Один тыквенный манник и пятнадцать овец

Тридцать первое октября радует достаточно теплой для их городка погодой, потому Джейсон даже не успевает замерзнуть, пока они с Салимом добираются до дома Стоукс. Колчек откровенно навязывает свою компанию, предлагая сопроводить до подруги. Чисто по-дружески, конечно же, чтоб новенький не заплутал по дороге, и плевать, что Осман уже как три месяца переехал и даже пару раз ходил в гости к Клариссе. Чисто по-дружески Салим соглашается. Честно говоря, Джейсон собирался вообще на, что называется, отъебись, потому что никакие праздники его не колышили, а уж тем более те, что связаны с переодеваниями. Еще б он наряжался в хуй пойми кого! Удивительно только, что Салим тоже отказался от своего костюма, хотя с такими горящими глазами выбирал персонажа целую неделю. В знак поддержки, что ли? В любом случае, это чересчур подозрительно, но Колчек ничего не говорит. Булки не расслабляет и послушно несет рюкзак Салима на своем горбу. Вот она, неожиданная страсть иракца – ебучая, по собственным ощущениям весом с тонну тыква. Кларисса, выглядящая прямо как Мартиша Аддамс в лучшие годы и распахивающая перед их носом дверь, кривит лицо в излюбленной насмешке. – Так и знала, что вы припретесь вместе, – как-то многозначительно щурится она, играя тонкими нарисованными бровями. Джейсон под таким взглядом тушуется и на автомате огрызается, кряхтит что-то про приклеенный к нему тяжеленный овощ, на всякий случай уточняя, что это он про тыкву, а не про миролюбивого Османа, и поскорее уносит ноги в кухню. Вместе они, блять, припрутся. Че-то про Джоуи и Мервина, идущих в комплекте с рождения, никто не говорит совсем! Зря он как-то обронил приятное словцо в адрес Османа при девках, ой зря. Именно таким – возмущенным и напыщенным – его находит Рейчел. Русоволосая жмется к кухонному столу бедром, привычно скрещивает руки на груди. Для четырех часов дня одежда у нее слишком домашняя и лицо какое-то заспанное, значит, никакими хэллоуинскими выкрутасами заниматься не намерена. Джейсон ее понимает. У них обоих психологический возраст остановился на пятидесяти трех еще в классе восьмом. – Доброе утро? – хмыкает парень, растеряв весь свой запас негодования из-за подруги. Тисдейл вторит ему, подхватывая две чистые кружки со стола. Джейсон тем временем несколько секунд мнется, не зная, стоит ли ему рыться в рюкзаке Салима или лучше подождать, но все же тянет змейку. – Бодрящий кофе еще никому не навредил, – бренчит ложками, засыпая дно чашек сахаром, – а это еще что? – Тыква, – доносится со стороны двери от подошедшего Османа. Американцу уж очень интересно, че они с Клариссой так долго терлись в коридоре, и он заставляет себя прикусить язык. – Моя мама готовила очень вкусный тыквенный пирог, когда я был маленьким, и, к счастью, у меня остался рецепт. Можем заняться готовкой все вместе, если хотите. Джейсон окидывает кухню оценивающим взглядом, нагло усевшись на кухонную тумбу. Достаточно вместительная, чтобы в комнате можно было спокойно обедать, но будет ли удобно им всем резать-крошить-месить–что-там-еще-нужно-для-пирога? Наверное, не очень. Тем более, что не всем нравится готовить с кем-то. Он это не понаслышке знает, его мать сильно бесится, стоит кому-то только полезть под руку. Кларисса, видимо, разделяет его позицию. Тактично отказывается от предложения, уверяя, что у них с Рейчел напару суперответственная миссия – встретить остальных членов компании и не позволить им превратить дом в хуй пойми что. Рейч согласно кивает и уж больно ехидно стреляет глазками на притихшего Джейсона. Две хитрые злобные суки. – Не ссы, Салим, сварганим твой пирог, – он успокаивает скорее себя и почти незаметно вытирает вспотевшие ладони о джинсы. – Давай, руководи. Осман лучезарно улыбается и отворачивается, с разрешения хозяйки дома вынимая из недр холодильника яйца и сливочное масло. Бедный Салим еще не понимает, что только что пригрел на груди криворукого и ничего не смыслящего в готовке американца. Святой квартет приезжает примерно через часа полтора, когда тесто уже утрамбовано в формочке, а натертая тыква ждет своего звездного часа в миске. Джейсон матерится на прилипшие комки теста с мукой к пальцам и старательно отмывает их холодной водой, почти что стирая кожу от дикого трения. Нужно поторопиться, потому что в гостиной Кей тарахтит что-то интересное, а Салим громко гогочет. – …короче, так быстро я еще от пиздюков не убегал, – хрипит Нейтан, сверкая довольным взглядом сквозь черные круглые очки в сторону подошедшего Колчека. – Ну-ка, выбирай: красная или синяя таблетка? – Аспирин, – выдает тот, выбивая из Джоуи дурацкое хрюканье. – У тебя болит голова? – слишком серьезно воспринимает шутку Салим и зачем-то щупает его лоб. Джейсон краснеет как рак и ловит на себе веселые взгляды, но все-таки собирает яйца в кулак и почти спокойным голосом успокаивает друга. Вслух выдает, что голова разболелась угадывать их ебучие костюмы. Прошло то время, когда девчонки одеваются, как заправские потаскухи и для приличия пялят на голову какие-нибудь кошачьи ушки, а ровные пацаны меняют просто серые спортивки на темно-серые спортивки. Теперь пацаны грабят винтажные магазины и достают хер знает откуда кожаные пиджаки. Потерянное поколение. Хотя, стоит признать, что из Мервина выходит неплохой Морфеус, жалко не черный. И кожа ему очень даже идет. В Нике он узнает Нео, на что тот демонстрирует татушку за ухом и поправляет плащ. – Я Блейд, – да, точно, как же он сразу не угадал. Наверное, потому что нихуя из этого не смотрел, очевидно. Тогда совершенно непонятно, почему Хосе вдруг оказался Тринити. Ну ладно, хуй с его мексиканскими приколами. – Я подобрал кучу говяных слэшеров на вечер, – гордится Джоуи-Тринити, с энтузиазмом тряся заметками в телефоне. – Сначала «Поворот не туда», потом «Хэллоуин», конечно же, а в конце полернем «Очень страшным кино», чтоб не было страшно спать. – Чтоб ты не обоссался, говори прямо, – подъебывает Нейтан. – А к соседям не пойдем? – вдруг интересуется Эрик, костюм которого Джейсону понять сложнее, чем Блейда. Ну, прихерачил он себе на висок какой-то голубой кругляш, напялил строгий костюм с надписью «RK800» на кармашке, и че? – Или, не знаю, детей угощать конфетами? На последних словах большая часть компании косится в сторону Колчека. Тот неловко чешет шею. – Плохая идея, – Ник прочищает горло, поудобнее разваливается на диване. – В прошлый Хэллоуин кое-кто перепугал шестилетку так, что он чуть не наложил в штаны и заревел… – Да хорош пиздеть, ему было минимум девять, – оправдывается Джейсон, отчаянно краснея. – …а потом кое-кому пришлось успокаивать пацана и катать на шее весь остаток вечера. Кинг округляет глаза в искреннем удивлении. Ребята сходятся на том, что сегодня бесоебить на улице никто не будет, а если дети захотят конфет, то могут рискнуть и прийти к их калитке с мешками. Джейсон трет красные от стыда уши под любопытным взглядом иракца. На кухню они возвращаются с заметным прибавлением в виде Ника под аккомпанемент типично-мервиновской пошлой шутки. Интересно, как задрот-отличник Эрик еще держится и не пытается сбежать от такой компании. Впрочем, даже хорошо, что никто больше не присоединяется к их кулинарной тусовке, потому что в кухне реально становится тесновато. Или все-таки плохо, потому что Джейсон никак не может унять разгорающееся в груди пламя из-за мельтешащего рядом с Салимом Кея. Это какой-то пиздец, по правде говоря. Колчек привычно занимает задницей добрую половину тумбы и играется с торчащей на футболке ниткой, бросая мимолетные взгляды на поваров исподлобья. Никто этих взглядов, к счастью (а может, к сожалению), не замечает. Ник рассказывает какую-то историю, выкладывая тертую тыкву в тесто, а Салим, как подобает порядочному слушателю, задает уточняющие вопросы время от времени и смазывает новую формочку маслом. Зачем нужно было пачкать другую формочку – непонятно, но Джейсон не спрашивает. Хотя, наверное, стоило бы что-то да сказать, напомнить о себе, что ли. Джейсон упрямо молчит и выдирает раздражающую нитку, совсем не замечая, как пролетает сорок минут. – Готово, – радостно докладывает Осман, разглядывая сухую деревянную палку – лучину. – Красавец. Человек-кепка от такой фразы Ника поворачивает голову быстрее, чем следовало, и сердито сдвигает брови. Охуел, что ли? Его лучший друг прям при нем? Прям при нем… что? Судя по довольной роже Ника, пялящегося на манник, прям при нем он хвалил ебаное румяное тесто. Ебучая ревность точно сведет его с ума. – Хочешь попробовать? – Салим обращается прямо к нему, Джейсону, подхватывает рукавички и вынимает противень с пирогом. Джейсон на мгновение тормозит, ощущая трепет меж ребер. Не забыли про него, значит. – Неа, я не фанат тыквы, если честно. Осман на это совсем негодующе вылупляет глаза и цокает в какой-то отцовской манере. – Если ты не любишь тыкву, то ты просто никогда не пробовал вкусно приготовленную тыкву. Херня эта фраза, думает Джейсон. У него так только с любовью к мужикам сработало. – Надеюсь, эти увальни освободили столик, как я им сказал, – ворчит Ник, шустро деля пирог на более-менее одинаковые семь кусков. Тарелки уносят в гостиную в несколько заходов. Джейсон охотно с этим помогает, вручает приятно пахнущую стряпню девчонкам и приземляется на мягкий диван. Вытянуть ноги получается только под столом. – Приятного аппетита, – улыбается иракец, занимая место рядом с Колчеком и соприкасаясь с ним плечами. «Приятного аппетита» проходит эхом по гостиной и раздается из разных углов еще с минуту, а после сменяется редким чавканьем и похвалой. Что-что, а готовят парни реально отменно. Джейсон кукурузится и пытается отвлечься от жара чужого тела, обдающего его слева. Блядство. – Может, все-таки попробуешь? – как-то мягко интересуется Салим, протягивая в его сторону кусок надкусанного пирога. Парень грызет губы, поглядывая то на откровенно симпотный на вид манник, то на эти щенячьи глаза иракца. Или на губы. И, конечно же, сдается, угукает, только вот совершенно не вдупляет, как бы перехватить кусок так, чтобы не касаться Османа дрожащими пальцами. Как-то запоздало доходит, что он слишком долго для нормального человека зависает, и Джейсон тупо подается вперед, пробуя еду с чужих рук. Хорошо, что не перепутал действия и не засосал его при всех, а то было б не смешно совсем. Салим выглядит очень взволнованным, изучая его лицо. Колчек быстро жует и с набитым ртом выдает «осень фкуфно». Рейчел тактично делает вид, что не наблюдала за этой сценой, и предлагает включить какой-нибудь фильм из коллекции Джоуи. Начинают они с «Поворота не туда». Джейсон практически не фокусируется на не слишком впечатляющем сюжете, ведь их постоянно прерывают то звонки в дверь от пришедших за конфетами детишек, то ебанутые шутки Мервина и злоба на особенно тупых персонажей Ника. – Нет, ну это пиздец, это реально пиздец, – в тысячный раз вздыхает он. – Я вообще в ахуе с того, что они дожили хотя бы до середины фильма. Ну вот как? – Просто они не черные, – крякает Мервин. Джоуи прыскает и утыкается в плечо своего Морфеуса. До концовки второго слэшера доходят скрипя зубами и не все. Кларисса выстреливает версиями еще на половине фильма, даже не понимая, что большая часть реально сбудется, и отходит в ванную на пару минут. Потом, когда она возвращается, Рейчел смешивает странные субстанции бутылочек в миске, и они продолжают просмотр под вонь краски для волос, перебивающую аромат пряной тыквы. Джейсону становится даже немного обидно, и поэтому (только поэтому) он нагло доедает остатки пирога Салима, но на этот раз уже с тарелки. Осман довольно улыбается и молчит. – Больше такой хуйни я не вынесу, – чистосердечно заявляет Ник, качая головой. – Они все тупые, полоумные… – …и не слушают твоих советов, – заканчивает хихикающий Эрик. – Именно! Третий фильм будет смешным – честно заверяет Джоуи. Из всех присутствующих его смотрели только Хосе, Нейтан, Ник и Джейсон, так что было очень любопытно посмотреть на реакцию остальных на такой тупой юмор. Особенно любопытно следить за реакцией Османа из-за другого менталитета, конечно же, и Джей правда следит. Только потом ловит себя на том, что бесстыже пялится практически все полтора часа на его профиль. Салим посматривает на него периодически, но пацаны сбоку постоянно ржут и перетягивают внимание. – А? – дергается иракец, когда его случайно толкает в плечо Ник, согнувшись в три погибели от смеха. – Я что-то пропустил? Джейсон делает вид, что совсем не расстроился, когда Салим отворачивается. – Бля-я, ты че, просмотрел? – фыркает Кей. – Джоуи, мотни назад. От сатирической комедии их отвлекает Кларисса, наконец-то снявшая полотенце с головы. Едва подсохшие пряди ярко-синего цвета маячат перед глазами и вызывают дружный ахуй. Рейчел, довольная своей работой, шебуршит во влажной копне пальцами. – Нихуя се Мартиша Аддамс, - только и вздыхает Мервин. Джейсон не утруждает себя прикрыть рот и щупает очень мягкие волосы. Охуеть. Синий. С одной стороны он очень-очень-очень удивлен, а с другой – совсем нет. Это же Кларисса, она сама себе проколола уздечку (и чуть не проколола ее Нейтану за тупые шутки) и септум. – Тебе очень идет, – Джейсон не устает трогать ее волосы. Салим с левого бока согласно кивает и тоже залипает на яркий цвет. – Знаю, – ухмыляется Стоукс и хлопает в ладоши. – А теперь мы с вами будем развлекаться по-взрослому. Они очень «по-взрослому» отодвигают журнальный столик, рассаживаются в кружок и выключают весь свет в доме. Мервин шипит «блять, Хосе», когда Джоуи слишком сильно сжимает его запястье от страха. Они погружаются в темноту ненадолго, всего на несколько минут, а потом Кларисса зажигает и расставляет свечи. Джейсон пробегается взглядом по всем сидящим. Только девчонки выглядят какими-то деловитыми и уверенными, остальные какие-то подобосранные. Он сам, наверное, не лучше. – Начнем с таро или с других гаданий? – с видом мастерицы своего дела спрашивает Кларисса. – «С других» – это каких? – отзывается Эрик. Нейтан, не верящий ни в какие такие штуки, негромко бубнит, пока Гомес не пихает его локтем под ребра. – Можем погадать на яблоке, можем на кофейной гуще, но тогда придется копаться с туркой, можем по старинке у зеркала, – перечисляет девушка, загибая пальцы. От последнего варианта Джоуи совсем скукоживается. Ник тоже неодобрительно косится на ближайшее зеркало – мало ли, какая хуйня там обитает. Джейсону хотелось бы, чтоб там реально что-то обитало, вылезло и убило его нахуй, потому что темы с гаданиями его не цепляют от слова совсем. Красные яблоки достаются самым активным и заинтересованным в гаданиях Эрику и Джоуи. Рейчел соглашается тоже, но только чтоб потом доесть фрукт. Кларисса с важным видом объясняет правила: – Надо разрезать пополам, а потом посмотреть на семечки, – Кинг наклоняется корпусом вперед, чтобы заполучить яблоко себе и передать второе сидящему неподалеку мексиканцу. – Если семечки целые, то вас ждет что-то приятное в скором будущем. Если нет – ну, что тут поделать, жди херни. Наблюдать за этим зверинцем весело. Джейсон поудобнее укладывается животом на ковер, самую малость болтает ногами и подпирает рукой щеку, пряча этой же рукой широкую ухмылку, когда Джоуи вдруг расстроенно скулит и злобно скалится на Мервина. Спасайся кто может, нам пиздец. – Ты меня специально толкнул! – верещит Хосе, размахивая ножиком. – Да расслабься, малышка, – Нейтан нагло ржет и совсем не боится колюще-режущего в руках товарища. – Со всей херней справимся, только нож убери. Эрику неожиданно везет. Он с хирургической точностью разрезает фрукт ровно посередине, умудряясь не задеть косточки, и подкармливает сидящего слева Ника. Рейчел с другого бока тоже смачно хрустит яблоком. Джейсон абсолютно уверен, что она даже не разглядывала семечки. Он косится на Салима. Тот широко улыбается до гусиных лапок в уголках глаз и слегка сутулится. Интересно, ему вообще разрешено гадать? Стоукс тем временем достает таро, затыкает всех и мешает карты в тишине минуты полторы. Колчек отрывается от чужого профиля только потому, что Ник слишком громко матерится и топает в сторону открытой террасы, сжимая в руке пачку сигарет. – Че это с ним? – тянет южанин, обеспокоенно сводя брови. – Наверное, расстроился из-за карт, – Эрик вздыхает и тоже поднимается на ноги. – А ты куда? – Э-э, успокоить. – Ну раз «успокоить», – Кларисса хмыкает, наслаждаясь выступившим румянцем на щеках друга, – то передай этому болвану, что «Смерть» – это перерождение, а не реальная кончина. Эрик угукает и уходит вслед за товарищем. Синеволосая Мартиша фоткает выложенные карты, чтобы расшифровать расклад позже, и снова тасует колоду. – Кто дальше? – девушка пробегается пальцами по картам и сканирует каждого присутствующего взглядом. И вот тогда-то начинается пиздец. Потому что ранее активный Джоуи прячет язык в задницу и не изъявляет желания, Нейтан и подавно, а Салиму не позволяет религия, о чем он терпеливо рассказывает сам. Вот тогда-то на него смотрят абсолютно все, даже Рейчел, которая до этого втыкала в телефон. – Ну давай тебе погадаем, – юная тарологиня даже не спрашивает, хочет ли он этого, а просто выносит вердикт. – На будущее? На учебу? – На любовь? – услужливо добавляет Рейч и бросает быстрый взгляд на сами знаете кого. Вредная сука. Вредная, хитрая, наглая сука, еще и предательница. Джейсон пыхтит, придумывая еще несколько оскорблений, и парочку из них даже не прочь произнести вслух, но Кларисса уже строго шикает на него и мешает карты, видимо, посчитав минутную заминку парня за согласие. От странного волнения поджимаются пальцы на ногах. Колчек чувствует, как его тело наливается свинцом, и даже перестает беззаботно болтать ногами. Кажется, что в этот момент замирает вся планета, даже вечно бубнящий Нейтан затыкается и соблюдает тишину. Перед глазами только черный ковер, на котором со временем появляются карты. Джейсон подтягивается на локтях поближе, чтобы разглядеть картинки и слова получше. С трудом различает какого-то деда на троне, кудрявого уебка с палкой, а вот третья... – А хули она вверх тормашками? – Мервин читает его мысли и тянет руку к карте, чтобы перевернуть, за что получает смачный шлепок от сидящего рядом Джоуи. – Охуел? – Не лезь, – Гомес на всякий случай перехватывает его за запястье, – карты нельзя трогать. Если так выпало, значит, так надо. – Ну нихера ж себе, – присвистывает он. Джейсон немного рад тому, что не успел опозориться, как Мервин, но вот задумчивая рожа Клариссы действует ему на нервы. Они и без того расшатанные, а тут еще вот такая пиздопляска. Все-таки нужно было притвориться больным и остаться дома. Хотя, он бы не попробовал тыквенный манник Салима... – Так, смотри, – Кларисса оживает через несколько секунд, перестает хмуриться, – вот эта карта – «Иерофант», если рассматривать карты без сочетания, то его можно понять как возможного партнера. Надежный, авторитетный, высокоморальный человек и все в таком духе. Может быть, человек земного знака зодиака. Так кстати вспоминается, что Салим телец. Джейсон густо краснеет и скребет по ковру ногтями. Он вообще в эту чепуху не верит. – «Паж жезлов»... Хм, может быть, это про тебя, – Кларисса берет карту в руки, внимательно разглядывает. – Я этот долбоеб с палкой? – фыркает парень. – Как будто это не правда, – доносится от ржущего Джоуи. Взгляд у Колчека убийственный. – Заткнитесь, – Стоукс перетягивает одеяло на себя и чуть ли не тыкает картой Джейсону прямо в лицо. – Видишь, сколько желтого и красного? Это цвета энергии. И сам паж молодой. Обычно эта карта показывает кого-то активного, может быть даже импульсивного, смелого... –...пиздюка, короче, – хрюкает Мервин. – Не слушай их, – вдруг вступается Салим, в качестве поддержки накрывая его плечо ладошкой и легонько сжимая. Джейсон поджимает губы. Возможно, эти добрые карие глаза имеют какой-то успокаивающий эффект, потому что американец расслабляется и больше не хочет покрывать пиздливых корешей благим матом. Вместо этого он кивает Осману и поворачивается к гадалке, которая совсем не удивлена этому балагану. – А перевернутая карта че значит? Кларисса молча возвращает пажа жезлов на место и переключается на последнюю карту. Даже как-то ласково обводит пальцем силуэты людей, прежде чем переворачивает ее. Джейсон наконец-то может нормально посмотреть, че там нарисовано, и сладкая парочка на карте его немного смущает. – Это двойка кубков, – терпеливо поясняет девушка, – обычно перевернутые карты могут поменять значение карты, в некоторых случаях ухудшить, но тут все очень даже неплохо. Это значит, что отношения будут, но придется подождать. Может быть, для этого потребуется разобраться с некоторыми проблемами. Сейчас узнаем, с какими именно. Колода вновь оказывается в руках Стоукс. Она тратит некоторое время на то, чтобы вытащить несколько карт, но Джейсону кажется, что это вообще лишнее, потому что он сам знает, в чем проблема. В том, что он так по-дурацки втрескался в школьного друга, в милого и доброго мусульманина Салима, а еще в том, что все его друзья посчитали нужным сплотиться против него и начать подъебывать. Кларисса снова вынимает три карты и щебечет что-то про выпавшие кубки, которые символизируют чувства. Джейсон трактует это по-своему – проблема в его чувствах, которые он никак не может угомонить. Если следовать такой логической цепочке, то расклад очень даже неплох – Джейсон-паж отключит свои хотелки, оставит иерофанта-Салима в покое, и вскоре Салим сойдется с какой-нибудь пиздой со школы. Тем более, что у него реально есть несколько преданных фанаток-одноклассниц. Это правильные мысли, но от них становится слишком скверно внутри. Единственное, чего ему искренне хочется – закончить эту ёбань и смыться, прям как ушедший покурить Ник. Или напиться, раз уж эти поганые кубки напоминают бутылки пива. – Мне надо отлить, – врет он и поднимается с пола. Идти до ванной приходится по памяти, потому что в темноте хрен найдешь этот выключатель, из-за чего Джейсон пару раз спотыкается и ворчит. Лопатки жжет от любопытных взглядов, провожающих его до самого коридора. В толчке становится спокойнее. Он закрывается на замок и включает холодную воду, чтобы смочить пересохшее горло. Эти карты – ебучий, блять, бред. Ничего толком он не понял, ну, кроме того, что он какой-то гиперактивный ублюдок, а судьба решила поржать с него и намекнуть на Салима, который так кстати подходит под выпавшую карту. На Салима, верного друга и просто приятного парня, который будет с ним встречаться разве что во сне. Спасибо, очень вкусно, идите нахуй. Джейсон зачерпывает воду в ладони и сердито полоскает разрумянившееся лицо. Сидел там, как придурок, краснел перед всеми. Страшно представить, насколько некомфортно было сидеть Салиму рядом с ним. Таким нелепо влюбленным алым фонарем. А ведь самое смешное, что Джейсон даже не понимает, почему и в какой момент влюбился. Просто повелся на хорошее отношение к себе и вежливость? Какой отстой. По возвращению в гостиную выясняется, что все ребята свернули свою гадалкину шарашку и уже вовсю готовятся ко сну. Пришедшие Ник и Эрик уже поднимаются в спальню родителей Клариссы, как самые порядочные и прилежные мальчики. Мервин на эти доводы фыркает и раскладывает диван в зале. Салима он тоже не наблюдает. – Будешь пинаться, Хосе, и я отправлю тебя на улицу, – обещает он, застилая диван простыней. – Можем лечь валетом, – предлагает мексиканец. – Ага-щас, еще я твои пятки не нюхал. – Что-то вы быстро сдулись, – Джейсон хмурится, оглядывая оставшихся девчонок. – Голова разболелась после таро, – Кларисса пожимает плечами и косится на настенные часы – время уже близится к двум часам ночи. – Ты благополучно проссал дележку комнат, так что вам с Салимом досталась гостевая наверху. Ну конечно же, блять. Он даже не удивлен такому повороту событий. Джейсон поднимается по темной лестнице, потому что свет включили, какого-то хуя, только на первом этаже. Ну и ладно, сам справится, ему вообще ничего не нужно. Ничего и никто. – Салим? – вопреки своим мыслям зовет американец, тупо стоя в коридоре и косясь на три одинаковые двери. Он прислушивается и едва различает бормотание Эрика справа. Ясно, значит, сегодня ровные пацаны ходят налево. Другая дверь поддается легко, вот только Джейсон узнает в интерьере жуткую клариссовщину, а за свою спальню она определенно готова убивать. Ладно, остается последний вариант. Он чешет к самой крайней по коридору двери. Как-то жутковато не слышать абсолютно ничего, даже чужого дыхания, но больше всего Джейсона смущает, что Салима в комнате нет совсем. Не то чтобы он был обязан там находиться и ждать друга лежа в кровати, возможно даже в эротичной позе, просто... Ой, блять, да в пизду. Помявшись у порога, как дурак, он все-таки заходит внутрь и тут же об этом жалеет – дверь мгновенно захлопывается, а из-за угла на него выпрыгивает кто-то в хэллоуинской маске. Джейсон дергается исключительно от неожиданности, пялясь в уродливую страшную рожу Фредди Крюгера, и запрыгивает на кровать. В ушах звенит то ли от слишком громкого биения сердца, то ли от собственного визга, и маска смеется очень по-салимовски. – Блять, Салим, какой же ты гандон, – в сердцах выпаливает парень, качая головой. Он же, блять, знал, чувствовал, что Салим не мог просто так отказаться от костюма. Вот вам, сука, получите и распишитесь. Все же стоило хорошенько покопаться в его рюкзаке, пока была возможность. – Прости, – иракец даже не старается состроить виноватый вид, стягивая с лица дурацкую маску, – честно говоря, я даже не думал, что ты такой пугливый. Ага, думает Джейсон, такой пугливый и такой безнадежно влюбленный в тебя, сам в ахуе. Че делать-то будем? Ответ очевидный – спать. Колчек переваливается на другую половину кровати, поближе к стене. Салим шуршит одеждой и барахтается в одеяле, и было бы забавно за этим понаблюдать, но Джейсон упрямо лежит к нему спиной и обнимает подушку. Он не поворачивается, хотя очень хочет, потому что знает, что снова будет как умалишенный пялиться и фантазировать о том, чего никогда не произойдет, и все это выйдет ему боком. Парень жмурится до расплывчатых цветастых пятен перед глазами. Сон не идет совсем. От скуки он начинает считать овец и, по подсчетам, лежит в напряженной тишине ровно двадцать две овцы, когда за стеной раздаются приглушенные девичьи голоса. Все ложатся спать, одному только Джею не удается расслабиться. А может, он просто не позволяет себе это сделать, потому что хочет подольше растянуть этот день и в особенности эту ночь. – Ты спишь? – неожиданно шепчет Осман прямо над ухом. – Сплю, – гундит южанин. Салим замирает на несколько секунд, переживая, что правда потревожил друга, но тот кривовато улыбается одним уголком губ. – Может быть, поболтаем? Джейсон думает над предложением всего ничего и согласно кивает, переворачиваясь на спину. Ему просто хочется скоротать время за непринужденной беседой с товарищем, ничего больше он делать не будет. Да и не решился бы никогда, если честно. – Хорошо. Как тебе Хэллоуин? Салим копирует его позу, укладывается на спину и честно размышляет над заданным вопросом. – Было очень... забавно и душевно. Правда, я осознал, что ничего не знаю об американской культуре, особенно о вашем кинематографе, – иракец скривился на последних словах, видимо, вспомнив коллекцию фильмов Джоуи. – Немного жалко, что мы не вышли прогуляться на улицу, но это даже хорошо. Все дети остались со здоровой психикой и сухими штанами. Джейсон фырчит на очевидный подкол и наигранно обижается, послав Салима в пешее эротическое. Тот лишь заливисто хохочет и слегка заваливается на Колчека, обдавая теплом своего тела. – Шучу. А тебе как? Понравился? Понравилось ли ему? Джейсон задумывается. Ему определенно понравилась прогулка до дома Клариссы, даже если гребанная и ранее ненавистная ему тыква болталась за спиной. Еще ему понравилось готовить с Салимом, едва ли не стирая пальцы о терку. Еще, наверное, ему понравился просмотр фильмов и вся эта дружеская атмосфера. Остальные моменты были омрачены слепой ревностью и бурей эмоций, которые он все никак не научился контролировать. Но были ли они плохими? – Пятьдесят на пятьдесят, – неохотно признается юноша, – ну, типа, было здорово, пирог твой вкусный, ребята заморочились над костюмами, но гадания как-то не зашли, что ли. Задушили, понимаешь? Джейсон совсем не удивится, если Салим подумает, что он чуть не помер от асфиксии. – Не совсем. Тебе не понравилось то, что ты увидел? – Неа. Скорее... скорее не понравилось, что в принципе это произошло. По крайней мере, что девки набросились на меня, как будто бы меня вообще ебет любовная тема. Я и так все сам знаю. Салим приподнимается на локтях и по-птичьи склоняет голову вбок. Как всегда внимательный и вежливый. – И что же ты знаешь? Джейсон поджимает губы, чувствуя, как внутри затягивается неприятный узел какого-то смущения и неловкости. И как бы, блять, подобрать слова для ответа. Кажется, еще немного и этот слон в комнате станет слишком очевидным, чтобы его игнорировать. Сука, если бы ты только знал... Если бы ты только знал, блять, во что это все вылилось... – Ну, я знаю, что мне ничего не перепадет, ведь человек ко мне ничего не испытывает, поэтому глупо было вообще гадать. – Этот человек сам тебе это сказал? Этот человек, чтоб ты, блять, понимал, – ты, хочется сказать Джейсону, но он только напряженно сглатывает слюну и молчит. Салим смотрит на него сверху-вниз пристально, изучающе. Обычно под таким взглядом американец плавится, как ебаный сыр в микроволновке, и желает его поцеловать, но сейчас кажется, что его щенячьи глаза блестят исключительно из какой-то жалости, и это сбивает весь настрой. – Я устал, – врет он, отворачиваясь, – я хочу спать. Доброй ночи, Салим. – Джейсон. На этот раз Колчек молчит. Он не ведется и собирает все яйца в кулак, чтобы сбросить ладонь парня с локтя. Салим настырный, Салим зовет его по имени еще несколько раз, не унимается и тянет его за руку на себя. – Джейсон! – Да что, блять? – в какой-то момент бесится южанин и все-таки поворачивает голову к нему. Салим теряется на пару мгновений, видимо, ожидая, что упрямца придется звать куда дольше, а потом вдруг наклоняется вперед. Салим целует его ровно на пятнадцатой овце. Сначала кажется, что Джейсон в какой-то момент реально заснул, слишком уж все складно и неожиданно вышло, но ощущение горячего языка, орудующего у него во рту, чересчур правдоподобное. Он не сразу отвечает на поцелуй, а уже потом, когда до него доходит все происходящее, впивается в чужие губы как настоящая пиранья, почуявшая кровь. Салим целуется немного неумело, видно, что человек без опыта, зато все эти недочеты перекрывает нежными поглаживаниями тут и там – под обстрел широких иракских ладошек попадают лицо, голова и даже грудь. Когда они отрываются друг от друга, Джейсон, словно дорвавшийся ребенок, хихикает ему в губы и чешет короткими ногтями салимовский затылок. – Как там у вас говорят... – Салим тяжело дышит и напрягает память, – ничего ты не знаешь, Джон Сноу? Джейсон смеется еще громче, словно это самая смешная шутка в его жизни. Салим не может не подхватить его хохот. – Ты хоть знаешь, откуда эта фраза? – Не уверен, – признается иракец, – просто слышал это от Джоуи. Подумал, что пригодится для общения с тобой. – Засранец, – Колчек совсем не обижается. Обижаться теперь, по сути, не на что и не на кого. Ну, если только на вечно дразнящих друзей, которые донимали не только Джея, но и, как оказалось (как пожаловался Осман!), терпеливого и добродушного Салима. Но, с другой стороны, если бы не их идиотское поведение, то всего этого не произошло и Салим бы его не поцеловал. И не стал бы его... кем? Парнем? Об этом они определенно поговорят потом, если только смогут перестать целоваться. Громкий стук в стену заставил парней вздрогнуть. – Слушайте, мы, конечно, очень рады, что вы со всем разобрались, но из-за вас невозможно заснуть! – прогорланила Рейчел через стенку. – Заткните рты и лягте спать! Ник с другой комнаты недовольно поддакнул и добавил что-то про бессонницу Эрика. – Завидуйте молча! – не остался в долгу Джейсон, но все-таки послушно перешел на шепот. Слишком уж реальна была перспектива получить от разъяренной девушки по лицу. Салим тихо смеялся, уткнувшись ему в шею. Американец не заметил, как они успели склеиться в одну целую детальку, но ни капельки не возражал. Он спокойно мог наслаждаться теплом другого человека. – Доброй ночи, Джейсон. – Доброй, Салим. Теперь Джейсону не нужно считать этих сраных овец, чтобы уснуть. Теперь он может считать, сколько раз Салим потрется об него кончиком носа или погладит по лопаткам, и это очень убаюкивает. И совсем немного возбуждает, но это уже другая история.