Blood on porcelain skin

Зараки наблюдал за видом из окна. Синее небо уже давно заслонило облака, Луна игриво появлялась из-за туч, освещая все особенным сиянием. В комнате ужасно воняло успокаивающими благовониями, но без них у него даже не закрывались глаза. Белое хаори уже давно валялось в углу, тело лишь закрывала накидка. Грудь, усеянная шрамами, вызывавшая ужас на лицах врагов и радостный оскал носителя, сейчас покрылась мурашками от холодного ветра. Он размышлял о многом, сидя вот так по вечерам. Но мысли неизбежно шли в направлении битвы, кровь война бурлила, требуя от хозяина схваток и побед. Послышался звук сдвига двери его покоев. Женщина вошла, села на футон и взглянула на него из-под лобья. Она не просила его сесть рядом, подать чаю или говорить о красивой луне, за которой он наблюдал все это время. Она лишь смотрела на него своим холодным взглядом, который показывал, что ей до смерти скучно сейчас. Тяжёлая коса обхватывала шею и спускалась до самых бёдер, алые губы находились в привычной усмешке. Женщина думала лишь о том, как прекрасен блеск его глаз в ночи, как статна фигура, что почти полностью закрывала проём за которым белела Луна. Чёрные волосы метались во все стороны, теперь он не собирал их в привычную причёску. Мальчишка подрос слегка, чего таить. На его лице проглядывались морщины. Их сеточка ничуть его не портила, добавляя лишь удовольствия для пальцев, когда она вела по каждой. Зараки удосужился обернуться к вошедшей лишь пару минут спустя. Его взгляд был по-особенному печален, но красив. Тёмная тень нависла над женщиной, пугающе давя аурой битвы. Шрамы на груди были прямо перед её глазами, владелец не мог перестать ими хвастать. Особенно перед ней. Мужчина подхватил женщину за талию и прижал к груди. Горячая кожа приятно отдавала запахом крови. Её любимым. Грубые пальцы зацепились за резинку, что сдерживала черный водопад и волосы тут же упали на плечи, оголяя её естество. Она слегка дрогнула, понимая это. Тёплая рука прошлась по щеке, а кончик длинного носа быстро гулял по шее, дразня. Женщина пахла травами. Зверобоем и эстрагоном. Кажется на фоне он учуял что-то странное. Погодите-ка. Ах, вот же он. Трупы, горы трупов и их гниющее мясо, кровь, что застыла на мече. Вот оно. Это его запах. Язык Зараки опустился к жилке на шее, пока зубы оттягивали кожу. Шумный выдох послужил сигналом о том, что он все делает правильно. Её тело послушно получало ласки, двигаясь все ближе. Убийца хотела еще удовольствия, еще хотя бы секунду этого блаженного ожидания. Мужчина повалил её, нависая. Холодные глаза блуждали по его лицу, выискивая что-то свое, а потом она его притянула за шею. Это означало "да", он даже не сомневался. Поцелуй был страстным и порывистым. Кровь обоих смешалась со слюной, языки все глубже старались владеть территорией, удовольствие от вкуса никак не получалось скрыть. Ухмылка мешала обоим целоваться, но это простительно сейчас. Женщина почувствовала лёгкое подрагивание колен. То самое возбуждение, которое редко когда испытываешь. Этот заряд внизу живота, который как сигнальная ракета разбивает небо на до и после. Металлический вкус сводил с ума, хотелось рвать его губы все сильнее и сильнее. Рука опустилась под ткань, что скрывала её тело. Они начали. Их секс всегда был похож на резню с кучей крови и боли, всегда наполнял душу Ретсу особенным вожделением, а сердце Зараки приятным экстазом, который не приносила ни одна другая женщина. Она легко его оседлала, тут же садясь на всю длину. О да, ей было больно, лицо не могло это скрыть, но им это нравилось. Жутко. Она сжала все его естество своими тисками, вонзилась когтями в грудь, оголила шею во время очередного оргазма. В этом вся она. Его руки ловко вертели телом женщины, то опрокидывая её грубо на одеяло, то поднимая в воздух. Она не стонала, её удовольствие становилось понятно лишь тогда, когда сбивалось дыхание. Все мощные импульсы отдавались сразу во всем теле. Фарфоровая кожа покрывалась мурашками, глаза обволакивало туманом, а губы дрожали. Именно в такие моменты он хотел её целовать сильнее всего. Прижимать к себе, ломая кости. Грубо шлёпать задницу и называть отвратительными словами. Млеть от того, как её спина для него выгибается и раздвигаются ноги. Как она шепчет его имя, как Луна оставляет блеск на её лице. Ретсу надрывается как соломинка в пылу их сражения, теряет рассудок от каждого толчка, кусает губы и сгибает брови домиком. Зараки для неё настоящий, вдалбливает в футон что есть силы, кусает шею, а потом сам зализывает раны. Его глаза прищуриваются от удовольствия, когда он доходит до оргазма. Он наверняка рад тому, что заполнил её своей спермой, но радость не мешает ему продолжать толкаться в неё, пока они на весу. Его сильные руки оттягивают ягодицы в разные стороны, шлепают иногда, но даже так она уверена, что не упадет. Они как бешеные рвут друг другу старые раны, на лицах невозможно скрыть оскал. Мечи острым лезвием разрезают тонкую кожу, а после разреза убийцы присасываются к каждой капли выступающей крови, словно вампиры. Потом она лечит их обоих и сама с удовольствием принимается смаковать красную жидкость. И так по кругу. Металлический вкус приятно греет язык, заставляет шумно выдыхать и прикрывать глаза. Их смоляные волосы переплелись, соединяя души. Они словно давали клятву, перетираясь кровавой смесью из жидкостей, что выделяло их тело. Кровь, пот, сперма. Еще не хватало слез, но для воина они являлись слишком большой роскошью. О чем та клятва знали только двое. И им для этого не нужен был взгляд. Слишком хорошо им было рядом, чтобы нужны были глупые слова или обещания. Они лучше поговорят на языке клинков, сцепившись однажды еще разок. Из тела капает его сперма, она все измазана в крови, волосы спутались, но продолжают сверкать в свете тёплого восходящего солнца. Он укрывает их одеялом, стараясь не думать о последствиях бурной ночи. Кровь засохла, приятно стягивая кожу, но если начать её лизать, то рот снова наполнит металлический вкус. Удивительно. Зараки притягивает Ретсу к себе для самого нежного поцелуя. Жмёт подрагивающее тело огромными руками. Ласково перебирает пряди, что упали на лоб. Пальцами оглаживает контуры манящей фигуры. Такая хрупкая, с выделяющимися косточками, но и опасная как бочка яда. Давно знакомая и родная. - Что-то мы сегодня перестарались, - Ретсу игриво улыбается, намекая на очередной раунд во время которого он почти вспорол ей брюхо, - Мальчишка. Она так его называет, потому что он как ребенок пристраивается у неё под рёбрами. Дышит её запахом, который все больше напоминает его. - Просто Луна была такой красивой, - мягкие пальчики поглаживают волосы, накручивая и плетя косы, - я не сдержался, Ретсу. Её имя он произносит с особой нежностью, поёт как птичка, мурчит как кот, скулит как дворовая собака. Говорит это, а сам жмется ближе и ближе. Женщина не может скрыть удовольствия, не может перестать перебирать его волосы и глядеть в глаза, которые смотрят с таким поклонением. Именно такого мужчину она ждала, о таком мечтала. Да, это определённо он. - Ты стареешь, Зараки. Сидишь на Луну любуешься, благовония нюхаешь. Скоро твои внуки тебя навестить придут? - голубые глаза смотрят с особенным настроением. Если бы их увидел другой мужчина, то решил бы, что она жестокая садистка, которая ставит на гвозди своих подчинённых, лишь бы слушать стоны ребятишек, - Сколько бы ты взрослым не притворялся, для меня дитя. Зараки сморщился от таких слов, но спорить не стал, лишь сильнее сгребая её в свои объятия. - Прости меня, Ретсу, - тяжелый бас звучит непривычно, поэтому она оборачивается к его лицу и смотрит долго-долго, будто желая запомнить каждую каплю крови, которая осталась на его лице. Глупый, глупый мальчишка. Зачем он только это говорит сейчас, когда все уже решено? Разве ему так необходимо её прощение? У них нет совести, она знает. Так к чему же это? - Ты хочешь извиниться перед самим собой, но говоришь это мне? - его глаза смотрят на неё с непривычным испугом и жалостью. Потом они замолкают. - Я хочу извиниться перед собой за то, что лишил себя тебя, - мужчина смотрит на женщину минуту, две. Она молчит. Невольно её пальцы касаются его щеки. А вот и слезы. Последний компонент. Исцелованные губы касаются соленой влаги, что продолжает течь все ниже и ниже. - Ну чего ты плачешь, дитя, - шёпот срывается над самым ухом грозного капитана, - Хватит плакать. Она с особой материнской заботой глядит на него. Целует его слезы, что никак не прекращают идти. Прижимает мальчишку к своей груди, поёт колыбельную. Такую старую, всеми забытую песню, что знают лишь они. Она пела ему такую, когда заботилась о нем. Худой мальчишка с упоением слушал нежный голос и тут же засыпал, а вот мужчина никак не мог провалиться в сон, остановить рыдания, что почти вырывались из груди. Ретсу нежно гладила Зараки. Во рту оставался привычный вкус крови, грудь щемило от ощущения на кончиках пальцев, когда она касалась его волос. Утро наступило. Зараки с шумным вздохом поднялся с футона и пощупал кровать. В глубине души оставалась надежда, что там он нащупает мягкие волосы или тонкую кожу Ретсу. Но там не было ни крови, ни намёка на присутствие женщины. Только пустота. Только следы от слез, что стягивали кожу на щеках. Больше никого не было. Только Зараки и его глупые сны о счастье с ней.