To Be a King Beside You

      Когда ты чувствуешь, что что-то, чему ты чуть ли не всю свою жизнь посвятить собираешься, неудержимо тянет тебя вниз — нужно от этого отказаться. Вообще учиться отказываться от чего-то — полезно. Оставлять позади, как бы тяжело и страшно это ни звучало, просто потому что другой жизни у тебя уже не будет. Одна ведь она всего у человека. Тем более, когда ты так молод, перспективен, да и вообще сможешь все горы свернуть, стоит только захотеть. И да, ничего страшного, если сейчас ты ничего и никого свернуть не можешь, и через пять дней не сможешь, и даже спустя годы. В любом случае ты придёшь к этой точке невозврата, когда тебе ужасно захочется слепить из себя кого-то, кто сугубо по твоему мнению достойно прошёл бы через все для себя предначертанное. Ты откроешься, увидишь и пропустишь через себя что-то кроме всепоглощающей тьмы вокруг, примешь чужую помощь, сам попросишь о помощи, потому что это не стыдно и уж тем более не признак слабости. Ты придёшь ко всему этому самостоятельно. А пока не бойся делать вещи, которые другие не оценят, не поймут или осудят, потому что не другие живут твоей жизнью. Ты один.       Именно этими мыслями руководствовался Чонгук, когда срывался на Чеджу, едва только денег удалось накопить на билет в один конец. Да, он сбежал. Нет, он не трус. Ну, может быть, самую малость. В общем, неважно, конкретно сейчас он стоит в быстро рассасывающейся, но гигантской просто очереди за прохладительными напитками, потому что жара на острове стояла несусветная, несмотря на приближающийся вечер. Ужасно хотелось пересохшее горло смочить. И ещё стоило наверное взять с собой что-то помимо тёмных шмоток, но как жаль, что у Чонгука ничего другого и не было практически, затолкал ведь всё, что на ближайших полках скомкано было.       В общем, да. Хотелось пить. Барная стойка хоть и была на колёсах, но, к несчастью, приближалась не так быстро, как этого бы хотелось, и Чонгук понятия не имел, куда деть свой хаотичный взгляд, поэтому решил умостить его на стоящих прямо перед ним парня с девушкой, весело о чем-то переговаривающихся и не выпускающих друг друга из тисков. Так мило, что сейчас стошнит. И вовсе Чонгук не завидует тому, что они есть друг у друга и могут открыто отдыхать вместе где и сколько угодно! Не завидует же?       Когда двое наконец получают свои напитки, отходя и начиная какую-то дебильную борьбу за цвета трубочек, Чонгуку всё-таки удаётся разглядеть их лица, и если девушка ему кажется просто симпатичной, то парень — до безумия знакомым. Спину холодным потом прошибает, потому что Чонгук его непозволительно быстро узнает. Как будто не сто лет прошло, блин. Да невозможно чтобы из всех людей в мире он встретил здесь его.       — Тэхён? — вырывается непроизвольно громко, Чонгук аж до боли прикусывает щеку изнутри. В голову сразу забредает мысль о том, что какой-то это невежливый поступок с его стороны, человек отдыхает тут с девушкой, а он ему как снег на голову...       Парень в розоватой рубашке и светлых шортах на имя откликается, удивлённо озираясь по сторонам, прежде чем цепляет взглядом уставившегося на него Чона, кажется, пребывая в небольшом замешательстве:       — Извини, ты это мне?       — Ага. Не узнаешь? — Чонгук усмехается, потому что его внешность, конечно, претерпела намного более значительные перемены, чем тэхенова. Но нельзя сказать, что парень совсем не изменился: высокий такой стал, спина совсем ровная, вытянутая, стройная безумно фигура. Просто вау. Тэхён смотрит будто бы сквозь, по инерции качая головой, а девушка рядом с ним ужасно заинтересованно тянет газировку из трубочки, прыгая глазками то на одного, то на другого. — Чон Чонгук. Школа для мальчиков. Хор. Аве Марию может спеть, тогда лучше будет?       — Аве Марию? — кажется, что через одни его глаза можно разглядеть весь тяжёлый мыслительный процесс переваривания информации, но ровно до того момента, как в них наконец загорается адекватное осознание. Браво, память не отшибло. — Черт, Аве Марию! Господи, да ты живой!       Миленько. Очень. Но куда больше Чонгук не ожидал, что на него налетят с объятиями, крепко прижав к себе за плечи, погладив и постучав по спине пару раз для надежности. Тело огревает приятным жаром и запахом одеколона, а сам он успевает только до его локтей неловко дотронуться, прежде чем чувствует, как загораются собственные уши. Благо, волосы длинные, закрывают.       — Вот так встреча, я тебя вообще не узнал, башку на отсечение бы дал, что никакой ты не Чонгук из школы, а местный байкер, — тараторит с улыбкой, не убирая рук с чоновых плеч. Жесть, а все такой же ведь тактильный. Но стал ещё красивее. Хотя, казалось бы, куда. — Ну-ка, признавайся, где настоящий скромняга Чонгук? А, я знаю способ проверить. Улыбнись.       — Да я же и так улыбаюсь, — Чонгук невольно тянет уголок губ, зачем-то скромненькой девственницей хлопая ресницами, пока Тэхён его во все глаза разглядывает. Господь, он не думал, что будет чувствовать себя настолько неловко, когда открывал рот.       — Не так, с зубами надо, ну.       — Ты дантистом стал что ли, зубы тебе свои показывать ещё, — отмахивается со смешком, и Тэхён смеётся, запрокидывая назад макушку. Этот глубокий смех Чонгук, кажется, аж в прошлой своей жизни слышал.       — Да не, не стал я пока никем, что в общем-то грустно, вот только активно прожигаем жизнь бессмысленными развлечениями, да, Даниэль? А, это, кстати, Даниэль — моя подруга, — спохватившись кивает на ожидавшую своего звёздного часа девушку с волнистыми тёмными волосами. — Дани, это Чонгук, мой бывший одноклассник.       — Самая близкая на свете подружка, ты хотел сказать, очень приятно с тобой познакомиться, — она очень дружелюбно протягивает ладонь, и Чонгук немного запоздало принимает рукопожатие, стараясь улыбаться ей в ответ. Так близкая подружка или подруга? Они вряд ли в курсе, что в голове Чонгука это совершенно разные понятия. — Тэ же тебя сбил с очереди, и ты так и не подошёл к бармену, да? Вот держи, все равно он не любит все эти наши соки с газами, — она совершенно наглым образом забирает стакан у Тэхёна, передавая его Чону.       — Да боже, не стоит..       — Бери-бери, я за компанию просто взял, все равно бы не выпил. У меня вода с лимоном.       — Зануда.       — Любительница захламлять организм.       — Отдай мне тогда розовую трубочку.       — Не дождёшься.       — Слушайте, я правда вам мешать не хотел, поэтому просто занимайтесь своими делами, классно было увидеться, ты даже почти не изменился, здорово, — Чонгук кивает им с улыбкой, медленно начиная пятиться назад и жалея, что вообще подошёл, вмешавшись в их идиллию.       — Церковную мантию до шеи и вперёд голосить, скажи? — Ким весело усмехается, скользя взглядом по Чонгуку с ног до головы и будто бы желая сказать что-то ещё, но не в силах себя заставить это сделать.       — Ага, да, именно так.       — Стой, кхм, Чонгук, — резко подаёт голос Даниэль, после непринуждённо заправляя за ухо свои кудряшки. — У нас в общем на сегодня был запланирован поход на рынок, а потом кемпинг на пляже, и мы были бы рады, если бы ты присоединился, потому что вдвоём мы умрём от скуки, серьёзно, прости, Тэ, ничего личного. Это если у тебя никаких планов нет, разумеется.       — Есть планы? — спрашивает уже Тэхён, внимательно на Чонгука смотря. Боже, он хоть секунду за это время моргал?       — Так, стоп, большое спасибо за приглашение, но я серьёзно не собирался абсолютно доставлять вам неудобств...       — Не бреши, парень, ты одноклассник моего друга, вы не виделись миллион лет и судя по вам обоим — очень даже хорошо когда-то общались, ну! Всё, отказы не принимаются, — девушка упрямо дует губы, а у Чонгука в голове становится все меньше и меньше причин отказаться. Может быть, общение со старым знакомым и пошло бы ему на пользу? В конце концов столько времени утекло, что было бы странно предаваться всем этим воспоминаниям. Ещё и учитывая то, в какой безумной ситуации он сам сейчас находится. Что он вообще собирался тут делать совершенно один? Ах, да — плыть по течению. Но течение дальше этой барной стойки путь ему не указывало, соответственно...       — Думаю, кемпинг на пляже звучит очень даже круто. Что с меня нужно?        Тэхён на секунду косится в сторону, прикусывая губу, чтобы сдержать нелепую улыбку, прежде чем Даниэль воодушевленно цепляется за их локти, начиная перечислять все самое необходимое.

***

      — А ведь мы чуть не пошли на кемпинг без тонны маршмеллоу! Спасибо, Чонгук, за твои мозги. Хоть у кого-то из присутствующих они на месте.       — О, боже, — Ким закатывает глаза, когда они углубляются в ужасно шумный и заполненный рынок Донгмун, изобилующий разнообразной едой от простых перекусов до огромных порций полноценной пищи. — Чонгук всегда мозговитым малым был, а?       — Да не то чтобы, — неловко улыбается, крепче сжимая в пальцах пакет с кучей всякой всячины, которой они помимо маршмеллоу понабрали.       — Да ладно, все ещё такой скромник? Колись, в каком пристанище айтишников сейчас батрачишь? — спрашивает без задней мысли, Тэхён любит подпитывать самомнение других людей. А чего бы и нет.       — Я не батрачу, — выходит немного грубее, чем Чонгук того бы хотел, и Тэхён поднимает на него взгляд, понимая, что тема разговора подобрана им неудачно. Ну он и идиот реально, обсуждать учёбу на острове райского отдыха? — И не особо горю желанием батрачить на сферу IT.       — Помню, тебе особо не нравилось никогда. Из головы всё повылетало, просто мы так давно не виделись, и я не надеялся, что ещё увидимся, если честно, — они останавливаются у самого шумного уголка рынка, где на вынос продают самую дешёвую, но самую вкусную лапшу с морепродуктами.       — Да, я тоже не надеялся, — бормочет Чонгук, наблюдая за тем, как Даниэль покупает себе огромную порцию, после скромно засовывая кошелёк Кима тому обратно в карман. Это ещё не учитывая того, что до этого она тоже по мелочи пробовала чуть ли не каждый снэк по пути. — Наверное, её так тяжело прокормить..       — Её невозможно прокормить, проголодается через десять минут снова, — ворчит, и Чонгук вздрагивает, понимая, что сказал это вслух, но слава богу, девушка отошла от них. — Дани, прекращай тратить мои деньги на свой желудок! Нам здесь ещё неделю жить.       — Одну неделю прожили, ещё одну протянешь, — показывает язык, параллельно выбирая что-то ещё.       — Ого, вы так надолго уехали отдыхать посреди учебного года? — хмурится Чонгук.       — А ты? — поднимает брови Ким.       — А я тоже, — отвечает скупо, отводя взгляд, и перед лицом тут же вырастает ароматный чуррос с сыром. — О, вау, большое спасибо, но не стоило.       — Кушайте, пока я добрая, — она второй передаёт Тэхёну, и тот мученически стонет, но покорно забирает. Почему эти двое так сильно походят на женатую парочку? — Я в академе, за мамой ухаживала, а Тэ просто задрот, которому официально прогуливать дали добро! А у тебя что, если не секрет?       — Да у меня всё то же самое, академ, туда-сюда, — слабо кивает, не желая по этому поводу распространяться, а во рту собирается слюна, потому что оказывается он очень даже проголодался за это время. Откусывает сразу гигантский кусок, замечая затем на себе два горящих весельем взгляда. — Что?       — Приятного аппетита, — легко улыбается Тэхён, а вокруг его глаз собираются крошечные морщинки, делая взгляд ужасно добрым. Совсем как раньше. Чонгук вытирает крошки с уголков губ и лишь благодарно кивает, потому как рот набит. Ну вот, опять он не в лучшем своём свете предстаёт. Ну вот, опять он ещё успевает загоняться о том, как выглядит со стороны. Ким снова подходит к милой продавщице, покупая ещё всяких сытных булочек, часть которых спустя миллион отнекиваний и отмахиваний всё равно оказываются у Чонгука в желудке. Тэхён говорит, зато не голодный. Чонгук говорит, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Тэхён суёт ему в рот кусочек ещё и своей булочки.       С горе пополам они таки добираются до какой-то особенной прибрежной точки, где почти не должно было быть людей и можно было бы в кайф отдохнуть, возможно задержаться даже на пару ночей. Это по словам Тэхёна. От берега подальше они разбивают две небольшие палатки, из чего Чонгук делает вывод, что спать эти двое все же собирались раздельно. Все же не сиамские близнецы и не женатая парочка. И почему блин от этого внутри такое дикое облегчение? Ну и идиотизм, соберись, Чонгук, соберись.       — Только вот у нас тут всего два спальных мешка, — разочарованно тянет девушка, отцепляя огромные комки от дорожных сумок. — Либо придётся кому-то потесниться либо замёрзнуть и умереть от холода. Чур не мне!       — Давно ты в плюс двадцать два умирала от холода, дорогуша?       — А слушай, и то верно. Так тяжело думать на голодный желудок, не представляете, — восклицает, и тут Чонгук ошалело распахивает глаза, а Ким заливисто смеётся, падая на колени перед импровизированным костром и сгружая туда заранее подготовленные дрова. — Шутка это, я ж вам не чёрная дыра. Но для маршмеллоу местечко конечно найдётся.       Чонгук решает это никак не комментировать, просто улыбается и садится на песок, подтягивая голые колени к себе поближе. Напротив Тэхён сосредоточенно переворачивает дрова в железной стойке, кидая туда материал для розжига и поджигая всё это огнивом. Появляется дымок и небольшое пламя, обдающее светом его лицо, отчего оно кажется ещё более карамельным, он зачесывает назад свои густые волосы, вытирая крошечные капли пота со лба. Чонгук завороженно наблюдает за разворачивающейся перед ним картиной, заслушиваясь по мере разгарания приятным потрескиванием костра. И с трудом в происходящее верит. Черт, он ведь действительно угодил в рай для ушей, глаз, даже для носа. Всех органов чувств, короче. А в особенности того самого органа, что в груди далеко не каждому известные ритмы отбивает. В горле пересыхает жутко, а в голове рой непрекращающихся мыслей.       Когда костёр начинает гореть уже вполне стабильно, Дани раздаёт им насаженные на палочки аппетитные пухлые зефирки и наконец-то сама падает на песок, подгибая под себя ноги.       — Ну-с, я с нетерпением жду впечатляющего рассказа о вашей давнем знакомстве, ребята. А, и кстати, что за хор? Впервые вот слышу, — она заносит палочку над огнём, в ожидании почему-то пялясь именно на Чонгука, а тот язык проглатывает, неловко уставившись на свои ладони. Тэхён замечает это, привлекая внимание к себе и заставляя его сердце немного, совсем немного подуспокоиться, если такое вообще возможно в его ситуации.       — Мы действительно хорошо общались, когда ходили в одну школу, и да, пели там в хоре...       — Ты пел в хоре, Ким Тэхён, а я ничего об этом не знала?!       — Ладно, не буду дальше ничего рассказывать, — он едва сдерживает улыбку, когда Чонгук усмехается.       — Всё-все, я замолкаю, — девушка свободной рукой закрывает себе рот.       — Было бы славно с твоей стороны. Ну, так вот, для мужской школы пение в хоре — вполне обыденная вещь, так что нечему тут удивляться, я хорошо помню, что Чонгуку изначально эта идея претила так же, как и почти всем пацанам там. Вообще из нашего класса там даже почти никого не было. Но мы, как главные авантюристы, сунулись туда, куда нас особо не просили. Нас поставили рядом, и, знаешь, мы почти всегда еле удерживали на лицах маски серьёзности, потому что, когда среднестатистическому человеку заржать хочется больше обычного? Правильно, во время очередной репетиции в церкви. Простите сердечно за богохульство.       — Да мы были всего-то глупыми мальчишками. Нас выгнали даже один раз, я помню, отец Джэхва не вынес моего красного как помидор лица, я правда тогда чуть ли не задыхался, — подхватывает Чонгук, ярче улыбаясь воспоминаниям.       — Ты первый всегда меня смешил, ты же знаешь! — щурится Ким, и Чонгук давится зефиром, возмущённо распахивая глаза, и от этого вида у Тэхёна внутри что-то колет ощутимо. Не изменился же совсем, нет.       — А вот и наглая ложь! Все ещё сваливаешь всё на меня, — улыбка совсем немного меркнет, и Тэхён отводит взгляд, цепляя пальцами свой подгорелый маршмеллоу. Блин, не заметил даже.       — Кто на кого ещё сваливает, — замечает негромко, после откашливаясь. — Короче, здорово было, хоть и местами мы не понимали многих вещей, которые вынуждены были делать. Но благодаря Чонгуку мысль о том, что я должен был каждый день вставать туда в шесть утра казалось значительно менее мучительной. Даже местами радостной.       — Серьёзно? — Чон тянет уголок губ, заправляя выбившуюся тёмную прядь за ухо и внимательно следя за выражением его лица.       — По-моему, я много раз говорил тебе об этом, — Тэхён серьёзно смотрит в ответ, в чужих глазах видя лишь отражение пламени костра.       Он действительно говорил. Тогда ему казалось это странным. Чонгук не ожидал совершенно, что услышит это когда-нибудь снова.       — Ого, ребята, да вы были близки. Как так получилось, что вы не сохранили никакой связи? — Дани впервые за это время выглядит серьёзной, даже откладывает недоеденное в сторону, доказывая свои слова об отсутствии чёрной дыры в желудке.       — Так и получилось, перешли в разные старшие школы, а там и поступление, взросление и все в таком духе, — отмахивается Ким, на что девушка закатывает глаза, но наседать не решается. Чонгук ужасно сосредоточено вытягивает и засовывает обратно размякший зефир из хрустящей корочки. — Ну, ладно, кто старое помянет, как говорится. Мы сюда развлекаться пришли, не так ли?       — Я вообще тут случайно оказался, — дежурно поднимает ладонь Чонгук.       — Так извлекай выгоду, — ухмыляется ему Ким.       — Предлагаю сыграть в отличную игру, благодаря которой мы узнаем друг о друге немного побольше, — Дани тут же вскакивает со своего места, спустя несколько секунд возвращаясь с бутылкой вина и широкой улыбкой на лице. — Но для этого нам кое-что понадобится.       — С добрым утром, — удивлённо поднимает брови Тэхён. — Когда успела?       — Тогда и успела, отстань, так вот, «я никогда не» называется! Все же знают о правилах? Если ты это делал — пьёшь алкоголь, все просто.       — Можно глянуть? — Чонгук кивает на бутылку в её руках, и девушка торопливо передаёт её. Тот вертит вино в руках несколько секунд, удовлетворённо возвращая назад. — Хорошее. Что ж, можно и поиграть.       — Ты разбираешься? — щурится Ким.       — Нет. Просто проверил вдруг белое, а другое я не пью, — отвечает непринуждённо, и Тэхён снова смеётся, принимая в руки одноразовый стаканчик.       — Понятно, знаток. Значит тебе крупно повезло, что она жить не может без белого вина.       — Я живу ради белого вина, друзья, — поправляет шатенка, снова усаживаясь между ними. Теперь они сидят гораздо ближе, чтобы слышать друг друга сквозь шум ветра и довольно громкий треск костра. — Всё, я первая! Итак, я никогда не... чистила зубы чужой зубной щёткой!       — Фу, это отвратительно, — сразу же кривится Чонгук, отставляя стакан подальше.       — Более полезной информации ты не могла придумать? — Тэхён пить тоже не торопится.       — Ладно, я просто хотела проверить некоторые свои подозрения... — Чонгук на этих словах косится на Кима, но тот невинно пожимает плечами, мол, он тоже не такой. — Давайте короче дальше, Тэ, ты.       — Я никогда не забирал безвозвратно вещи своих одноклассников, — Дани на это задумчиво хмурится, а Чонгук спустя пару секунд раздумий выпивает. Тэхён тоже делает глоток. — Так и знал, что это ты не вернул мне ту футболку с зелёным гоблином. А она мне так нравилась.       — Так же как и ты мой браслет со слоганом мстителей!       — Я бы сказал, что мы квиты, но у меня пропала не одна футболка.       — Я никогда не набивал татуировки, — хрипит Чонгук, сразу же делая новый глоток и видя, как Тэхён его действие зеркалит, удивлённо расширяет глаза. — Серьёзно, у тебя есть тату? Где?       — Маленькая на бедре. Может, покажу когда-нибудь, — он подмигивает, а Чонгука отчего-то в жар бросает. От выпитого, конечно, скорее всего. Определённо. — А твои вот невооружённым глазом видно, — кивает на забитый рукав, открытый на обозрение не до конца из-за футболки.       — Может, покажу когда-нибудь полностью, — возвращает ответ, и Ким кивает, задерживаясь взглядом на руке дольше положенного.       Очередь снова доходит до Чонгука, а его немного поддатое состояние позволяет этому вопросу с языка сорваться:       — Я никогда не хотел романтических отношений с друзьями.       — Какие же это друзья уже получаются. Чтобы я с Тэ.. ну он ничего, конечно, но боже упаси, — бурчит девушка, игнорируя стакан в руке. Чон добивается нужного от её слов облегчения, а затем они с Тэхёном выпивают друг за другом, на что Дани остаётся только удивлённо ойкнуть и отвести глаза. — Удивительные просто открытия от вас сегодня, мистер Ким Тэхён. Хорошо, что это точно не я. Так! Я никогда не была на нудистском пляже!       — Боже, — Чонгук давится смехом, когда никто не выпивает, потому что какого вообще чёрта. — Это было так очевидно.       — Минус десять очков за бездарность вопроса, но плюс пять за креатив, — подытоживает Тэхён под довольный писк подруги. — Я бы на самом деле с удовольствием сходил на такой пляж.       — Попялиться на голых людей? Большое же удовольствие, — кривится Чон.       — Дать людям попялиться на голого меня, — ухмыляется, получая зефиркой по самодовольному лицу от той же подруги. А она начинает Чонгуку нравиться. — Что за расточительство еды!       Дальше идут каверзные вопросы по типу был ли когда-нибудь роман на одну ночь, где все, кроме Кима, отвечают отрицательно, то же самое выходит с вопросом о сексе в публичном месте, на что Чонгук пытается свое охреневшее буквально лицо хоть куда-то деть, далее «вели ли вы сексуальные переписки», где со смехом и позором сдаются все. Дани просит больше таких вопросов не задавать, потому что она тоже чья-то сестра, но в итоге разморенная даже мизерным количеством выпитого начинает клевать носом, и Тэхён отправляет её в палатку отсыпаться, потому что уже полночь на дворе. С Чонгуком они остаются вдвоём, а костёр все ещё горит ярко-оранжевым пламенем.       — Ну что, играем дальше?       — Полный отстой эта игра, мне не понравилось, — выносит вердикт Чонгук, укладывая подбородок на коленки.       — Удивительно, — хмыкает Тэхён, помнящий прекрасно отношение этого парня к подобному. Ничего не изменилось. — Вино-то хоть понравилось?       — Да-а, хорошее, — тянет Чонгук, и это Тэхён по его круглым подрумянившимся щекам уже тоже понял. Забавный такой. — Теперь мне жарко тут сидеть.       — Убирать костёр? Хочешь сам?       — Я не ходил на кемпинги раньше. И можно еще через пять минуток? — просит тихо, и Ким заторможено кивает, замолкая. Ветер вдали от непосредственно моря совсем легкий, почти незаметный, небо уже хорошенько стемнело, поэтому увидеть можно было друг друга благодаря одному только костру. Правда Чонгук на него совсем не смотрит — наблюдает за огнем, что в его глазах резкими языками пламени отражается. А Тэхён своего взгляда на нём не задержать не может. Пытался уже. На Чонгука сейчас смотреть до непонятного безумия приятно, в груди такое знакомое, давным-давно не появлявшееся тепло, будто ты в место, по которому ужасно скучал, но сам того не понимал, вернулся. Глупо это, наверное.       — И почему ты теперь выглядишь, как национальный плейбой? — задумчиво спрашивает Ким, и Чонгук наконец-то поднимает на него свой взгляд, спрашивая им, мол, извини, это ты мне? Тэхён пожимает плечами.       — Наверное, это комплимент? Но я так не считаю, — парень прикусывает губу, начиная глазами бегать вокруг, а затем поднимается с насиженного места и отряхивается от песка. Устал или Тэхён ему надоел? — Боже, — прокашливается, лишь бы что-то ещё сказать и сгибаясь на пару секунд. Почему ему теперь, блин, ещё более неловко. — Как ноги затекли-то, ужасно.        — Прогуляемся, может, по набережной? Море такое спокойное, — предлагает Тэхён, поднимаясь вслед. У него всё тоже затекло, но виду не подает.       — Неплохая кстати идея. Можно.       Мельком переглянувшись, они босиком спускаются с облюбованного их небольшой компанией холма, а затем Тэхён вдруг пускается в бег, и Чонгуку не остаётся ничего, кроме как затаить от неожиданности дыхание и остановиться в ступоре.       — Эй, кто последний, того окунают в море! — перекрикивает легкий шум волн, поднимая руки. — Неужто не хочешь отомстить своему старому хёну, Чонгук?        Это происходит. Он наконец напоминает о произошедшем давно когда-то. Но отомстить?        — Хочу, наверное, — громче отвечает Чонгук, пытаясь набраться смелости сам не понимая на что. Да и не важно, потому что достаточно на этом идиотской трусости в его жизни. Парень идёт навстречу, постепенно ускоряется, после все-таки срываясь на бег, и Тэхён довольно кричит, стремительно отдаляясь вдоль самого берега и больше не сдерживая широкой улыбки.       Вода касается их ступней почти одновременно, и взбудораженные после короткого забега, они вцепляются друг другу в запястья, не желая проиграть один другому.       — Получается, кто сильнее, тот и окунает в море, — парирует Чонгук, когда Тэхён со смехом пытается протолкнуть его дальше. Ни черта у него не выходит, к сожалению. — Надеюсь, ты умеешь плавать.       — Нет! Нет, Чонгук, н-е-ет! — орёт, когда его неожиданно подхватывают на руки, Чонгук, не помня вообще, кто он есть таков и что делает, несётся вот так прямо по колено в воду, а когда начинает намокать ткань шорт, он останавливается, опуская наконец взгляд на сморщившегося парня, что вцепился крепко в его шею, словно за спасательный круг.       — Эй, серьёзно не умеешь? Боишься воды? Тэхён?       Тот молча кивает, заметно дрожа, и Чонгук виновато поджимает губы, прижимая его к себе крепче, пока медленно отходит назад. Захотел блин как веселее и непринуждённее, а получилось... Внезапно Тэхён начинает барахтаться в его руках и спрыгивает, как будто так и надо, со всплеском приземляясь, и Чонгука вперёд со всей силы толкает, но не тут то было, конечно.       — Со мной ведь полетишь, — хрипит, придавливая кимовы руки к его корпусу, а свои в замок за его спиной сцепляя, чтоб не шевелился. Что он творит? — Плохая идея.       — Вымахал, блин, байкер-переросток, — отвечает Тэхён, тяжело дыша, волосы беспорядочно рассыпались по его лбу, но с такой улыбкой, как будто именно этого и добивался. — С какими такими друзьями тебе хотелось романтических отношений?       — А с кем ты занимался сексом в публичном месте?       — Воу, правда хочешь узнать?       — Нет, не хочу, — качает головой, смотря твёрже.       — Как ты здесь оказался, Чонгук? Почему я вообще о тебе ничего до этого не слышал? Я пытался выйти на связь, а ты как сквозь землю.       — Поговорим об этом прямо сейчас?       — А когда ты предлагаешь? — хмурится Ким, разглядывая покрытое редкими каплями солёной воды лицо безумно близко, потому что все ещё прижат вплотную. Каждую неровность заметно, несмотря на ночь. Глаза невольно опускаются на влажные губы, и Тэхён не удерживается и подбирается, высвобождая одну руку и большим пальцем пытаясь забрать с них прилипшие волосы, и Чонгуку приходится приоткрыть рот. О, боже.— Чонгук, я...       — Мы так замёрзнем, давай уже на берег. Полотенца же есть? — выпускает парня из тисков, убирая руки за спину и торопливо разворачиваясь. И снова что-то сковывает, не дает спокойно вздохнуть. Сердце заходится так, что чудится — вырвется в эту же секунду. Какого черта, Чонгук, какого черта, хочется себе сказать.       — В дорожной сумке несколько штук должно быть.       — Отлично.       На берегу Тэхён с тяжёлым вздохом падает на сухой участок песка, вытягивая ноги и зарываясь лицом в собственные руки, пока Чонгук за полотенцами убегает. Не прошло же ни черта вообще, кажется, даже ещё хуже стало. Как вести-то себя теперь? Чего хочет сам Чонгук, что о нём сейчас думает? Вроде неприязни между ними нет, наоборот всё даже. Но в прошлый раз... всё было плохо. Столько вопросов, а ответов как обычно ноль. На плечи вдруг приземляется махровое полотенце, а рядом садится Чонгук, точно так же кутаясь.       — Я ненавижу специальность на которой учусь, поэтому написал заявление на отчисление без ведома вообще никого, при этом я и без того поступал на год позже, потому что не знал, что делать, вот, а теперь уже на третьем курсе, но струсил его отдать, и решил, что куда разумнее будет потратить последние деньги на поездку на море, а не разбираться со всем этим.       Вывалил как на духу всё это.       — О, ого, — Тэхён удивлённо поворачивается к нему. — Это вообще-то безумно смелый поступок.       — Я слабак, Тэхён, — усмехается парень, скрывая лицо за тёмными волосами. — Я должен был справиться со всем этим, но не вывез. Сколько бы не старался, я не смог ненавидеть меньше это чёртово программирование, подработку в вечном выслуживании перед людьми и бесконечные ожидания в глазах членов семьи. И прости, что сейчас говорю тебе всё это.       — Черт, это ты извини за то, что я тогда сказал, я...       — Да все нормально, спокойно, ты спросил, что я тут делаю, я ответил, ничего серьёзного.       — Выбирать себя — это не слабость, Чонгук. В твоём-то возрасте пора б это уже понимать.       — А-ах, да-да, короче, жизнь тлен, я устал, всё, — грузно выдыхая, Чонгук валится на спину, вытягивая ноги и руки по сторонам. — А как у тебя?       — У меня-то всё замечательно: скоро вот стану настоящим корреспондентом, есть стабильный доход, дерево во дворе, велосипед и подставная девушка.       — В смысле? — Чонгук хмурится, поворачивая к нему голову, и Тэхён садится так, чтобы они друг друга могли видеть в лицо. Просто по-человечески поговорить — это то, чего он жаждал весь день. Ну, возможно, кое-чего еще, но это уже так, по мелочи.       — Родители думают, что мы с Дани встречаемся, поэтому мы так легко и сорвались сюда.       — А ты..       — А я гей.       — О, кхм, понятно, — резко отводит глаза, когда Тэхён начинает смотреть наоборот более пытливо. Чего, блин, уставился. Ждёт ответного каминг-аута? Ха-ха. Нет. — Никто походу не живёт в розовых королевствах сахарного счастья. Печально. Вы давно дружите с Даниэль?       — С первого курса. Она единственная, кто практически сразу понял, что я не по «традиционному» пути, терпеть не могу это слово кстати, и к удивлению это её ещё больше заставило ко мне липнуть, поэтому у меня не было никакого выбора, кроме как принять её в свой узкий круг общения.       — Она милая. Со стороны вы кажетесь даже больше, чем просто друзьями.       — Верно, мы друг для друга как брат и сестра уже давным-давно. А ты приревновал что ли?       — Ага, как же, кто я такой-то, — неловко усмехается, почесывая затылок, но Тэхён неожиданно подаётся вперёд, толкая и нависая сверху, к его лицу опасно приближаясь. Чонгук судорожно сглатывает, вцепляясь в края собственной футболки, потому что вот это не входило в его планы сегодня совершенно. Вранье? Абсолютное. — Эм, что-то ты..       — Ты тот, кого я впервые поцеловал под звон настоящих колоколов, Чонгук. Ты помнишь это?       — Да если бы это ещё возможно было забыть, — произносит на выдохе, и Ким с шумом впечатывается в его шею лицом, облегчённо вдыхая аромат его тела и прикрывая глаза.       — Можно я.. Черт, твой запах такой же, — шепчет, одну руку ему на грудь поднимая и носом проходясь вдоль всей длины шеи, покрывая нежную кожу зябкими мурашками. Чонгук дрогнувшими пальцами переходит на края теперь уже его футболки. Одно слово сейчас в голове — приятно. — Каким я его запомнил. Да и весь ты на самом деле. Подкачался только немного, да гриву отрастил, всего-то.       — Немного? — грудь под ладонью вибрирует от смешка, и Чонгук в одно небольшое усилие меняет их местами, нависая теперь над парнем. — Я бы сказал, что нормально так подкачался.       — Ой, да с тебя песок сыпется, вон, в прямом даже смысле слова, — смеётся Тэхён, когда с чоновых волос действительно падают песчинки на его лицо, потому что минутой ранее тот на этом песке лежал. — Я думал, ты меня возненавидел.       — Нет. Ты мне мир вверх дном перевернул, но нет, не ненавидел.       — А вспоминал вообще?       — Да. Я трус и слабак, Тэхён, мы это уже обсуждали.       — Ты идиот. Обними меня уже, а?       Чонгук с коротким вздохом всё-таки утыкается носом ему в висок и оседает тяжестью своего тела на его, чувствуя руки, тут же крепко оплетающие его под лопатки. Отпускает себя, потому что будь что будет. Здесь он свободен, не так ли? Он достаточно далеко, там, где нет никого, кто осудит или помешает. По крайней мере в эту самую секунду. Парень под ним прямо сейчас такой теплый, приятно пахнущий и родной. Окутывает собой, кажется, позволяя наслаждаться будоражащей близостью сколько влезет. И он-то всегда таким и был. Это Чонгук не ценил.       Тэхён, честное слово, столь тесно прижатый к его горячему телу, чувствует себя в объятиях какого-то медведя, а не своего скромника-одноклассника Чонгук-и — это просто совершенно иные чувства в нем разжигает. Новые, яркие, сильные, требующие сиюминутного вымещения просто. Чонгук из задорного мальчишки превратился в безумно привлекательного мужчину, и сердце Кима вряд ли к этому было подготовлено. У него не было никаких шансов тогда, что уже говорить о настоящем времени.       — Ты там дышишь вообще? — бормочет рядом с его ухом Чон, обдавая щекочущим дыханием, на что Ким согласно мычит, ещё сильнее вжимаясь щекой в его тёплую шею. Как же это хорошо сейчас всё, кто бы только знал. Боже.        Чонгук все же решает, что пора бы уже вставать, когда кимово дыхание под ним совсем замедляется. Не хватало ещё, чтоб задохнулся в такой момент. Поднимается, несмотря на лёгкое сопротивление с чужой стороны, и тянет руку, которую Тэхён с тяжёлым вздохом принимает. Он совсем не хотел, чтобы эти объятия когда-нибудь заканчивались.       — Замёрз, да? — Чонгук хмурится, внимательно парня оглядывая, его руки из своей не выпуская. Тэхён переплетает их пальцы, хмурясь отчего-то и начиная думать, что потихоньку начинает сходить с ума. Почему Чонгук стал таким с ним? Почему он разрешает? Почему сам делает...        — Нет, — Тэхён глядит тёмными, какими-то безумными глазами, не отрывая те от их рук сцепленных.       — Весь же дрожишь. Твои руки..       — Это не от холода, а от того, что я возбудился, — говорит прямо, ожидая реакции: страха, разочарования, отвращения, чего угодно. Но получает лишь скромное:       — А, — Чонгук застывает, поджимая губы немного растерянно. Смущённо. Может, не немного. Тэхён всё так же за словом в карман не лезет. — Я-ясно...       — Не волнуйся так, тебе ничего не угрожает, — хмыкает Ким, блефуя или все ещё пытаясь прощупать почву. Чонгук безумно обнимательный сейчас: взгляд отводит, не зная, что ответить, кусает губу и мно-о-ого, действительно много думает, это видно по нему сразу.       А волновался ли всё-таки Чонгук? Да, скорее всего. Может, хотел бы, чтобы ему что-нибудь угрожало? Определённо, да.       Они неспешно добираются до палаток, в каком-то странном, больше неуютном молчании, потому что говорить хотелось и сказать хотелось много. Но ни один не понимает, с чего хочет начать, пока Тэхён вдруг задумчиво не спрашивает:       — Ты не проголодался?       — Слушай, а ты явно хочешь, чтобы я взорвался или набрал лишнего, — со смешком отвечает парень, радуясь, что не пришлось говорить первым и с преувеличенным усердием принимаясь оттряхивать одежду от всего, что к ней успело прилипнуть. Пока они валялись. В объятиях. Друг друга.       — Ты слишком мало поел и... тебя же ничем не испортить, — улыбается уголком губ Тэхён, смотря куда-то уже мимо. Расплывчато, сонный весь как будто и рассеянный. Ну да, они пили, но... Но наверное это что-то другое.       — Я не голоден, спасибо, кхм, наверное, нам лучше уже сворачиваться, — Чон с дурацкой абсолютно досадой чувствует, как снова пылают кончики его ушей. Его ничем не испортить? Пф. Кто вообще говорит такое?       Тот на удивление быстро кивает, и они молча убираются, после забираясь в палатку, когда Тэхён хмуро стопорится, щурясь.        — Вот же дурочка, — бурчит, глядя на единственные два спальных мешка, которые у них были. Глаза немного проясняются. Чонгук тоже это замечает, виновато, но с небольшим осуждением кося глаза в сторону соседней палатки. Зачем это она вдруг попыталась их разделить, м? — Так, я сейчас.       — Ну что там она? — спрашивает, когда Ким возвращается после своей озабоченной проверки. Ну, какой же замечательный друг, надо же, и не только ведь для него он таким был, оказывается. И это справедливо.       — Нормально, укуталась во все, что нашла, я поправил только немного. Не умрёт.       — Ну, мать Тереза прямо. Два сапога пара.       — Не ревнуй.       — Пф, — закатывает глаза Чонгук, в одну секунду стягивая тёмную футболку через голову, чем пытается скрыть по-идиотские красное лицо. Ну, лучше он, конечно, ничего не мог придумать.       И да, вот здесь уже, пожалуйста, стоп мотор. И, желательно, камеру с бесконечной памятью Ким Тэхёну в руки. И вторую челюсть в подарок.       — Ч-Чонгук, — о, да, давай, стань ещё и заикой, Ким Тэхён. Залип безбожно. Взгляд от широченных плеч и покрытой разномастными рисунками руки невозможно отвести. Эти мышцы... Это секс. Чонгук садится спиной, поднимая руки, из-за чего мускулы ещё больше напрягаются, выделяясь и обнажая рельефы, и принимается завязывать свои волосы резинкой. Вот так вот просто, не стесняясь совершенно, он сводит с ума. Крепкая спина, пальцы в волосах, татуировки от плеча. Тэхён сглатывает, чувствуя поднимающийся по шее румянец прямиком к щекам. Так, он что, черт, снова в школьники сейчас заделался? — Кхм, ты зачем это дел... — Ким тут же поправляет себя, прокашливаясь. — Давай поговорим?       — Жарко тут, зря только мешки нам оставила, — чешет затылок парень, заканчивая свои дела, которыми во всю пытался себя отвлечь и оттянуть неизбежное, и неторопливо оборачиваясь. Тэхён глядит прямо. Сердце снова ухает туда, куда ему соваться не нужно было совсем. — Ну.. я не против, конечно, но ты выглядишь.. устало.       — Прекрасно я выгляжу, — бормочет Ким, принимаясь расстегивать собственную рубашку. Чонгук сжимает губы, стараясь не выдать никаких отголосков волнения. Нет, это всё не вызывает в нем столько эмоций. Ну не может. Он в полном порядке.. Ведь да? А Тэхён щурится, уже избавляясь от пуговицы у самого пупка. Применяем тяжёлую артиллерию? Хорошо, Тэхён никогда не против новых правил. — А сейчас буду ещё лучше, не так ли?        Срывает вещь с плеч и откидывает в сторону, чувствуя кожей чужой пронзительный взгляд и скрывая довольную улыбку. Чонгук проводит взглядом по широким плечам, идеальным мышцам груди, аккуратному животу, запечатляя в памяти то, как выглядит тело парня из настоящей мечты.        — Нравится, что видишь? — Чонгуку скручивает низ живота от этого тона. — Или тебе все ещё..       — Стой, — сдаётся. Если они собираются уже это сделать... Быть честными. Тогда он должен сделать это правильно. Ладони ужасно потные между собой соединяет. — Ты не с того начинаешь. Я хочу обсудить это. Нормально.        — Нормально, — улыбается Ким краешком губ, чтобы было не слишком широко. Потому что внутри — одно тепло и счастье. Это чёртово счастье, что доверились. — Это здорово, я рад, что ты решаешься. Итак, как ты.. как ты себя чувствуешь сейчас? — спрашивает, с кряхтением подсаживаясь поближе и касаясь чужого колена своим. И сразу мурашки-мурашки-мурашки по всему телу от места соприкосновения. Кожу будто обжигает кипятком. Откуда их так много вообще? А вид-то какой, господи. Пялиться же уже можно или пока ещё неприлично?       — Э-э, ну, нормально?.. — Чонгук поджимает губы, не зная, куда глаза деть, в конце концов, решает их опустить на свои руки. Хотел повыделываться, почувствовал себя достаточно крутым, чтобы вести светские разговоры? Получай, вот, пожалуйста. Неожиданно перед ним вырастает тэхенова рука, зависая в ожидании в воздухе. Такая красивая, идеальная и за один единственный день побывавшая в его, кажется, дольше, чем за все время, что они были знакомы.       — Можно? — он спрашивает осторожно, и Чонгук недолго думая свою в неё вкладывает, снова осязая необходимое тепло. Потому что хочет этого прямо сейчас. Тэхён протягивает ещё и вторую, и Чонгук снова за его пальцы хватается, тут же чувствуя мягкие поглаживая и гладкость чужих рук. Это помогает и одновременно нет. Он смелеет на глазах, а дыхание начинает потихоньку барахлить.       — Если ты о моем самоощущении, то да, многое изменилось. Я много думал, много всякого пережил, к кое-чему пришёл.       — Например? — тихо спрашивает Тэхён, не прекращая поглаживать чужие ужасно тёплые ладони.       — Мне точно не нравятся парни. Прямо сто процентов это.       — Оу, ну, здорово, что ты так... точно определился, — Тэхён держится с улыбкой, вообще переставая что-либо понимать, но торопиться с выводами не хочется совершенно. Но.. выходит он пробовал что-то с другими? Это не вызывает никаких светлых чувств абсолютно.       — Но мне до сих пор не безразличен мой бывший одноклассник, а он все ещё парень, — выдаёт с нервным смешком, невольно сжимая тэхеновы пальцы крепче. Губы Кима начинают подрагивать, и он кусает их, пытаясь успокоиться, пока сердце пытается вырваться из груди к чертям. Чонгук внезапно поднимает на него взгляд чистых, серьёзных совершенно глаз. — Но мне больше не страшно, я чувствую это сейчас. Оказывается, я сам не до конца понимал, как скучал по нему всё это время. И я без понятия, чем заслужил его появление в своей жизни снова, если честно.       — Чонгук... — хрипло выдохнуть только удаётся. — Гук-а.       Кимовы руки вырываются из чужих тисков только чтобы поймать в свое кольцо его разрумянившееся, немного ниже склонившееся лицо. Чонгук подбирается на коленях неровно, не находя, как среагировать, пока Тэхён лбом в его не вжимается, сбивчиво притираясь и путая волосы, и Чонгук судорожно хватается за его запястья.       — Тэхён, а ты все ещё чувствуешь ко мне то чувство? — неуверенно шепчет, не закрывая глаз и дыханием чужое лицо опаляя.       — Это прозвучит тупо, но чувств к тебе я чувствую много, — произносит совсем тихо, а в голосе слышится улыбка. — Я без ума от тебя, Чонгук. Сейчас, кажется, даже ещё больше.       — Все из-за т-татуировок, да? — сбивается, когда Ким большими пальцами гладит его щеки, подушечками остальных массируя затылок. Кожа становится гусиной. А всё это походит на безумие.       — И из-за них тоже, — коротко смеётся, и Чонгук тоже, случайно задевая его нос своим. — Просто потому что ты — Чон Чонгук. Больше ничего не надо. Вообще.       — Пожалуйста, никогда не говори мне, с кем ты занимался сексом в публичном месте, — говорит неровным голосом, и Тэхён шикает, перемещая пальцы на его дрогнувшие губы.       — Дурак какой, забудь уже об этом, это было просто ужасно, не знаю, зачем я выпил вообще это глупое вино, — тараторит, а Чонгуку только кивать быстро остаётся. Конечно, блин, забудет он. — Ну что, уже забыл?       — Пока ещё не очень.       — Плохо, — журит, а у самого уже ужасно в горле пересохло от такой сумасшедшей близости, они же буквально в рот другу другу дышат. Искусственное, блин, дыхание практикуют. — Я поцелую тебя сейчас, не могу больше.        — О-отлично, — немного нервно получается выдохнуть.       — Спрашиваю вот на этот раз, чтобы никаких больше ошибок. Готов?       — О, боже, Тэхён, какой же ты хороший чёрт, — хнычет Чонгук, впиваясь пальцами в чужие голые плечи. Дышит часто, ловя губами чужое дыхание, а затем самостоятельно врезается в мягкие губы, крепко к ним прижимаясь, вмиг внутренне уносясь вообще нафиг в другое измерение, потому что кожей чувствовать, как Тэхён резко втягивает воздух через нос, целуя его в ответ — невероятно. А Тэхён сам в прострации, потому что не его Чонгук. Сам. Целует. Его. Боже.        Чонгук целует его губы так осторожно, будто только впервые пробует это делать правильно. По сути, так-то всё и было. Всё прошлые разы были не теми, другими, не совпадали никак с тем, что он искал. С тем, что он когда-то потерял. Он сам изменяет угол наклона, поцелуя не разрывая, и Тэхён позволяет себе шире приоткрыть губы, делая касание более влажным и скользким, приятным просто до дрожи в коленях и исчезнувших из головы вообще всех мыслей.       — Ещё, — неразборчиво шепчет Чонгук, когда Ким отрывается всего на сантиметр, чтобы перевести дыхание.       — Господи, какой ты, — хрипит Тэхён, коротко оглянув его красное личико. Глаза прикрыты, ресницы дрожат. Губы нетерпеливо облизывает, часто сглатывает. Какой же милый и при этом безумно горячий. Он позволяет.. он ведь ему действительно позволяет. А главное — сам хочет.        Губы снова с шумом соединяются, и никто из них не считает, сколько времени вот так проходит в тесных, более глубоких ласках, с каждой минутой все более мокрых и тягучих. Тэхён нежно заправляет за уши его выбившиеся пряди, затем впиваясь пальцами в затылок, а Чонгук от этих прикосновений млеет, целует и целует его губы, кажется, с трудом веря, что ему всё это не снится. Потому что Тэхён ему с их самого первого поцелуя снился очень-очень часто.       Чонгук неровно поднимается на колени, резко за голые плечи Тэхёна ближе притягивая и вынуждая к себе подползти. Обнимает крепко за шею, отчётливее чувствуя жар его тела, впиваясь ненасытнее, языком исследуя нёбо, ровный ряд зубов, обводя чужой, Тэхён даёт ему вести, отдаваясь поцелую с той же страстью, немного грубее пальцами в его волосы вцепляясь и направляя. Чонгук задыхается, с шумом втягивая в рот его нижнюю губу, лижет её, посасывая, и тихий тэхенов стон отпечатывается глубоко, где-то на подкорке. Ким отрывается на миллиметр под его судорожный вздох, чтобы потом звучно поцеловать в уголок губ, затем в румяную щеку, скулу, в висок, куда-то рядом с ухом и прижаться в крепком объятии, уткнувшись носом в макушку.       — Хорошим чёртом меня ещё не называли, — хрипит, жмуря глаза от одуряющей близости, когда Чонгук оборачивает его в кольцо из своих безумно сильных рук, соединяя два горячих тела вплотную. Ощущения невероятные, грудь к груди, кожа к коже, только коленкам неприятно из-за такой стойки.       — Извини, но мне не жаль, — бормочет Чонгук, скрывая улыбку в тепле его шеи. Глупую, но такую счастливую, что сам бы увидев, сказал — сейчас стошнит. — Может, ляжем? У меня коленки не вывозят уже.       — Шутка про песок оказалась не шуткой...       — Помолчи, ты просто хорошо сохранился для своих лет, — смеётся Чон, когда Тэхён, оставив на его виске быстрый поцелуй, высвобождается из тисков и принимается пододвигать спальные мешки так, как будто ему до них вообще есть какое-то дело. Он только что целовался с ходячим фетишем всей своей жизни. Какие мешки, какой лечь? — Мы же не полезем в них? Жарко.       А Чонгук такой простой, конечно.       — Просто ложись сверху и не укрывайся.       — Спасибо, гений.       — Будем спать? — на всякий случай уточняет Ким.        Чонгук заторможено кивает, принимаясь зачем-то копаться в своем рюкзаке, и Тэхён тоже кивает, все ещё чувствуя лёгкую рябь по всему телу, в пальцах, в ногах, и он, конечно, все ещё без понятия, как сейчас собирается уснуть, но определённо собирается. Он ни за что не будет лезть к Чонгуку, если тот того снова сам не захочет.       Спустя пару минут возни, каждый ложится на свою сторону, лицом прямо к потолку. Тэхён складывает ладони на животе, прикрывая глаза и чувствуя себя немного.. много непонятно. Внутри хаос. Впервые за долгое время. Хорошо, он бросил все свои планы по соблазнению Чонгука уже пять лет как минимум, но сейчас прямо с правого бока его обдаёт жаром его же тела. Даже так он его чувствует. Когда это жизнь успела принять такие обороты вообще?        Внезапно ткань рядом с ним прогибается, и Тэхён успевает заметить нависающего над собой парня, прежде чем тот целует его губы, пальцами обхватывая подбородок. Убить хочет или че он вообще делает?       — Вот теперь спокойно ночи, — шепчет в них, оставляя ещё один горячий поцелуй и сразу же отрываясь, когда Ким невольно тянется вслед, приподнимаясь на локтях.       Чонгук падает на лопатки, поворачиваясь к нему спиной, и всё что видит и чувствует Тэхён — это практически кромешную тьму вокруг и отбивающее сумасшедший ритм сердце. Спокойной ночи? Отлично. Просто чудесно.       Конечно, Тэхён не может уснуть, даже когда поворачивается к нему спиной, потом лицом, потом лежит снова на спине, сворачивается в клубок. Слушает чужое размеренное дыхание, а сам свое задержать хочет, потому что бесит оно его нестерпимо. Жар по всему телу тоже бесит, рой мыслей в голове тоже. Он до безумия хочет хотя бы просто обнять Чонгука, укутаться его теплом и запахом, как будто действительно имеет на это право, как будто у него не стоит под штанами каменно, и всё вообще нормально. Скорее всего, для Чонгука все это значит нечто отличное от того, что чувствует Ким. Тэхён без ума от него был все годы в школе, потом и в старшей, когда уже был без него, и даже в университете все, с кем бы он не сходился, не могли Чонгука ему заменить. Чонгук же к принятию себя, видимо, шёл долго. И эти его слова о том, что ему не нравятся на сто процентов парни, но нравится Тэхён. Тэхён что ли не парень для него или как? Пошли любимые дебильные мысли, о да.        Спустя какое-то время, Ким хмуро подскакивает с нагретого места, в сторону Чонгука поворачиваясь и лицо пряча в ладонях. Грузно выдыхает и решает, что просто смотреть на парня, пока тот спит — хорошая и вовсе никакая не криповая идея. Абсолютно. Он ползёт ближе, садится напротив и склоняется, проходясь взглядом по рассыпанным на лице отросшим волосам. Безумно ему так идёт. Такой красивый. И безмятежный. Тэхён подушечками пальцев слегка касается его нижней губы, с дрожью вспоминая, каково чувствовать их на своих. Как же мало ему было, боже. Такие гладкие, нежные, жаркие, эти губы вдруг соблазнительно раскрываются, Тэхён следит внимательно, а ресницы Чонгука дрожат так мило, что.. Стоп. Почему они у него дрожат?       — Ты не спишь, — утверждает Тэхён, и глаза напротив него тут же распахиваются, а Чонгук приподнимается, заставляя Тэхёна резко отступить, но порывисто вцепляется в его запястье, удерживая, и дышит загнанно несколько мгновений, будто бы на что-то пытаясь решиться. Тэхён просто ждёт, чувствуя прокатывающуюся по всему телу нервную дрожь, и Чон наконец шумно вздыхает, в следующую секунду заваливая его на спину и забираясь сверху.       — Конечно, не сплю... Тэхён, я.. я возбуждён как сумасшедший, — признается на выдохе куда-то ему в шею, а затем начинает решительно покрывать её влажными поцелуями, будто не существовало для этого больше никаких преград, подбираясь ближе и ближе к подбородку, когда Тэхён грубо сжимает его талию, гладит спину, вдыхая шумно через нос, не в силах до конца поверить, что может вот так прикасаться. Прикасаться везде теперь. — М-можно я...       — Что хочешь делай, что хочешь, — обрывает на полуслове, срываясь окончательно. Либо они сейчас согрешат, либо он умрет.       Чонгук суматошно кивает, перемещаясь всем телом выше по его груди, впивается несдержанно в его губы и вжимается ягодицами прямо в стоящий член, плотно толкаясь.       — О, боже, — ахает Ким, и Чонгук давит дрожащими пальцами на его щеки, вынуждая открыть рот шире и принять его язык на всю длину. Ошалеть.       Целуются жадно и мокро, Тэхён наглаживает его молочную спину, прижимая ближе и безумно жалея, что здесь так темно и практически ничего глазами не разобрать. Зато вот другим органам чувств достаётся сполна, это точно. Чонгук шумно дышит через нос, не давая отвлечься ни на что кроме себя, и опускает руки к шортам, избавляя себя от них сразу же вместе с бельём. Тэхён снова сходит с ума, потому что, черт возьми, ничего практически не видно, как бы он ни старался, но Чонгук срывает остатки одежды и с него тоже, просто поражая своей решительностью, и тогда нежная, обильно покрасневшая кожа его члена встречается с его, вызывая сумасшедший всплеск ощущений, от которых хочется закричать, но Тэхён только тихо стонет, оборачивая ладонью бордовые головки и тесно их прижимая.       — Тэхён, — Чонгук тоже стонет, жмуря глаза от того, как ему сейчас просто не терпится. На этом вся смелость почему-то его покидает, потому что он больше не двигается, падая на тэхеново тело и зарываясь лицом в его шею. — Тэхён, мне нехорошо.       — Что случилось? — бормочет, привставая на одном локте, второй рукой гладя его волосы. Парень упрямо молчит. — Чонгук-а, давай, надо сказать мне.       — Тело ломит, и я никогда не... Я никогда этого не делал с настоящим парнем. Я просто не умею, короче, боже, — сипит ему в шею, случайно двигая бёдрами и срывая с губ обоих тихий вздох.       — Настоящим? — хмурится, и по стыдливо бегающим напротив глазам всё ясно становится. Он это об играх с собой. — О... Д-да, всё хорошо, — Тэхён решает не заострять внимание, чтобы не смутить еще больше. — У тебя прекрасно получалось, — ласково произносит, целуя в макушку и не переставая гладить. — Просто продолжай то, что делал, потому что у меня тоже все ломит.       — Но как мы.. Как ты... Разве у нас есть всё для этого необходимое? Я не нашёл, — кусает нервно губу, сейчас до крови же раздерёт.       — Обойдёмся на первый раз слюной, что ж поделать.       — Можно растянуть партнёра слюной? — выдыхает удивлённо Чонгук, и Тэхён хмурится, отодвигая его от себя, чтобы заглянуть в лицо и проверить, правильно ли он всё понимает. Темнота, совсем немного освещаемая луной с той стороны, тишина, два неровных дыхания, чонгуково лицо прямо напротив и его желание растянуть партнера. Сколько раз сегодня прозвучало слово «безумие»?       — Погоди, Гук, ты что, хочешь с проникновением? — хрипит, и парень неуверенно кивает, внутренне начиная жалеть, что заикнулся вообще. Вдруг, Тэхён совсем этого не хотел? Ну и черт с ним! Чонгук-то хочет.       — Я не знаю, вдруг ты снова исчезнешь, и я так и не смогу заняться с тобой сексом... по-настоящему, — выпаливает, радуясь, что его краснющего лица будет не видно. Тэхён в шоке.       — В том, что ты очень хочешь свести меня в могилу, я не сомневаюсь точно.       — Так мы же сможем? — в голосе куча надежды, и Тэхён не знает, как находясь в подобном положении, он ещё в состоянии умиляться.       — Мы всегда успеем, я никуда уже точно не денусь, не глупи, Чонгук.       — Я хочу тебя сейчас!       — Ну что за нетерпеливый гаденыш, — рычит Тэхён, и Чонгук подбирается, закатывая глаза и впечатываясь в его лоб своим. Толкается бёдрами, прижимая возбужденные органы друг к другу снова плотнее и срывая у Кима новый рык.       — Твои звуки меня возбуждают ещё больше, — снова признается.       — Давай просто жёстко друг другу подрочим, а завтра я трахну тебя так, что ты ходить, сидеть, лежать больше не сможешь, хорошо?       — Трахни меня так сейчас, — заискивающе шепчет Чонгук, и Тэхён не выдерживает, сталкивая его с себя в сторону, стараясь поосторожнее, конечно, и принимаясь торопливо натягивать на себя первые попавшиеся шорты.       — Доигрался, — выдаёт резко, тут же скрываясь за выходом из палатки, и Чонгук закрывает пылающее лицо руками, разводя ноги шире и умирая от того, как ему Тэхёна сейчас хочется. С ума сходит.       Ким подходит к чужой палатке, расстегивает дергано ткань и засовывает туда голову, принимаясь хрипеть словно выходец Сахары:       — Дани. Дани. Дани, — ему не откликаются. — Даниэль, черт тебя побери!       — Тебя черт побери! Иди вон отсюда, — раздаётся женское шипение, а в следующую секунду ему в лицо летит объёмная косметичка, больно стукая по лбу и падая в руки.       — Спасибо! И надень, пожалуйста, наушники.       — Оставь на парне живое место, кретин!       Сказала, как отрезала.       К сожалению, такими полномочиями Тэхён в данный период времени не располагает и вряд ли будет.       Он возвращается, вытаскивая и ставя на землю крошечный светильник на батарейках, и Чонгук от неожиданности подбирается, скрывая пах под первой попавшейся тканью. Тэхён облизывает губы, еле переводя взгляд с голого парня на косметичку в своих руках, и, спохватившись, принимается в ней копаться, вытаскивая в итоге средства мужской контрацепции и даже чёртов интимный гель.       — Это не её, не волнуйся, — говорит сразу же, отрывая один квадратик и поднимая на парня тёмный взгляд, от которого у того мурашки по затылку ползут.       — Знаешь, сестры и братья обычно не таскают такие вещи друг для друга, — поджимает губы Чонгук, потому что это странно, будем честны.       — Именно в этом и состоит главный плюс того, что мы не настоящие брат и сестра. Успокойся, Чонгук, или ты уже успел передумать насчёт секса со мной?       — Нет, чёрт, нет, — качает уверенно головой, и Тэхён торопливо стягивает с себя шорты, представая перед парнем во всей красе. Вот теперь видно всё. Чонгук опускается взглядом туда и понимает сразу же, как тяжко и хорошо ему одновременно будет. Черт возьми.       — Иди ко мне, — шепчет Ким, когда презерватив оказывается раскатан по его члену, и Чонгук берет в руки смазку, подползая и забираясь к нему на колени. — Погоди, не слишком сложная поза для первого раза? Я о тебе переживаю.       — Я справлюсь, — отвечает парень, и Тэхён кивает ему, оглаживая в ладонях тонкую поясницу.       — Давай тогда на мягкое.        Ким накладывает один спальный мешок на другой, перемещаясь с парнем в своих руках туда, чтобы не травмировать его коленки, а Чонгука от этого жеста немного плющит. Он нетерпеливо прижимается к кимовым губам, сразу же лижет, причмокивая, пока тянется к его руке, обильно выдавливая в неё смазку и приставляя к себе сзади.       — Пожалуйста, — просит.       — Д-да, — давит из себя Ким сквозь влажный поцелуй. — Расслабишься и примешь хорошо мои пальцы, да?       — Боже мой, да, — всхлипывает, обнимая его крепче за плечи.       Тэхён обводит скользкими пальцами края тёплой дырочки, растирая влагу и подготавливая, постепенно вводит один по второй сгиб, растягивает тугой вход неторопливо, стараясь вызвать как можно меньше дискомфорта, второй рукой шире раздвигает его ноги, поглаживая поджимающуюся мошонку. Чонгуку безумно в его руку толкнуться сильнее хочется, от чего он сдерживается, но не отрывается от его губ, присасываясь и жмуря глаза в ожидании, пока пройдёт жжение в заднем проходе. Это происходит не так уж и быстро и не то чтобы до конца, но Тэхён несколько минут гладит и надавливает внутри него на определённую точку уже тремя пальцами, и это с ума сводит основательно. Чонгук шумно дышит ему в рот, чаще ахает, тихо мычит, оттопыривая задницу сильнее, чтобы лучше принимать сильнее вбивающиеся в него пальцы.       — Вот так, да, хорошо, ещё немного, — хвалит его Тэхён, вожделенно наблюдая за покрывшимся легкой испариной парнем прямо над ним. — Ножки немного ещё пошире.       — Черт, я так скоро на шпагат сяду, — скулит со смешком нервным, послушно раздвигая.       — А надо на мой член, — ухмыляется.       — Так посади уже меня на него, — Чонгук в долгу не остаётся, нависая прямо над чужим лицом, и Ким сладко мычит, касаясь его носа своим и приставляя наконец тщательно смазанную головку ко входу, с коротким шипением натягивая разработанную дырочку сначала только на неё, чтобы точно не порвать. Чонгук с необъяснимым для себя наслаждением чувствует погружение горячей плоти в себя, миллиметр за миллиметром, кусая пылко губы и желая самому уже сесть до конца. Но Тэхёна, наверное, лучше сегодня слушаться во всём.        Тэхён целует его бритую щеку, затем тягуче проводит губами по всей линии челюсти, сминает в ладонях влажные ягодицы, раздвигая их шире и помогая Чонгуку постепенно насаживаться.       — Такой тугой, как же мне тебя трахать, — мычит ему в шею, и Чонгук вздрагивает, шумно втягивая воздух через нос, когда венистый член задевает простату. Нежными стенками чувствует каждую неровность и рельефность, убивающий абсолютно жар.       — Сильно, — шипит на грани слышимости и судорожнее цепляется за его плечи, потому что весь этот тэхенов властный шёпот подливает куда больше масла в огонь его сумасшедшего возбуждения.       — Как бы ты потом не пожалел.       Чонгук наперекор его словам в несколько толчков погружает в себя орган до основания, доказывая, насколько он не жалеет обо всем в эту секунду происходящем, чувствуя себя до предела заполненным и растянутым Тэхёном, и это просто невероятно ощущается. Чувствовать Тэхёна глубоко в себе прямо сейчас — нереально хорошо.        Он даже забывает о том, что это не самый его первый раз, забывает, что никогда не занимался сексом с парнями, забывает, что в мире вообще помимо Тэхёна хоть что-то существует. Тэхён крепкой хваткой рук на его талии с шипением поощряет на первые движения, медленно расцеловывает его под подбородком, проходясь языком по кадыку, Чонгук млеет, затем послушно качает бёдрами взад-вперёд, а затем снизу вверх, так несколько раз, пока Ким хрипло дышит ему в шею. Медленно начинают делать толчки навстречу друг другу и растяжение постепенно начинает становится более привычным. Ощущается всё это безумие за гранью абсолютно, если честно. Тэхён чувствует на своём теле весь вес обнажённого Чонгука, и все, что в голову сейчас лезет — не выпускать его из рук, пока каждый миллиметр тёплой кожи на пальцах не отпечаетается.       — Тебе вот, м, так нравится? — с придыханием спрашивает Чонгук, когда на пробу двигает задницей так, что член внутри него будто тугие стенки обводит, отчего Тэхён низко стонет ему прямо на ухо. Чонгук тянет губы в улыбке. — Потому что мне, ах.. боже, очень.       — Нравится, ты самый невероятный, — хрипло отвечает, переходя вязкими поцелуями от шеи к плечам, засасывая ртом нежную кожу. — Очень хорошо. Давай еще немножко вот так, — он за бедра Чонгука поддерживает и, направляя, помогает парню двигаться на нём волнообразными движениями, после чего поощряюще мычит, когда Чонгук входит во вкус, плавно двигая тазом и умирая от того, какой Тэхён горячий и заботливый с ним. Внутри него. — Умница, как быстро ты схватываешь, погляди-ка.        Спустя какое-то время Ким перестает медлить, чувствует как распален Чонгук, как он сам уже на грани, и, приподнимая бедра, принимается часто-часто вдалбливаться под определённым углом, роняя лоб на его покрытое испариной татуированное плечо, а Чонгук довольно улыбается и стонет, стонет, стонет с каждым толчком, прижимая его к себе за затылок. Трется всей поверхностью своего тела о чужое, задевает стоящие соски, седлает его бёдра как опытная шлюха, и Ким вскидывается вверх сильнее, заставляя парня подскакивать несильно и гортанно простонать, импульсивно зажав ладонью рот, потому что так было вообще до безумия глубоко и приятно.       Тэхён за бедра мясистые, потрясающие просто на вид и на ощупь, направляет, помогает, глаза закатывает, едва их удерживая открытыми на парне, что движется на нем без устали. Его движения... Они такие честные. Такие свободные, невинные и бесстыдные одновременно. Оторваться невозможно, а в тишине ночи звуки их чередующихся стонов и шлепков мокрых тел друг о друга кажутся оглушительными. Ким гладит нежную кожу под коленками, поднимается выше и сжимает ягодицы, массируя и раздвигая снова и снова, пока Чонгук постепенно повышает амплитуду раскачиваний, с сиплыми вздохами движется более рвано, меняя немного свое положение и откидываясь назад, в бедра тэхеновы пальцами вцепляясь. Натренированное тело раскрывается полностью, Тэхён жадно ловит подушечками пальцев второй руки капельки пота, стекающие по широкой, сильной груди, вниз по узкой талии, что чертят мышцы пресса отчетливые, переходящие в косые паховые. Тэхён с безумным жаром и дрожью по всему телу наблюдает за тем, как с каждым толчком его член выходит из растраханной, растянутой под себя одного дырочки лишь наполовину, а затем с пошлым хлюпом вновь погружается по основание. Его орган буквально рывками исчезает в чужой тёплой, влажной глубине, пока налитый кровью красивый член Чонгука плотно прижимается к его животу, пачкая смазкой, и Тэхён оборачивает его ладонью, сжимая и гладя по всему рельефу, давит на головку большим пальцем, горячо размазывая жидкость по щёлке, отчего парень бесконтрольно насаживается на него сильнее, стремясь урвать так много удовольствия, сколько вообще сейчас возможно, стыдливо заставляя себя быть тише, а затем Ким отводит набухший орган немного в сторону, чтобы едва заметно, но различить движения собственного внутри горячего, стройного тела. И от нового низкого стона снова не удерживается, голову запрокидывая назад и тут же её приподнимая.       — Внутри тебя так идеально, Чонгук, ты посмотри только, — хрипит и второй ладонью прижимается к низу живота, где с каждым толчком кожа сильнее натягивается. — Я сейчас сдохну, Чонгук.       — Тэ, ты.. Я.. Мхм, — Чонгук мычит что-то неразборчиво, потом стонет выше, чувствуя давление руки на своём животе и безбожно задыхаясь. Вокруг почти нет пространства, внутри все занимает один Тэхён, и, черт, такое невозможно просто, потому что это всё слишком. Ощущения накрывают по полной, в голове пустота, он быстрее сверху вниз толкается, кусая сладко губы от того, как большой горячий орган внутри ощущается, все растягивая и заполняя собой до отказа, Тэхён снова поднимает обе руки на его талию, сжимаясь пальцами на её узости, часто гладит напряженные мышцы, смотрит в глаза снова, следит за чужой погоней за сладким удовольствием. Чонгук хотел секса с ним, Чонгук это получил так, как себе даже никогда представить бы не смог.       — Иди сюда, — Тэхён запускает пальцы в растрепанные мокрые волосы, что кое-как ещё держались завязанными, сжимая их на затылке, тянет его мокрое, усталое, но такое довольное лицо к себе, к губам своим, ловит ими громкие вздохи и судорожные всхлипы, чтобы прохрипеть: — Кончай.       И у Чонгука в голове что-то взрывается после этого хрипа, унося вообще куда-то в другой мир, яркий, мерцающий, невозможно сладкий и непозволительно далёкий. Оргазм накрывает просто с головой, прошивая его насквозь, заставляя повиснуть на чужом потном теле и ткнуться носом куда-то в горячую шею, сипло-сипло задышав. Голос всё-таки, кажется, сорвал. Как хорошо, что никто в хоре больше не поёт. Тэхён вскидывает бёдра ещё с пару раз, ощущая на себе тяжесть полностью расслабленного дрожащего тела, заламывает брови, покатые плечи поглаживая, и сам изливается в презерватив, низко и протяжно мыча рядом с чужим раскрасневшимся ухом. Валится на спину, абсолютно без сил расплываясь по мешкам, утягивая парня за собой, прикрывая глаза и шумно дыша. Чонгук ухом к его груди прижимается, слышит и сердцебиение сильное, и вздымается сам вслед за каждым его новым вдохом. Это же она, да? Та самая близость, которая бывает между двумя людьми, которых одолевают безумно искренние взаимные чувства друг к другу.        Стоило бросить всё, чтобы хоть раз прочувствовать это на себе.       Чонгук кусает губы, с расплывающимся по всему телу наслаждением все еще чувствуя в себе фантомные толчки, тычется подбородком в его грудь, заставляя себя приподнять голову и наблюдая за безумно красивым в своей усталости парнем, Тэхён замечает, приоткрывая взмокшие слегка глаза, гладит нежно его щеку, вытягивая шею, чтобы мягко сцеловать с его губ остатки влаги.       — Ну как, всё понравилось? — спрашивает негромко, Чонгук поджимает губы, чтобы улыбку скрыть, и делано закатывает глаза, несмотря на то, какой весь усталый, потный и затраханный.       — Ну, знаешь, я что-то не распробовал... Может, этого было недостаточно, и мне нужно немного.. еще.       — А ты совсем себя не жалеешь, — замечает, широко облизывая губы, за чем Чонгук следит просто неотрывно застывшим взглядом. Тэхён убивает.       — Моя физическая оболочка куда выносливее моральной, — заторможено жмёт плечами, жмурясь с улыбкой, когда Тэхён снова принимается беспорядочно оставлять на его подбородке свои звучные поцелуи. Он такой нежный и ласковый, оказывается, раньше их отношения были совсем другими... И вот этого Чонгук безумно испугался тогда, много лет назад? Как же странно все-таки сложиться может у человека жизнь. Как же это потрясающе. Может ли потерянная в жизни абсолютно душа нарваться на родную душу, что выскочила на горизонте столь неожиданным образом? Чонгук проверил, что может. Он хочет, чтобы эта ночь ни за что не заканчивалась. — Пойдём к морю?       — Что, прямо сейчас?       — Сейчас самое время, — канючит Чонгук, сжимая в ладонях его щеки и приближая к своему лицу. Тэхён опять урывает себе короткий поцелуй. — Такая романтика! Я даже сквозь шатёр вижу, какие там на небе звёзды яркие. И луна.       — Мы сегодня не спим, кажется, да?       — Нет. Сон для слабаков.       — Прекрасно. Ну, вставай, если сможешь, Чонгу.       — Пф, — фыркает, прикусывая кожу на его груди, а затем с небольшим усилием поднимаясь с его бёдер на колени.       Они неторопливо собираются, поглядывая друг на друга искрящимися кучей эмоций глазами, и Тэхён первым покидает палатку, с удовольствием выпрямляясь и хрустя косточками. Чонгук выходит следом, вдыхая свежий ночной воздух, и Ким берет его за руку, крепко переплетая пальцы. Как будто всю жизнь так было. Хотя раньше, когда выходило так, что нужно было держаться за руки, Чонгук вёл себя ужасно сковано. В эту секунду Чонгук его руку ответно сжимает, поднимая к своим губам и оставляя поцелуй на костяшках. Луна светит безумно ярко, голубоватыми бликами волнуя синее море.       — Ты что-нибудь надумал насчёт университета? — спрашивает Тэхён, когда они медленно бредут по пляжу, а ветер треплет волосы в разные стороны, раздувая широкие футболки.       — На удивление, да, успел пораскинуть мозгами в процессе, — смеётся, и Тэхён с усмешкой толкает его плечом. — Вернусь и заберу документы. Всё.       — Хочешь, с тобой поеду?       — Хочу, — как-то чересчур торопливо кивает, отвечая тише и опуская ниже голову. — Но подожди, Тэ, где ты живёшь вообще?       — В Пусане. А ты в Сеуле?       — Отлично, — парень заметно приободряется. — Неважно уже, где я, потому что как раз после отчисления планировал туда вернуться.       — К родителям?       — О, нет, — мрачнеет сразу же. — Остался бы у друзей, пока не нашёл работу и накопил на что-нибудь. Плюс у меня есть приличные сбережения.       — Ты можешь жить у меня, в моей квартире, она небольшая, но это пока, — серьёзно говорит Ким, и Чонгук неуверенно сглатывает, смотря куда-то мимо него. Уже такие разговоры между ними. Он не собирался совершенно себя вот так навязывать и вообще не это имел в виду. — Я серьёзно, я был бы просто счастлив. Потому что.. Потому что всегда об этом мечтал.       — Жить со мной? — спрашивает тише.       — С моим любимым человеком. Да, — у Чонгука мурашки опять по коже. Господи, какой же Тэхён... бесстрашный. Это всегда восхищало.       — А... а как же Дани? — черт, и зачем он это спрашивает?       — Боже, я не живу с ней, упаси Господь, — открещивается Тэхён, и Чонгук облегчённо отводит взгляд. Снова. — Мы, конечно, не разлей вода, но не настолько.       — Ну, тогда, наверное, посмотрим еще, — неопределённо отвечает, и Тэхён останавливается, притягивая парня ближе к себе за руку. Смотрит так мягко и понимающе.       — Ты можешь положиться на меня, я всегда готов быть поддержкой для тебя, да кем угодно, — говорит, поднимая ладони к его лицу и собирая румяные щеки под его тихий вздох и опущенный взгляд. — Ну же. Как пять лет назад, так и сейчас.       — Прости, что сбежал тогда, — выпаливает Чонгук, жмурясь и слегка напрягаясь в его руках. Лучше поздно, чем никогда.       — Пустяки, — просто отвечает Тэхён, любуясь им в открытую. Чонгук приоткрывает недоуменно один глаз, замечая, что Ким смотрит на него с улыбкой, забавно поджав губы.       — Пустяки, — дразнит, коверкая звуки. — Серьезно?       — Что, разве ты уже не совершил своё искупление? — ухмыляется, и Чонгук рот открывает от этой наглости.       — Ах ты.. Ты.. всё же было не ради этого! — вырывается из его тисков, отталкивая от себя и начиная толкать в сторону моря, чтобы, наверное, жестоко утопить, на что Тэхён громче смеётся, шутливо пытаясь сопротивляться.       — Ладно, ладно, всё, понял я! — кричит, когда ступни снова обдает небольшой волной. Тэхён все же не очень жаловал мокнуть без определенной цели — поплавать.       — Поздравляю, ты уже начинаешь меня бесить, какой жить вместе, — признается Чонгук, хватая парня за руки и скрещивая те за его спиной, прижимается, в его лицо заглядывая.       — Что ж, вину искуплять я тоже неплохо ум...       — Заткнись, — усмехается, и Тэхён облизывается, опуская глаза на чужие губы, приближается к ним, Чонгук тянется к нему, приоткрывая рот, но Ким резко вырывает свои руки и толкает парня вперед, убегая в противоположную сторону. Чонгук хватается его в ту же секунду. Ветер треплет волосы, окончательно срывая с них резинку, в ноздрях стоит запах любимого человека вперемешку с ароматом морского бриза, шлепки о тёплые волны, периодически приливающие на гладкий песчаный берег ласкают слух, а в тёмном небе неожиданно грохочет фейерверк, на Чеджу это обычная ночная практика, уведомляющая, что неподалёку все же были люди. Тэхён резко останавливается, поднимая зачарованно голову к цветастым огням, и Чонгук резко на него налетает, напирая до тех пор, пока они не путаются с криками и смехом в собственных ногах и валятся на песок. Тэхён падает сверху и тут же оказывается затянутым в новый поцелуй, Чонгук целует его со вкусом, толкаясь внутрь языком и напористо очерчивая весь рот.       — Второй раунд? — бормочет ему в губы Ким, когда Чонгук обхватывает его талию ногами, прижимая к себе вплотную.       — А ты не против?       — Если мы оба о «кто кого окунёт», то да, против.       — А если не об этом?       — Тогда нужно уже подумать.       —Ты очень сексуальный, когда думаешь.       — Чертёнок, — щурится Тэхён, а затем, ахает, когда Чонгук резко руки под его футболку запускает, начиная пощипывать соски, пока расцеловывает звучно шею. Безумец. — Ах.. Чего ты весь как будто дорвался?       — Может, потому что я дорвался? — хрипит.       — Справедливо, — кивает, кусая губы и склоняя шею под чужим напором.       — М-м, Тэхён, я хочу кое-что сказать, но мне стыдно, — бормочет на ухо, покрывая то мокрыми поцелуями и катая мягкость меж губ.       — Стыдно сосаться на общественном пляже, а что-то сказать — нормально.       — Хорошо. Хочу, чтобы у нас был секс на общественном пляже.       — Что ж, пожалуй, это даже круче того, что я недавно сказал. И ты все ещё думаешь об этом.       — О том, что хочу изменить твоё воспоминание о своём публичном сексе? Возможно. Возьмёшь меня снова? — спрашивает прерывисто.       — Чонгук, послушай, нельзя вот так сразу несколько раз, ты можешь травмироваться. Не сегодня, — серьёзно отвечает Ким, и Чонгук покорно откидывается назад с тяжёлым вздохом, оплетая его шею руками. — Надо сохранять здравый смысл в любом случае. Например, ты сам можешь взять меня.       — Ч-чего? — тут же дёргается Чон, подбираясь ровно. — Это шутка такая?       — Разве с этим шутят? Трахнешь своего хёна прямо на этом песке, — шепчет полуслышно, и Чонгук протяжно мычит, обхватывая его челюсть пальцами, чтобы жадно присосаться к губам, но ему не дают, ладонью зажимая рот. — Ты настолько повзрослел, да?       — Ты сумасшедший, я обожаю тебя, — говорит, когда руку убирают, и Тэхён затяжно целует его в скулу, после садясь на его коленях и торопливо снимая с себя футболку, затем сдирает ее с открывшего рот Чонгука, раскладывает вещи на песке немного в стороне, затем опускаясь на них, и тянет ничего не соображающего парня на себя. — А если кто-то придет, Тэ? Тут вообще-то фейерверки только что запускали.       — Цц, никто не придёт, расслабься, Гук-и, всё хорошо, — успокаивающе шепчет, медленно просовывая татуированную руку себе в шорты и тесно прижимая к своему возбуждению, кусая нетерпеливо губы. — Не будем полностью раздеваться, и подумают, что мы просто лежим тут, отдыхаем, салютом любуемся. В конце концов станем мечтой вуайериста, ничего же страшного.       — Вообще ничего, — усмехается парень, сжимая твёрдый член в ладони и отделяя большим пальцем крайнюю плоть. Проводит по всей длине ствола под судорожный выдох Тэхёна, внимательно следит за его лицом, пока собирает пальцами яички, надавливая аккуратно и перебирая с необъяснимым удовольствием. — Тогда раздвигай ножки, хён. И покажи мне тату.       Тэхён покорно показывает набитые заячьи ушки на внешней стороне бедра, спрятанные обычно под длиной шорт, говорит, что сделал её в пьяном угаре и в мыслях о его Чонгук-и, и по невнятному писку самого Чонгук-и становится понятно, что ему безумно заходит, поэтому он после того, как зацеловывает предварительно самого парня, опускается ртом к его бедрам и сминает медленно мягкую кожу, цепляя то губами, то зубами, подбирается к рисунку, хорошенько зацеловывая и его, ещё больше зардевшегося парня распаляя.       Тэхён старается стонать тише, когда Чонгук дрочит ему с искусным абсолютно мастерством, затем, когда, приспустив шорты, снова соединяет два твёрдых члена, потирая их друг о друга, и кусает его за выставленный подбородок. Тэхён издаёт ужасно неприличные звуки, когда сам хватается за его член, пристраивая сочащуюся головку к своей сжимающейся дырочке и начиная ей тереться. Тэхён сходит с ума, когда Чонгук обхватывает его грубо за шею, пока с глухими стонами вдалбливается в него, сбивчиво втрахивая в песок через смявшуюся под ними футболку. Они нафиг в этом песке уже полностью извалялись, страшно представить сколько придется отмываться до чиста, но обоим плевать, потому как чувствуют они сейчас только друг друга. Чонгук второй рукой сжимает гладкое бедро, закинутое на свою талию, быстрее движется, срывая с его губ беззвучный крик, когда задевает набухший бугорок внутри, края дырочки сжимаются на основании его члена, а губы Тэхёна — его языка.       — Ты безумно красивый, все ещё самый прекрасный человек, которого я когда-либо видел, — шепчет ему в губы Чонгук, на что Тэхён хнычет, жмуря глаза и пытаясь заткнуть его поцелуем, но тот уворачивается. — Я буду стонать тебе об этом до конца дней.       — Господи, ты убьёшь меня, хватит, — Тэхён приоткрывает глаза, замечая безумно серьёзный тёмный взгляд напротив, который заставляет его свой в смятении опустить.       — Не только же тебе одному, — ухмыляется, загоняя член внутрь резче.       — Г-глубже, ещё,— стонет, и Чонгук толкается еще сильнее, весь покрытый испариной, старается, ужасно уже усталый, потому что Тэхён уже который раз не дает ему кончить, сжимаясь на его члене каждый раз до боли. — Вот так, боже, да, еще немного...       — Почему в своей голове я сравниваю высоту твоих стонов с тем, какие ноты ты раньше брал, — очередное признание вырывается в порыве чувств.       — Ох, сейчас это не имеет никакого смысла, Гук-а, оставь это на момент, когда мы будем совсем наедине, — хрипит Тэхён, сильнее вдавливая его в себя пятками. — Тогда ты проверишь весь мой широкий диапазон.        — Так нравится мой член, что не можешь остановиться? — Чон шипит ему на ухо, сильнее сжимая пальцы на шее. Останутся следы.       — С тобой пассивную позицию я наконец-то опробую как следует, — бормочет полуразборчиво. Как же это хорошо, черт, как же ему хорошо...       — Тэ, я с тобой себя чертовым богом сейчас чувствую, как ты это делаешь вообще, — признается, когда парень под ним жмурится и широко рот раскрывает, поднимая выше подбородок, и Чонгук тянется за ним следом, ловя губами его вдохи и наблюдая сумасшедшими глазами за чужим удовольствием. — Как будто я способен на всё теперь. Может быть, моё предназначение настоящее в том, чтобы заниматься с тобой любовью? Всю жизнь.       — Это морской воздух так влияет. И о чем это ты? Ты всегда был способен на всё, а теперь у тебя просто есть ещё и я, — шепчет Ким, целуя его в момент, когда они оба кончают, в порыве общего безумия кусая до боли друг другу губы.

***

      — Так значит, твоё настоящее предназначение — заниматься со мной любовью всю жизнь? Вот так и передашь в деканат.       — Не было такого, — бормочет парень, когда Ким поворачивается к нему, стоит только Даниэль затеряться из поля зрения где-то в волнах тёплого моря.        На следующий день, предварительно отоспавшись до самого обеда, но все равно сонные они решили день провести лениво на пляже, купаясь, загорая и отдыхая, как нормальные люди, а не заниматься тем, чем они там всю прошлую ночь занимались. Бесстыдники, честное слово.       — Да что ты? — криво улыбается Тэхён, склоняя голову к нему поближе. — Я вот не скрываю, что так объездил бы твой член, что...       — Тише ты! — шикает Чонгук, торопливо рот ему зажимая и оглядываясь на людей вокруг, а Тэхён смеётся. — Ты больной, кто о таком говорит средь бела дня? Пойдём лучше плавать, вставай давай, — предлагает Чонгук, а Тэхён медленно к нему ближе подсаживается, смотрит по-свойски так, зачарованно, кладёт мягко голову на плечо, начиная ластиться, и Чонгук со смущенным вздохом его плечи рукой оборачивает, осторожно прижимая к себе. Тэхён улыбается про себя, губами подбираясь к жилистой шее, что пахнет приятно морским воздухом и самим Чонгуком, а Чон пальцами на его затылке сжимается, увереннее направляя ко своему рту для полноценного поцелуя. Говорить друг с другом о сексе при свете дня — нет, увольте, он стесняется, целоваться на публике — о, да, заверните два.       — Ну хорошо, действительно можно уже освежиться, для этого мы и здесь сегодня собственно, — мягко отвечает Ким, когда Чонгуку перестаёт хватать дыхания, чтобы продолжить настолько тягучий поцелуй. Ну, смелости, конечно, ещё придавал низкий зонтик, под которым они сидели, но не будем об этом.       — Слава богу, адекватность наконец добавилась в чат.       — Ты мой адекватный малыш. Самый умный и хороший, — шепчет Ким, и Чонгук вспыхнувшие вмиг ужасно щеки снова прячет в его шее, сопя. — Ну, не смущайся, зайчик...       — Прекрати, черт, Тэ, что ты делаешь, — прерывает, сжимая его плечо и недовольно то дергая, словно ребёнок. Не то чтобы он, конечно, был на самом деле сильно недоволен, но...       — Просто папочка, — ухмыляется, щипая парня за ягодицу, а после сжимая её всей ладонью. Чонгука уже пот прошибает.       — Ты нормальный? Ты же старше его дай бог на пару месяцев, боже, — к ним с ухмылочкой подходит Дани, отжимая тёмные волосы, и Чонгук дёргается, пытаясь убрать от задницы чужую руку, но Тэхён не позволяет.       — И что? Тебя спрашивали? — поднимает брови, и девушка даёт ему болючий щелбан под предательский смешок Чонгука.       — Помолчать! Так, всё, оторвитесь уже друг от друга, я, конечно, сводница ещё та, но мне тоже бывает скучно. Тэхён, ты пиявка или кто? — она, силачка, таки вырывает Чонгука из цепких лап, тот быстро успевает поцеловать Тэхёну тыльную сторону руки, а затем вместе с девушкой бегом срывается к воде, заходя в неё с криками и расплескивая с шумом на самые настоящие несколько метров.       Тэхён с широченной улыбкой недолго за ними наблюдает, потому что невозможно просто греет душу то, как два самых близких ему человека находят друг с другом общий язык и даже веселятся, а затем сам поднимается, сдергивая с себя пляжные шорты и оставаясь в одних плавках. Несётся к ним, Чонгук это замечает, немного выходя из воды навстречу и приглаживая мокрые волосы назад, чтобы обернуться спиной и в следующую же секунду подхватить на неё парня, и с новыми орами кинуться в воду. Без осуждения, конечно. Там все вокруг орали, так что это даже незаметно было.        Они выныривают уже в объятиях друг друга, и Чонгук тихо смеётся, вытирая чужое лицо от морской воды, пока для него это делает Тэхён. Ким абсолютно нежно убирает с его лица волосы, приглаживает несколько раз увлечённо и заправляет за уши, по горящим глазам видно, как ему это все нравится. У Чонгука натурально сердце щемит, он порывисто загребает его в свои объятия, и Ким с улыбкой притягивает его ближе за поясницу, прижимая к себе тесно и чувствуя жар его кожи даже под водой.       — Следующая остановка? — с потяжелевшим от дурачеств дыханием спрашивает Чонгук, и Тэхён бодает его носом, несколько раз целуя в раскрасневшуюся щеку.       — Остановка моего сердца, — шепчет ему на ухо, и Чонгук пальцы на ногах поджимает, обнимая его крепче, заглядывает Киму в глаза, светясь самым неподдельным счастьем, которое тот когда-либо видел, и что самое потрясающее, Тэхён все его эмоции переживает на себе, потому что самого ими накрывает. Видеть, как счастлив дорогой для тебя человек — окрыляет, невозможно понять это ощущение, пока на себе не прочувствуешь. — То, каким ты был вчера и сегодня, кардинально разные люди в моих глазах, Чонгук. Я счастлив видеть, что тебе лучше.        — Я просто счастлив, что снова чувствую тебя рядом, это всё, — отвечает честно, целуя Тэхёна в плечо, а затем трепетно в щеку, и Тэхён закрывает на секунду глаза, упиваясь этим безмерным теплом между ними.        — Ты озвучил мои мысли, не все, конечно, но озвучил, Гук, — произносит вкрадчиво рядом с ухом, а потом Чонгук чувствует, как тот лезет медленно руками под его плавки. Так. — М-м, а может, попробуем ещё и здесь?       — Не сходи с ума, — нервно усмехается парень, и Тэхён резко прекращает претендовать на его территории. Можно выдыхать?       — Ты прав, не буду, — снова в щеку его целует. У них что, сегодня марафон поцелуев в щеку? Господи, помогите Чонгуку, пожалуйста, он не выдерживает этого больше.       — Дальше мы отдохнём немного в отеле. Поедим. Снова отдохнём. Потрахаемся. Ну, то есть делом твоего предназначения займёмся, я хотел сказать, — Чонгук жестоко щипает его за загривок. — Ауч. Потом сходим куда-нибудь. Дальше обсудим важные вещи, — на этом он делает многозначительную паузу, поднимая брови с намеком о разговоре, который им еще предстоит. О куче разговоров на самом деле. Чонгук ему медленно кивает, соглашаясь. — Потом снова отдохнём. И поедем отчисляться. А потом приедем домой вместе. Как тебе такой план?       — Эй, а как же я? Найти себе новых друзей на недельку? — они одновременно оборачиваются на голос девушки, которая забавно стоит по шею в воде, насупившись. На самом деле, Чонгук сегодня осознал окончательно, какой она в действительности светлый и понимающий человек. А ещё он надеется, что слышала она не всё.       — Ну, всё это практически будет же с тобой, Дани, ты чего, — он улыбается, пытаясь Тэхёна от себя отцепить, но тот присосался, как пиявка, действительно. Самая нужная пиявка в его жизни.       — Всё же, надеюсь, кроме парочки пунктов, — она многозначительно кривит губы, щуря глаза, и Чонгук понимает, что слышала. Найс. — Ой, голубки, всё, не мешаю, исчезаю, всего хорошего. И откуда столько либидо у людей, боже, — это она уже говорит совсем тихо, думая что её не слышат. Её слышат.       — Черт, погнали в отель, зайчик, если не здесь, — шепчет Тэхён запально ему на ухо, все же опускаясь ладонями на ягодицы и сжимая их, отчего Чонгук втягивает воздух через нос резко.       — Тэхён, ты реально собираешься... Черт, погнали, ладно, — ну, он правда пытался.       — Ты сверху, окей? Потом я, — улыбается похабно, и Чонгук ему быстро кивает, облизывая губы. — Мой малыш уже проголодался, да?       — Прекрати уже, иначе сам станешь малышом уже навсегда, — цедит ему в губы, а у самого все тело заходится в ощутимой пульсации. Не прекращай. Но он же крутой байкер, ему нельзя. Без байка, правда.       — Ой, какой грозный зайчик, — щурится Тэхён, но после становится серьёзнее, спрашивая спокойно: — Тебе серьёзно не нравится, мне перестать?       Чонгук смотрит пару секунд не мигая, а потом сдаётся, закатывая глаза и мямля себе под нос:       — Да нравится.       — Точно?       — О, боже.       — Просто папочка, — подмигивает, и Чонгук торопливо затыкает его поцелуем, пока из его рта не вылетело что-нибудь ещё более смущающее. Позже он, конечно же, снесёт ему кабину за такие разговорчики, но это позже.