин замечает в руках Чанбина колдокамеру. — Хорошая модель, — отмечает он. Чанбин смотрит на аппарат в своих руках и взвешивает его на ладони. Он опускается на свою кровать рядом с Феликсом и пожимает плечами. — Наверное. Я не разбираюсь. — Купил самое дорогое? — Хмыкает Хёнджин, и Чанбин недовольно щурится на него. О. Ну да. Это вечное соревнование Гриффиндор-Слизерин. Даже спустя столько лет. — Это подарок, — лаконично отвечает он и переводит объектив на Феликса. Тот перебирает какие-то листы и блокноты, хаотично перекладывая их с места на место. Наконец, создав какой-то свой порядок, он берёт ручку, пару раз щёлкает ей и открывает блокнот. — Итак. начнем с главного. Ваши отношения? — Разве это не понятно? — Сынмин выгибает бровь. — Все хотят, чтобы это подтвердили именно вы, — хмыкает Феликс, откидываясь на своего соседа. Сынмина это наводит на определенные мысли. — Мы встречаемся, — произносит Хёнджин, кончиками пальцев постукивая по бедру Сынмина. — Поздравляю! — Феликс сияет. — Как давно? Сынмин задумывается. — Около двух недель? — Не так долго, как хотелось бы, — вздыхает Хёнджин, и Сынмин может почувствовать как теплое дыхание касается его плеча. — Кто стал инициатором отношений? — Я! — Без промедления заявляет Сынмин и откидывает голову назад, чуть не ударяя Хёнджина в нос. — Как это произошло? — Случайно, — отвечает Сынмин, пытаясь скинуть с себя ногу Хёнджина, которую тот бессовестно на него закинул. — Я тогда даже не был уверен до конца в том, что он мне нравится, если честно. Это просто было… Я не знаю, я… Мерлина ради, Хёнджин убери свою ногу! — Что такое, малыш, тебе не нравится? — Курлыкает Хёнджин, тыкаясь Сынмину куда-то за ухо и крепче сжимая вокруг него кольцо рук. Феликс присвистывает, Хёнджин довольно хихикает, а Сынмин, кажется, задыхается. И вот как ему на такое отвечать? — Мы здесь не одни, успокойся! Сынмин пихает Хвана под ребро, и тот наконец чуть ослабляет хватку, но принимается обиженно выть. — Обижаешь меня! Теперь и обнимать нельзя? Не любишь меня совсем? Сынмин закатывает глаза и разворачивается к Хёнджину лицом. Он щёлкает слизеринца по лбу и со всей серьёзностью произносит: — Люблю. Хёнджин замирает и смотрит Сынмину прямо в глаза. Его щёки стремительно розовеют, да и сам Сынмин чувствует, как лицо начинает полыхать. Он не планировал говорить этого, оно… Само как-то вырвалось. Но отрицать свои слова… Сынмин не хочет. — Что?.. — Хёнджин наконец оказывается в силах произнести хоть слово. — Ничего! Замолчи! — Сынмин стукает его по плечу и снова отворачивается к Феликсу и Чанбину, которые очень старательно делают вид, что им всё равно. Хотя, наверное, делает вид только Феликс. Чанбину действительно всё равно. — Давайте продолжим интервью! — Конечно, — губы Феликса продолжают подёргиваться, скрывая улыбку, но вот в глазах вдруг появляется что-то… Странное. И Сынмину оно кажется каким-то необъяснимо знакомым. — На чём мы остановились?.. Ах да, так как вы начали встречаться? Сынмин, ты говоришь, что ты не сразу понял, что тебе нравится Хёнджин? Сынмин чувствует что-то необъяснимое. Словно что-то мягко касается его сердца. Это похоже на тревогу, но не такое… Пугающее. Сынмин поджимает губы. — Мне тогда… Нравился Хёнджин, но не настолько сильно. Но я всё равно хотел попробовать, вот и предложил. А он согласился. То, что я испытываю к Хёнджину нечто гораздо более глубокое, я полностью осознал совсем недавно. — Насколько недавно? Что-то в Феликсе меняется. Совсем незаметно, но Сынмин чувствует это на каком-то подсознательном уровне. Феликс... Всё в нём, кажется каким-то знакомым, близким. Его интонации, манера говорить, какие-то мелкие движения. Мерлин, да что… — Совсем недавно, — отвечает Сынмин и садится на кровати. Хёнджин поспешно поднимается за ним, снова обнимая и пристраивая подбородок на плече Сынмина. Феликс смотрит в глаза Сынмина несколько долгих секунд, а затем всплескивает руками. — Ох, прости, дорогуша, профессиональная привычка! Я не хочу наседать, ты можешь не отвечать, если тебе некомфортно… Так, следующее… Вот. Вот оно! Сынмин вскакивает настолько резко, что едва не роняет Хёнджина. — Детка, что ты… — Это ты! — Сынмин тыкает в Феликса пальцем. Хаффлпаффец вскакивает так же резко. Его глаза загораются, а Сынмин чувствует, как внутри что-то теплеет. — Хельга, я знал! Подожди, стоп, — Феликс хмурится, переводя взгляд на Хёнджина. — Если это ты, то значит это… Сынмин резко подаётся вперёд, зажимая рот Феликса ладонью. Он смотрит на ничего не понимающих слизеринца и гриффиндорца. Вот же… Мордредовы панталоны! Сынмин убирает руку от лица Феликса, хватает парня за руку и топает из комнаты. — Мы скоро вернёмся! Они идут по коридору в сторону комнаты Сынмина и Хёнджина, всё ещё держась за руки. Кожа в местах соприкосновения словно пропускает электрические разряды. Это не неприятно. Возможно, даже наоборот. Хотя с тем, как приятно держать руку Хёнджина, это не сравнится. Соулмейты. Сынмин сейчас держит за руку своего соулмейта. И невидимыми искрами, видимо, магия их поздравляет. Ну спасибо, конечно. Феликс влетает в комнату первым и, стоит только двери за ними захлопнуться, буквально напрыгивает на Сынмина. И всё это кажется таким естественным и правильным, что Сынмин даже не пытается оттолкнуть Феликса от себя. — Мерлинова борода! У вас фальшивые отношения! Но ты влюблён в него! О, Моргана, это звучит как сюжет самого клишированного фильма в мире! Мне нравится. Ты ему уже признался? Вы?.. Сынмин снова затыкает его. — Нет, не признался. Да и смысл… Я не думаю, что это взаимно. Лицо Феликса вытягиваеся, принимая какое-то "кирпичное" выражение. Он смотрит на сынмина, как на самое глупое создание в мире, и тяжело вздыхает. — Любовь слепа, теперь я понял… — Наконец протягивает он, закатывая глаза. — Ну что? — Сынмин дуется. Сейчас говорить с Феликсом становится так… Легко. осознание того, что они действительно хорошо знают друг друга, приходит резко, но по голове не бьёт. Просто общение с «Джо» перекрывается образом хаффлпаффца, и как будто они не познакомились официально только сегодня. — Сынмина, ты вроде рейвенкловец, умным быть должен, но на деле — дуб дубом! — Феликс принимает привычную позу, опираясь на правую ногу, одну руку упирая в бок, а второй принимаясь активно жестикулировать. — Только слепой не увидит то, как он смотрит на тебя. Да что там, от его чувств, прущих из каждой клетки его тела, слепой прозреет и всё увидит! Сынмин неуверенно отводит взгляд. — О чём ты… — Хельга, — стонет Феликс и хватает Сынмина за плечи, встряхивая. — Он любит тебя, идиот! Как и ты его! Дверь резко распахивается. Сынмин оборачивается. В комнату вваливается ошарашенный и немного покрасневший Хёнджин. Чанбин стоит сзади с невинной улыбкой от уха до уха. Феликс закатывает глаза, но его губы предательски дёргаются от понимания, что Чанбин специально притащил Хвана сюда, чтобы тот услышал... Сынмин замирает, а его лицо стремительно загорается. Ох. Насколько много он слышал?.. Феликс чуть сильнее сжимает его плечи, а затем отпускает. — Поговорите, пожалуйста, ребята. Я уверен, вам есть, что обсудить. Хёнджин как-то рвано кивает, избегая смотреть на Сынмина. У Кима внутри неприятно холодеет. А если Феликс ошибся? Если чувства Сынмина окажутся односторонними, а то, что делает Хёнджин — это просто игра и… Феликс даёт ему слабый подзатыльник. Сынмин вскрикивает, возмущённо глядя на свою родственную душу. — За что?! — Перестань надумывать, королева драмы. Просто открой рот и говори что думаешь. Мы с Бини-бу уходим. И Феликс выходит в коридор, цепляясь за любезно подставленный локоть Чанбина. — Я же просил не называть меня так на людях, нет? — Ворчит он и бросает взгляд на Хёнджина. — Хван, искренне прошу, не будь идиотом. Хёнджин закатывает глаза и захлопывает перед ним дверь. — Так, — бормочет он, не зная, с чего стоит начать. — Мы с Феликсом соулмейты, — выпаливает Сынмин, пряча руки за спину и заламывая пальцы. Хёнджин приоткрывает рот. Несколько секунд соображает, а затем выдаёт короткое: «о». Сынмин решает не дожидаться полноценного ответа и продолжает. — Сегодня утром. Я говорил, что мы с ним обсуждали кое-что. Мои чувства. Потому что я действительно тот ещё придурок, который, кажется, достаточно долгое время даже если и понимал что-то, то отрицал, но сейчас… — Сынмин шумно выдыхает и делает шаг вперёд, сокращая расстояние между ними. Хёнджин смотрит ему прямо в глаза, и это сводит с ума. — Сейчас я не вижу смысла отрицать что-либо, потому что это действительно мои чувства и… — Ялюблютебя, — на одном дыхании выдаёт Хёнджин, заставляя Сынмина удивлённо захлопнуть рот, несколько секунд обработать полученную информацию и открыть его обратно. — А?.. — Я люблю тебя, — уже твёрже произносит Хёнджин. — Сначала я просто восхищался тобой, как игроком в квиддич, потому что ты, Мордред его дери, действительно лучший загонщик во всём грёбаном волшебном мире. Но в этом году мы стали жить вместе, я начал узнавать тебя. И я влюбился. Очень сильно. И я даже не рассчитывал на что-то, но потом мы начали это дурацкие фейковые отношения, и я влюбился ещё сильнее. И мне кажется, я продолжаю влюбляться в тебя всё сильнее и сильнее. Ты самый умный, добрый, милый и невероятно комфортный человек. Я люблю в тебе всё. Я люблю держать тебя за руку, люблю, когда ты залезаешь на меня во сне и закидываешь на меня свои руки и ноги, люблю, когда ты зовешь меня на тренировки, люблю, как ты закатываешь глаза, когда кто-то говорит абсолютные глупости, люблю, когда ты целуешь меня, я люблю тебя, Сынмин! В уголках его глаз скапливаются слёзы, дыхание сбивается, а щеки раскраснелись так, что Хёнджина можно смело зачислять на Гриффиндор. Сынмин чувствует, как у него начинают дрожать руки. Но это не из-за страха и тревоги, как могло быть раньше. Сейчас это только приятное волнение и предвкушение. Сынмин уверенно кладёт ладони Хёнджину на щёки и ласково проводит по коже большими пальцами. — Ну и чего ты плачешь? — Потому что я люблю тебя, — шепчет Хёнджин. Сынмин чувствует, как в горле встаёт ком. И непрошенные слёзы подкатывают к глазам, но вот губы растягиваются в мягкой улыбке. — А я тебя люблю. Хёнджин смотрит на него секунду, пытаясь переварить сказанное, и резко сгребает Сынмина в объятия. Сынмин прижимается носом к его шее, втягивая запах лимонного геля для душа. Такой приятный. — Думаю, ты действительно начинал мне нравиться за те два месяца, что мы прожили вместе, — бормочет Сынмин. — Но я не хотел признавать это. А потом эти отношения… И то, что между нами начало происходить… Влюбил меня в себя, бессовестный, — Сынмин легонько стукает Хёнджина по плечу. Хван смеётся и невесомо касается губами сгиба шеи Сынмина. — Сынмини… Давай расстанемся. Сердце Сынмина на секунду перестаёт биться. И запускается с новой силой, когда Хёнджин немного отстраняется, чтобы столкнуться с Сынмином лбами. — И давай начнем встречаться. теперь по-настоящему. Будешь моим парнем, Ким Сынмин? Сынмин смеётся, кладёт руку Хёнджину на шею и притягивает его к себе для поцелуя. Немного влажного, потому что слёзы всё же срываются с глаз обоих, но такого нежного и желанного. — Глупый вопрос. Конечно буду, Хван Хёнджин.