Чудес не бывает, но...

      Трэвис, казалось, олицетворял собой всех задир, с которыми Салу так или иначе пришлось повстречаться. Он был везде и его сопровождали только гнев и обида. Отчего-то, хоть Сал и обещал перестать так делать, слова Трэвиса его задевали. Как будто бы он точно знал куда бить так, чтобы было больнее всего. А хуже всего было то, что Фишер и сам со временем поверил в то, что говорил хулиган. В то, что он урод, которого никогда не примут таким, какой он есть на самом деле. В то, что он глуп, раз надеется с "таким-то ебалом" найти себе друзей. В то, что ему никогда не зажить нормальной жизнью. В то, что даже его друзья рано или поздно его покинут. Потому что никто не может быть рядом с уродом.       Порой Сал задавался вопросом, а было бы все иначе, не попытайся он заговорить с блондином в тот день? Да, Фелпс показался ему милым парнем, с которым можно было бы поладить. Ларри предупреждал его о возможной опасности, и Сал знал, что рисковал. Но он всегда надеялся на лучшее. Хотел надеяться. Пытался... Конечно, помимо Трэвиса были и обычные задиры. Они говорили гадости, иногда били, но всегда оставляли в покое, стоило только Джонсону или Кэмпбелл появиться на горизонте. На самом деле, эти двое здорово выручали Сала. Они оба владели достаточным авторитетом чтобы припугнуть хулиганов, но не попасться учителям или директору. Это восхищало. Однако Фелпс всегда держался до последнего, сбегая только когда "герои" подходили почти вплотную. Ларри очень злился из-за этого, предлагая дежурить около Сала поочередно, чтобы избегать неприятных ситуаций. Тодд не принимал в этом участия, поскольку в целом не участвовал в подобного рода потасовках. Ему претила сама мысль о том, чтобы кого-то ударить. К этому, конечно приложила руку физическая подготовка парня, ботаники типа него редко попадались достаточно крепкими для того, чтобы постоять за себя.       Сал стал еще более молчаливым, чем раньше, хотя его и раньше нельзя было назвать разговорчивым. Он стал более рассеянным, и то и дело забывал вещи или то, что ему сказали буквально пару минут назад. Порой создавалось впечатление, что он даже не слушал, а просто невпопад кивал и мычал что-то нечленораздельное. Первым тревогу забил Ларри, заметив, что больше не слышит звуки электрогитары из соседней комнаты. Сал скрытничал, почти ничего не говорил о своих увлечениях, но прятаться от того, кто живет с тобой в одном доме, достаточно тяжело. Поэтому они сделали что-то вроде графика шума, расписав по часам кто и когда может включать музыку на полную громкость или играть на электрогитаре, а когда стоит быть потише. Так что Джонсон знал об этом увлечении своего импровизированного соседа и не мешал ему. Сал почти все свое "шумное" время играл на гитаре, или, если у него не было настроения на это, приходил к Ларри послушать музыку. Так что когда это стало повторяться все чаще, а потом и вовсе стало постоянным явлением, парень заволновался. Еще ему показалось странным, что Сал, такой творческий парень, постоянно рисовал в своих тетрадях какие-то каракули и только отшучивался, когда друг предлагал порисовать вместе или показать основы. К тому же, их с отцом общение постепенно сходило на нет. Для того, у кого замечательные отношения с матерью, это было странно и даже жутко. Конечно, Лиза пыталась компенсировать это своим повышенным вниманием, но это было не то, этого было явно недостаточно. Пусть этого и было чертовски мало для того, чтобы поднимать панику, но Ларри решил рассказать об этом друзьям. - Я просто думаю, что он стал каким-то подавленным, ну неужели вы этого не замечаете?- возмущался патлатый, разминая свои пальцы. - Ну да, он погрустнел. Кто бы не расстраивался на его месте. Его же ни на день не оставляют в покое, - Эш тоже волновалась, это было видно по ее уставшим потемневшим глазам. Она всеми силами пыталась поднять друзьям настроение, но состояние Фишера все равно оставляло желать лучшего. - Я думаю, что если мы не можем ничего сделать уже сейчас, то стоит обратиться к тому, кто может. Возможно, стоит хотя бы спросить об этом у его отца? Может, что-то такое уже происходило? Или, если нет, может, стоит попросить помощи у специалистов? У тех, кто в этом разбирается?       Это предложение было весьма рациональным. Тодд вообще умел подавать хорошие идеи, поэтому с таким же любознательным Салом ему было очень интересным. Помимо ухудшения эмоционального состояния, его школьная успеваемость также снизилась. Парень почти перестал выполнять домашнее задание, так что справлялся только за счет ответов на уроках. Учителя и, в особенности, миссис Пакертон, учительница по математике, были весьма опечалены этим фактом. Это можно было бы списать на стресс от переезда, но верилось в это с трудом. Они пытались поговорить с самим Салом, но он только переводил тему или попросту молчал. Ларри терпеть не мог всю эту ерунду с врачами и лечением, так что решил все же попытать удачу и попытаться разобраться с этим самостоятельно. - Эй, Сал, - Джонсон вошел в спальню друга, разумеется сначала получив разрешение. Это был выходной, однако Лиза и Генри с самого утра решили провести время только вдвоем и ушли на прогулку, поэтому Ларри посчитал это время подходящим для разговора. - Ты сейчас не занят? Может сходим куда-нибудь? Развеемся? - Эм, прости, я немного не в настроении, - Фишер сидел на подоконнике, ловя солнечные лучи книжкой. Он снова был в этой треклятой толстовке с длинным рукавом, правда на этот раз у него были распущены волосы. - Но ты можешь взять ребят и потусить с ними. Я не обижусь, честно. - Че-то давно я не слышал как ты играешь. Случилось чего? - Нет, все нормально, просто не хочется. - Эээ... - Джонсон неловко облокотился на дверной косяк. - Ну а... может поможешь мне с уроками? Я совсем не понял новую тему по алгебре. - Ларри, я же сказал, что со мной все в порядке и ты можешь спокойно встретиться с ребятами. Думаю, Тодд не откажется объяснить пройденный материал еще раз.       Салли обрадовался своей находчивости и тому, что ему удалось так легко выпроводить патлатого из своей комнаты. И расстроился. По той же причине. Спустя всего минуту за окном послышался рев мотора, из чего можно было сделать вывод, что он все же уехал. Признаться честно, Сал сразу понял, что что-то не так. Его состояние ухудшалось с каждым днем и, к несчастью, Сал знал, к чему это в конце концов приведет. Возможно, стоило попросить доктора Откина о назначении следующего сеанса. Но для этого придется рассказать обо всем отцу, а делать этого не хотелось совсем.       На самом деле, Салли не считал своего отца плохим, но отношения между ними заметно ухудшились после смерти матери. Если подумать, то отец из детства и тот мужчина, которого он видит сейчас - это два совершенно разных человека. Раньше они много времени проводили вместе, а сейчас... Едва ли желают друг другу доброго утра. Салли даже не мог вспомнить, когда в последний раз отец интересовался жизнью своего сына. Кажется, он все еще винил Сала в смерти мамы. Услышав об этом впервые, мальчик, только потерявший самого дорогого человека, был просто раздавлен. Отец начал пить, и каждый раз смотрел на него этими обвиняющими глазами, говорил эти ужасные вещи. Поэтому, видя какие теплые отношения у Ларри с его матерью, Сал не мог не завидовать. Ему было обидно от того, что никто не давал ему и частицы той заботы, которую получают обычные дети. Но он же необычный, верно? Урод без лица.       Кажется, с того времени и начались непрерывные акты самобичевания, когда мальчик и сам поверил в то, что все что случилось - его вина. Он ненавидел себя, не хотел видеть свое собственное отражение, перестал есть в надежде, что так эта "оболочка" попросту рассыпется. Тогда он пару раз падал в голодные обмороки, что заставило школьную верхушку забеспокоиться и положить мальчика в больницу. Тогда Сал начал есть, немного, но этого было достаточно, чтобы не попадаться взрослым. Но он не чувствовал больше этой пьянящей непричастности. Когда ты доводишь себя до беспамятного состояния голодом, то невольно забываешь обо всех проблемах. Сал начал думать, чем еще можно спровоцировать подобное состояние. Он не хотел прикладываться к бутылке, потому что боялся стать таким же как отец, не мог купить сигарет, так как не имел карманных денег. И ему не пришло в голову ничего лучше мысли о самоповреждениях.       Это было ужасно, просто отвратительно, и Фишер это прекрасно понимал, но попробовав единожды, уже не смог остановиться. Он возвращался к спрятанному за зеркалом в ванной лезвию каждый раз, когда оставался дома один. Тогда отец часто не ночевал дома. Спустя какое-то время Сал уже успел забыть с чего это все началось, и резал свои руки просто по привычке, получая привычную боль и возвращаясь к этому в каждый свободный момент. Лезвие из ванной перекочевало в его комнату и покоилось в ящике прикроватной тумбы около баночки с жидкостью для протезированного глаза и мазей для шрамов. Длинные рукава также стали обыденностью. Отчего-то люди начинают волноваться, если видят кровоточащие порезы. Сал не хотел проблем, поэтому попросту прятал свои руки. Когда место на руках неизбежно закончилось, и каждый сантиметр бледной кожи заполнился уродливыми полосами, парень переключился на ноги и бедра. В том возрасте, когда все его ровесники влюблялись и начинали встречаться с теми, кого мечтали оставить в своей жизни навсегда, Салли запирался в своей комнате один на один с лезвием. За все время он сменил уже кучу таких, но от привычки не отказался. Однажды он ошибся, предпочтя лезвию людей, и эта ошибка стоила ему многого.       Много мерзких шуток над ним было сыграно, но эта на тот момент казалась ему самой ужасной. Ему нравилось наблюдать за одной девочкой в классе. Ничего такого, просто смотреть как она сидит, говорит с подругами, пишет что-то в тетради - все это нравилось Салу. Он никогда даже не думал о том, чтобы заговорить с ней, но каково же было его удивление, когда они сама заговорила с ним. Они просто обменялись парой фраз, но этого было достаточно, чтобы сделать его самым счастливым человеком на свете. На следующий день она поздоровалась с ним и даже села поблизости. Это повторилось на следующий день, и через день тоже. Сал расцветал на глазах, они говорили об учебе, о музыке и друг о друге, и каждый раз это заставляло парня улыбаться. И это было бы лучшим воспоминанием из средней школы, если бы не оказалось подставой. В момент, когда он меньше всего этого ожидал, она просто высмеяла его перед всеми, унизила и сказала, что такому как он нечего делать рядом с такой как она. В тот вечер он сделал порез куда глубже прочих и провел лезвием вдоль. Отец совершенно случайно пораньше вернулся с работы и был на удивление трезв, так что Сала удалось спасти.       С того дня и начались сеансы с доктором Откином, психотерапевтом. Пришлось сменить школу, но по итогу одно жестокое общество сменилось другим. Фишер на время забросил это самоуничтожающее занятие, перейдя на антидепрессанты. Отец был в бешенстве и выбросил с десяток лезвий, найденных в самых неожиданных местах. Тогда удалось обойтись без стационара, так что Генри Фишеру пришлось быстро бросить свои вредные привычки и тщательнее следить за сыном. Трезвым отец был немного похож на того отца из детства, он хотя бы не кричал. От антидепрессантов Сал стал апатичным, много спал и в целом чувствовал себя разбитым. Поэтому когда курс приема таблеток закончился, отец не настаивал на продолжительном лечении. Они еще пытались как-то наладить взаимоотношения, но большой шаг получилось сделать только с появлением в их жизни Лизы. Спустя столько лет отец смог принять смерть своей первой жены и снова влюбился. И он был счастлив. Во всяком случае, он перестал пить совсем, и все чаще улыбался. Хотелось верить, что когда-нибудь и Сал сможет так же беззаботно улыбаться своему самому близкому человеку.       По правде говоря, Салли все это время был настороже. Ни за что на свете он не желал повторения той истории, а потому был немного отстраненным, хоть и пытался это скрыть. Да, он проводил с ними время, но подсознательно все равно был готов получить удар в спину. Он попытался быть приветливым с Трэвисом, но то, что из этого получилось... Лучше бы и вовсе не подходил к нему. Хоть тогда в классе он и казался неплохим парнем. Так почему остальные должны быть к нему добры? Может это тоже маска, которую они вот-вот скинут и тоже посмеются над ним. И почему он просто не может быть нормальным подростком? Здравый смысл кричал о том, что не все люди в его жизни подонки, но страх заставлял закрываться, уходить в себя все глубже. Взгляд Сала непроизвольно пал на прикроватную тумбу. Его привычки не меняются.       Да, возможно, это было глупо. Он снова сорвался, но в этот раз ему будто бы сорвало крышу. Раньше он едва ли оставлял на бледной коже парочку отметин, а сейчас... Лезвие проходилось по старым рубцам, полосовало еще нетронутые участки кожи. Алые бусинки собирались на местах порезов и скатывались на бордовые джинсы, практически не оставляя следов. В голове было пусто. По подбородку скатились горькие слезы. Сал больше не чувствовал той боли, ее было недостаточно.       В дверь кто-то отчаянно скребся. Кажется, Ларри перед уходом неплотно закрыл дверь, так что вскоре в комнату пробрался незваный гость. Гизмо как-то слишком остро реагировал на такие перепады настроения своего хозяина. Вряд ли врачи имели в виду это, когда назначали ребенку кототерапию. Но она работала - в присутствии кота Салли попросту не мог причинять себе вред. Пушистый зверь нервно мяуча взобрался на руки Фишера, уже точно пресекая любые попытки что-либо сделать. Кажется, в таком положении Сал и заснул, потому что разбудил его вкрадчивый стук в дверь и встревоженный голос Ларри. - Эй, чел, все в порядке? Ты чего на полу сидишь? - М? - Гизмо, поняв что поспать здесь уже не выйдет, выбежал в коридор и скрылся на первом этаже. Салли же поспешил натянуть рукава, прикрыв ими даже ладони, после чего ответил. - Да, в порядке. Я, кажется, заснул.       В доказательство своих слов Фишер протяжно зевнул. К счастью, солнце уже скрылось, погрузив комнату во мрак. Вряд ли Джонсон что-то заметил. Но если он уже здесь, значит, наверное, хорошо провел время с ребятами. Сейчас бы сходить в душ. Засохшая корочка на порезах ощущалась просто отвратительно. А после Сал бы даже не отказался от ужина. - Ну как скажешь. В любом случае, спускайся в гостиную, ладно? У меня для тебя сюрприз, - ухмыльнулся Ларри, потирая руки. В такие моменты он напоминал коварную гиену. - Ага, я только приведу себя в порядок, дай мне хотя бы пятнадцать минут. - Конечно, чел.       Ларри ушел и, услышав как под ним скрипнула ступенька, Сал судорожно принялся оттирать рукавом подсохшие капли крови с пола, подсвечивая себе фонариком на телефоне. После собрал себе комплект чистых вещей и направился прямиком в ванную. Под струями воды свежие раны жгло, что вызвало только улыбку на лице Фишера. По хорошему не идти бы никуда и просто лечь спать, или хотя бы перевязать руки для начала. Вот только Ларри вряд ли будет ждать так долго. К тому же, эти его слова о сюрпризе хоть немного, но заинтересовали парня. Может, это что-то вкусненькое? Было бы здорово.       Выйдя из душа, Сал отбросил мысли о том, чтобы собрать волосы, оставив их сохнуть так. Он же дома в конце концов. Натянув черный свитшот и такие же джинсы, парень надежно закрепил на лице протез, скрывающий от окружающих всю боль и грусть носителя. Спускаясь по лестнице на первый этаж, Салли отчего-то почувствовал щемящую тревогу. Липкий страх сковал его тело. "Что-то случится... Прямо сейчас что-то произойдет" - не утихал внутренний голос. - Ларри? - неуверенно позвал он, выглядывая из-за угла. Чувство тревоги накрыло его с головой, когда он заметил Эш и Тодда, держащих на руках вырывающегося кота. На их руках остались кровавые отпечатки. Кажется, Гизмо испачкался, пока спал на руках хозяина. Неподалеку стоял Ларри, но его эмоций было не прочитать. "Попался" - пронеслось в голове Фишера, после чего он сказал первое, что пришло в голову. - Блять...