I remember

Я помню тот день. Чёртово двадцать третье июля. Тогда я был чертовски зол из-за того, что мои планы пошли по одному месту. Ты сидела на веранде какой-то пафосной кофейни и пила что-то из бумажного стаканчика, на котором оставались отпечатки твоей алой помады. Тогда я представил, как бы хорошо они смотрелись на моём теле. Ты выглядела так, словно сошла с первой фотографии в гугле по запросу «героиновый шик». Твоя бледная кожа словно просвечивалась, тёмные круги ты прятала за солнцезащитными очками, тонкие руки ловко скручивали самокрутку, а язык «заклеивал» её. На тебе были белоснежные скинни и трикотажный серый топ, сквозь который без особого труда можно было разглядеть соски. Твои каштановые волосы были собраны в хвост и открывали вид на небольшую татуировку сзади шеи. Тогда я не разглядел, что там, но позже ты сама мне показала. Я помню, как увидел тебя второй раз. Это была вечеринка по случаю чьего-то Дня Рождения. Ты сидела в компании нескольких своих друзей и пила очередной коктейль. Твоё изумительное платье едва прикрывало бельё. С незажжённой сигаретой в руках я залип на твои ноги, но потом заметил на себе твой взгляд. Ты смотрела так пронзительно и с какой-то издевательской улыбкой. Ты знала, что ты хороша. Я как-то криво улыбнулся и скрылся в толпе. Я вышел на улицу, чтобы покурить и вспоминал о твоих потрясающе красивых обнажённых ключицах. На этой тусовке ты была чуть ли не в центре внимания, хоть и вечеринка была не в твою честь. Ты собирала десятки взглядов на себе, как только поднимала свою прекрасную задницу с бархатного серого диванчика и двигалась в сторону танцпола или бара. А я просто наблюдал за тобой. Я помню нашу третью встречу. Ты пришла на наш концерт со своей подругой, которая во время автограф-сессии то и дело пыталась меня поцеловать или ещё чего хуже. Я спросил, не хочешь ли ты фото, на что ты сказала то, от чего я опешил. «А ты?» Я удивился, но потом засмеялся, а ты всё так же стояла со своей насмехающейся улыбкой. Потом мы пересеклись около чёрного входа, где ты вновь курила свои самокрутки. Твоя несносная подруга была с тобой и я взглядом умолял Джейми взять её на себя. Тогда мы остались вдвоём. Я расспрашивал тебя о концерте и ты отвечала, что тебе понравился мой голос и энергетика. Мы говорили ещё около десяти минут о разном и как только подъехало ваше такси я понял, что не узнал, как тебя зовут. К счастью, твоя болтливая подруга раскрыла моему товарищу все карты и уже на следующий день я листал твои фотографии с модных показов. Я предполагал, что ты модель, Лилит. Я помню, как первый раз подарил тебе цветы. Чего греха таить, ты была первая после матери, кому я дарил цветы. Ты открывала показ Versace, а я, честно признаться, терпеть не могу всю эту нудную лабуду. Несмотря на это, я не отрывал взора от тебя. Ты была чудесна в этом чёрном платье, что оголяло твою ногу. После всего мероприятия я правдами и неправдами прокрался в твою личную гримёрку с большим букетом чёрных тюльпанов. Я не соображаю в цветах, но в лучшем цветочном города меня заверили, что все девушки будут от них без ума. Но ты не все. Тогда ты приняла этот букет, но сразу сказала, что тебе больше нравятся гортензии и эустомы. Подумать только! Я забываю слова собственных песен, но все ещё помню твои любимые цветы. Я помню твои любимые цветы. И завтрак. Спустя пару недель мы встретились в небольшом ресторанчике за завтраком и ты составила мне компанию. Ты пила кофе с обезжиренными сливками и низкокалорийным сиропом. Твой любимый — солёная карамель. В красивой плоской тарелке лежал любимый зелёный салат с кучей семян и гребешком, а в качестве десерта ты предпочитала самокрутки. Ты любила сладкое, но ела его по особым случаям. Моделинг, все дела. Я помню, как ты, пьяная вусмерть, предлагала искупаться мне голышом в бассейне. Тогда мы поехали в Милан. У тебя был очередной показ, а я набирался вдохновения для будущих песен. В четыре часа утра наш мини-бар опустел и ты решила, что нужно проветриться. Мы спустились с нашего одиннадцатого этажа и, остерегаясь фанатов, прошли к закрытому бассейну. Я сидел на лежаке, а ты медленно, будто дразня, снимала с себя сначала шорты, затем футболку. Когда последний элемент твоего белья прилетел в меня, я завёлся и понял, что в нашем номере мы сольёмся воедино и получим удовольствие. Ты звала меня к себе, но я вновь лишь наблюдал. Я любил делать это. Я любил смотреть на то, как ты крутишь самокрутки. Как приоткрываешь рот, когда красишь свои ресницы, которые не нуждаются в туши. Как пытаешься что-то приготовить, но у тебя не получается и мы заказываем еду домой. Как ты пытаешься завязать мне галстук, психуешь от неудачи и делаешь это вновь, смотря видео на ютубе, пока я держу айпад перед тобой. Но больше я люблю смотреть на тебя во время нашей близости. Я помню, как ты выгибалась подо мной. Тогда мы пришли на очередную вечеринку. Отдельно друг от друга. До этого нас не видели вдвоём. Всю тусовку мы лишь перекидывались взглядами и смс-ками. Пару раз ты «случайно» задевала меня плечом, оставляя за собой шлейф твоих любимый духов от Тома Форда, по аромату которых тебя можно легко найти. И я нашёл. Ты сидела на большой кровати в самой дальней комнате спиной ко мне. Твоё платье оголяло твою потрясающую спину и держалось буквально на добром слове, так что мне не составило труда снять его. Ты таяла от моих горячих поцелуев в шею и уже изнемогала. Но я не торопился. Не люблю спешку в таких серьёзных вещах. Ты тихонько стонала, когда я поглаживал большим пальцем твой идеальный животик. Но твои тихие стоны сменились громким когда я начал пробовать тебя на вкус. Ты была слаще самого сладкого мёда, а твоё тело было идеально абсолютно везде. Ты была идеальна для меня. Когда я проникал в тебя своей горячей и твёрдой плотью, ты была сверху и покрывалась мурашками, каждый раз, когда я сдавливал твою шею и грудь. Ты любила доставлять мне удовольствие орально. Ты всегда сажала меня в кресло и руководила процессом. Тебе нравилось управлять мной, как машинкой на радиоуправлении. Именно по этой причине ты завязывала мне глаза и принималась за работу. Я не мог долго терпеть и тебе хватало около семи минут, чтобы я кончил. Я помню тебя в бешенстве. Тогда после посиделок с парнями в пабе я пришёл к тебе. На самом деле, я конкретно проебался. Пятна от помады на моей рубашке не были случайностью. Я поцеловался с другой. Я клялся тебе, что был пьян и накурен и не отличал реальность от сна. В твоей квартире в ту ночь было как на минном поле. Ты кричала, разбрасывала свои вещи, била посуду и толкала меня, не подпуская к себе. Тогда я моментально отрезвел. Ты сказала, что между нами всё кончено, но я не намерен так быстро сдаваться. Через час после начала скандала ты выгнала меня, бросая мои вещи, которые стащила у меня, в след. Вечером я стоял около твоей входной двери и колотил в неё. Я знал, что ты дома. Ты даже не скрывала этого. Ты намеренно ходила в коридоре, сушила голову, слушала музыку и подпевала, общалась по телефону с подругой. Но мне ты не открывала. Я уехал, но следующим утром стоял не около твоей двери, а около парадной. Ты бегала по утрам в чётные дни и тогда был именно такой. Выходя, ты сделала вид, что не заметила меня, надела большие наушники и медленно побежала. Когда я взял тебя за руку, ты всё же посмотрела на меня. Если быть откровенным, твой взгляд в ту секунду был самым волнительным событием в моей жизни. Меня будто ударило током от твоих равнодушных глаз, которые не выражали ничего, кроме ненависти. Я тысячу раз извинялся перед тобой и ты сказала, что готова дать мне шанс. Тогда ты впервые за последние сутки улыбнулась мне, видя моё счастливое после твоего вердикта лицо. Я помню, когда мир впервые увидел наше совместное фото на обложках журналов о знаменитостях. Все эти месяцы мы скрывались от посторонних глаз. Хотели оставить наши чувства между собой. Кто-то запечатлел наши объятия на афтепати после концерта. Узнал бы, кто этот мудак, живого места от него бы не осталось, ты же знаешь меня. Твои соцсети просто разрывались от количества сообщений, лайков, упоминаний, а когда я попадал в объективы камер, единственным вопросом было «Алекс, как вы прокомментируете ваше фото с моделью Лилит Дигби?», «Она ваша возлюбленная?», «Как долго вы вместе?» Боже, как они мне осточертели! Ты предложила не появляться вместе какое-то время и наши встречи проходили либо у тебя, либо у меня. Через месяц все подуспокоились и мы выбрались в ресторан моего знакомого, который любезно предоставил нам столик на втором этаже для очень важных персон. Ты пила любимый совиньон-блан, а я его просто терпеть не могу. Но тебя люблю до жути и поэтому, когда ты предложила попробовать, я, разумеется, согласился. Сказал что-то вроде «интересный вкус, но не моё». Моё — это ты. Лилит. Моя Лилит. В тот вечер нас всё-таки заметили. Наверное, кто-то из гостей ресторана увидел, как мы заходили и сообщил репортёрам, которые столпились перед входом со своими фотоаппаратами. И снова те же вопросы. Мы молча протискиваемся через толпу. Ты держишь меня за руку, пока я иду впереди. Дав журналистам хлеба и зрелищ, мы садимся на заднее сиденье и мчимся в мою квартиру. Я помню, как мы начали отдаляться друг от друга. У меня начался тур, у тебя всё больше и больше показов, съёмок, интервью. Мы находились в разных часовых поясах и изредка обменивались несколькими смс-ками в день. На фотографиях на уличных баннерах ты выглядела на сто из десяти. Но я предполагал, что это маска. Ты хорошая актриса, знаешь? Но когда дело доходило до нас, ты не могла сдерживаться. Однажды у нас выдались свободные полчаса и мы созвонились, помнишь? Ты тогда разрыдалась в трубку после моего «здравствуй, моя любовь». Ты действительно была любовью всей моей жизни, но всему хорошему приходит конец. Рано или поздно. Наши звонки стали всё реже и реже и я почти не отвечал на твои «доброе утро, мой любимый мистер Тёрнер» и «самых сладких снов, дорогой». Я стал чаще пить и курить. Хотя, куда уже чаще? Я стал пренебрегать тобой, водя в номер каких-то девушек. Мы не спали, нет. Они пытались соблазнить меня, но, чёрт возьми, уже несколько месяцев моё тело не реагирует ни на кого, кроме тебя. Мне было ужасно стыдно перед тобой за это и я не хотел тебе рассказывать. Но ты узнала всё сама. Я помню ещё одну твою истерику. До возвращения домой оставалась неделя. Ты кричала мне в трубку, что я ублюдок и мудак, говорила, что жалеешь, что дала мне второй шанс и горько плакала. Я молчал, ведь ты была права. Больнее всего было слышать твои слёзы и я не могу простить себя за это. Твой монолог о моей личности ветреного человека затянулся на двадцать три минуты, после чего ты заблокировала меня везде. Я помню нашу последнюю встречу. Ты тогда закончила со своими крупными проектами, а я вернулся из тура. Мне срочно нужно было тебя увидеть и поговорить, но ты так не считала. Ты переехала в другой район и я уж было окончательно потерял тебя. Твоя двоюродная младшая сестра, с которой ты часто общалась, любезно согласилась мне помочь узнать твой адрес и подстроить одну аферу. К тебе должен был приехать курьер, который бы передал книги, что ты попросила у сестры, но вместо этого курьера был я. Ты, скорее всего, даже не смотря в глазок, открыла дверь и, увидев, меня поспешила закрыть, но я поставил ногу в проход. «Я сломаю тебе ногу, Тёрнер, вали отсюда к чёртовой матери!» Это, конечно, не предел мечтаний, но я готов слушать все ругательства мира, лишь бы ты не замолкала. Уж слишком я любил тебя и твой хрустальный голосок. Тогда ты всё-таки сдалась и впустила меня на десять минут, демонстративно, поставив таймер на телефоне. Из нашего диалога не вышло ничего хорошего и в порыве ярости ты скинула зеркало на пол. Оно разбилось на мелкие частички. «Уходи и больше не порть мне жизнь своим присутствием, Александр.» Занавес. Александром ты называла меня всего дважды. Когда я пришёл к тебе с пятнами помады и по телефону, когда ты узнала о том, что было в туре. Я помню твой голос. Тогда были последние десять минут, когда я слышал его. Ты забрала моё сердце. Оно целиком и полностью принадлежало тебе. А я остался ни с чем. Я потерял тебя. Хорошее в моей жизни закончилось на тебе, моя милая Лилит.