Когда мы осмыслим свою роль на земле, пусть самую скромную и незаметную, тогда лишь мы будем счастливы

      По мере освещения, что, как и требуется по всем законам природы, стремительно уменьшалось, улицы пустели. Уже давно не было слышно детского задорного смеха, сами его обладатели не мелькали перед глазами, когда вдруг захочется выглянуть в окно. Вскоре за младшими тянулась и другая возрастная масса, из-за чего вне дома оставались самые стойкие (или же просто взрослые, которым никуда не требовалось).       Так или иначе ориентироваться в тёмное время суток всё равно, как факт, надо, в чём любезно помогали различные приборы искусственного света, расположенные на каждом шагу: у каждого подъезда, магазина, те же фары проезжающих машин могли подсобить в этом деле.       Внимание внезапно привлёк один из фонарных столбов возле детской площадки. На территории ему подобных было четыре, как было видно с такого ракурса, но это не играет большой роли. Свет от того сначала чуть погас, тем самым выполнял свою работу чуть хуже своих «товарищей», затем замигал, а через минуту-вторую вовсе потух, окутывая свою законную часть во мрак, что другие фонари старательно пытались восполнить, кто как доставал до нужного места. Однако толку от них было крайне мало.       Вилле ещё немного понаблюдал за протекающей, спокойной жизнью за окном и, потянувшись, отошёл от подоконника, когда сие дело наскучило. Ему, может, и хотелось подумать о разном, находя темы для глубоких размышлений в таких неотдалённых местах, как этот тёмный, совсем чуть-чуть мрачноватый двор, но сил как-то не находилось. Нет, это не было вечерней (а уж тем более обычной, затяжной) депрессией, и даже на простую грусть совсем не похоже, если так пораскинуть. Просто нравилось ему подобное, сейчас и время как никогда подходящее, только вот ничего не шло в голову. Да и не нужно это было в данный момент на самом деле...       Освобождая волосы от давящих оков в виде тугой резинки, которая не так давно начала доставлять неприятные ощущения от долгого применения, парень тихо вздохнул. Он как раз хотел задуматься о дальнейших своих действиях, чтобы убить какое-то время и побыстрее дождаться нужного момента, но он наступил куда быстрее, чем предполагалось.       От шумного щелчка со стороны входной двери в почти мёртвой до того тишине, Вало вздрогнул, но буквально через пару секунд неосознанно улыбнулся и точно так же вжался спиной в письменный стол, еле-еле покачиваясь из стороны в сторону, словно ребёнок во время радостной новости. Почему сегодня от такого внутри всё сжималось и переполнялось запредельной радостью, какой не было уже достаточно долго? А кто его знает... Брюнет и сам очень удивился своему поведению, но был совсем не против, а даже совсем наоборот, так как снова чувствовать такие сильные чувства до потных ладошек и бешеного биения сердца — невероятно приятно, быть может, даже приятнее того, как это всё ощущалось раньше, когда подобное являлось нормой и ничем кроме.       В любом случае мысли заняли крохотное количество времени, и кудрявый почти сразу откинул их на потом, ведь не хотел портить такой резкий прилив лишними домыслами, что частенько портили нужный настрой. Когда в комнату, со вздохом и резкими встряхиваниями ткани футболки для хотя бы минимального ветерка, прошёл Линдстрём, зеленоглазый сжал всё тот же край столешницы, на который облокачивался, перемещая все эмоции именно в это.       — Привет, — начал диалог Микко, подходя к парню ближе.       — Привет.       Брюнет расставляет руки, приглашая в чуть более близкий контакт, нежели словесный, и после лёгкого чмока заключил того в крепкие объятия, вообще не имея желания говорить о чём-либо. Уж слишком ему было хорошо и спокойно вот так молча обниматься практически посреди комнаты и слушать только ровное дыхание парня с точно идентичным сердцебиением. Да и Линде, к слову, придерживался того же мнения, потому не прерывал умиротворённой тишины. Он посильнее прижал Вало к себе и уткнулся в его плечо, периодически чувствуя нежные поглаживания на спине или затылке.       Только через минут так десять, не меньше, Вилле смог отпустить блондина. Обвив руками его шею, снова оставил на губах парня несколько лёгких поцелуев и теперь вроде как точно смог отвлечься. Более менее..       — Устал? — поинтересовался кудрявый, но не сразу, потому что на какое-то время — совсем потерял его счёт и ощущение — засмотрелся на глаза Микко.       — Если честно, то очень. Ещё и всё время думал только о тебе и том, как ты тут один.       — Да ну, мы не виделись часов девять-десять от силы.       — Какой ужас...       — Ну ладно, я тоже соскучился, — Вилле снова улыбается от ответа парня, только на этот раз заражает улыбкой и его.       — Ты-то чем занимался весь день?       — У родителей был. Мама попросила помочь разобрать старые вещи. Кстати, — брюнет снова загорается и плавно выходит из объятий.       Теперь, когда Вилле воодушевлённо капался в сумке, которую ещё и искал дополнительные пару минут, Линде заменил его место, облокачиваясь о уже измученный стол. Он не задавал лишних вопросов и просто наблюдал за парнем, который вскоре вскочил с корточек, с некрупной книгой в руках. Блондин слегка вскинул брови от её вида, а Вилле, всё не теряя яркую искру внутри, возвращается на прошлое место, дабы продемонстрировать относительно старенькое издание.       — Маленький принц? — зачем-то переспросил Линде, даже с учётом того, что прекрасно видел и иллюстрацию знакомого светленького мальчика на обложке, и крупное название произведения сверху.       — Он самый, — подтвердил очевидную мысль Вало, уже пролистывая страницы внутри книги. — В детстве я его очень любил. Конечно, тогда не совсем понимал, что содержимое — сплошная философия, поданная под обычную сказу, но всё равно любил, перечитывал много-много раз. Поэтому и решил забрать, как отрыл её на дне коробок, вообще не думал нужно оно мне или нет.       — Это очень мило.       — Да. Правда не совсем об этом, — освободив руки от книги, взглянул на собеседника, но без какой-либо конкретной эмоции, чтобы не ориентировать ответ на них. — Я планирую и сейчас перечитать. Не хочешь составить компанию?       Линдстрём тяжко вздохнул. Ещё раз взглянул на французскую историю, задержал длительный взгляд на ней, а посла вновь перевёл его на кудрявого. Ответ задержался, так как парень почему-то резко начал ломаться от него, остерегаясь обидеть Вилле.       — Золото, — аккуратно обратился Линде с какой-то частью стыдливой жалостью, — я бы с радостью, честно, просто—       — Я лишь почитаю столько, насколько тебя хватит, — мягко перебил Вало, — так и уснёшь проще и быстрее.       И всё же... уговаривать так и не пришлось. Как-никак перспектива уснуть в таких условиях — одна из самых благоприятных, что можно было только придумать, поэтому никто не хотел затягивать с этим. Вилле почти беззвучно отбивал на ходу придумываемый ритм на собственных ногах, пока ждал переодевающегося блондина, и снова иногда задумывался о том, что происходило (а может, и немного осталось до сих пор) до его появления недавно. Брюнет опять не может сдержать улыбки от этого и пересаживается чуть иначе.       Сдерживая зевоту, Микко прошёл к постели и устроился рядом с кудрявым. Он лёг почти в плотную, аккуратно обнимая и редко водя по груди, но тем не менее учитывая удобность для самого Вилле. Тот в свою очередь с вырвавшимся вздохом погладил Линдстрёма по голове, переходя на волосы, и оставил руку там же для дальнейших повторов действий, пока второй, свободной, пододвинул к себе книжку.