Судорожно

Наверное, нормальный человек в его положении схватил бы жену. Ну, любовницу, лучшего друга, соседа, любимого пса, в конце-то концов! Рейнхарду Гейдриху повезло, что Генрих Гиммлер никогда нормальным человеком не был. — Куда мы едем? — Для начала в Берлин, — скупо отвечает начальник. — Это такой изощренный способ от меня избавиться? — Рейнхард поднимает одну бровь, но на него и не оборачиваются. Его запястье до боли сжимают и настойчиво утягивают вперёд. — У меня приказ, задача, дела- Рейнхард говорит нарочито-медленно, пытаясь хоть что-то для себя понять и хоть толику логики в начальнике разбудить. Потому что сейчас ни одно действие Генриха не имеет никакого смысла. — Меня увидят в Берлине и расстреляют за нарушение приказа. Вы сами же приговор подпишете, — напоминает Гейдрих. Гиммлер только головой качает. Что бы то ни значило. Не подпишет? Не расстреляют? Первое — может быть, второго — нет. — Я уже ничего не подпишу, я сам в розыске, — тихо бросает через плечо Генрих. Что? Рейнхард пропускает один шаг, но его грубо тащат за собой, поэтому Гейдрих спотыкается, но нагоняет. — Покинул пост без предупреждения, — ещё чище говорит Генрих, но по-прежнему не смотрит на бывшего уже подчинённого. Рейнхард как будто с его затылком разговаривает, зато ясно становилось, почему этот затылок в таком виде. Право, Рейнхард бы Генриха и не узнал в подобной одежде. Потрёпанная мешковатая куртка, несуразные квадратные очки, волосы на непривычный манер зализаны назад. Ботинки, вон, все носы оббитые, где у рейхсканцлера только завалялись? Маскарад, чистой воды. — Пока меня только не досчитались в положенное время в положенном месте. Объявят в розыск, потом приговорят за предательство. — Как и меня- Рейнхард замолкает сам, потому что спорить нет никакого смысла. Его не слушают. Совсем. Генрих что-то себе под нос бормочет и судорожно сжимает запястье Рейнхарда. До боли, да и у самого Генриха пальцы бледнеют. Мелко дрожат, он весь такой… непривычно взбудораженный. Напуганный. По сторонам старается не озираться, явно, чтобы лишнего внимания не привлекать, но за каждый угол смотрит с опаской. — Мы на тайную квартиру, переночевать, потом до Португалии, нас ждёт пароход до Южной Америки. Что? Он бредит. Точно, с ума сошёл. Рейнхард бы в этом человеке Генриха Гиммлера никогда не признал: не только в одежде дело. Походка другая, жесты нервные, рваные. А ещё он бредит, точно бредит. Рейнхард ещё успевает вернуться незамеченным — поэтому руку резко выдёргивает- Или пробует. Генрих шипит, резко разворачивается, но хватается обеими руками — чего Рейнхард совсем не ожидает, поэтому побеждает в итоге именно Гиммлер. Гейдрих же его глаза впервые за вечер замечает. Генрих появился посреди ночи, его узнала охрана, поэтому к спавшему Рейнхарду пропустили. Тот же выдернул Гейдриха из кровати, покурить они вышли, конечно. В свете последних событий, а именно неудачных покушений на него… Рейнхард бы не пошёл ни с кем другим, кроме Генриха. Как ни крути, но этого психа он любил. Поэтому и узнал бы в любой одежде — Генрих пальто скинул и вот это всё достал из кустов: для себя и для Рейнхарда. Они двое голодранцами по ночным улицам перебежками. Рейнхард его любил, поэтому, наверное, просто вздохнул и смирился… Хотя. Нельзя так, они ведь, по сути, грязные предатели. — Можешь объяснить- — Не могу. — Генрих- Судорожный вздох. Резкий рваный. Рейнхард замирает, потому что его руку вдруг отпускают — но Генрих разворачивается быстрее, хватает его за куртку, привстаёт на носочки и целует. В губы. Судорожно. Рвано. Пальцы сжимают ткань, но Генрих быстро перехватывает и притягивает, обеими ладонями обхватив лицо. Судорожно и рвано. Рвано. Но целует. Рейнхард никогда представить себе не мог… нет, представить мог. Не ожидал, что оно случиться может. У Генриха привкус сигарет и кофе. Рваное дыхание. Загнанный взгляд, когда он всё же отстраняется и смотрит на него в ужасе. Рейнхард только таращится в ответ, а Генрих бледнеет. — … но я думал, ты- Значит, догадался. Рейнхард старался скрывать свои чувства и никогда признаваться не собирался. Но Генрих был умным и рано или поздно мог заметить. Заметил, значит. Стоп, он ошарашено смотрит и шаг назад делает. — … я думал… Рейнхард на поцелуй не ответил. Он замер как изваяние, значит, Генрих узнал о его чувствах, поэтому поцеловал, но Рейнхард не ответил, вот Гиммлер и решил, что ошибся- В голове не укладывается. В голове ничего не укладывается. Но его Генрих поцеловал, сейчас пятится, но какая разница, почему, или зачем, или как. Какая разница, если Рейнхард может его второй раз поцеловать? Даже если больше ему не позволят. Рейнхард бросается вперёд примерно за мгновение до того, как Генрих и вовсе решает бежать. Так что Гейдрих хватает его за ворот мешковатой и такой дурацкой куртки, очки слишком крупные, мешаются, но Рейнхард впивается в любимые губы сейчас и больше ни о чём не думает. Подумает потом, главное жить сейчас. Очередь Генриха растеряться и замереть. — Правильно ты думал, — шепчет Рейнхард, отрываясь на секунду от его губ. И снова целует. Осторожно, нежно, на вкус пробует, но сдержаться не может. Кусается, напористо берёт, вылизывает, сплетает их языки вместе, обнимает Генриха обеими руками и прижимает к собственному телу. Изгиб к изгибу. Генрих запрокидывает голову, Рейнхарду же приходится наклониться. И всё же подходят друг другу как детали пазла. Когда Рейнхард отстраняется, чтобы отдышаться — Генрих вырывается из его объятий, хватает за руку и снова тащит дальше. — Тогда мы уезжаем, — бросает он через плечо и ничего не объясняет. — Зачем? — Рейнхард останавливается. Генрих дёргает за руку, но сдвинуть с места не сможет. До того получалось, только потому что Гейдрих всё же шёл следом, а сейчас и шага не сделает. Генрих оборачивается и заглядывает ему прямо в глаза. — Я не могу объяснить, ты не поверишь. Рейнхард рот открывает, но его перебивают. — Я люблю тебя. Мы уезжаем, потому что я не могу без тебя. Тебе достаточно? Рейнхард моргает. Но как дышать? Забывает. Генрих ответа на такое внезапное признание не ждёт, только головой качает, хватает за руку и тянет дальше по улице. Гейдрих послушно идёт и даже ускоряет шаг. Он и признания не ждал, а уж последнего я не могу без тебя… Дело в том, как сказал Генрих. В его взгляде, судорожных, рваных вдохах. Так говорят, что умирают без воздуха. Так даже в вечной любви не клянутся, так вот, действительно, только хрипят, приговорённые к смерти. — Достаточно, — тихо соглашается Рейнхард. Они больше не говорят до самого Берлина, его окраины точнее. Обмениваются взглядами и держатся за руки. Дальше череда поездов, страх, но, кажется: или погони просто нет, или они достаточно хорошо маскируются, чтобы их не заподозрили. Генрих раздобыл им фальшивые документы, они немецкие, но на неких обычных работяг, что ничего не значат. Внимания на них не обращают. Только когда они одни остаются, Рейнхард тихо спрашивает. — Это как-то связано с покушениями на меня? Кивок. Следующий поезд и много часов спустя. — Боишься- — Нет, — холодно отрезает Генрих. — Не боюсь, я видел. Тебя убивают на следующий день, если бы я не появился в ту ночь. Он в окно смотрит, в ночь всматривается и прижимает к стеклу ладонь. Рейнхард хмурится. Они уже несколько дней в пути, но… что? — Ничего не случилось. — Потому что тебя с утра хватились. Потому что тебя там не было. — Генрих смотрит в окно, но сильнее сжимает его руку. Рейнхард ничего не понимает. Только оглядывается, они совершенно одни — другие пассажиры давно уснули. Поэтому спешно целует Хайни в щёку. — Расскажи. — Ты не поверишь. Я просто знаю, прими так. Рейнхард мягко накрывает его дрожащую ладонь своей. — Всё равно расскажи. Я уже решу, поверить тебе или нет. Генрих усмехается. Судорожно. Рвано. Тяжело дышит и чуть приподнимает плечи. — Мне показали. Во сне. Да, снова его мистические штучки, в которые- А впрочем. В которые Рейнхард никогда не верил, но когда на следующий день они вдруг резко меняют курс — а газеты напишут, что обыскали именно дом, где они планировали остановиться… Или когда Генрих схватит его за руку и потащит, они вещи на вокзале бросят, но отряд пройдёт мимо, обыскав именно чемоданы, но их следов не нашли. Рейнхард, кажется, начинает верить. Хайни странные вещи творит, но только эти странные вещи спасают их жизни. Рейнхард же готов за ним везде… вот и бежит следом. На палубе он спросит, — А что с войной? Германия победит? — Не видел, — пожмёт плечами Генрих. Они обживутся, найдут маленький домик на окраине ничем не приметной деревеньки. Никому до них дела не будет, сюда даже новости нечасто доходили. В январе Генрих проснётся посреди ночи и разбудит Рейнхарда. Рассказать, что войну проиграют, новости спустя полгода только придут… Но касаться их уже не будут.