Рыцарь ночи

Рыцарь ночи слеп. С самого рождения его зрачки, слитые с непроницаемо темной радужкой, не позволяют видеть свет. «Дитя тьмы», - так говорили односельчане. Считалось, что незрячие от рождения – подменыши, принесенные владычицей ночи в человеческий мир взамен на младенца, отмеченного невероятными достоинствами. Если верить этой легенде, настоящий сын родителей рыцаря ночи, должно быть, гуляет среди осиянных лунным светом облаков, восхищая звезды умом или красотой. Но не этот странный слепец, слишком развитый физически для калеки. Он обречен на полубессмертное существование среди вечных сумерек: невероятное, нечеловеческое чутье заменяет ему зрение и служит для великой цели, для его единственного предназначения в человеческом мире – сражаться со страхом, а на закате времён присоединиться к великой армии, которая встретит и отразит напор сил тьмы. У рыцаря ночи есть конь: его шаги легки и быстры, он бесшумно скачет между высоких трав, не приминая тяжелым копытом ни одной былинки, и всегда находит верную дорогу. У рыцаря ночи есть меч, сияющий слабым лунным светом. Меч поражает демонов, словно нож – масло, оттого и боятся бледного стального отсверка крылатые лесные тени. Рыцарь закован в легкие черные доспехи, на которых нет ни единой царапины, ни одной вмятины: рыцарь безупречен в своем искусстве. Он появляется ниоткуда, светлым росчерком клинка обращает в бегство тревогу и страх в любом их обличии, а затем исчезает. Так идут годы, десятилетия. Рыцарь по-прежнему скачет по лесным дорогам, стараясь не попадаться смертным на глаза. Смертных легко учуять – их запах, живой, дышащий теплом, не спутать со сладковатым васильковым холодом порождений зла. Людей, однако, нечасто пугает облик рыцаря: говорят, что встретить его – или удача, или великое бедствие. Каждый надеется на удачу, оттого женщины, завидев промелькнувшую у кромки леса фигуру на коне, благословляют его, а мужчины молча наклоняют голову. *** Был холодный, мокрый август. Дышащий дождем и неясным шепотом лес. Рыцарь ехал по давно знакомой тропе: она вела к реке мимо десятилетия назад оставленного хозяевами дома. Кто знает, что за люди жили там, почему построили дом в таком глухом месте, отчего ушли?.. Не знал и рыцарь, хоть ездил этой дорогой уже давно. Может, умерли, может, бежали от чего-то. Погруженный в свои мысли, – единственное, что могло радовать его – рыцарь поначалу не заметил чье-то присутствие дальше по дороге. Еще останавливая коня, рыцарь понял, что человек в паре десятков метров, один, не вооружен (запах стали невозможно забыть, один раз услышав!), и это молодая женщина. Через пару мгновений рыцарь услыхал взволнованный голос – высокий, дрожащий, словно человек выбился из сил, почти рыдая. — Господин! Господин, прошу вас, помогите мне. Я заблудилась, казалось, отошла совсем недалеко… — Подойдя ближе, женщина увидела слепые глаза, и рыцарь безошибочно почувствовал в ее почти не изменившемся голосе разочарование и жалость. – Простите меня. Должно быть, вам самому нужна помощь… Воин скупым жестом остановил ее. — Я знаю дорогу. Женщина робко подошла ближе, во все глаза глядя на своего невольного проводника. Рыцарь молча, прямо сидел в седле, не поворачивая даже к ней головы: все, что ему было нужно, он знал. Конь скосил темно-карий глаз, вздрогнув, когда женщина прикоснулась к вороненому стремени. Слова разбившимся стеклом разрезали влажную лесную тишину. — Идем. Не бойся. Почти физически рыцарь чувствовал тепло человеческого тела. От женщины пахло травами, свечным воском, дымом, чем-то острым и дразнящим – знакомым и полузабытым. Воин крепче сжал поводья. Ему ни к чему вспоминать забытое, лежащее на дне памяти, словно соскользнувшие с пальцев купальщиков украшения, покрытые илом и песком, запутавшиеся в корягах стоячего болотца, когда-то бывшего озером. Что можно найти в прошлом, чем утешиться, если впереди – вереница быстрых дней, лет, веков, возможно?.. Конь вышел на небольшую поляну, окаймленную с одной стороны орешником. В тени кустов виднелись бревенчатые стены, потемневшие от времени. Женщина с облегчением выдохнула, выпустила из стиснутой добела руки стремя. — Спасибо, господин, — рыцарь понял, что она поклонилась ему в пояс, и с уважением склонил голову сам. Поклонилась слепому, не подозревая что он узнает об этом. — Чем… Чем я могу отблагодарить тебя, господин? Я небогата, живу одна… - женщина запнулась. — Дай мне воды. — Что? — Я рыцарь ночи, — чуть раздражённо промолвил воин, удивлённый, что женщина не поняла, кто он. — Я не нуждаюсь в пище и питье. Но иногда мне хочется вспомнить, каково это. Прошу, дай мне воды, и я напьюсь на долгие годы – я слишком редко встречаю на своем пути людей. Рыцарь снял кольчужные перчатки, чтобы принять из горячих, подрагивающих пальцев смертной деревянную чашу. Грубые ладони скользнули по бокам кубка, ощутив грубо вырезанные узоры. Глоток ледяной воды обжег ему горло, опьянив сильнее вина. Вода была на вкус как травы и дождь, и пахла туманом. Воин протянул чашу обратно, на миг неловко коснувшись теплых рук. Женщина, не отрываясь, почти испуганно смотрела на него. — Благодарю. – слова падали тяжело и звучали глухо, словно рыцарь говорил сквозь толщу лет. – Почему ты живешь здесь одна? Этот дом пустовал. Девушка сильно смутилась, кажется, покраснела, и говорила неуверенно и робко. — Мне сказали, я ведьма. Если не хочу сгореть на костре, лучше жить в глуши. Скажи, — вдруг всхлипнула она, - рыцарь, скажи, во мне и правда колдовская кровь? Говорят, на таких, как я, печать зла! – Воин не ответил, знаком подозвав к себе коня. – Я ведьма, да? – безнадежно прошептала она, не дождавшись ответа. – Пожалуйста, не трогай меня, я не сделала тебе ничего дурного! Ты разгоняешь страхи, но я никого не пугаю, я не причиняю зла, не трогай меня, не трогай, пожалуйста… Испуганно ловя взглядом каждое движение воина, – вдруг потянется к мечу? – девушка стояла на пороге, не в силах сделать шаг. Рыцарь взлетел в седло, подобрал поводья. — Ты не ведьма, - глухо проговорил он, осаживая загарцевавшего коня. – Не ведьма, — повторил, словно пробуя фразу на вкус. – не бойся меня. Над лесом сгущался туман, скрадывающий звуки, краски, чувства. Рыцарь ночи ехал сквозь сумерки, сквозь тени и тонкую завесу дождя, оседающую на лице. Духи и тяжелые мысли не тревожили его. *** Когда последний из сумрачных духов, пронзенный светлым клинком, растворился во влажном воздухе, рыцарь ночи почувствовал что-то неладное. Его нечеловеческое чутье, особое осязание окружающей действительности, показалось иным. Воин остановил коня, долго вглядываясь в туман незрячими глазами, и вдруг, повернув голову на восток, увидел огонек. Сначала ему захотелось даже протереть глаза кулаком, настолько странным было это видение. Огонёк не исчезал, маня к себе среди холода и тумана, смыкающихся бесконечных холмов и тёмных деревьев, преграждающих путь к простору. Рыцарь долго прислушивался к себе. С тонких дрожащих веток капала вода, отмеряя неровные отрезки времени: может, час, может, столетие. На вороненых латах серебром оседала туманная водяная пыль, дождевая матовая взвесь. Когда рыцарь развернул коня в сторону огонька, с доспехов уже стекали тонкие прозрачные ручьи. Конь рысил легко и быстро, поняв приказ и желание всадника, и уже через четверть часа воин ночи понял: он на знакомой поляне, где густые тени отбрасывает орешник, тянет запахом болота, а впереди – старый дом, обветшавший без любви и жизни. И девушка. Перед домом стоит девушка, зябко обняв себя за плечи. Огонёк горел совсем рядом. Женщина, увидев внезапно появившегося из лесной тени рыцаря, тихо ойкнула, вздрогнула, в ужасе глядя на чёрную фигуру. Но как только рыцарь снял шлем, узнала, улыбнулась светло и мягко: — воды? И рыцарь кивнул: — воды. В доме было тепло и даже уютно, несмотря на то, что сруб простоял много лет пустым. Пахло розмарином, смолой и какими-то цветами. — как твоё имя? — спросил рыцарь, пока девушка хлопотала вокруг широкого стола (очевидно, сработанного давным-давно для большой семьи), расставляя тарелки. — Рута. А твоё? Воин понял, что женщина замерла, пристально глядя на него, и слегка смутился. — У меня нет имени. Рута улыбнулась, прошептала тихо, полагая, что рыцарь не услышит. — Я дам тебе имя. — Какое? — Что «какое»? О чем ты? — Я слепой, — на лице воина впервые за много лет появилось подобие улыбки, — но не глухой. Какое имя? — Не скажу, — рассмеялась девушка, ставя на стол последнюю чашу. — Лучше поешь. Не знаю, какую еду ты ел, если вообще ел когда-то в жизни, но это всё, что у меня было. Раздели ужин, гость мой. За окнами мерно дышал холодный дождь, мок орешник, остро пахло травами и сыростью. В теплом доме рыцарь ночи и не-ведьма тихо говорили, а на окне трепетала на невидимом ветру свеча, выхватывая из тьмы подоконник, усыпанный засохшими цветами, и отражение в стекле: высокая фигура в чёрных доспехах, устало прислонившаяся к спинке стула, и тонкая русоволосая девушка, которая, положив голову на локти, слушала его рассказ. А рассказать было о чем: о злых духах леса, путающих следы путников, о демонах, прорывающихся с изнанки миров, о тайных ночных тропах и невидимых смертным дорогах, о гнете лет и о невероятном чутье, которое не позволяло ошибаться. Около полуночи, когда Рута, хоть и храбрилась, держалась до последнего, задремала, уронив голову на руки, рыцарь, как мог, тихо вышел из дома навстречу ливню и ночи. Уже садясь в седло, он, безмолвно прощаясь, повернул голову в сторону избушки и вздрогнул от неожиданности: слепые глаза жгло тонкое пламя догорающей на окне свечи. *** Холодное лето сменилось тёплой осенью. Рыцарь ночи каждый день с наступлением темноты приезжал к знакомой поляне среди болот и холмов, чтобы выпить глоток ледяной ключевой воды из тёплого деревянного кубка, а затем до полуночи сидеть у натопленной печи, вдыхая запахи горящих дров и смолы. Он мало говорил. Рута тоже. Молчание больше слов соединяло их, в молчании было что-то общее, тоскующее и одинокое, оно оставалось горечью на языке и тревожило старые раны. Рыцарь неизменно уходил в беззвездную полночь, чтобы в сумерках, в любом конце известных ему земель увидеть далёкий огонёк и поспешить сквозь мрак и тени к нему. Немало времени воин ломал голову, пытаясь найти объяснение странному свету, и в конце концов решил, что это, должно быть, всё же какое-то колдовство, которым пользуется молодая женщина. Возможно, из-за этого её и назвали ведьмой. Магическое пламя можно увидеть даже слепому, подумал он и внутренне успокоился. Странно, но он никогда не чувствовал духа нечисти в доме Руты, наоборот, демоны отчего-то всегда обходили его стороной: за три месяца рыцарь не встретил в округе ни одного. Однажды рыцарь ночи не ушёл в самый глухой час ночи. За стенами бревенчатой избы бушевала особенно страшная буря – с осенней грозой, глухими раскатами грома, раскалывающими небо за тёмным покрывалом облаков, и Рута каким-то странным голосом попросила воина остаться. Свеча на окне, оплывая воском, отбрасывала на бревенчатые стены сплетения теней и скоро прогорела, но никто не заменил её – до самого утра. Рыцарь ночи проснулся совсем незадолго до рассвета. Впервые за несколько десятилетий – как человек, в кровати, на подушке, с одеялом, а не в седле или просто на земле, со свернутым вальтрапом под головой. Он тихонько лежал, боясь слишком громко вздохнуть, и не видел, как близкое солнце наполняло светом густой туман и как прямые и широкие лучи стучались в окно: для него существовало лишь Рутино мягкое плечо, полынный запах волос и тепло, тепло, невероятное живое тепло от её тела. Это казалось необъятнее целого мира, что лежал где-то далеко, за окнами затерянного в лесу домика. Давно позабытое, утерянное в убежавших водой сквозь пальцы годах, вновь жило в нём – родное, земное. Тёплое. Необходимое. Рута проснулась, приподнялась на локте, коснулась ладонью его плеча. — Хочешь, скажу, какое имя я тебе придумала? — Хочу. — Инар, — воин почувствовал, что девушка тепло и смущённо улыбается, и слегка улыбнулся сам. — «Луч света»? Да ты смеешься, верно, — он коснулся рукой чёрных кудрей, вытянул одну прядь, пропустил между пальцев. — И глаза мои… Я слепой. Сын ночи. Рыцарь тьмы, какой уж, — горько улыбнулся, — свет? — Да разве на волосы нужно смотреть? — звонко рассмеялась девушка. — Какой же ты чудак, внутри у тебя свет, хоть ты его и прячешь под чёрными доспехами. Ты сам выглядишь как тёмный дух, но ты так добр… Если бы не твоя страшная и мрачная судьба, ты был бы славным человеком. Ты бы, — замялась, — любил меня, и я бы любила тебя, и мы бы так хорошо жили здесь, нам бы никто не нужен был, только подумай! — Я люблю тебя. Если тёмный дух, проклятый сын ночной госпожи, умеет любить. Может, любовь и совершает невозможное, как говорят в балладах и легендах, но прикоснись к моей коже – она холодна, как лёд, и мои глаза по-прежнему слепы и зрячи, ни твоя, ни моя любовь не смогла меня исцелить от проклятия. — Это не проклятие, — неожиданно серьёзно сказала Рута, — это благословение. Привечай приязненно любую боль, и будешь неуязвим. Я тоже тебя люблю. А когда я люблю тебя, я права, и ты не один, — Рута обняла горячими ладонями шею рыцаря, ткнулась лбом в его лоб. — Слышишь? Никогда не один. *** Рыцарь ночи ещё никогда не видел такого огромного сонма духов. Он редко заезжал в эту часть леса, но сегодня отчего-то туда тянуло. Он отвлёкся на пару минут, когда конь, низко пригнув голову, бесшумно вступал под тёмный, смыкающийся над головой, покров елей. Маленькой оплошности хватило, чтобы коня мгновенно окружили синеватыми кольцами духи страха. Рыцарь молниеносно вытащил из ножен длинные клинок, и отсвет его сияющего лезвия заставил демонов попятиться. А в следующую секунду закипел бой: конь бил задними ногами, вставал на дыбы, безошибочно чувствуя потребность всадника, а рыцарь безукоризненно владел мечом – тонким, словно лунный луч, лёгким и острым. Духи, едва коснувшись его, таяли, как дым, но их было слишком много. Рыцарь, позволив рукам сражаться самостоятельно, наносить отточенные до совершенства удары, протяги, выпады, телу – машинально уклоняться, задумался лишь на мгновение – о том, как рада будет Рута услышать его скупой рассказ о сегодняшней схватке, - но этого мгновения хватило, чтобы один из духов отыскал брешь в защите рыцаря и коснулся его вороненых доспехов. Воин покачнулся в седле: прикосновение духа ощущалось, как рана, нанесённая остриём изо льда. Этой ошибки хватило духу: за одним прикосновением последовало второе и третье, пока воин, не собрав остатки сил, не ударил навершием меча демона. Порождения тьмы растворились в воздухе скорбным дымом. Опасность миновала, однако воин чувствовал себя совершенно убитым и раздавленным. Первая ошибка. Что дальше? Второй, третий промах? Позволить себя убить? А как же… Рута? Воин, внезапно ощутив, пожалуй, первый раз в жизни панику, огляделся. Огня не было видно. В каком-то странном смятении взлетел он в седло, не касаясь стремян, и сразу же послал коня в галоп. Он скакал, не разбирая дороги, доверяя коню безоговорочно, ведомый даже не чутьём – памятью сердца. После получаса изматывающей скачки конь стрелой вылетел на поляну, окружённую орешником. Разлитая в воздухе тревога пахла стоячей водой. Рыцарь торопливо огляделся, почувствовав: перед домом стоит женщина, зябко обняв себя за плечи. Воин замешкался лишь на минуту. Конь фыркнул, от громкого звука, раздавшегося в слежавшейся тишине, женщина испугалась и вскрикнула тонко, тихо. Но сразу же пришла в себя и побежала к рыцарю, что-то причитая, полушепча, всхлипывая, и воин не понял даже, как в одно мгновение слетел с седла, протянул ей навстречу руки и осторожно сжал мягкие плечи. Рута прижалась к холодным вороненым доспехам, чуть не оцарапав щеку о кованый узор. — я знала, что ты не приедешь. Не надеялась даже. Не знала, что делать, дома задыхалась, вышла воздуха глотнуть, и тут ты из тени… Рыцарь неудоменно нахмурил брови. — Почему знала? — Свечи закончились! Я думала, что они волшебные, вот ты своими… глазами и видишь, только не помнила даже, откуда они у меня, взяла с собой, когда из деревни уезжала… а сегодня закончились! — Рута тараторила без остановки, быстро и тихо, слегка хрипло, словно до этого очень долго говорила или плакала. — Я видел свет. — Что?! — Я ехал на огонёк. Он и сейчас горит, — рыцарь как мог, успокаивающе похлопал девушку по плечу. — вот же, — протянул руку в пустоту, погладил пальцами воздух, высвободившись из объятий девушки, отступил на пару шагов назад. — Вот, я на него показываю. Вот делаю шаг, ещё, вот он, прямо почти под… — палец рыцаря ткнулся в что-то шершавое и словно бы пушистое. Шерстяная шаль, наброшенная Рутой на плечи и запахнутая на груди. — Не знаю, что это значит, но тоненькое пламя, как свечка, горит прямо тут. Мерцает, пляшет на ветру. Жжёт глаза. Трудно смотреть долго. Девушка нервно рассмеялась сквозь слезы: — Значит, никакие они не волшебные.. Это я, да, это у меня внутри? А как оно?.. А что это?.. — Это ты. Это с самого начала была твоя любовь. И, кажется, — рыцарь, собираясь с духом, набрал в грудь воздуха, — она и правда помогает. Помогает понять, ради чего… моё существование. Зачем я. Для чего. Раньше думал, что во мне нет смысла – у ночи много других сыновей – но теперь я знаю, что нужен. Спасибо, — медленно прошептал он, взяв маленькую ладошку Руты в свои руки, завороженно глядя на маленький огонёк свечи, трепещущий на ледяном ветру.