Нейтралитет

До появления в его жизни доктора Грейс Огустин, Майлз и не подозревал, что он может комплексовать. Вернее, комплексов у него как раз не было, но когда тебе по десять раз ко дню без повода напоминали о разнице в росте в два-три сраных сантиметра (не в его пользу), это начинало раздражать. Тем более, когда окружающим эта разница незаметна вовсе (спасибо подошве на берцах). Но надо же было Огустин припереться с возмущениями в зал, стать над душой прямо во время тренировки и зудеть на ухо! Собственно, именно тогда, когда Майлз встал, чтобы высказать Огустин всё, что он думает о ней, её лаборатории и учёных, которые шастают за периметром без должного количества охраны, они оказались вблизи впервые. И именно тогда Огустин, даже не сдвинувшись, когда Майлз оказался возле неё рядом, зачем-то глянула вниз и ухмыльнулась. Мерзенько так. Подло. — На расстоянии вы кажетесь внушительнее, полковник, — и качнулась на носках, — К ботинкам приросли, чтобы солдатики выше ростом не оказались? Это было настолько неожиданно, что Майлз даже растерялся. А Огустин, сука такая, заметила. Запомнила. И теперь выдавала в каждом неудобном случае и встрече. Когда в его расписании появилась вылазка в качестве сопровождения исследовательской группы аватаров, он не удивился: для того, чтобы каждый раз водить за Адские врата салаг-новобранцев и, главное, возвращать их обратно, причём всех и не обделавшимися, нужны были тренировки, и не в зале, а в этих трижды распроклятых джунглях. Поэтому пару раз в месяц у него выпадали такие прогулки. И впервые за несколько лет службы его дёрнуло поинтересоваться составом группы заранее. Ну конечно. Огустин. Майлз заметил движение боковым зрением, положил палец на спусковой крючок, но нажимать не стал, а лишь резко развернулся и направил ствол прежде, чем у синей трехметровой шпалы, которую по недоразумению всё ещё звали доктором Грейс Огустин, вырвалось ехидное «Полковник?». — Если вы хотите, док, чтобы в следующий раз я добавил пару отверстий в это тело, можете просто попросить, а не подкрадываться. — Куоритч, — с учётом артикуляции аватара это прозвучало немного шепеляво, хотя сама Огустин таким никогда не страдала, — Это «тело» стоит больше, чем ваше, разобранное на органы, и никакие регалии не покроют расходы. — Значит, договорились. — Палец убирать с крючка в джунглях — это самоубийство, поэтому пришлось просто опустить оружие, потому что Огустин подошла почти вплотную. — Отсюда вы ещё меньше. — И она присела на корточки, чтобы стать с ним примерно одного роста. — Удивительно, что это разумное животное всего лишь вас оцарапало. — Грейс протянула руку, коснулась этими ненастоящими пальцами его шрамов, и Майлз отшатнулся, наставив винтовку ровно в сторону её груди. — Не прикасайтесь ко мне… этим. — И хотя на ощупь как раз-таки ладонь не казалась какой-то неправильной, Майлзу просто была противна любая мысль о прикосновении этого пробирочного существа. Огустин ухмыльнулась, хвост её медленно пополз по траве, подобно змее, по направлению к ногам полковника, и неожиданно странный звук заставил их обоих замереть. Доктор выставила руку сбоку, перенесла на неё вес и осторожно обернулась — ровно в тот же момент, когда Куоритч, преодолев им же созданное расстояние между ними, оказался возле её второго плеча и выдал короткую очередь в ближайший куст. Послышался хруст, в воздух взметнулись насекомые. Кто бы там ни был, этот некто (достаточно внушительных размеров, судя по шуму) явно сбежал в направлении от них. — Огустин, — не опуская оружия, прорычал Майлз, —оставьте ваши эксперименты надо мной до «Адских врат», джунгли — явно неудачное место для флирта. — С вами до меня уже пофлиртовали. — Выпрямившись, Огустин отряхнулась от листвы и фыркнула, — У меня нет таких когтей. Желание спустить весь рожок в аватара ещё никогда не было таким ощутимым. *** На Пандоре нет выходных, есть дни без заданий. Особенно у человека, который отвечает за безопасность. Особенно у Майлза Куоритча. Но на сегодня у него не было никаких вылазок, не было новой порции новобранцев и никто не убился и даже не покалечился. Учёные не лазали по джунглям, требуя сопровождения, животные этой безумной планеты схоронились, а работы на руднике приостановили по техническим причинам. По всему выходило, что день будет наполнен мирной (если это слово можно сказать о Пандоре) рутиной — занятиями в зале, тренировками и подготовкой к завтрашней большой операции. Но Майлз привык не доверять обманчиво спокойным дням — и сегодня тоже не ошибся. В начале вечера в дверь его комнаты постучали, причём достаточно настойчиво. И не прекратили после раздражённого «я занят». Это могло значит, что незваный гость был или с чем-то срочным (тогда почему такой тихий?), или слишком наглый. За дверью обнаружилась Огустин в компании какой-то подозрительной бутылки. Подозрительной — потому что весь её вид намекал, что там что-то алкогольное. — Полковник, — даже не спросила, а сказала она, переступая порог. Майлзу не оставалось ничего, кроме как отойти, пропуская её, и, хотя при желании он в два движения мог бы её развернуть и выставить вон, сейчас главным было понять, что от него хотят. — Доктор? — Полко-о-овник. — С явным удовлетворением от того, что её не прогнали, Огустин направилась к его рабочему столу, одним движением смела все планшеты к краю, даже не взглянув, и уселась на освободившееся место. — Не помешала? — Помешали, но вас это не волнует, судя по всему. — Майлз, продолжая держаться настороженно, подошёл и сложил нужные девайсы в стороне. — Могу узнать, что происходит и почему вы здесь? — Потому что вы единственный на всей чертовой базе и всей проклятой планете, с кем можно выпить и кто не отрубится после пятой стопки, — выдала Огустин, поставила бутылку (всё ещё запечатанную, кстати) между ними и требовательно взглянула на Майлза. — Я отрублюсь после первой, у меня завтра с утра инструктаж и дежурство. — Но, вопреки только что сказанному, полковник достал из ящика нож. — И не припомню, чтобы когда-то возникало особое желание выпить вместе. — К черту инструктаж и дежурство, я уже поменяла вам график, Куоритч. Майлз замер, прищурился и взглянул на Огустин, размышляя, как лучше поступить, Разозлиться, проигнорировать или всё-таки выгнать взашей. — Сделали что? — Вы не глухой, полковник. Перестаньте на меня смотреть как рыбка гуппи и вскройте наконец это чёртово вино! …Интересно, какая сволочь и как поменяла ему график так, что он об этом не узнал? Если только Огустин не блефовала. Хотя кто её знает, её учёные мартышки вокруг неё на цыпочках ходили и пикнуть лишний раз боялись. Селфриджу, что ли, на мозги покапала… — А с чего вдруг такая вольность, Огустин? — Представь себе, Майлз, — она совершенно неожиданно назвала его по имени, и он едва не порезался, доставая пробку, — Иногда у людей бывают дни рождения. И иногда им исполняется полвека. Майлз хмыкнул, вручил Огустин бутылку и, не видя иного варианта, остался стоять рядом. Пить он не собирался, но, похоже, сегодня ему предстояло стать психологом для одного конкретного учёного. Его это ни капли не прельщало (во Вратах были специалисты и такого профиля, чтобы не пропустить у кого-нибудь из сотрудников колонии выгорания или поехавшей крыши на какой-либо почве). В конце концов, её всегда можно было просто выпроводить. Огустин с подозрением глянула на бутылку (будто сама её только что не притащила) и вдруг отпила прямо из неё. И молчала. Приложилась в тишине ещё пару раз, спросила лишь, можно ли закурить (Майлз даже предложил свою зажигалку — чему Огустин удивилась не меньше, чем разрешению). — Дай угадаю, — сказала Грейс между затяжками, — Ты всерьёз опасаешься, что я отравила то, что пью сама? — Такого я не исключаю, но вариант крайне топорный. — Майлз так и не сдвинулся, не достал стаканы (хотя они у него были), не предложил сесть. Не сделал вообще ничего, что показало бы, что её присутствие здесь желанно. — Что от меня надо, Огустин? Без прелюдий, конкретно и по делу. — Заткнуться и создать иллюзию, что я пью не в одиночестве. — Она пожала плечами. — Это если конкретно и по делу. Да, мне больше не с кем, такой ответ устроит? Майлз закатил глаза (нет, такой ответ его не устраивал) и отошёл, чтобы достать для себя виски. Почти непочатая бутылка, да и то в последний раз он им прижигал разбитые в кровь костяшки на кулаках. Сорвался, бывает. Чокаться бутылками неудобно, но они справились. Всё так же в тишине, они оба как будто гипнотизировали стену напротив. И если сам Майлз прикидывал, насколько реально успеть завтра до общего подъёма узнать, правда ли, что ему перенесли вылазку, то что творилось в голове у Огустин он знать не хотел. Наверняка что-то не менее сложное и, возможно, сентиментальное. Чтобы прийти к нему — и «праздновать» вот так? Очевидно у Огустин были проблемы в общении со всеми окружающими. И за свои… сколько она тут, лет пятнадцать, если он верно всё помнил? — за все пятнадцать лет она либо не нашла себе достойных собеседников, либо со всеми переругалась. И неудивительно, что теперь она сбегала в джунгли к аборигенам. — Майлз, — позвала Грейс, и он отозвался коротким хмыком, — Ну вот ты же не такой солдафон, каким кажешься перед остальными. — Он заинтересованно повернулся, ожидая продолжения такой крайне интересной информации о себе, — Что ж ты себя как человек не ведёшь?! Такое заявление не выдерживало критики, и Майлз едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Как же, ещё решит, что в нём осталось что-то человеческое. — Мы не на Земле, мы на Пандоре. Человеческое ей чуждо. Я к ней приспособился. — Бред, — отрезала доктор, грохнула бутылью по столу и выпрямилась, — Ты отрицаешь очевидное. Они… Эта планета… Она такая же, как и наша. А мы пришли сюда, чтобы их обокрасть. Лишить планету жизни только из-за наших амбиций и жажды наживы. Это всё… мерзко. — Я забочусь о том, чтобы ваша задница, Огустин, была в безопасности. В том числе хвостатая. Моей вины в остальном нет. — Есть! — Доктор резко развернулась, оказалась прямо возле него вплотную, — Будь твоя воля, ты бы просто вырезал всех, кто тут живёт. Уничтожил бы и наслаждался этим. Она замолчала, глубоко дыша, буравя его взглядом, и едва Майлз успел её от себя отодвинуть, выдала: — Ты не солдат. Ты садист. Она сделала несколько шагов назад, осмотрела буквально с ног до головы скептично сложившего на груди руки Майлза и покачала головой. — Но ты единственный, кого сегодня я не могу ненавидеть за происходящее. Дверь за собой Грейс (раз уж они перешли на имена) захлопнула сильно, как будто поставила точку в монологе для единственного слушателя. Зачем ей это надо было всё это, Майлз так и не понял. Понятно было лишь одно — его доктор Грейс Огустин видит если не равным, то хотя бы достойным себе оппонентом. *** — Труди периодически смотрит на тебя, как самка титанотерия в течку. С той же целью, но с гораздо меньшей изящностью. — Чакон? Зря старается. Я не сплю с подчинёнными, — фыркнул Майлз. — Ну да, полковник Куоритч трахается только с подходящими по статусу. Селфридж тебе ещё… как у вас это называется, не «чистил дуло»? После так и не случившейся совместной попойки их отношения плавно и постепенно перешли к хрупкому равновесию. В моменты, когда у обоих находилась свободная минутка вне своих рабочих мест, они чаще всего оказывались вместе в небольшом кабинете, с которого был виден весь командный центр и карта. Тут можно было не только спорить сколько угодно до хрипа, с руганью, матами, швырянием папок и чего потяжелее, но и просто спокойно пожаловаться на жизнь и сотрудников. Ко второму оба прибегали редко, но метко. — Огустин, — Майлз поморщился, — твои растения на тебя дурно влияют. Ты опошлилась. — За скромностью не ко мне. — Доктор поднесла зажигалку к сигарете, но, задумавшись, так её и не зажгла. — Неужели ты настолько сублимируешь всё во внешнюю агрессию, что на мысли о сексе не остаётся времени? Майлз медленно развернулся корпусом и внимательно посмотрел Огустин прямо в глаза. Он правда услышал то, что услышал? — Если ты, доктор, забыла, то люди размножаются не так, как твои пестики с тычинками. — И на последнем слове Майлз вполне выразительно показал, что под «тычинкой» он имел в виду ещё и аватарские хвосты и косы. — И не делают это по графику. — Ка-акие слова мы знаем. — Огустин всё-таки зажгла сигарету, затянулась и выдохнула дым прямо в лицо Майлзу. Он на миг отвернулся, фыркнул и вдруг улыбнулся. — Огустин, у вас у всех на свежем воздухе Пандоры либидо обостряется или это я так на тебя действую? Этот вопрос явно загнал Грейс в тупик. Пока она собиралась с мыслями (во-первых, она об этом до нынешнего момента даже не задумывалась, а, во-вторых, как они так быстро перешли с него на неё?), Майлз продолжил. — Когда с тобой заигрывает трехметровая синерожая каракатица, это несколько сложно игнорировать. И это же совершенно убивает какое-либо желание. Микродвижения её тела хватило, чтобы он успел выставить блок и не дать Огустин себя ударить. — Я, значит, сублимирую в агрессию? — Майлз улыбнулся — не менее хищно и опасно, чем не упоминаемый зазря танатор, и вдруг сжал ладони у Грейс на запястьях, лишая возможности вырваться. Он сделал шаг навстречу, вынуждая Огустин отступить, и, когда она уперлась спиной в стеклянную стену, остановился в считанных сантиметрах от неё. — Раз так, то ты не проявляешь достаточно осторожности в мой адрес, — одним резким движением он развернул Грейс спиной к себе и перехватил её руки за спиной. От резкого вдоха Огустин выронила сигарету, и Майлз тут же на неё наступил, — Непредусмотрительно с твоей стороны, док. — На нас люди смотрят, — прошипела она, и этого хватило, чтобы Майлз тут же отступил и отпустил её. На запястьях краснели следы, и он задним числом подумал, что тут явно переборщил, — И мне удивительно, что ты находишь меня равной себе по статусу. Майлзу потребовалась минута, чтобы осознать, что Огустин хотела этим сказать, но когда логическая цепочка соединилась, доктора уже не было в кабинете. *** — Отлично, теперь я «ревную» к каждой синехвостой макаке, которая крутится рядом с тобой, — заметил Майлз, и Грейс улыбнулась: пару месяцев назад он сказал бы «синежопой». Но постоянное общение с ней буквально вынуждало исправлять лексикон. — Как будто тебе не хотелось бы попробовать. — Грейс достала очередную сигарету и склонилась, когда Майлз щёлкнул зажигалкой — специально для неё носил, сам-то не курил, — Увидеть Пандору изнутри. Настоящей. — Исключительно в стратегических целях. — Майлз всё ещё проявлял даже не равнодушие, а откровенное презрение в сторону местной флоры, фауны и жителей, но при вот таких личных встречах старался сдерживаться. — А тебе лишь бы с ними повозиться. Или со своими подопечными. Они у тебя одинаково беспомощные. Мать-героиня, воспитываешь аборигенов и учёных по одной методике. Доктор Огустин, не дрогнув бровью, перевернула сигарету в пальцах и резко ткнула её вбок: ещё мгновение назад там находилось его плечо. Рефлексы не подвели и сейчас — увернулся без проблем. — Может, я себя так реализую. Не задумывался, что есть что-то важнее, чем командовать солдатиками и в войну играть на чужой планете? Майлз вернулся в прежнее положение, плечом вплотную к её плечу, и громко хмыкнул. — Если ты себе там присмотрела интеллектуально одарённого осеменителя, спешу огорчить: на талантливых родителях природа обычно отыгрывается в детях. В первую секунду Грейс задохнулась от возмущения, и ответила тем, что, видимо, в любом ином случае запрятала бы в самый укромный угол своей головы: — В таком случае моим детям и без На’ви было бы в кого идти своей ограниченностью! Майлз окаменел, прищурился, медленно повернул голову и бросил тяжёлое непонимающее: — Что? Обиженная, Грейс отвернулась, затянулась ещё раз и уже менее уверенно и твёрдо произнесла: — Я же говорю. Всё худшее взяли бы. Майлз уставился на неё с явным охреневанием, и Грейс буквально могла видеть, как он в голове переваривал услышанное. Он всё понял, не тупой же, в самом деле, но принять смог не сразу. — Только после того, как я сведу шрамы, — Майлз вернулся к созерцанию местности вокруг, а Грейс едва подавила смешок. — Обязательно, полковник, обязательно. Буду себя беречь до этого момента. *** На этот стук в дверь у Майлза почти развилась аллергия. — Огустин, — произнёс он раньше, чем увидел её, — Когда ты перестанешь заявляться ко мне как к себе домой? — Когда ты перестанешь считать, что ты здесь распоряжаешься всем как дома. — Грейс быстро подошла к нему и ткнула планшетом с документами прямо в грудь. — Побудь человеком и помоги мне. — С чего бы вдруг? — перехватив девайс, Майлз мельком пробежался глазами по тексту и после поднял взгляд на Огустин, которая с очевидным волнением за ним следила, — И при чём тут я? — Мне нужно твоё сопровождение. Персональное. На двенадцатый участок. Майлз, до того крайне меланхолично воспринимавший ситуацию, мгновенно напрягся. — Повтори, что? — Персональное сопровождение на двенадцатый участок. Ещё раз? Могу громче и матом. — Можешь громче и матом, если сама не понимаешь, что говоришь. — Он развернулся, чтобы достать со стола планшет с картой. — Ты предлагаешь мне нарушить мной же составленные правила безопасности? Ради своих цветочков? Судя по взгляду, Огустин не видела особых проблем. Майлз вздохнул. — У меня только за последний месяц минус четыре человека личного состава именно там. А ты предлагаешь, — он принялся загибать пальцы, — отбиться от группы, выйти за предел зоны покрытия наших локаторов, так и ещё и в сопровождении одного меня? Это льстит, конечно, но я думал, ты умнее. Грейс отзеркалила закатанные глаза и горестный вздох. — Если я найду там то, что ищу, тогда, возможно, это принесёт пользу не только мне, но и тебе. Твоим «людям». — Возможно. Если найдёшь. Слишком много вероятностей на одно конкретное место. — Куоритч, блядь, — Огустин сорвалась и Майлз едва усмехнулся — показала-таки эмоции, — Да или нет, мне плевать на твои морализаторские принципы и нотации. Просто ответь. — А если я тебя просто… заложу? — Он отложил документы вместе с планшетом себе на стол. — И запрут тебя тут на месяц, чтобы не шлялась где попало. Сразу столько проблем решится! — Слишком подло даже для тебя. — Пошла к чёрту, Огустин. — Майлз взмахнул рукой. — Буквально. — Это звучит как «да». — Это звучит как «вали нахер со своими предложениями». *** Ну конечно он согласился. Удерживать эту безумную женщину было себе дороже, и безопаснее для всех было просто сопроводить Огустин до точки, защитить от посягательств и вернуть обратно. Задание нетривиальное на первый взгляд, но чаще всего проблемы случались именно на таких. Сперва всё шло хорошо. Майлз, впрочем, всё-таки сообщил пилоту о том, что сдвинется на один квадрат, но не дальше. Подстраховка никогда не бывает лишней. И… и пошёл. Вместе с Грейс, которая старательно высматривала что-то в кустах и траве, высотой едва ли не задевающей полковника по локтям. Это здорово ухудшало видимость и дополнительно раздражало. Судя по тому, как Огустин набросилась на какой-то выглядящий сдохшим кустик, это и была её цель. Цель, расположенная на краю крайне недружелюбного обрыва. Быстрого взгляда вниз хватило, чтобы убедиться, что на скале никого нет, поэтому оставалось только прикрывать копошащейся в травках учёной спину. Мелкой мозолящей глаза мартышке он едва не прострелил голову, но Огустин грубо ударила по винтовке лапищей. — Пролемуры не опасны, — прошипела она, забавно шепелявя. Зверёныш, отреагировав на звук, тут же спрятался, а Грейс, продолжая собирать свои ненаглядные травки, будто в назидание хлестнула хвостом по земле в опасной близости от ног Майлза. Этот звук перетянул внимание. Опасная оплошность. Когда он выпрямился, из зарослей на них выскочили сразу четыре не особо крупных, но всё же змееволка. Три, если быть точным, потому что ближайший к Майлзу тут же оказался перерезан напополам очередью. Но другие трое, оценив опасность, бросились на Огустин. Очевидно, сражаться, держа в руках образцы растений, крайне тяжело — Майлз не удивился, что Грейс упала под натиском сразу трёх тварей. Это усложняло ситуацию, и пришлось менять винтовку на нож — вторая тварь, заскулив, тут же замерла, стоило всадить лезвие ей в заднюю часть шеи. Но ещё две уже успели ранить Огустин — даже сквозь кислородную маску полковник ощутил запах крови. Почти человеческой, чтоб её. Стон сдохшей особи отвлёк двух оставшихся, одна тут же бросилась на Майлза, вторая продолжала грызть Грейс — и даже в попытках перерезать горло змееволку он как-то не заметил, чтобы Огустин предпринимала что-то серьёзное. Когда удалось вспороть живот третьей тварине (форма была безнадёжно испорчена её когтями), четвёртая, уже осознав свой проигрыш, попыталась сбежать. И оказалась убита метким выстрелом ровно в череп. Всё так же не опуская винтовки, направленной в сторону, откуда только что пришли хищники, Майлз приблизился к всё ещё лежащей Грейс. И только когда убедился, что никакие шесть пар глаз на них больше не таращатся, обернулся. Зрелище было… ну, терпимое, конечно, но всё же неприятное. Покусали Грейс знатно, но на первый взгляд не особо глубоко. Зато чёртовы склянки сохранила, идиотка. На миг растерявшись, Майлз потянулся к перевязочному комплекту, отчётливо понимая, что его едва ли хватит даже на одну рану. — Это…бессмысленно, — отплёвываясь, Огустин старалась выровнять дыхание. — Мне нужно… вернуться. — Нам обоим нужно вернуться, если ты не заметила. — Скользкое от крови лезвие ножа только мешало нормально перерезать материал. — И я-то вернусь. А твоё бренное синее тело меня интересует куда меньше. — Но оно дороже. — Грейс улыбнулась едва уголками рта и зашипела, когда полковник плеснул на рану антисептиком. — Но мне всё равно больно как бы! — Тогда выметайся нахер из этой макаки и я верну тело, привязав за ноги к первой попавшейся вертушке. Оно меня беспокоит гораздо меньше твоего настоящего. — Я слышу заботу? Полковник Куоритч умеет заботиться? — Огустин охнула, но прижала материал к боку, который теперь кровил гораздо меньше — второй рукой она всё ещё прижимала к себе пробирки с цветочками. — Ещё слово — и я лично тебя вырублю. Чтобы не тратила силы на болтовню. Пробираться через джунгли с раненым аватаром — гиблое дело. С раненым аватаром Грейс Огустин — вдвойне. Втройне, когда вы находитесь в месте, где связь не ловит. Время от времени Майлз позволял ей опереться на себя — и хотя выглядело это скорее комично и лишь мешало ему, но было необходимостью: всё-таки Огустин была учёным, а не солдатом, и умение терпеть боль не стояло в списке её приоритетов на самом верху. Но определённо она справлялась — даже не возмущалась выбору пути, чуть более длинному, но более безопасному по мнению Майлза. Едва они вернулись на базу, как Майлз, даже не меняя формы, кое-где порванной когтями, с брызгами крови, тут же влетел в лабораторию, порядком напугав суетящихся там техников, и грохнул раскрытой ладонью по стенке ближайшего блока связи. — Вылезай из своего гроба, чёрт бы тебя побрал, Огустин! Под его пристальным взглядом все тут же засуетились, и стоило Грейс показаться, как Майлз тут же увидел следы на коже — там, где её аватара ранили. Заметив его, Огустин закашлялась, перехватила вместо протянутой ей сигареты всю пачку и, поднявшись, без особого пиетета взялась за руку, которую протянул ей Майлз. Идти до санчасти она отказалась, зато хотя бы разрешила довести себя к своей комнате. Майлз, до того тактично молчавший, стоило закрыться двери, тут же выматерился (что делал в принципе крайне редко). Потому что ну какого хера! — Ты пятнадцать лет без малого тут торчишь, пятнадцать! А сдохнуть захотела ради каких-то сраных цветочков. Делать нечего, Огустин? Так в следующий раз ты на прогулку на привязи у меня пойдёшь. В ошейнике и с намордником. — Избавь меня от подробностей. — Грейс осторожно легла на кровать и как будто позволила Майлзу мерять шагами комнату без препятствий — наверно, он ей чем-то напоминал тигра, это почти забытое уже земное животное. — Это пройдёт. А вот аватара лечить тяжелее. — Да плевать мне на твоего аватара, — в сердцах бросил Майлз и сложил руки на груди, — И на всех других. Без тебя это просто кусок мяса синего цвета. А я вызывался охранять тебя, а не его. — Какой мы чувствительный, — Грейс фыркнула, — Это на тебя, полковник, так мои признания действуют? Или просто решил… очеловечиться? — Ну ты и дура, — закатив глаза, Майлз подошёл ближе, сел на край постели и навис, в упор и без всякого стыда рассматривая следы на коже, — Как это работает? — Знаешь, что такое фантомные боли? — Висок иногда болит. Огустин замерла, в упор глядя на него, и вдруг, сжав зубы от боли, наверняка прострелившей бок, потянулась, чтобы коснуться кончиками пальцев шрамов. Майлз вздрогнул — мимо воли, сам не ожидая ни прикосновения, ни ощущения тепла на коже. — Вот примерно так же. Больно, хотя не должно. Скепсису Майлза не было предела. Впрочем, он никогда особо не интересовался подробностями как работает программа «Аватар». Так что Огустин явно было виднее. — Перестань меня трогать. — А ты, что, неприкасаемый такой? Расслабился бы, Майлз. — И, засранка, руку так и не убрала. — Я ведь ничего тебе не сделаю. Даже пушкой в лоб не потыкаю, не успею. — Этого мне ещё не хватало. — Он встал, тряхнув головой, сбрасывая чужую руку. — Туземцев своих лапай. А меня — без разрешения — опасно трогать. Вместо ответа Грейс рассмеялась, а потом тут же согнулась, застонав — и против всех её возражений Майлз направил к ней врача *** — Я сижу как в клетке. — Нечего было ползать где ни попадя. — Какая же ты падла, Майлз, хоть бы сделал вид, что тебе это не нравится. — Мне и не нравится. — А рожа у тебя больно довольная. Общаться с Огустин без ругани было под силу разве что редким её лаборантам, и Майлз явно не входил в их число. Поэтому почти каждая фраза, которую они адресовали друг другу, содержала в той или иной степени завуалированный посыл нахер. Частично Майлз мог её понять: ей на месяц запретили выбираться наружу, отчасти из-за того, что её аватару нужно было время на восстановление, и отчасти потому же, что самой Грейс необходимо было принимать какие-то особые препараты, которые не позволили бы начать процесс отторжения гигантского синего тела. В общем, как Майлз когда-то обещал её запереть без вылазок, так и случилось, разве что повод оказался другим. Он не должен был дежурить возле её комнаты и даже хоть как-то справляться о самочувствии. Но как никто другой Майлз знал: если это будет не он, через десять минут или солдат съедет с катушек от тонны тонко завуалированных и не очень оскорблений, или кто-то из её подручных придёт её вызволять из «заточения». Пришлось пожертвовать своими интересами, чтобы удержать эту взбалмошную женщину на месте. Огустин закономерно на него шипела и плевалась ядом, а он же отвечал невозмутимо и равнодушно. Кто кого, док, кто кого. Ей притащили часть оборудования и устройств, необходимых для изучения всех тех цветуёчков, из-за которых она, собственно, и пострадала, и Майлз соврал бы сам себе, если бы сказал, что ему не интересно, что же в них было такого. В конце концов, она ему обещала «пользу» от этой травы. Но что-то у Огустин то ли не получалось, то ли не хотело получаться — и она рычала на всех окружающих через видеосвязь или на него лично, срываясь и раздражаясь. Майлз привык к этому на третьи сутки. Её коллеги, видимо, сразу же проходили подобный стресс-тест, потому как на Майлза они периодически смотрели с крайне хреново скрываемой жалостью. И вот опять. С какого-то перепугу она вообразила, что ему нравится терпеть её истерики, которые, как Майлзу казалось, уж ей-то должны были быть не свойственны. Не девочка же уже. Взрослая женщина, доктор наук как-никак. — Я доволен только тем, что мне не надо проверять, не попёрлась ли ты в одиночку в двенадцатый квадрат. Дежурство в тепле, сытости и безопасности. — Он, конечно, откровенно стебался в ответ, потому как иначе придушил бы её голыми руками. — Ты в курсе, что нет в мире ничего страшнее разъярённой женщины? — Огустин соизволила оторвать взгляд от прибора, и Майлз не сдержал смешка. Она, что, ему угрожала? — На следующем дежурстве передам каждой шестиногой твари, что на Пандоре новый суперхищник. Майлз буквально всем своим телом чувствовал исходящее от Огустин недовольство — имей она возможность, сама бы бросилась на него первой. Вот только силы были слишком неравны, и они оба это отлично понимали. Вообще-то у него от её идей тоже были сплошные проблемы, и это начиная с отчёта на тридцать страниц о причинах, по которой они направились в запрещённый для посещений квадрат, и заканчивая обстоятельствами травм. Естественно, Огустин отказалась принимать хоть какое-то участие в его написании. Майлз чувствовал то, что называют «повисшим в воздухе напряжением». Казалось, что если она в очередной раз щёлкнет своей — вообще-то нагло украденной у него — зажигалкой, то из-за искры тут всё мгновенно вспыхнет и загорится синим пламенем, сжигая из обоих дотла. — Выходит, — заметил Майлз, когда Огустин всё-таки снова затянулась и отвлеклась от исследований, — не один я сублимирую в агрессию? Ты тоже неплохо справляешься, судя по всему. То, что люди считали интуицией, Майлз считал умением просчитывать ситуацию на уровне подсознания. И именно это подсознание, а также готовность к нападению в любой момент позволили ему увернуться от летящего удивительно прицельно в голову планшета. Девайс с хрустом сломался о крепкую стену жилого блока, и в следующее мгновение в Майлза прилетело кое-что покрупнее и помассивнее этак кило на шестьдесят минимум. Последнее, чему он собирался противостоять на этой планете, была человеческая женщина. Огустин, вероятно, намеревалась как-то его задеть, возможно, ударить или оттолкнуть, но силы были слишком неравны, а его рефлексы — слишком отточены и доведены до автоматизма. Майлз с лёгкостью поймал оба её запястья одной рукой, предплечьем второй оттолкнул Грейс от себя, сделал шаг — и практически впечатал их обоих в стенку возле скоропостижно скончавшегося планшета. Вот наверняка же из его зарплаты вычтут, эта змея выкрутиться сумеет… — Майлз, — прохрипела Огустин, и он отвлёкся от своих крайне приземлённых мыслей, — Отпусти меня сейчас же. Она попыталась вырваться, неприятно пнула его по голени ботинком, но больше не сделала ничего критичного. Отпускать её Майлз, конечно же, не планировал. — Ты не ответила на вопрос. Огустин лишь поджала губы, отвела взгляд, чуть прикрыла веки — и Майлз лишь больше убедился в собственной правоте. То, что Грейс в такой ситуации не особо-то и сопротивлялась, хотя в представлении Майлза она должна была биться отчаяннее горных банши при «приручении» (или что там с ними делали эти На’Ви), а ему самому не хотелось закончить спектакль как можно раньше, намекало на то, что они оба где-то капитально проебались. *** Им было не до разговоров — своё они уже отговорили много раз до этого момента, и что-либо ещё обсуждать было бы просто тратой драгоценного времени. Стоило действовать, пока у них обоих заклинило стоп-краны, пока у неё не взыграл голос разума, а у него — чувство долга. Планшет жалобно хрустнул под ботинком — Майлз даже не особо обратил на это внимание, сконцентрированный на том, чтобы одновременно донести Грейс до кровати и убедиться, что двери её блока закрыты, все звукозаписывающие устройства, с которыми она могла работать, выключены, а его не вызовут вот прямо в этот момент куда-нибудь к новичкам. А даже если бы и вызвали — Майлз послал бы их далеко вглубь джунглей. Снимая с Грейс рубашку и футболку, он старался быть осторожнее — у неё всё ещё не прошли укусы змееволков, и хотя её тело вроде бы не пострадало, на коже остались следы, похожие на ожоги — и Майлз не хотел их задеть. Вышло не очень — потому что, в отличие от него, Грейс не осторожничала вовсе, и стянула с него рубашку едва ли не вместе с майкой, и это при том, что всё это по форме было подпоясано широким тяжёлым ремнём. У Грейс была светлая, несколько бледная кожа — неудивительно для такой лабораторной крысы, как она, — и на ней оставались яркие следы, недвусмысленные и максимально очевидные на ключицах и груди. Майлз плевать хотел на то, как Грейс потом будет их оправдывать или скрывать — в конце концов, есть же у неё халат, застегнётся в кои-то веки, — и при этом ему было примерно так же всё равно на царапины, которые бледными полосами ложились ему на плечи. Шрамом больше, шрамом меньше, невелика беда, кто там их заметит-то. Майлз иногда — чаще, чем никогда, чаще, чем хотелось бы самому, — действительно думал, возможен ли подобный исход, с учётом всех их перепалок и ругани, с учётом абсолютно разных целей, разного восприятия мира вообще и этого мира в частности, с учётом, в конце концов, их положения — и всегда приходил к мысли, что нет, невозможно никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах. Но сейчас, когда Грейс Огустин со всей присущей себе сосредоточенностью пыталась не порвать ко всем чертям его ремень, а он сам — не испортить её штаны из-за внезапно не поддающейся пуговицы, стало понятно, что все его предположения оказались ошибочны. Его не надо было учить что и как делать, ему надо было лишь подсказать и направить. Он не спешил — не сейчас, не тут и не с ней. У него была железная выдержка и стальная воля, это касалось многих аспектов его жизни, и поэтому ему было легко удерживать себя в рамках выбранного темпа — несмотря на то, как при этом на него смотрела Грейс и как сжимала его плечи. Вероятно, сейчас она действительно могла по достоинству оценить все те часы тренировок, которые он тратил на поддержание себя в форме, потому что ему вовсе не составило труда одним движением руки перевернуть её со спины на живот и притянуть к себе, приподнимая за бедро. Грейс оказалась на удивление отзывчивой — или он просто давно (слишком) не был ни с кем в подобных отношениях. Она, возможно, тоже, хотя даже если и нет, Майлз не хотел бы об этом знать. У него была другая цель — и эта цель включала в себя максимально удовлетворённую женщину под ним. Майлз не смог сдержать хриплого смешка, когда почувствовал, как напряглось её тело, когда он провёл мокрыми от слюны пальцами у неё между ног. Это было ожидаемо, но всё равно приятно, как и крупная, ощутимая дрожь всего её тела после того, как он сконцентрировал движение пальцами на одном конкретном чувствительном бугорке. Он ненадолго отстал от неё, потому что в том далее не было никакого смысла, хотя его выносливости хватило бы ещё и ещё. Первым делом он избавился от презерватива, вторым — вернул на место собственное бельё и штаны, третьим — потянулся к оставшимся на столе сигаретам, чтобы передать их Грейс. Следующие минут пять, пока Грейс курила, Майлз просто гипнотизировал её взглядом. Грейс его вовсе не стеснялась, хотя он по-джентельменски смотрел ей в глаза и, возможно, чуть ниже, до уровня ключиц. — Полковник, — обращение резануло слух, и Майлз оторвался от пассивного созерцания, едва заметно кивнув, — У всех сотрудников службы безопасности в сухпайках презервативы выдаются или это твои личные запасы? — У всех. — И какой идиот это придумал? Майлз фыркнул, повернулся на бок, подперев голову рукой, и продолжил, глядя ей прямо в глаза. — Я не могу запретить подчинённым иметь внеуставные связи. Хотя даже если я запрещу, они всё равно найдут способ как это сделать. Поэтому я предпочёл предупредить нежелательные последствия, чем разбираться с ними постфактум. — И как, успешно работает система предупреждения? — в глазах Огустин плясали какие-то до сих пор неведомые Майлзу бесы, которые дразнились и не воспринимали его всерьёз отчего-то. — Вполне. Для солдат, впрочем, использование презервативов желательно, но необязательно, у нас регулярные медосмотры. — Майлз чуть прищурился. — А вот при близких личных связях с сотрудниками других отделов, особенно учёными, их использование обязательно. Чтобы не подцепить какой-нибудь местный сифилис от аборигенов. Грейс ожидаемо подавилась на вдохе, откашлялась, взглянула на него — уже не смешливо, а возмущённо и оскорблённо. Возможно, она попыталась бы вновь ткнуть его сигаретой, если бы не условия, в которых они сейчас находились. — Не воспринимай всё на свой счёт. — Майлз отмахнулся. — Это общее правило для всех. Впрочем, если тебя интересует риск… — Он заметил секундный проблеск её любопытства, и ухмыльнулся, не сумев сдержаться. — Можно попробовать. Худшее, что тебя ждёт — аллергия, за остальное не беспокойся. Грейс переваривала эту информацию чуть дольше, чем Майлз в своё время намёк на ту же тему. — Неужели у полковника Куоритча… холостые патроны? — произнесла она негромко, почти с опаской, как будто желая прочитать его реакцию заранее. Майлз равнодушно пожал плечами. — По крайней мере на Пандоре — да. В причинах мне разбираться недосуг, я тут не для этого. — Тема, безусловно, была для Майлза не самая комфортная, но и собеседница у него была не из рядовых. Уж она-то на своём веку наверняка сталкивалась и с проявлениями похуже, чем бесплодие, тем более на этой планете. — Не хотела тебя задеть. — Меня? — Майлз отобрал у неё из рук почти дотлевшую сигарету и затушил в пепельнице, — Чтобы меня задеть, док, придётся придумать что-то иное. Я же по твоим собственным словам не человек, с чего мне переживать о человеческих проблемах? Грейс не ответила. Приняла её же халат, небрежно брошенный на стол, накинула себе на плечи, размышляя о чём-то, что Майлзу было неизвестно — и неинтересно, если честно. У них у каждого были свои проблемы, которые иногда пересекались, и прямо сейчас вмешиваться он не собирался. Они же взрослые люди. Произошедшее между ними ни на что не должно было повлиять, если они не решили иначе. *** Вот только они решили. Каждый из них, независимо друг от друга, пришёл к одинаковому выводу, который закончился очень схожим с предыдущим образом у Грейс в комнате. Снова. Грейс считала это вариацией в пределах нормы, Майлз — отклонением от устава, но, в любом случае, им, оказалось, это надо — и они не стали прерывать небольшую приятную традицию. Они всё так же рычали друг на друга на совещаниях, потому что их цели, методы и средства отличались, они всё так же периодически встречались в кабинете командного центра, обсуждая необходимость сотрудничать и какие-то более частные вопросы организации некоторых вылазок. Это нельзя было назвать перемирием, скорее нейтралитетом, за которым они оба скрывали старый, как мир, способ выразить свои настоящие эмоции. На плечах у полковника Майлза Куоритча регулярно появлялись еле заметные свежие царапины. Доктор Грейс Огустин всё чаще работала, застегнув рубашку на все пуговицы до самого горла.