Косматая звезда, Спешащая в никуда Из страшного ниоткуда. Между прочих овец приблуда, В златорунные те стада Налетающая, как Ревность — Волосатая звезда древних!
М. Цветаева
Стрелы свистят за спиной, резкий, острый ветер шумит в ушах, обжигает касанием щеки, срывает с головы капюшон. До слуха долетают приглушенные нечеловеческие вопли, на радость мою, удаляющиеся, но пылкий, упивающийся азарт погони не хочет отпускать, греет кровь и гоняет ее по венам, и кажется, что скоро она начнет искриться. – Noro lim, noro lim, Lachad! Конь повинуется, скачет еще быстрее, и я вцепляюсь пальцами в жесткую огненную гриву. Полная луна мигает за кронами деревьев, пятнами освещая узкую тропу, и лес проносится по сторонам вихрем бледных отблесков на листве. Лахад перепрыгивает упавшее дерево, и я неожиданно-вовремя успеваю пригнуться – стрела с черным оперением вонзается в соседний ствол, разрезая полетом холодный лунный свет. Вопли за спиной становятся все тише, стальные отблески мечей тонут во мгле за деревьями, и верный конь сбавляет шаг по еле уловимому движению руки. Осторожно всматриваясь в темноту впереди, слышу стихающий шум погони, утопающий в неизбывной тишине жизни древнего леса. Из сумрака, прорезая темноту острыми гранями, вычерчивается бледный выступ скалы, слабо освещаемый луной. Полупрозрачные тени от листвы мелко дрожат, обнимая ладонь, которую я кладу на холодный камень. Я мягко веду коня влево, огибая остро очерченный выступ и спускаясь по незаметной тропе вниз, вдоль нависшей над ущельем скалы. Рассвет за спиной сжигает тьму с тонущими в ней звездами, и я уже чувствую его тепло, обнимающее плечи, – но свет мне сейчас не помощник. В мелодию ветра вплетая шелест листьев, я жмусь к теням и деревьям на дне ущелья, надежно скрываюсь от орков, – их же стихию используя против них самих. Тайная тропа стекает по камням, просачивается меж деревьев, с обеих сторон прижатая древними горами; самые первые, редкие лучи вновь рождающегося солнца скользят по кронам, пробиваются сквозь листву, но земли не достают. Я правлю коня на Запад, к подошве неизбывно-древних гор, чтобы без оглядки бежать дальше – на Северо-запад, через смарагдовую глубину леса и по степной кайме, золотом вышитой на полотне равнины.***
На совет меня допустили впервые. Надежд, как и иллюзий, я не питала: по рассказам и краем уха пойманным фразам я знала, как решаются судьбы десятков и сотен представителей моего народа – в перекрестии тяжелых темных взглядов, теней и углем прочерченных линий на потрепанных картах. Понимала я и то, что останусь незамеченной за пределом скупых на излишества, но четких и полных донесений: бывалым воинам интересно лишь то, что орки, нападающие на поселения Дунэдайн уже не одно десятилетие, увидены были на севере Мглистых гор, откуда давно должны были уйти и куда не стали отправлять самых сильных и опытных разведчиков за опрометчиво предполагаемым отсутствием угрозы; а кто именно принес ценную информацию, не волновало никого: мы не друзья, лишь союзники да по крови соплеменники, и тратить время на похвалы каждому отличившемуся никто намерен не был. Таковы уж правила на войне, выученные и усвоенные мной еще в детстве: делай все возможное по мере своих сил, но за каждый подвиг славы не жди. Даже если ты вырос среди воинов и учился биться у лучших из них. Даже если ты единственная девушка в отряде. – Разделимся. Я поведу группу на Север, Халбарад – на Юго-восток, – заключил Эанир, выступающий главой в нашем походе, и тяжело, исподлобья, посмотрел на собравшихся. Во взгляде залегла усталость – тяжелое темно-серое небо и грифельные тени, и суровые, но справедливые огоньки просветов ближе к темному зрачку. Чуть погодя, Глава провел рукой по кромке отмеченного на карте леса. – Халбарад, держи отряд на закрытой местности, на равнину не выходите и к оврагам не приближайтесь: за вами могут следить. И будьте осторожны, – Обождав, добавил он, красноречиво взглянув на меня. В претензии на раскаяние опустив голову и взгляд, я почти успешно подавляла неизвестно отчего рвущиеся вверх уголки губ. Моя маленькая вольность не осталась незамеченной: орки прятались в горах на лигу севернее тех мест, куда мне было велено заходить, в цепляющихся за почти отвесные скалы диких лесах, которые исходили разве что самые дерзкие и отчаянные Следопыты. Риск туда заходить, тем не менее, я считала оправданным – в ином случае враги так и остались бы незамеченными. – Не волнуйся, Эанир. Я прослежу за порядком. Вспыхнув, я вскинула голову, ощерилась одним прищуром глаз, встречая смеющийся взгляд Халбарада. О, я знала, что значит эта улыбка взора, спрятанная под маской серьезности: отходить далеко от отряда мне не позволят, как и убегать вперед, разведывая путь, и придется ехать впереди, под самым носом Халбарада, будучи прикованной его наблюдением. В этот раз совет закончился быстро: решения надо было принимать немедленно, орки были в опасной близости к поселениям на Севере. Выйдя из шатра, я тут же попала в цепкий плен – объятий, тепла и смеха, ласково щекочущего висок, отдававшегося дрожью в прижатых к мужской груди ладонях. Не церемонясь, Халбарад развернул меня к себе, уткнувшись носом куда-то в макушку и вплетая смех мне в темные волосы. Теплые мозолистые руки обхватили спину, привычно и правильно легли на лопатки, и мне ничего не оставалось, кроме как ответно обвить его корпус руками, положив раскрытые ладони на металл доспеха. Но голову – из чистого упрямства – поднимать я не стала, избегая теплого взгляда-приветствия в попытке изобразить обиду. – Даже не думай. Я знаю, что ты притворяешься, Виэн. Не удержавшись, я засмеялась прямо в его плечо, сдаваясь без боя, капитулируя без притязаний на трон самозванческой гордости. Поражение в искусстве играть эмоциями, тем не менее, было забыто уже через минуту – в полуобъятиях дружеского тепла, в родном голосе, в нескованном формальностями и нормами приличия жесте накинутой на плечо руки, ведущей сквозь охваченный суетой сборов лагерь. На Халбарада у меня никогда не получалось обижаться; оттого, быть может, что с самого детства он был мне не только наставником, но и другом – всегда понимающим, поддерживающим и изучившим меня как свои пять пальцев; а может, из-за самой его сущности: Халбарад был не только бравым воином и справедливым командиром, – он был верным союзником, неунывающим и не теряющим дух, умеющим поднять настроение даже в самые темные времена. Не чувствуй я его поддержки за своей спиной, его теплых рук, направляющих, указывающих путь, одобряющего взгляда, что давал уверенность в своих силах, – и поиск собственного пути был бы для меня гораздо более тернистым. На том и стоим – капля к капле рождает поток, рука в руке создает связь. К тому моменту, как мы дошли до палатки Халбарада, попутно здороваясь с приятелями и задерживаясь на разговоры, я успела рассказать наставнику о своем путешествии: о морозе, что колол лицо по утрам, о диких ручьях и шепчущихся деревьях; о напуганных лесах и боязливых лисах в северной части гор; и еще о том, как рассветы и закаты сжигали страх. Рядом с палаткой Халбарада я обнаружила своего коня, Лахада, привязанного к ближайшему дереву. Мягко расчесав пальцами жесткую рыжую гриву и заглянув в умные черные глаза, я сняла с него седельную сумку и устроилась около костра, начиная вытаскивать оттуда травы, собранные по дороге. – Ого, а ты времени даром не теряла, – не без удивления и одобряющей усмешки заметил пристроившийся рядом наставник, и тут же схватил половину уже лежащих на земле растений, принимаясь перебирать содержимое. Я на это лишь улыбнулась и повела плечом. Взглядом впитала тепло еще не потушенного костра, оглянулась на копошащийся в сборах лагерь… ..И наткнулась на чужой взгляд. Ничуть не смущаясь того, что его заметили, молодой незнакомец – уже не юноша, еще не мужчина – только улыбнулся, спокойно и с достоинством, без тени флирта или опрометчивой самоуверенности, задержал взаимное прикосновение взглядов чуть дольше положенного, вежливо склонил голову в приветствии – и опустил глаза на свои руки, продолжая невозмутимо заматывать одну из ладоней белой повязкой. Смятенная, я недоуменно уставилась на чужой профиль: темные волосы, крупными легкими волнами опускающиеся до плеч, ямочка на подбородке, глаза неразличимого с такого расстояния цвета. Я знала всех, кто состоял в отряде, поименно, да и большинство Следопытов, что когда-либо воевали под началом Эанира, могла узнать как минимум в лицо – воина же, что сидел на том конце поляны и так беззастенчиво (пусть я и при всем желании не могла назвать его поведение наглым) рассматривал меня, я определенно видела впервые. – Халбарад, – обратилась я к другу, – а кто это? Он проследил за моим взглядом, и когда заметил, на кого я указываю, понимающе хмыкнул, возвращаясь к своему занятию и поясняя: – Новенький. Из дальних поселений, прибился к нам две недели назад, говорит, что хочет помочь. Я недоуменно моргнула. – И вы ему так просто поверили? Сейчас много кто ходит по Северу, мало ли кем он себя представляет. – Сразу не поверили, конечно. Но этот парень носит Звезду и явно знает синдарин не хуже всеобщего, хоть и выговор у него немного странный. Плавный, почти певучий. – Это уже подозрительно, не находишь? – Брось, Виэн. Я наблюдал за ним все это время, и, уж поверь мне, он парень толковый и явно не первый раз меч в руках держит. Ты же знаешь, у нас и так мало людей. – Но это не значит, что нужно доверять каждому встречному. – Я такого и не говорил. Будь с ним осторожна, не подставляй лишний раз спину, но и позволь ему проявить себя, – мягко ответил Халбарад, легко толкнув меня плечом в плечо и заглянув в глаза. – Я знаю, как непросто заслужить твое доверие… но что-то мне подсказывает, что ему это окажется под силу. Не в состоянии подобному поверить, я лишь в ироничной и неверящей усмешке изогнула линию тонких губ и проводила вставшего Следопыта взглядом. Халбарад подмигнул мне, оставив рассортированные травы на земле, и удалился к своей палатке, а я принялась раскладывать оставшийся сбор. И только после поняла, что друг так и не назвал имя незнакомца.