камень воду перекрыл

      Их отношения начинались так сладко. Как когда дают вкусный кофе со взбитыми сливками сверху, и их слизываешь с губ, радуясь этой сладости. А потом сливки кончаются, и наступает горечь от кофе. Чжун Ли не мечтал о таком. Да и Аякс тоже. Они думали, что эти «сливки» будут на протяжении всех их отношений.       Это было прекрасно. Свидания, довольно долгий конфетно-букетный период, сплошная подготовка к отношениям. Всё казалось лёгким, мягким, нежным и ещё много красивых эпитетов для описания комфортных отношений. Спокойный Чжун Ли и активный Тарталья. Заботливый Чжу и нуждающийся в заботе Аякс. Одинокий мужчина и такой же одинокий юноша. Они встретились случайно. Столкнулись в метро, Аякс накричал, Чжун Ли проворчал извинения. А потом встретились ещё и ещё, и так несколько раз, пока этот вагон метро не сблизил их. До невозможного глупое знакомство, но это действительно привело к началу хорошей дружбы. Они болтали обо всём и ни о чём, Чжун Ли много-много говорил о работе, об истории, о раскопках, на которые очень любил ездить. Аякс любил послушать, вскоре замечая, что просто слушает то, какой у Чжун Ли голос, а не какие у него рассказы. Аякс тоже иногда рассказывал. Немного о работе, побольше о семье, ещё больше говорил о том, как нескончаемо сильно любил.       И его любили в ответ. Их отношениям можно было завидовать, и те, кто знали их, завидовали. Такая гармония, такое понимание друг друга, такая связь. Много-много «такое/такая/такой», но почему всё свелось к этому? Что стало причиной?       Они успели пережить многое. Даже отправились в небольшое путешествие вместе, взяв отпуска на работах. Они проехались по Европе, посетили родину Чжу, съездили в Россию, к бабушке Аякса. Казалось, отношения только укреплялись, пока они позволяли себе многое друг с другом. Даже секс у них был хорош. Чжун Ли являлся довольно взрослым человеком, но это совершенно не мешало ему доводить своего любимого до состояния лужицы. Мужчина разбивал Тарталью вдребезги, а после снова собирал, оставляя мягкие поцелуи на расслабленном теле, покрытом бледными рубцами. Где-то от работы, где-то от собственных рук. Это не было важным, они давно решили не поднимать подобные темы. И это было правильно. Прошлое было в прошлом, а тогда они были друг у друга.       А сейчас у них всё катилось в бездну.       Но опять же, что могло пойти не так? Их отношения успели пережить ровно пять лет, но замки начали терять свои прекрасные башни, когда Чжун Ли провёл их годовщину на работе. А вернувшись вечером, оставил ленивый поцелуй на щеке, быстро отмылся и зарылся носом в подушку. И всё. Аякс рассматривал его, пока тот спит, неловко поглядывал на купленное кольцо, и вскоре убрал его в тумбу, решив это отложить до следующей значимой даты. Утром Чжун Ли даже ничего не сказал. Молча позавтракали, молча поцеловались на прощание — опять как-то смазано и неправильно, и разъехались по работам в разное время, потому что Тарталья себе сам график составляет от того, что поспать очень любит. И на этом о годовщине забыли. И о кольце в личном шкафчике Аякса.       Потом Чжун Ли свёл глупый вопрос к ссоре.       — Я просто… просто не понимаю, Аякс, — он ходил по залу вперёд-назад, хмурился, недовольно стискивал зубы, — разве ты не видишь? Не видишь, что я много работаю? Не видишь, что я постоянно работаю больше тебя? И ты смеешь… смеешь подозревать меня в таком?       Да, Аякс глупый. Он очень глупый. Обвинил Чжун Ли в измене, потому что боится. Очень сильно боится его потерять, боится, что его может заменить какая-то красотка с более красивым нежным телом, боится, что Чжу в любой момент найдёт себе наконец нормальную семью, признав, что он взрослый человек и ему другого не надо.       — Прости. Прости, пожалуйста, — закусив губу, Аякс неловко поднял взгляд, всматриваясь в холодный янтарь глаз Чжун Ли, возвышающегося над ним, — я правда… правда не думал об этом настолько серьёзно. Я просто… п-просто предположил. Прости меня, сяньшен.       — Предположил! Научись думать, Тарталья! — Чжу, такой обычно мягкий и добрый Чжу, стиснул грубо в пальцах щёку, потянув за неё в сторону, — умеешь только бред нести этим грязным ртом. Как ребёнок. Ты как чёртов ребёнок!       Аякс потупил взгляд, чувствуя собирающуюся на глазах влагу. Но проливать слёзы было страшно. Не сейчас. Не сейчас, когда Чжун Ли так злится. Он даже не может вспомнить их ссоры ранее. Словно их не было никогда. Он не видел любимого в таком состоянии раньше, и от этого было безумно страшно. Страшно от того, что он за волосы тянет, чтобы встал, смотрит на всё-таки стекающие с глаз слёзы, недовольно отпускает и просто уходит в комнату, запираясь там. Тарталья падает на диван, аккуратно потирая щёку и пытаясь утереть непрошенные слёзы. Но те всё льются-льются, потому что Чжун Ли не может так с ним поступать.       Чуть позже Чжу подходит к нему, присаживается напротив, шепчет всякие успокаивающие глупости, поглаживает по голове, аккуратно целует щёку, которую больно сжимал, стирает вновь проступающие слезинки и всё говорит-говорит. Говорит, что на работе устал, что там такой завал, что времени совсем нет. Аякс ему кивает, обнимает осторожно, всё ещё чего-то боясь, и Чжун Ли успокаивает, гладит по спине. Тарталья вскоре расслабляется, иногда шмыгая носом, едва успевает сказать, что хочет спать, а мужчина уже несёт его в комнату, помогает раздеться, и они вместе ныряют под одеяло, обнимаясь нежно и тепло.       Чжун Ли зарывается носом в макушку и пытается понять, от чего на душе так пусто.       Ссоры повторяются вновь и вновь. Чжун Ли чаще поднимает руку. Аякс пытается держать слёзы, иногда ночует на диване, но мужчина постоянно извиняется, и это заставляет Тарталью любить его. Любить абсолютно всегда, потому что это Чжун Ли. Он словно Божество, он так заботлив, так нежен, он хорош во всём, к чему не приступит. Он просто лучший, даже если сейчас он такой. Он просто устал. Устал немного на работе. Ничего страшного. Это Аякс виноват. Доводит его постоянно, говорит не подумав, вещи глупые творит. Он просто ещё глупый мальчик, но он обязательно исправится. Он всё сделает, чтобы любимому было комфортно. Он за эти годы и так заставил себя научиться готовить, приручил себя рано вставать, чтобы проводить Чжун Ли и потом уже спать дальше. Специально не спит, пока он не придёт, лишь иногда не дожидаясь его. Но он всё делал так, чтобы Чжу считал его хорошим мальчиком. Чтобы дарил ему свои поцелуи и прикосновения, чтобы не ругался. Аякс очень-очень старался, едва в ноги к нему не падая, но и на то был готов в любой момент. Потому что любит. Так сильно-сильно любит, что даже тошно бывает, но тошнота быстро проходит, ведь любовь это так хорошо, так сладко. Это те самые взбитые сливки на кофе. И Аякс всё пьёт и пьёт, и никогда ему горько не будет.       А вот Чжун Ли горько. Он давно уже только этот кофейный осадок и чувствует, едва ли не морщась. Ему надоело. Он устал. Устал видеть этот взгляд, обращённый только на него, устал от этой чрезмерной тактильности, устал от покорности, устал от всего, связанного с Аяксом. А он пытается быть идеальным, делает всё, лишь бы угодить. Как верная псинка бегает рядом, и только за ушком почеши, сразу хвостиком виляет радостно. Вот бы пнуть эту псину в угол, и пусть там ноет в одиночестве. Потому что надоел.       Чжу пытается успокоить себя. Пытается смотреть с нежностью, ведь это его Аякс. Его любимый малыш. Его золотце. Его самое ценное сокровище… Нет. Вообще не выходит. Чжун Ли чувствует холод, отвращение, ненависть. Чувствует, как рушится, выгорает, умирает, в конце концов. Невозможно больше. Старается подольше на работе задерживаться, чтобы немного отдохнуть от него. Сбегает раньше, проходясь до работы пешком. Думает, что ограничив себя на время от этого общения, вскоре успокоится, и всё встанет на свои места. Ему не хочется ругаться с ним, не хочется причинять ему вред, не хочется…       Да ладно, Чжун Ли? Кого ты пытаешься обмануть, чёртов мудак? Не хочешь ругаться? Да ты обожаешь его заплаканное лицо и глупые извинения. Не хочешь бить? Разве ты забыл, как тебе приятно видеть расцветающие на нём синяки? Разве не приятно видеть то, до чего его доводит эта слепая любовь? Ты садист, психопат, самая настоящая мразь. Тебе только удовольствие всё это приносит. Холод в твоей душе и до него однажды дойдёт, и он замёрзнет насмерть, а ты будешь смотреть на это с самой отвратительной улыбкой. Не любишь. Не любишь! Не-е л-ю-б-и-ш-ь! Ха-ха!       Чжун Ли аккуратно ложится рядом, вернувшись с работы. Аякс уже спит, и личико у него во сне милое, немного глуповатое. Сопит тихонько, дёргается или улыбается иногда во сне. Мужчина рассматривает его, опускает взгляд на открытые плечи, замечая отпечатки собственных пальцев в виде небольших синяков. Тряс его на днях за плечи, держал больно. Тарталья тогда извинился тихо-тихо, ушёл в ванную, посидел там минут пятнадцать, вернулся, а после молча начал убираться и готовить ужин. Вздохнув, Чжу поправил его волосы, смахивая с бледного лица, скользнул пальцами по розовенькой щеке, коснулся плеча, очерчивая пальцами оставленные синяки. Красивый. Но в душе это никак не отзывается.       — Действительно, не люблю, — прошептал для себя, зная, что Тарталья спит крепко, с чувством, — не люблю тебя, — убрал руку, переводя взгляд на окно. Время клонится к полночи, луна мягко светит в окно, не скрываясь за облаками. Чжун Ли долго думает, понимает, что нет у этого ничего в будущем. Но и сказать не может, потому что Аякс любит до беспамятства. Он не примет, не сможет так просто разлюбить. Он дурак, идиот, самый настоящий придурок. Он вцепился руками и ногами, и не отпускает теперь. От него не скроешься, не убежишь. Везде вместе хочет быть. Предложишь расстаться — запросит друзьями остаться. Заблокируешь его везде — всё равно найдёт, потому что знает как облупленного. И друзей всех знает, и общается со всеми отлично, ведь он душа компании. И при этом всё равно до чёртиков верный. На других когда смотрит, у него глаза становятся двумя страшными безднами, а только на любимого смотрит — сразу живые, такие красивые, как раскрывшиеся бутоны глазурных лилий, которые Чжун Ли уж очень любил и даже выращивал на балконе.       Тарталья тоже прекрасно знает его любовь к этим цветкам. Теперь точно знает, смотря на кровавый лепесток в раковине. Криво улыбается, беря его в ладонь, а по щекам слёзы текут. Не любит. Хах.       — Почему? — вздыхает как-то по-детски, моет раковину, выкидывает лепесточек, сам умывается, а потом завтракает с Чжун Ли, улыбаясь ему радостно. Он ведь всё ещё здесь. Значит ошибка небольшая, ничего страшного. Может померещилось с утра. Всякое ведь бывает.       Спустя несколько дней Аякс откашливает ещё лепестки. Смотрит на них потерянно, разглядывает стекающие по раковине кровяные капли. Не ошибка.       Не понял ещё, дурак? Не любит. Не любит! Не-е л-ю-б-и-т! Ха-ха! Глупый-глупый Аякс. Что мама говорила? Не нужен тебе такой мужчина. А папа? Помнишь, как папа ругался? Помнишь, как Чжун Ли за тебя с ним ссорился, а потом домой отвёз? Успокоил, какой он молодец. А что теперь, Тарталья? Когда он тебя любимым называл? А золотцем? А сокровищем? Когда он называл тебя не по имени и кличке? Да, кличке, ведь ты верная псинка его. Что такое, Аякс? Что такое, малыш? Слёзы подотри, да разлюби, ха-ха.       Не сможет. Аякс устало вздыхает после очередного приступа, садится на пол ванной. Раньше запирался здесь плакать, а теперь и цветами кашляет. Чувствует, как внутри уже сад этих лилий цветёт, и дышать от этого трудно. И не может разлюбить в ответ. Потому что это Чжун Ли. Боги, он ведь так хорош. Он так красив, так… заботлив? Нежен? Ха-а…       Чжун Ли вновь приходит поздно. Аякс как-то тяжело дышит во сне, мужчина думает, что кошмар ему снится, не обращает уже внимания. Не гладит по голове, не оставляет лёгкого поцелуя уже давно. Даже секса нормального давно не было, хотя для такого чувства обычно не нужны. Ложится спиной к нему и засыпает быстро. Что-то действительно устал. Эмоционально, правда. Надоедает всё уже. Скоро обязательно скажет. Надо пока почву подготовить.       Шанс заболевания такой болезнью очень невелик, и как-то Аяксу всё же повезло заболеть. Лекарств ведь даже нет, разве что любовь ответная, или самому разлюбить. Но ничего из этого Аякс не добьётся. Он даже Чжун Ли не рассказывает, убирает за собой все следы, моет полы, если до ванной не успел добежать, на работе никому не рассказывает, тихонько сплёвывая всё в туалет или специальный пакетик чёрный. Прячет свою слабость ото всех, потому что не поймут, потому что обзовут дураком, а он и сам знает.       Кожа горит от поцелуев Чжун Ли. Но они не горячи, как всегда, а слишком холодны. Чжун Ли в принципе трахает его так, словно это без обязательств, без приятного продолжения. Он вновь доводит Аякса до состояния безобразной кучи, потому что по-другому не умеет, потому что Аякс всё равно его заводит хотя бы из-за красоты своего тела. Из-за всех этих синяков, из-за слёз удовольствия, из-за хриплых стонов. Внешняя оболочка у него прекрасна. И трахать его просто крышесносно. Аякс потом умудряется даже в ванную убежать, отмыться, говорит. Мужчина пожимает плечами, потому что так даже лучше. Может, заснуть успеет до его прихода, чтобы этими ласками не заниматься. На такое сил уже не хватит. И так пытался целовать нежно.       Аякс кашляет, вытягивает из себя режущие горло стебли, из-за чего крови ещё больше. Разве у глазурных лилий такие стебельки? Это ведь до невозможного нежные цветы, как они могут быть так жестоки?.. Ох. Вот как. Прямо как Чжун Ли. Хах. Тарталья садится в ванну, включает кипяток, сидя под ним. Прикрывает глаза, пытаясь дышать ровнее, но снова и снова заходится кашлем, пока вся вода в ванне кровавой не становится. Всё-таки секс доводит только до больших проблем. Он хочет стянуть с себя кожу, вырвать свои лёгкие и вставить на их место новые, чистенькие, без этих прекрасных цветов, отравляющих его. Тихо плача, пока вода льётся на него сверху, он обнимает свои колени. Так больно. Так мучительно больно. Почему Чжун Ли так поступает с ним? Почему он то такой хороший, то такой отвратительный? Почему не получается разлюбить его? Почему-почему-почему?       Ужин. Сидят тихо, иногда обсуждают что-то отстранённое. Аякс пересолил, но Чжун Ли молчит, ест спокойно, иногда запивая чаем, чтобы полегче шло. И чай у него горький-горький, прямо как он, прямо как тот самый кофе с обманчиво вкусным первым глотком. Аякс улыбается уголками губ, разглядывая его. Такой по-домашнему красивый. И вечер кажется обычным, словно всё на свои места встаёт постепенно. Даже, кажется, дышать легче.       Кажется.       Он давится, закашливается, но уже остановиться не может. Кашляет чересчур много, и лепестки сыпятся из него прямо в тарелку, тянут за собой длинный колкий стебель, что аж язык царапает, а следом падает цельный бутон, красиво раскрываясь на тарелке. Чжун Ли роняет палочки. Немая сцена.       Аякс медленно поднимает взгляд на мужчину, касаясь своих окровавленных губ. Глаза широко-широко раскрыты в испуге, руки дрожат. Чжун Ли смотрит не с отвращением и холодом, а с беспокойством. У него глаза наливаются ярким янтарём, пока он рассматривает любимые цветы в чужой крови. Поднимает медленно взгляд на дрожащего юношу, пытается что-то сказать. Они молча смотрят друг на друга, пока Аякс снова не выхаркивает цветы. Словно ещё немного, и следом пойдёт вся дыхательная система.       Он плачет, потому что очень больно, потому что слишком много крови, и щёки режет, и язык кровит, и цветы всё лезут и лезут. Потому что Чжун Ли видит, и держать в себе всё труднее. Потому что вечер казался таким хорошим, таким спокойным. Дурак. Аякс-дурак. Подумал, что всё налаживается. Такой идиот.       — Я идиот, идиот, идиот… — шептал между диким кашлем, пока наконец не остановился, громко рыдая. Чжун Ли уже рядом сидел, обнимал за плечи, гладя их, а не сжимая до боли. Смотрел всё также беспокойно, пытаясь что-то придумать, что-то сделать, — так больно, Чжун Ли. Мне так больно, — он пытался утереть слёзы окровавленными руками, — Чжу… Чжу… почему, любимый? Почему я больше не любим тобой? — рыдал, трясясь, вздрагивая от каждого всхлипа, а от рук любимых ещё больнее. От взгляда напуганного самому страшно. Почему он не придумает ничего сейчас же?       — Почему ты не говорил?       — Не хотел. Не хотел. Ты и так много работаешь, ты так устаёшь, а это так неважно… неважно, сяньшен, — Аякс не мог остановиться от слёз, не мог перестать размазывать кровь и слёзы по лицу, не мог успокоиться, потому что так хорошо, так хорошо, что Чжу обратил на него внимание. Это так приятно. Это так хорошо.       — Да я работал, чтобы тебя не видеть, — как ножом в сердце. Как пулей прямо в голову. Опять больно, — и ты сам знаешь, почему.       — Я не знаю почему! Почему ты не любишь? П-поче-кха-кха-му? — опять кровь сплёвывает, и в тарелке уже какое-то отвратительное месиво, — я люблю… так люблю… и разлюбить не могу, Чжу. Ты самый лучший, и я так хотел быть достойным тебя… я всё делал. Я всё сделаю, только вылечи меня. Я не хочу умирать, не хочу…       — Так разлюби меня, Аякс.       Потом умыл, помог убраться, уложил спать, а сам зарылся в интернет с головой, ища об этом всю информацию, что делать, как лечить иначе. Думал-думал. И проще было бы уйти, но как его оставить? Где гарантии того, что он разлюбит? Умрёт прямо в квартире, задохнётся собственной кровью.       У Аякса в лёгких глубокий сад. Дышать с каждым днём труднее. Так тяжело, но всё равно лежит головой на коленях Чжун Ли, позволяя чужой руке трепать по волосам.       — Я не стану бросать эту любовь, — отвечал каждый раз. И каждый раз требовал объяснений, как он смог это сделать. И однажды Чжун Ли рассказал.       — Я просто устал, Аякс. Я не могу больше принимать твою преданность, она кажется мне слишком бестолковой. Я не могу терпеть твои касания и поцелуи, их слишком много. Я не могу терпеть твоё желание мне угодить, словно собачка послушная. Я не могу больше терпеть тебя. Раньше нравилось, теперь это всё какая-то глупость, комедия, перетекающая в трагедию, — Чжун Ли устало вздохнул, опуская взгляд на него, — ты такой глупый. Почему просто не разлюбишь меня? Ну почему?       — Не знаю. Не могу, — слёзы снова по щекам текут, — мне так хорошо сейчас. Так хорошо быть рядом с тобой, но от этого только больнее. Мне ни с кем так хорошо не будет. И я не хочу это терять. Н-не хочу умирать, сяньшен… не хочу…       Умирать страшно. Умирать больно. Не хочу. Не хочу. Не хочу.       Прости меня. Прости. Не могу помочь.