not mutual

Хенджина мутит от самого себя каждый раз, когда он, смотря в отражение зеркала, видит там осунувшееся лицо и залёгшие под глазами синяки, напоминающие о продолжительных бессонных ночах.  Хенджин себя разочаровал, оказавшись слишком слабым и уязвимым, неспособным управлять своими желаниями и чувствами. Раньше ему казалось, что он в силах контролировать все на свете, на деле все оказалось намного сложнее и контроль последнее, с чем он мог бы справиться.  Он запутался в себе и не знает, что с этим делать. Единственное, чего ему по-настоящему хочется - это спрятаться от самого себя, убежать от гложущих и щекочущих под рёбрами чувств, которые последние месяцы отравляют все его существование. Быть может, дело даже не в самих чувствах, а в том, к кому они. Хенджина никогда не страшила мысль о том, что когда-нибудь он влюбится в какую-нибудь девушку и захочет наконец-то чего-то серьёзного. Он знал, что однажды придёт к этому и был готов. Не был Хенджин готов к тому, что эти чувства возникнут к человеку своего пола. Отсюда и начинаются основные проблемы. Спонтанные чувства, которые никогда и ни к чему не приведут.  Осознавать, что ты так и останешься навсегда наедине со своими душевными травмами больно и страшно, но Хенджин лучше сам себя разрушит, чем позволит это сделать кому-то другому.  Кому-то, кто выглядит как гребаное произведение искусства. Кому-то, кто смотрит на всех сквозь ледяную плёнку и может одним только взглядом превратить тебя в хрустальную ледышку. Кому-то, кто ходит с вечной ухмылкой на лице и не любит подпускать к себе слишком близко незнакомых людей. Кому-то, кто всегда каким-то чудесным образом оказывается рядом, когда Хенджину это действительно необходимо.  Ли Минхо его чёртова ахиллесова пята. Минхо тот человек, который никого не оставит равнодушным. Он может вызывать раздражение или восхищение, казаться грубым, причудливым и колючим, но Хенджин знает, что все шипы, которые прорезаются сквозь его кожу, лишь попытка оградить себя от людей, которые могут ранить. Все его напускное равнодушие растворяется в моменты, когда Минхо чувствует себя в безопасности.  Хенджин нашёл в Минхо то, за чем, наверное, всю жизнь гнался. Он так мечтал найти человека, который будет для него домом, уютом и теплом. И Минхо именно такой. Рядом с ним Хенджин может не бояться быть собой, не надевать на лицо очередную маску, чтобы выглядеть ярче на камеру, не врать и, если хочется, плакать. Рядом с Минхо хочется улыбаться и сиять, смеяться до боли в животе и целоваться до потери пульса. Когда Минхо держит за руку, Хенджину не бывает страшно, но как только привычное тепло испаряется - страшно становится вдвойне.  Хенджин человек искусства, у него творческая душа и совершенно другой взгляд на многие обыденные вещи. Он ценит людскую красоту, но гораздо глубже и важнее для него красота, запрятанная под слоем кожи. Там красота другая, испепеляющая и цепкая. Горящие сердца - вот, что вызывает у Хенджина настоящее восхищение. И плевать что он, пытаясь их коснуться, вечно обжигается, после пытаясь залечивать глубокие раны, которые хранятся под кожей. Его ранили столько раз, что если вывернуть его наизнанку можно ужаснуться. Там все в выцветших шрамах, гниющих ранках и мелких царапинках. Получается, Хенджин красив только снаружи, а внутри он запятнан следами людей, которые так и не стали для него домом.  Да, у него душа вся изувеченная и переломанная, и теперь открываться кому-либо для Хенджина сродни тому, чтобы вступить на эшафот, заведомо понимая, что скоро умрешь.  Влюбиться в Минхо означало навсегда заточить своё сердце в клетку и залить ее свинцом, лишь бы никто и никогда не узнал, не осудил и не коснулся грязными руками по-детски чистых чувств. Хенджин даже сам себе признаться долгое время боялся, не принимал себя, пытался вытравить чувства, сорвать их вместе с кожей, лишь бы не жгло, не болело и не ныло. Он бежал от себя, готов был влезть в чужое тело, срастись с чужой кожей, только бы чувства перестали ощущаться как удавка на шее.  Раньше Хенджину казалось, что любовь приносит за собой бабочки в животе, которые щекочут изнутри и от которых хочется улыбаться. Сейчас эти бабочки больно ударяются об стенки живота, бьются в агонии и сгорают. Сгорает и сам Хенджин, но пока снаружи нет ни единого следа, он не попросит о помощи. Он же Айдол, черт возьми, медийная личность, а такие мальчики как он либо выглядят идеально, либо катятся на дно. Потому что публику не интересуют твои проблемы, ты должен выходить и улыбаться, пряча в себе все ссадины и увечья.  Хенджин на Минхо смотрит как на Божественную скульптуру талантливого мастера. Если бы он мог, он бы целовал его плечи, оставляя на них жалящие следы своих пылающих чувств. Касался тёплого тела своими ледяными руками, заставляя мурашки расползаться по коже. Он бы стал перед ним на колени и молился, как верующие молятся на иконы. Хенджин бы разорвал себе грудь и вырвал бы оттуда сердце, чтобы вложить его в руки человека, который стал для него смыслом. Смыслом жить, любить, творить и изредка улыбаться.  Хенджин хочет, чтобы Минхо хотя бы на секунду почувствовал то же. Хотя бы на гребаную одну секунду ощутил то, как больно, оказывается, любить. Но Минхо смотрит сияющими глазами, игриво склоняет голову набок и в минуты нахлынувшей нежности берет холодные руки в свои, чтобы отогреть. Он Хенджина ломает, запускает ему под кожу яд, который травит изнутри и продолжает улыбаться, смотря в глаза, которые больше не отражают свет.  У Хенджина от каждого взгляда Минхо грудь трещит по швам, грозясь однажды взорваться. Он пытается склеивать трещины пластырем, купленным в круглосуточной аптеке рядом с общежитием, но однажды и он не спасёт. И вот тогда наступит конец вообще всему.  Потому что у Минхо взгляд цепкий настолько, что он ощущается даже под кожей. Словно он пробирается руками глубоко-глубоко, туда, где спрятано все тайное и личное, словно он этими руками сдавливает лёгкие и перекрывает кислород. Хенджину порой хочется кричать, чтобы он остановился, чтобы перестал смотреть как на главное сокровище мира, касаться так осторожно, словно он хрустальный и шептать на ухо подбадривающие слова, когда кажется, что все рушится.  Минхо мог бы спасти Хенджина очень легко, но он будто нарочно улыбается своей самой прекрасной улыбкой, тем самым ломая кости. Те самые, что прорезаются сквозь тонкую, бледную кожу, превращаясь в шипы.  Хваленая красота день за днём рассыпается, и Хенджин все больше похож на неживую куклу, чем на принца, сидящего на троне. Да и зачем нужна эта чертова красота, если человек, который поселился в каждой твоей клетке никогда не почувствует того же? Да, Хенджин знает, во что себя превращает и ни о чем не жалеет. Ни о чем, кроме чувств, что заставляют внутренности гноиться.  Порой он видит жалостливый взгляд Минхо, который просит, почти умоляет его остановиться и не ломать себя. Только вот жалость к себе - последнее, чего ждёт от него Хенджин. В этих чувствах нет ничьей вины, но и спасения от них тоже нет. И осознание, что он так и останется навсегда просто другом, что он никогда не посмеет коснуться его оголенной кожи, что он никогда не услышит из его уст слова о любви, слишком сильно ранит. Он вложил в руки Минхо свое окровавленное сердце, но тот оказался слишком слеп, чтобы заметить это. Теперь сердце Хенджина валяется, словно мусор, на грязном полу и по нему топчутся все эти люди.  Минхо привык играться. Хенджин привык эти глупые игры поддерживать, несмотря на то, что внутри бабочки уже разрывают живот. Это так парадоксально: Хенджин знает, что ему нужно бежать от Минхо, но без него он совершенно точно не выживет. Хочется плакать от бессилия, от того, что он ни черта не может поделать с тем, как колотится его сердце, когда Минхо криво улыбнётся или еле заметно коснётся руки в моменты нахлынувшей нежности. Он делает это просто так; слишком игривый, любит заставать Хенджина врасплох неожиданными касаниями или двусмысленными взглядами/фразами, смеясь с того, как на это реагирует младший. Минхо не придаёт значения, когда обнимает Хенджина со спины, зарывается пальцами во взъерошенные волосы и улыбается куда-то в шею. Ни в одно из этих действий он никогда не вкладывал ничего большего, чем просто маленькая игра.  И это тоже вина Хенджина. Он сам виноват в том, что лжёт близкому человеку, скрывая чувства, которые словно удавка душат его. Страх быть отвергнутым слишком сильно въелся в сознание. Потерять минхо равносильно смерти. Звучит мерзко; словно он одержим. Но возможно так оно и есть. Гребаный мазохист, который настолько пропитан ненавистью к самому себе, что даже не замечает, как все рушится к чертовой матери.  Хенджин действительно ненавидит себя так сильно, что это чувство разъедает его изнутри, уродуя и без того не самую красивую душу. Ему бы по-хорошему срочно сходить к специалисту, обратиться к кому-нибудь за помощью, поделиться с кем-нибудь невыносимой болью, которая стала ему словно вторая кожа. Но Хенджин так устал бороться с самим собой, что просто сдался. И если душевную боль он мог скрывать месяцами, то физическую скрывать было все сложней.  Сначала появлялись мелкие царапинки, потом еле заметные порезы, а после его тело украшали глубокие раны, которые вскоре выцветали в шрамы, которые Хенджин принимал как наказание за то, что вообще посмел полюбить такого, как Минхо. Стилисты делали вид, что не замечают то, во что превращается тело айдола, а менеджер несколько раз вызывал его на разговор, который никогда ни к чему не приводил.  -Что это за хрень, Хенджин? - спросит однажды Минхо, застав его в гримерной, пока нуны искали нужную рубашку. Он с ужасом рассматривал изувеченное тело, борясь с желанием коснуться одного из самых заметных шрамов.  Хенджин от этого взгляда весь сжался, уменьшился в размерах, а хотелось бы вообще исчезнуть. Все его нутро кричало, чтобы он наконец-то признался, открылся другу, прекратил истязать самого себя молчанием. Но такие необходимые, спасительные слова засели где-то глубоко внутри, въелись в каждый сантиметр его кожи, отказываясь вырваться наружу. Хенджин сглатывает вязкую слюну, борясь с удушающим комом в горле, и закусывает губу, не в силах выдавить из себя ни слова.  -Я задал вопрос, черт возьми, что с тобой происходит? Что ты творишь с собой? - не унимался Минхо, раздражаясь от того, что Хенджин отказывается ему открываться.  Он хочет его спасти, но Хенджин спасаться больше не желает.  -Хен, у меня были сложные времена, - охрипшим голосом шепчет Хван, избегая взгляда старшего. - Это моя ошибка, но этого больше не повторится. Обещаю.  Конечно, он солгал. Это будет повторяться из раза в раз, пока он окончательно не сломается. Но Минхо ему верит, ведь он знать не знает, что его друг сходит с ума.  У Хенджина всегда так, если честно. Любить у него не получается нормально, как у всех людей. Его любовь всегда какая-то нелепая, неуклюжая, корявая. Он погружается в чувства с головой, отдаёт всего себя человеку, которого любит, раз за разом получая очередной нож в спину. Люди, которых он любил никогда не ценили то, как пылает его сердце и намеренно тушили огонь своим ледяным равнодушием. И сейчас он вновь вручает человеку нож, но Минхо лишь осторожно царапает его кожу, после залечивая следы мягкими касаниями кончиков пальцев.  Наверное, будь Хенджин смелее, у него был бы шанс на счастье. Наверное, будь Минхо хотя бы на капельку менее идеальным, Хенджин бы сумел его разлюбить.  Вязкое чувство вины растекается по венам, когда он замечает то, с каким беспокойством на него поглядывает Минхо, стоит ему только увидеть оголенное тело, покрытое мелкими шрамами. Где-то в районе солнечного сплетения что-то болезненно сжимается каждый раз, когда старший мягко касается его спины, пальцами пересчитывая позвонки. Хочется либо оттолкнуть, либо вцепиться мертвой хваткой в его тёплые ладони и никогда больше не отпускать. Но Хенджин, как и всегда, не делает абсолютно ничего. Только молчит и мелко вздрагивает от каждого касания, словно у Минхо не руки, а раскалённая лава.  Он боится, что своим диким поведением совсем оттолкнёт старшего, но он так сильно запутался и больше не понимает как себя вести.  Потому что Минхо становится вдруг необычайно ласковым. Он может подойти и обнять Хенджина прямо посреди съёмок, запуская табун мурашек прямо под кожу, ткнуться кончиком носа в его нос, усадить на колени и поглаживать живот, улыбаясь от того, как под его пальцами горит кожа. Хенджину хочется истошно кричать от беспомощности, потому что он не выдерживает такого Минхо, ему больно настолько сильно, и теперь каждое слово, каждое касание ощущается как удар плетью прямо по ещё не зашившим ранам.  Минхо приходит по вечерам и забирается в его кровать, перебирая пальцами прядки осветлённых волос. Будь Хенджин хотя бы на капельку сильнее, он бы выгнал его прочь, потому что он вот-вот задохнётся от того, как сжимаются его лёгкие. Минхо каждый раз смотрит так, словно видит сквозь кожу, будто чувствует то, как загнано бьется чужое сердце. Он часто задерживает взгляд на дрожащих губах Хенджина, а после одёргивает себя, вымучено улыбаясь.  Между ними появляется что-то, чему Хенджин не может дать название. Но это «что-то» пугает его и подталкивает к пропасти. Чёртово напряжение, висящее в воздухе, стоит им только взглянуть друг на друга, можно почувствовать даже издалека. И Хенджину бы понять, что Минхо просто переживает за него, что это обычная забота с его стороны, но ложная надежда иногда зудит где-то под рёбрами. Потому что на других он не смотрит настолько проницательно, других он не касается настолько осторожно, словно они хрустальные, с другими он не проводит ночи, крепко обнимая и шепча на ухо глупые шутки. С другими у Минхо все не так    и осознание этого делает только хуже.  Когда они сидят в студии и делятся готовым материалом, Хенджин сжимает в руках смятый листок, который не должен был сюда приносить, не должен был делиться этим со всеми. Но он устал, так сильно устал. Даже если он в конце концов разобьётся, то пускай хотя бы эти гребаные строки услышит весь мир.  Пускай разделят с ним его боль.  «Я знал, что это безумие, но растаптывал свою гордость,  Упрямо желая быть рядом, разрушал себя изнутри,  Даже эта твоя несерьёзная, показная чёрствость,  Не убивала силу моей сумасшедшей любви.  Мои чувства уродливы, как и моя душа,  И я клянусь, я бы вырвал их из своей груди, если бы мог,  Почему ты смотришь так, словно в этом есть твоя вина?  Это я сам. Не сказал.  Ни одного.  Из самых. Важных. Слов» Чан текст одобрил сразу и лишних вопросов не задавал, пусть и хотел. Хенджин ему за это благодарен. Исполнять эти строки вызвался Минхо и это, наверное, самое ироничное, что могло произойти. Но Хенджин не против, голос Минхо создан для подобной лирики.  После записи Хенджин сбежал от всех и спрятался в своей комнате, вновь хватая небольшой нож и расцарапывая кожу до тех пор, пока раны не станут довольно глубокими. Это больно, но зато заглушает звук трещащих по швам чувств. Скопившиеся в уголках глаз слёзы медленно скатываются по щекам и Хенджин готов прямо сейчас вырезать собственное сердце, лишь бы перестать вообще что-либо чувствовать. Почему именно Минхо? Почему не какая-нибудь девчонка, которая любила бы его в ответ и делала счастливым? У него нет ответа на этот вопрос.  Погрузившись в отчаянное самобичевание, Хенджин пропускает мимо ушей щелчок дверной ручки. Когда он запоздало поднимает глаза, Минхо уже стоит на пороге и загнанно дышит, будто бежал с конца города, не останавливаясь. Его глаза помутневшие, волосы взлохмаченные, и даже на расстоянии он ощущает то, как старший напряжен. По позвонку ползёт неприятный холодок.  -Хен? - Хенджин пытается смахнуть ладонями слёзы с раскрасневшихся щёк, но застывает, словно изваяние, когда Минхо срывается с места и падает перед ним на пол, сжимая в ладонях его щеки.  -Послушаешь меня молча, ладно? - его голос источает уверенность, но он все ещё пытается привести дыхание в норму, от чего звучит тише обычного. Дожидаясь короткого кивка, он продолжает. - Я не уверен, что чувствую все верно, но если я не сделаю этого сейчас, то не сделаю уже никогда, понимаешь? И тогда я буду винить себя в этом всю оставшуюся жизнь. Не самая лучшая перспектива. Если я ошибся, то просто мягко оттолкни меня, хорошо?  Хенджин ничего не понимает, в его голове неприятно шумит, и он хочет от этого шума избавиться, но не знает как. Минхо переводит взгляд на его губы, и сердце делает кульбит прежде, чем он может что-либо понять. Он же не собирается его.... Минхо целует мягко, еле касаясь своими тёплыми губами чужих искусанных губ. Он делает все настолько осторожно, будто боится, что все за секунду рухнет и тогда не останется вообще ничего. Хенджин рвано выдыхает в его рот и сжимает в руках футболку, пока не осознаёт, что да, черт возьми, Минхо целует его. Он отвечает на поцелуй почти неумело, его ресницы дрожат, да и сам он весь трясётся от разрывающих его чувств.  Пожалуйста, пускай это не окажется сном.  Пожалуйста. Минхо слегка прикусывает его нижнюю губу и оттягивает, смотря в глаза помутневшим взглядом, после чего разрывает поцелуй, улыбаясь от того, как Хенджин рефлекторно тянется следом за губами.  -Ты....Зачем? - Хенджин все ещё мнёт в руках чужую футболку и боится посмотреть в глаза напротив. Боится увидеть там насмешку или отвращение. Но ведь это он пришёл к нему, это он поцеловал его.  Мысли путаются, а губы все ещё покалывают, сохраняя тепло мягких губ Минхо.  -Ты такой дурак, Хенджин, - старший сжимает пальцами его подбородок, вынуждая поднять голову и посмотреть в глаза. - Я тебя так сильно люблю. Я не знаю, что мы будем с этим делать, я не знаю, получится ли у нас, но мы должны попробовать. Я больше не могу смотреть на то, как ты истязаешь своё тело.  Хенджин тихо всхлипывает. Внутри медленно разливается тепло, и полуживые бабочки начинают щекотать стенки живота своими крыльями. Ощущение, что из груди наконец-то вырвали все гниющие чувства и он, впервые за несколько месяцев, может полноценно вздохнуть. Ему все ещё страшно, потому что они два популярных айдола и если не дай бог, кто-либо узнает о том, что между ними происходит, рухнет все, что они выстраивали годами. Но то, как правильно губы Минхо ощущаются на его губах, перевешивает абсолютно все.  Минхо обязательно зацелует каждый его шрам, залечит раны, которые кровоточили, и склеит все трещины нежными касаниями тёплых рук.  Минхо обязательно станет его панацеей.