Массаж

По холодному особняку гуляли сквозняки. Октябрь в северную Британию пришел с явным опозданием, не принеся с собой ничего, кроме пронизывающих ветров и проливных дождей. В комнатах было чертовски холодно, но Малфои не разжигали огонь. Каминная сеть, тонким обручем опоясывавшая всю территорию магической Британии, в мэноре была наглухо запечатана. Неспокойное военное время давно позади, однако Люциус никак не может отделаться от мысли, что он должен Поттеру за свою жизнь. Малфои не должны никому. Или честь, или смерть. Запершись в мэноре, Люциус лелеял мысли о сохраненном достоинстве. Долгие годы в Азкабане и лейтмотив страха перед Лордом тронули его разум, оставив глубокий нестираемый след. Малфой замкнулся, ушел в себя и обитал исключительно в пределах своего кабинета. Драко, не выдержав состояния всеобщей подавленности, царившего в поместье, смог вырваться на волю, навсегда оставив позади призраков отчего дома. Малышка Делакур, выросшая на томной французской земле стройной белокурой кокеткой, приняла измученного наследника Рода в свой дом, где Драко в конце концов и остался устраивать свою личную жизнь. Нарцисса не запиралась в кабинетах и не восстанавливала душевное равновесие в горячих объятиях. Блуждая по затихшему особняку, она чутко прислушивалась, изредка напряженно оглядывалась и, казалось, жила исключительно сегодняшним днем. Падая после очередного обхода в спасительную глубину старого кресла, она замирала, прикрыв глаза, изредка пугливо вздрагивая, ежась от холода и лихорадочно поправляя сползающий плед. Малфой-мэнор был не тем местом, в котором хотелось бы жить. Всем своим видом он навевал тоску, спокойную и острую, как медицинский скальпель. Глядя на сухие потрескавшиеся стены, увитые почерневшими остовами когда-то буйно разраставшегося плюща, сложно было поверить, что здесь кто-то когда-то жил, страдал, смеялся, плакал, верил и любил. Особняк медленно умирал, но даже на последнем издыхании продолжал молча хранить свои тайны. В тишине и мрачном безмолвии поместья казалось, что дом покорно, с равнодушием ожидал, пока его стены покинут все обитатели поместья и вместе с ними исчезнет и его обветшавшая память. В гостиной было холодно. Закутавшись в окружавшую ее пустоту, молодая женщина склонила голову на спинку дивана и смотрела в окно. Вычурная резьба, покрывавшая раму, потемнела от времени и теперь хорошо сочеталась с унылой серостью видневшихся вдалеке гор, и остервенело бьющимся в стекла ветром. Мимо гостиной пугливой тенью прошмыгнул домовой эльф и скрылся в медленно наползавшей на особняк густой темноте. Нарцисса, сгорбившись под покрывалом, тихо вздохнула. Ей снова казалось, что в мэноре вот-вот станет на одного духа больше. Помимо Нарциссы, Люциуса и совсем теперь неприметных домовиков дом принимал еще одного постояльца. Сразу после войны в мэнор приехала Дафна Гринграсс, в одном из рейдов потерявшая всю семью. Младшая сестра Астория сбежала из дома семь лет назад, и лишь однажды Дафна слышала, что Тори устраивает свою жизнь где-то в Бразилии и что у нее все хорошо. Родители погибли в прошлом ноябре. Астория не приехала на похороны. Дафна осталась в мэноре. Ей отвели маленькую комнатку под крышей, и дело было не в отсутствии свободного места. Стыдно признаться, но Дафна – сильная Дафна, гордая Дафна – боялась теперь всего. Боялась, сжимала пальцы в кулаки, до боли сжимала зубы и делала вид, что все хорошо. Хотя какое кому дело. Дафна вышивала лентами на толстой ткани, плела макраме, учила вслух немецкий, тихо напевала, хмуря брови, разбиралась во вдруг полюбившейся магической ботанике, до остановки дыхания играла на флейте. Нарцисса лежала на диване под негреющим пледом и смотрела в окно. Так проходили дни. *** – Мне нужно в Министерство, – послевоенный синдром даровал Люциусу тяжелый взгляд исподлобья и глубокие складки в уголках рта. Он спустился, опираясь на эбонитовую трость, и, не глядя, пошел к камину. Бросив горсть порошка и процедив слова прощания, он шагнул во взметнувшееся пламя и исчез из виду. Дафна удивленно подняла голову. Тепло пробиралось под кожу, до судороги сводя закостеневшие в холоде мышцы. Голова закружилась – воздуха стало как будто больше. Соскользнув с кресла на ворс влажного ледяного ковра, Дафна подбросила в едва разгоревшийся костерок отсыревшие дрова и раздула огонь. Взметнувшиеся языки пламени слизнули остатки сырости с древесины и окутали поленья плотным дымовым кольцом. Дафна растерла руки и плечи. Несмотря на холод, она не считала нужным носить свитера и сидела в летнем сарафане с простой оторочкой, в прошлом году привезенным отцом из Индии. Щеки Дафны порозовели, и, забыв обо всем, она с удовольствием потянулась, чувствуя, как болезненно натягиваются мышцы. Потянулась - и тут же пугливо оглянулась на Нарциссу, стесняясь своего порыва. Однако ее страх был излишним – Нарцисса даже не шевельнулась. Поднявшись с колен, Дафна подошла к дивану. – Миссис Малфой? Нарцисса не ответила, однако Гринграсс была уверена, что она не спала. Осмелев, Дафна положила ладонь на свесившуюся из-под покрывала руку женщины. Ладонь была обжигающе холодной. Дафна не любила спрашивать разрешения, однако перед несостоявшейся свекровью всегда внутренне робела. Нарцисса Малфой обладала безупречными манерами, белоснежной кожей, льдисто-серыми глазами и была непростительно красива в свои неполные тридцать семь, чем неизменно вызывала приступы зависти в самой Дафне, любившей хорошие манеры, изящность и красоту. Играя, но не переигрывая, Нарцисса с легкостью обезоруживала острословов, увлекала молодых людей и являлась предметом самых смелых грез многих гостей дома Малфоев. Дафне больно было видеть такой спокойной и словно бы неживой эту блистательную женщину с внимательным взглядом и редкой обезоруживавшей улыбкой. Дафна поднялась к себе и, порывшись в сундуке, достала пузырек с небольшим количеством янтарной жидкости на дне. Сжав в руке склянку, она спустилась обратно. Нарцисса лежала так же, как и до ухода Дафны – на спине. Глаза ее по-прежнему были закрыты, а руки мертвенно холодны. Дафна опустилась на край дивана и взяла ее руку в свою. Ледяная ладонь обожгла разогретую кожу, однако Дафна не почувствовала холода. Осторожно расстегнув пуговицу на домашней рубашке женщины, она закатала рукав. Разогревающее тускло блестело на дне склянки. Откупорив горлышко, Дафна перевернула ладонь Нарциссы с тыльной стороны на внутреннюю и наклонила бутылочку. Масло тонкой струйкой стекло на кожу. Убрав склянку, Дафна окунула пальцы в масляную лужицу и начала медленно, кругами, растирать масло по ладони. Длинные ломкие пальцы, мягкая подушечка, каждый участочек тонкой кожи – Дафна осторожно растирала ладонь Нарциссы так, как в свое время Мелисса Гринграсс растирала спинку маленькой Даф. Перехватив запястье, девушка помассировала трогательно выпирающую косточку, провела кончиками пальцев по коже. Держа на весу руку Нарциссы, Дафна сильнее втирала ароматное масло – иначе не поможет, иначе не согреет. Люциус не появлялся, но даже его появление не озаботило бы Дафну – она всецело была занята лежащей перед ней женщиной. Еще в детстве Даф восхищалась колдомассажом, магия прикосновений манила и завораживала ее. Тогда ей не позволили пойти учиться на колдомассажиста – «что за плебейская профессия, Дафна, одумайся!», соответственно, детские мечты пришлось убрать в дальний ящик и надолго об этом забыть. Взмах за взмахом, жест за жестом. Рука, потянувшаяся за стоявшей в изголовье склянкой, капелька масла, сорвавшаяся с пальцев, дрогнувшие ресницы. Нарцисса не открывала глаз, но на белых, как мел, щеках робко выступил здоровый румянец. Жар от камина высушил сырые стены, распространив в воздухе влажную духоту. Дафна раскраснелась и скинула с плеч легкий пуховый платок, который зачем-то взяла с собой в комнате. Кончики волос щекотали лицо, и она периодически сдувала особенно упрямые пряди, думая, что выглядит сейчас страшно нелепо. Закончив со второй рукой Нарциссы, девушка замерла. Мать говорила, что, чтобы лучше согреть, нужно массировать или спину, уделяя особое внимание лопаткам, или руки и область от шеи до груди. Но как сказать об этом Нарциссе она не знала. Впервые за всю свою жизнь Дафна Гринграсс чувствовала сильное смущение. Она не понимала, чем оно вызвано – в том, чтобы оказать помощь нуждающемуся в ней не было ничего противоестественного. Однако Дафна все равно чувствовала себя двенадцатилетней девочкой, пугающейся при рассказах о первой брачной ночи. «Да что я в самом деле?!» – мелькнула в голове раздраженная мысль. Упрямо поджав губы, Дафна дернулась. Слетевшее с колен блюдце с остатками масла разбилось. – Репаро. Дафна подняла голову и натолкнулась на внимательный взгляд Нарциссы. Она явно ждала объяснений. – Миссис Малфой… – Здравствуй, Дафна. Дафна не нашлась, что сказать. Со стороны она, должно быть, выглядела очень комично: раскрасневшаяся, смущенная и ко всему прочему вымазанная маслом. Тем самым, которое теперь блестело на руках Нарциссы. – Ты закончила свои процедуры? – поинтересовалась Нарцисса. Первый шок быстро прошел. Теперь Дафна была спокойна, очень спокойна, и старалась не натыкаться на испытующий взгляд женщины. – Не совсем. По правилам следует натереть еще и область грудной клетки, – ровно проговорила она. – Что тебе мешает? Дафна не выдержала и посмотрела на Нарциссу. В ее глазах не было упрека, только вежливое любопытство. Взяв склянку и вылив остатки масла на руку, свободной рукой Дафна, чуть помедлив, расстегнула первые пуговицы рубашки Нарциссы и отогнула ворот. Масло тонкой струйкой полилось на белую кожу и, огибая ровные линии ключиц, сбегало вниз, туда, куда Дафна старалась не смотреть. Положив обе ладони поверх ключиц, Дафна секунду слушала частые глухие удары сердца женщины. Жар и духота сделали свое дело – кожа Нарциссы приобрела естественный оттенок, на щеках выступил румянец, лоб покрылся мелкими бисеринками влаги. Нарцисса слегка щурилась, расслабленно откинувшись на подушки и глядя на Дафну. Зачем-то выпрямившись, девушка обвела пальцами тонкие линии ключиц, коснулась ямочки меж ними, осторожно, одними лишь кончиками обрисовала круги. Может это всего лишь иллюзия – игра света, секундная задумчивость, но Дафне показалось, что Нарцисса напряглась под ее руками. Быстрый взгляд – нет, все также спокойно смотрит, даже слегка оценивающе. Показалось. Дафне внезапно вспомнилась та Нарцисса, которую она видит день за днем: тусклый взгляд, поникшие плечи, изредка рассеянное поглаживание переносицы в память о когда-то носимых очках. Уставшая, сломленная, печальная, раненая птица при последнем вдохе жизни. Как мало в этой Нарциссе было от нее каждодневной. Ее кожа пылала, глаза блестели, все существо говорило о горевшем внутри пламени, едва сдерживаемом мелькавшей на губах улыбкой. Дафне показалось, что кожа Нарциссы плавится под ее пальцами. Внезапно захотелось стянуть сарафан и остаться в одной тонкой сорочке, которую Даф приучили надевать горничные. Нарцисса повела плечами, подняла руки и накрыла ладони Дафны своими. – Ценю твою заботу, дорогая, но, думаю, масла уже хватит. Спасибо. – Вам лучше? – Намного. Дафна отняла руки. Странно, но на мгновение ей показалось, что ее из горячей ванны вытолкнули в бассейн с ледяной водой. Кажется пора принять что-нибудь от повышенной чувствительности. Ясно же, что все дело в перемене температур. Дафна завернула склянку в тряпицу, в которой та была изначально, повернулась к женщине и онемела. Нарцисса, закатав спустившиеся рукава, расстегнула пуговицы на рубашке и с силой провела ладонями по груди и плоскому животу. – Что-то жарко мне, девочка. Видимо, ты развела слишком яркий огонь. И нет, Дафна, ты не ищешь в этой незатейливой фразе никакого иного смысла. – Надеюсь, я тебя не стесняю? – Что вы… – только и нашлась Дафна. Чего греха таить, у Нарциссы Малфой безупречная грудь – ровно такая, какая должна быть у женщины, не большая, не маленькая. Дойки Булдстроуд, фривольно щеголявшей по женской ванной комнате, однокурсники ранее называли не иначе как «вымя», на что не терпящая подобных эпитетов Дафна невольно отвечала молчаливым согласием. В конце концов, что есть, то есть. Как говорил отец, отвечая на фразу кого-то на каком-то из торжеств – грудь женщины должна умещаться в руку мужчины. Дафна смотрела на Нарциссу и понимала, что Люциус это проверил не раз. И нет, это не зависть. «Черт возьми, Гринграсс, тебе пора в Мунго. Нет, спать. Нет, все же в Мунго», – думала Дафна, глядя на красивую грудь своей когда-то почти что свекрови. А ведь она и взаправду могла однажды стать Малфой. Драко, которому сватали то легкомысленную Асторию, то чересчур практичную Паркинсон, всегда искренне симпатизировал Даф – простой невычурной гордой Даф, разделявшей его пристрастия к китайской еде, гитаре и ментолу. Он сидел на подоконнике и смотрел, как она плетет что-то из лент – только Драко знал об этой ее маленькой слабости. Он комментировал ее рисунки и списывал работы на контрольных, примерял ее вязаные шапки и вместе с Даф всласть хохотал над получившимся в зеркале. Даф и Драко, Драко и Даф – им суждено было бы стать парой, если бы не мордредова война. Теперь Драко был слишком далеко и слишком занят прелестями кукольной полувейлы, а Даф сидит на дорогом вычурном диване – настолько вычурном, что Драко кривился всякий раз, как его видел, и смотрит на грудь Нарциссы Малфой. Матери Драко. Матери. Прошло несколько томительных минут до того, как Дафна осознала, что несколько минут смотреть на грудь взрослой женщины по меньшей мере неприлично. Отведя взгляд, она почувствовала, как горят уши. Повисла неловкая пауза. Спустя какое-то время Дафна несмело посмотрела на Нарциссу. Женщина, расслабленно опираясь на руку, смотрела на нее, похоже ничуть не стесняясь своего внешнего вида. Разумеется факт такой откровенности ничуть не смущал бы Дафну – в конце концов, аристократки испокон веков не стеснялись оголяться в присутствии других дам и даже считали это своеобразной нормой, если бы то была не Нарцисса Малфой. Глядя на женщину, Даф не чувствовала себя равнодушной, и это ей не нравилось. Дафна не любила такие ситуации. Она чувствовала себя моллюском, которого насильно лишили раковины. Это неправильно. Поттерам – победы, моллюскам – раковины, Даф Гринграсс – устоявшееся душевное спокойствие и равнодушие к миру. – Как ты думаешь, всякого ли среднестатистическая женщина свободно допустит к своему телу? И оставь статусы прошлому, я говорю о самом обычном человеке, – внезапно спросила ее Нарцисса. Дафна вздрогнула – фраза ей не понравилась. Или… – Нет. Думаю, не всякого, – проговорила она. Чуть помедлив, добавила: – Но меня допустили. Нарцисса наклонила голову. – Допустила. Снова повисла тишина. Дафна не любила играть и чувствовала, что ее загоняют в угол. Леди Малфой делала слишком много того, что она не любила. Однако уходить не хотелось. – Почему? – осторожно спросила Дафна. Нарцисса не ответила. Вместо этого она запахнула рубашку и легла на диван. Дафна почувствовала разочарование. Черт возьми. – Миссис Малфой, – внезапно для самой себя подала голос Дафна. Или сейчас, или никогда. Что сейчас или никогда, она пока не решила. – Я видела вас в последние дни. Вы выглядели такой… потерянной. А сейчас пылаете, светитесь изнутри. Откуда такая разительная перемена? Нарцисса улыбнулась, светлые глаза иронично блеснули. Дафна поразилась, как быстро меняется настроение этой женщины. Нарцисса села на диване, откинувшись на спинку. Волосы, не сдерживаемые более заколкой, рассыпались по плечам. Свет полыхающего камина высветил тонкие борозды морщин, едва тронувших прекрасное лицо, спугнул тень глубокой грусти, застывшей в глазах. Нет, треснувший мир Нарциссы Малфой никуда не делся и, разбуженный неосторожным вопросом Дафны, придавил ее всей своей тяжестью. На миг Дафне захотелось невозможного – прижаться к Нарциссе, протянуть руку и вытащить ее из вязкой раскаленной пустоты, помочь, сберечь, спасти… От невеселых мыслей за версту несло Гриффиндором, однако как тут было не лезть грудью на амбразуры, когда рядом сидела близкая и далекая, спокойная и уверенная, чуткая и гордая, твердая и ранимая, слишком настоящая, совсем рядом и, подтянув колено и обняв его руками, смотрела куда-то в камин. Дафна не выдержала. Вытерев масляные руки о жизненно важную теперь тряпицу, она приблизилась к Нарциссе, осторожно обхватила ладонями ее лицо, повернула к себе и прижалась губами к губам. Дафна Гринграсс целовалась уже не раз. Но как целуют Нарциссу Малфой, она не знала. Женщина моргнула, отстранилась, нахмурилась и облизнула губы. – Черт возьми, Дафна, леди так не целуются, – и, немного подумав, добавила: – Хотя нет, только леди так и целуются. Женщины немного по-другому. Притянув к себе девушку за запястье, она поцеловала ее. И, правда, совсем по-другому. – Что, мордредова мать, здесь происходит?! В проеме камина застыл Люциус. Глядя на диван совершенно диким взглядом, он тяжело опирался на трость, тяжело дышал и, судя по всему, был готов взорваться. И было отчего. На диване спящей кошкой свернулась Нарцисса, подтянув к себе ноги и удобно разместив голову на подлокотнике. Из одежды на ней была накинутая поверх тела рубашка, и что-то подсказывало Люциусу, что только рубашка. Позади нее, прижимаясь к спинке дивана, лежала Дафна в ночной сорочке. Счастливо улыбаясь и разве что не сыто мурлыкая, она медленно перебирала волосы Нарциссы. – Что такое, милый? – Нарцисса явно насмехалась, глядя на него снизу вверх и даже не потрудившись встать. – В Министерстве дела совсем плохи? – Ты!.. Да с этой… С этой!.. – Эту зовут Дафна. Познакомься, ей приятно, тебе тоже. А теперь, пожалуйста, не загораживай камин. Дафна восхищенно посмотрела на лежащую перед ней женщину, но ничего не сказала. Люциус зло глянул на жену. – Я давно подозревал, что в тебе не все гладко, но чтобы настолько…! – Ровно настолько же, насколько в тебе, дорогой, при каждом визите к нам Северуса, – парировала Нарцисса. Дафна с удивлением обнаружила, что удар попал в цель. Люциус побелел. – Откуда… – осипшим голосом начал он. – Разве я похожа на слепо-глухо-немую? – спросила Нарцисса. – Малфой-мэнор лишь кажется лишенным жизни, милый. На самом деле все куда проще и прозаичнее. Видимо расценив слова жены как ничью, Малфой дернулся, кивнул, недобро глянул на Дафну и, сквозь зубы пожелав им приятного вечера, скрылся на втором этаже. Нарцисса повернулась к Дафне и невольно улыбнулась, видя ее явное восхищение. – Тебе понравилось мое маленькое шоу? – Невероятно, – Дафна все еще была под впечатлением. – Но ведь правда, откуда..? – После их встреч с Северусом, происходящих в кабинете точно над моей спальней, у меня начинается адская мигрень. А я, между прочим, давно просила Люциуса заменить звукоизоляционные чары. Догадавшись, что имеет в виду Нарцисса, Дафна покраснела. – Нарцисса, - с удовольствием произнеся ее имя, Дафна приподнялась на локте. – Скажи… – Почему я? – проговорила она тихо. Нарцисса подняла руку и коснулась ладонью щеки Дафны. – Какой же ты еще ребенок… – улыбнулась она, однако, заметив просящий взгляд Даф, добавила: – Скажем так: меня пленили ленточки. Дафна удивленно вскинула брови, но уже не стала спрашивать. Просто она знает. Устроившись рядом с Нарциссой, Дафна обняла женщину и покрепче прижалась к ней. Вдыхая медовый аромат ее кожи, припадая губами к ямочке меж ключицами и чувствуя тонкие сильные руки, нежно прижимающие ее к себе, Дафна чувствовала себя счастливой. Однако оставался неразрешенным еще один вопрос: как быть с миром Нарциссы? Сможет ли она, Дафна, в свои неполные двадцать три вытащить дорогого ей человека из тьмы, горечи, холода и пустоты? – Ты же знала, – подняла она голову. Нарцисса посмотрела на нее. – Что? – Ты же знала, что я чувствую. Не могла не знать. Нарцисса улыбалась и слушала, как потрескивают сухие поленья в камине. – Я все гадала, когда ты осознаешь, что чувствуешь, и примешь то, что чувствуешь. И терпеливо ждала. Дафна опустила голову. Дело приобретало неожиданный оборот. От одного осознания того, что Нарцисса все это время выжидала ее осознания, ее действия, ее понимания и решения, голова кружилась так, словно она в одиночку выпила бочонок огневиски. Не закусывая. Внезапно Дафна похолодела. А вдруг она… – Мне хорошо с тобой, девочка, – ворвался в вихрь ее мыслей тихий бархатный голос. – Спокойно, светло и словно бы даже радостно, хотя я давно сомневалась в наличии у себя позитивных мыслей. Мне хорошо. Мне так хорошо. Все сомнения Дафны, плотными дымными кольцами сидевшие где-то глубоко внутри, рассеялись. Крепче прижимая к себе женщину, она тихо улыбалась камину… *** Дафна открыла глаза. Она была в своей крохотной комнатке под самой крышей. В окно тускло светило солнце. Снаружи густой безжизненной завесой клубился колючий туман. Дафна огляделась – все лежало на своих местах, даже сундук был закрыт, как всегда, на четыре засова. Она же не закрывала… Дафна почувствовала, как к горлу подступает волна тошноты. От того, что все это было сном – дивным, тягучим, медово-сладким, беспокойным, волнующим сном, ей стало плохо и больно. От осознания того, что реальная Нарцисса никогда не взглянет в ее сторону, хотелось бить фарфор и вопить что есть мочи, сметая и дом, и туман, и склянки с маслом, и чертов диван с исковерканными мечтами. Дафне казалось, что ее рвет на части. Ей стало плохо, очень плохо. Хотелось одного – лечь, отыскать на задворках сознания тот единственный сон и никогда не просыпаться. Рыдания сдавили легкие и рыхлым комом засели в дыхательных путях. Горло резко саднило, было тяжело дышать, лежать, сидеть, даже думать. Дафну нещадно ломало, и каждая новая мысль о нежной коже и сладком дурмане несостоявшейся ночи бросалась открытой солонкой на рваные раны. Дафна не слышала, как открылась дверь. Она чувствовала себя уничтоженной. – Даф, – голос смутно знакомый. Наверное, мама. Черт, мамы ведь тоже нет… – Детка, ты неважно выглядишь. Дафна разлепила веки – странно, но далось ей это титаническим трудом, и посмотрела на источник звука. Полностью одетая, ухоженная, теплая, как майская ночь, Нарцисса стояла у изголовья ее кровати и как-то несмело улыбалась. Видимо ей тоже неловко. Дафна села на кровати. – Миссис Малфой, – просипела она совершенно чужим ей голосом. Оказалось с дыханием все гораздо хуже. – Мне приснился невероятный сон… Извините. Дафна почувствовала, как прогнулась рядом с ней кровать, принимая еще одного человека. На плечи Дафны легли теплые ласковые руки. Запахло утренним кофе. – Дафна, девочка, – голос баюкал и успокаивал. Дафна всхлипнула и уткнулась Нарциссе в плечо. Нежные пальцы аккуратно заправили прядь волос за ухо. Щеки коснулось легкое дыхание: – Не сон. Дафна распахнула глаза. Рядом сидела Нарцисса – живая, утренняя, домашняя, сидела рядом и слегка щурилась, глядя на нее. В глазах Нарциссы, ее Нарциссы, плескалось вместе с озорной лукавинкой жидкое серебро. – Завтрак стынет, вставай, – Нарцисса поднялась, отошла, но у дверей обернулась. – Я вчера склянку в твой сундук сложила. Не знаю, как ты закрываешь, но на всякий случай оставила все четыре замка. И вышла. Дафна откинулась на подушки. Волна нереального облегчения накрыла ее с головой. Она настоящая. fin