Ты меня слышишь?

— Все готово, можете входить. Первым в комнату вошел человек преклонного возраста, за ним, будто подчёркивая статус положения, вереницей проследовали несколько мужчин в официальных костюмах. Группа расселась на заранее приготовленных стульях и уставилась в ожидании на темную половину комнаты, которая отделялась наипрочнейшим стеклом. Мужчина, который сразу выделился высоким статусом из остальных присутствующих, поправил поблескивающие на носу очки, достав из кармана клетчатый платок, вытер им блестящую лысину. Все было под контролем, но чувство опасности перед неизвестным не покидало. Всё-таки воплощения — опасная вещь. Даже под постоянным контролем. Ведь сейчас должен произойти исторический момент — смена флага. А это означает полную смену государственного строя. Коммунизм, как идеология, перестанет существовать в новоявленной стране. Это может пагубно отразиться на состоянии существующего пока воплощения, ведь никому не понравится, когда принципы, в которые ты верил и будешь верить всю жизнь, вдруг бесследно пропадут. Конечно, все это было предусмотрено. За стеклом, наконец, включился свет. Дверь распахнулась. Появился он. Союз советских социалистических республик. Вокруг него толпой носился обслуживающий персонал. В комнату было перемещено множество различных приборов: техники, которая обеспечивала нужное состояние воплощения. СССР проследовал на середину помещения и остановился. Одет он был наскоро в простое белье, чтобы оно не мешало многочисленным трубкам, проводам, приборам, выходящим из его тела. — Доложите о его состоянии, — прозвучал равнодушный голос. — Состояние стабильное, — отозвались на той стороне, — Как вы приказывали, на протяжении десяти лет мы увеличивали дозу в целях безопасности. Существо не должно быть агрессивным, более того оно совершенно не осознает своего положения и того, что сейчас будет происходить. "Существо. Даже не воплощение" СССР глядел в пустоту. Бесстрастно, будто и не слыша голосов говорящих. Его тело было неестественно красным, из-за специального пигмента, на протяжении десятилетий вводящегося под кожу. Когда-то СССР был намеренно лишён глаза, и теперь там сияла эмблема серпа и молота, что вызывало удивление, а иногда ужас из-за странной неестественности. Воплощение имело лишь несколько функций: представлять свою страну на специальных собраниях, где были такие же, как он, свято хранить веру в свою идеологию и воевать. Но СССР будто имел неизлечимый дефект. Коммуникация с другими воплощениями давалась ему с большим трудом, что усложняло многие вещи. Воплощения — лишь инструмент для страны. Не может же быть у них чего-то наподобие характера, это привилегия людей! СССР неплохо общался лишь с тем, кто потом развел мировую войну. Правительство долго подозревало воплощение в возможной измене, но все равно после многочисленных проверок и модификаций СССР был выпущен на поле боя, как уникальная машина для убийств. После победы в честь всех заслуг ему даже выпал шанс лично казнить воплощение нацистской Германии. К сожалению, состояние СССР сильно ухудшилось и его поместили под постоянный надзор, а право казни передали США. Однако, Третий рейх вовремя покончил с собой. — Все так, — подтвердил мужчина, — Есть последствия от повышенной дозы? — Только с психическим состоянием... — У воплощений не должно быть проблем с психикой, они не люди. — Да, поэтому все эти годы СССР был в своем уме. В худшем случае его мозг начал бы разлагаться. Как вера советских граждан в коммунизм. — Что? — переспросил мужчина. — В худшем случае его мозг начал бы разлагаться. — Вы сказали что-то ещё. — Никак нет, товарищ «...». Мужчина покачал головой, отгоняя неприятные мысли. Наверное, показалось. Смена флага должна заменить воплощение. То есть прошлое за неимением сил, веры людей, власти или чего-либо ещё покинет физическую оболочку. Мгновенно на это место встанет другая "душа", несущая в себе идеалы нового общества. Оболочка модифицируется, подчиняясь новой силе, а пигмент окрасит кожу в цвета нового флага. Так "родится" новое воплощение демократической России. Весь этот процесс был тщательно спланирован, десятки учёных трудились над его осуществлением с помощью целой комнаты необходимых приборов. СССР ничего не чувствует. Ощущение, будто тело ему неподконтрольно. Мыслить трезво не получается. Случайные обрывки фраз врезаются в память и тотчас пропадают, оставляя рассудок неестественно пустым. СССР не ощущал единства своего народа. Не понимал его чувства. Не чувствовал, что вообще связан с ним. Это казалось до смертной дрожи страшным. Казалось, но таковым не было. Равнодушие оплетало липкими щупальцами нутро. Сил сопротивляться не было. Когда его последний раз выпускали в свет? Кажется, это было после Великой отечественной. В честь победы было организовано огромнейшее собрание, где ещё раз озвучивались итоговые решения по разделу территорий, по выплате репараций и по судьбе главных виновников всех бед. Кажется, были еще встречи, но правительство не позволяло СССР выходить в свет. После войны он совершенно не мог найти себе применение, поэтому был помещен в специальную камеру, где СССР погружали в длительный сон под какими-то препаратами. С каждым разом пробуждение становилось все труднее и реже. Этот случай был не исключением. Мозг отказывался соображать, но остатки интуиции вопили об опасности. СССР был лишь третьим лицом, наблюдателем, который даже при желании ничего не смог бы сделать. Одно лишь осознание занимало голову. Перед ним за стеклом сидели не сторонники коммунизма. А его губители. — Все готово. Прикажете начинать? — Начинайте. Как по команде мужчины подобрались, уже с большим интересом наблюдая за происходящим. СССР отдаленно чувствовал тревогу и немного грусть. Он не понимал, что сейчас происходило, но большая часть сил уже давно покинула его. Жизнь превратилась в длительный сон, где пробуждения не несли смысла. Они все чего-то ждут. И это что-то уже начало происходить. Сначала отнялись кончики пальцев, онемели, волнами разнося по всему телу ощущение скованности. Ноги подогнулись, он рухнул бы на пол, если бы не придерживающие его механические конструкции. По телу медленно ползло оцепенение. "Наконец, пришел твой черед." — раздалось у уха торжественно тихое шипение, лишь отдаленно напоминающее голос Российской империи. СССР с явным трудом вспомнил, как когда-то воплощений на его земле было двое, и как он убил одного, во имя нового строя. Когда-то они были на вершине, воплощений боялись, оттого уважали и подчинялись. С развитием технологий люди добровольно-принудительно начали подвергать таких существ экспериментам, во главе государства встало правительство. СССР не мог понять, плохо это или хорошо. Он уже ничего не мог понять. Его неудержимо клонило в сон. "Ну уж нет" — раздался ответный голос, отдающий хрипотцой с ноткой злости. "Рейх" — решил для себя СССР. Почему? Как? Когда? Сил соображать не было. При СССР избегали этого слова, используя лишь близкие синонимы. Оно вызывало неконтролируемую агрессию, натасканную годами войны. Но сейчас все было пусто. Последовал лишь слабый интерес, да пару вопросов к ситуации. И если от Российской империи остался лишь сгусток негатива, который изливался в неприятные слова, то Третий рейх выглядел вполне живо, хоть и просвечивал сквозь себя предметы. Окинув взглядом происходящую картину, Рейх недовольно цыкнул. После исчез, будто его здесь и не было. Никто из присутствующих людей не заметил ничего странного. Внезапно со стороны раздался взволнованный голос кого-то из персонала. К нему тотчас подскочили несколько людей, оценивая сбои в системе. Но почти сразу им пришлось броситься в другую сторону, к своим оставленным приборам или на помощь другим ученым. Тревога расходилась волнами, оседая неприятным привкусом во рту, как вдруг свет пару раз моргнул и погас окончательно. Взволнованные крики, искрящееся приборы, многочисленные сигналы об ошибке. Двери заблокировало, люди в панике перемешались, пытаясь что-то сделать. За стеклом ситуация была не лучше. Мужчины настойчиво долбили заблокированную дверь, еле сдерживаясь от накатившего ужаса. Рядом раздались ехидные смешки. Казалось, Рейх искренне наслаждается ситуацией. Но лишь на пару секунд он позволил себе отвлечься. Все это время СССР наблюдал за происходящим с непониманием. Казалось, в голове совсем немного, но прояснилось. — Почему ты... Здесь? — одними губами прошептал коммунист. Ответ будто сам появился в голове. "Здесь? Это значит, почему я не умер? Нет, Союз, я давно мертв. Но одно дело удерживает меня в этом прогнившем мире. Мы обязательно к этому вернёмся, — фальшиво заверил нацист, — А теперь, будь добр, сделай шаг вперёд" — Шаг? Зачем? "Ты хочешь выбраться отсюда?" СССР, насколько мог, задумался. А правда ему нужно уходить? Все эти люди вокруг пытались привести в порядок творившийся вокруг хаос. Для чего стараться выбраться из замкнутой рутины? Что ждёт его там? Вне круга? "Все хуже, чем я предполагал... — шипение сквозь стиснутые зубы. Он злится. Но как будто не на собеседника" — Для чего тебе это? Секунда молчания показалась часом. "Хочу сделать единственное правильное решение в своей жизни" — Ты же мертв. Иди, упокойся. Для этого надо лишь найти свою могилу. "Не хочу, — как отрезал, — Пожалуйста, — голос приобрел стальные нотки, — Союз, сделай шаг вперёд" — Нет. "Союз, какого черта?! — он кричал, но слышал эту боль в голосе только СССР. Звучала громкая сирена, аварийный режим окрашивал помещение в красный, — Они хотят отправить тебя в мир иной, вместе с идеологией и порядком! С тобой обращаются, как с животным. Мутации тела, введение пигмента под кожу... Чего стоит только потерянный глаз из-за амбиций правительства? Удобно было воевать!?" Голос задел за что-то больное. Что-то, затонувшее давным давно, поднималось на поверхность. Своими руками утопленные за ненужностью чувства, ведь ничего нельзя было изменить. До этого момента. Нельзя недооценивать силу потустороннего мира. Но неужели СССР был готов довериться Третьему рейху? — Ладно. Его окатила странная волна приятных чувств, похожих на радость с толикой облегчения. "Я помогу" СССР уже смутно чувствовал примерное расположение частей тела. На пробу он поднял руку, повертев запястьем. Медленно дотронулся до выходящих из вен плотных прозрачных трубок, осторожно вынимая иглы. Проделывая аналогичные действия, СССР ещё раз оценивал обстановку. Воплощения имели силу, превосходящую силу людей в несколько раз. Но вряд ли он сможет проломить целую стену. Хаос продолжался, приборы поочередно теряли связь с объектом, голоса людей переходили на более высокие тона. "Пожалуйста, быстрее" Интуитивно осознав, что силы Рейха на исходе, СССР резко дернул за основание крупного устройства. Неаккуратный толчок тут же спровоцировал образование раны в районе живота. Болезненно зашипев, коммунист, не обращая внимания на вытекающее подобие крови, окончательно освободился от сковывающих его трубок и шагнул вперёд. Непривычная лёгкость движений пьянила, всепоглощающей волной нахлынуло осознание свободы. — Черт, это... Это прекрасно, — чувственно проговорил СССР, прежде чем медленно осесть на пол, отключаясь от внешнего мира. "Твою ж... — обессиленно взвыл Третий рейх." Люди вокруг уже начали замечать отсутствие пациента, останавливались, в нерешительности оглядывая происходящее. Эффект внезапности кончался, градус паники постепенно понижался. Оставался последний вариант. О нем Рейх знал только в теории.

***

СССР медленно брел по натоптанной дороге вперёд. Снег все усиливался, грозясь засыпать последнее, что связывало его с возможностью выжить. Если есть дорога — значит рядом поселение. Только понять бы, сколько до него осталось идти. Рейх не чувствовал холода и голода в чужом теле, это был такой побочный эффект. Только интуитивно и по времени можно понять, что сейчас желательно принять пищу. Как какие-то таблетки, препараты. Ведь вкуса он тоже не почувствует. Были и минусы. Если сознание СССР в ближайшее время не пробудится, велик риск смерти. Пару пуль все же задели не особо важные органы (движение не затруднено, значит не особо важные), но Рейх совершенно не чувствовал боли, а определить на холоде место попадания не представлялось возможным. "Кровь" сочилась из нескольких мест разом, впитываясь в украденную одежду. Находиться в теле СССР было странно, видеть себя им — тоже. Неестественный красный неприятно мозолил глаза. Но дело было даже не в этом. Внезапная волна — сознание СССР очнулось. Рейх поспешно покинул тело, наслаждаясь привычной лёгкостью и невесомостью. — Где я? — устало выпалил СССР. — В нескольких километрах от Москвы. Мы движемся к какой-то деревне битый час. — Я... Я тебя слышу, — удивлённо заметил коммунист, поднимая потерянный взгляд на полупрозрачную фигуру Рейха. Нацист сохранил свой облик и сейчас выглядил, как перед казнью: черная форма со знаками отличия, высокие ботинки со шнуровкой, не хватало лишь фуражки, которая отсутствовала по непонятным причинам, оголяя темные по плечи волосы. СССР посещал место заключения Рейха один раз, пытаясь выяснить причину всего произошедшего, но об этом узнало его правительство. Тогда он был впервые так надолго отстранён от дел. Мысль, такая жизненно важная, померкла в годах заточения, и была забыта. До этого момента. Мысль? — Я рассказал правду. Ты усомнился в своем правительстве, и не просто так. Люди у власти развязали эту войну. Меня сделали идеальным образом, сочетающим в себе все нужные им черты, идеи, представления об истинном арийце. Мои истинные черты личности ушли на пятый план за ненадобностью, — Рейх ответил на вопрос, который не был даже произнесен вслух. Бесстрастный голос резал зимнюю тишину, одновременно вторя ей. — Как ты узнал, о чем я думаю? — Я... Не знаю, как объяснить. Просто чувствую. Я и тело твое занял случайно, интуитивно поняв, что это вообще возможно, — нервно хихикнул немец, — Ты как? — Нормально. Пара пуль чувствуется, но жить буду, — Рейх кивнул, будто и не ожидая другого ответа. СССР попытался напрячь память, стараясь вспомнить произошедшее. Вот он теряет сознание. Это замечают люди, подходят, пытаясь понять, как он вообще смог сдвинуться с места. Внезапно, он встаёт. Медленно, с видимым трудом, руки безвольно висят по сторонам. Окидывает шокированным взглядом присутствующих, которые уже сомкнулись кругом. Свет включается неожиданно, ослепляя, выжигая сетчатку глаз. Но Рейх не медлит — у него просто нет на это права. Бросается вперёд, расталкивая людей, натыкаясь на гладкую поверхность, с закрытыми глазами бьёт наобум, вложив всю силу, больше моральную, чем физическую. Трудно оценить, когда ты призрак в чужом теле, если честно. Стекло трескается. Расходится неровными линиями с характерным звуком. Он бьёт еще раз. И ещё. И ещё. Плечом проламывает мелкую крошку, игнорируя застрявшие в плоти куски стекла. Рейх открывает глаза. На секунду встречается взглядом с ним — в глазах плескаться непомерный ужас. На автомате какое-то слово слетает с губ, но бьёт не хуже пули. Ведь человек напротив стекает по стенке, держась за сердце. Крики. Вопли. Отключен режим тревоги, двери вновь открыты. Рейх вылетает из помещения и бежит, бежит, бежит. За годы пребывания здесь он досконально изучил план строения здания, слабые его места и черные выходы. Лишив сознания одного из охранников, он позаимствовал форму с оружием. Тщательно скрываясь за маской, Рейх уверенно перемещался по коридорам. Но чужое тело — не свое. Была совершена грубая ошибка, которая выбила из колеи слишком идеальный план. Заметили, где не надо, камера заработала слишком рано и вуаля — засада на одном из важнейших перекрестков коридоров. Рейх не был уверен, что выживет после прыжка с третьего этажа. Но адреналин уже играл в крови, достигнув высшей точки воздействия на мозг. Оставалось лишь рвануть вперёд, прикрывая лицо руками, поймать пару пуль, искренне, даже через чур, попрощаться с Союзом. Но тело будто само сгруппировалось: ноги чуть согнулись, руки разошлись по сторонам, нахлынуло какое-то общее расслабление. Ощутимый удар — и, о чудо, ничего не сломано! Ноги сами несут в нужную сторону, единственная пьянящая мысль занимает голову: "Он жив" Далее — долгие перемещения, прятки по дворам, в надежде найти подходящую одежду, сменить слишком заметную форму охранника. Как итог: на теле СССР красовалось бежевое пальто, напоминающее шинель, огромных размеров шарф (чтобы прикрыть хоть часть лица неестественного цвета), меховая шапка, скорее всего женская, на руках — плотные кожаные перчатки. Где-то Рейх умудрился отыскать несколько коробочек театральной пудры. Особенно постыдно было в какой-то подворотне поспешно наносить грим на лицо, шугаясь прохожих. Дальше шли долгие пересадки, попытки покинуть Москву, изредка — прятки от увеличившегося количества милиции на улицах. По городу уже бродил слух о смерти президента СССР. — Вспомнил? — как-то участливо спрашивает Рейх, заглядывая в лицо коммуниста. Тот задумчиво кивает. — Наверное, надо сказать тебе спасибо? — будто спрашивает СССР. — Пожалуй. Хотя я пару раз тебя чуть не убил, — нервный смешок. — Главное, что я стою здесь. Пока живой. — И желательно тебе им и остаться. У меня на тебя планы, — заявляет Рейх. СССР недоуменно окидывает взглядом идущего рядом немца, тут же проваливаясь в слишком глубокий сугроб. Дорога уже была потеряна, они шли плечом к плечу куда-то вперёд, в молочную даль горизонта. — Позволь узнать, какие, — Рейх помедлил, с каждой секундой становясь серьезнее. — Новое воплощение должно появиться само, а не с помощью людей. Это противоестественно. Они насильно пытались вытолкнуть тебя из твоего же тела. Они хотели обогнать время. — Новое воплощение уже появилось, — неожиданно перебил СССР. — Что?.. — Я чувствую слабую связь с ним. Некое единство. Что есть ещё на моей земле такой, как я. Он где-то живёт. Далеко отсюда, — задумчиво добавил коммунист — Но это ж государственное преступление — скрывать у себя воплощение! — СССР грустно усмехнулся. — Думаю, его забрали какие-то неравнодушные люди. На ранних стадиях развития мы ничем не отличаемся от обычных людей. По силе и по способностям. — Вот же ведь... Это ж получается... — Он бы умер. "Душа" не прижилась бы в другом теле. — Взамен пришло бы что-то другое, — заторможенно добавил Рейх. — Убивая воплощение, они хотели добиться полного искоренения существующих идей. Строй государства, настроение людей — все это в корне меняется, позволяя как на чистом листе творить свою историю, — проговорил СССР, будто пытаясь объяснить все это самому себе, структурируя мысли. Рейх коротко кивнул. — Кстати, они совершенно недооценивают силу неупокоившихся воплощений, — мстительно улыбаясь, заметил немец, — Ты же слышал голос Российской империи? Знаешь, мы можем занять только тело воплощения и только если у него слабая воля. Если б ты был слаб после революции, он бы точно воспользовался бы шансом тебе насолить. А сейчас это лишь полурассеившийся сгусток злобы в виде его голоса. СССР удовлетворённо покачал головой. Но неожиданная мысль возникла в сознании. — Ты хотел добавить что-то про твои планы на... Меня? — Ах, да! — Рейх заметно оживился, — Как ты уже заметил, я не собираюсь искать могилу для упокоя. Это не дело что люди делают с нами, с воплощениями. Я хочу чтоб это изменилось. Я сделаю все, чтобы ты это тоже осознал. И изменил. Хотя бы в своей стране получи власть, превышающую власть правительства. Найди признание людей. Отыщи своего законного преемника, до того, как его отыщет кто-то другой. Черт с остальными странами, хотя я надеюсь, что ты сможешь как-то повлиять на подобную твоей ситуацию. Живёшь ты долго, я, можно сказать, бессмертен. — Намекаешь на бессрочную связь, если я вдруг решу отказаться? — Просто так ты от меня не откажешься. Я провел несколько десятилетий рядом с тобой, я найду тебя где угодно. Так что проще выполнить так называемое мое последнее желание. И тогда я окончательно рассеюсь. Пойми, Союз, из меня сделали машину для убийств. Фанатика наиотвратительнейшей идеи. В кризис людьми воспользовались и сделали из них марионеток радикалов. Я не хочу, чтоб это повторилось с кем-либо ещё. А для этого воплощения должны вернуть былую неприкосновенность. СССР коротко кивнул. — Твоя взяла. Рейх облегчённо выдохнул, заметно расслабляясь. — Спасибо. — За что? — За то, что быстро согласился, — избегая внимательного взгляда СССР, Рейх указал рукой вперёд, — Смотри, там дома видны! Кажется, приближаемся к деревне, — коммунист посмотрел по направлению руки Рейха — вдали вырисовывались силуэты одноэтажных домиков. Невольно ускорив шаг, СССР ещё раз напряжённо обдумывал ситуацию. Они оказались привязанными друг к другу во враждебно настроенной к ним двоим стране. Бывшие враги, нынешние путники к масштабной цели. Одному предстояло вернуть прежнее влияние воплощений в своей стране, обеспечив лучшее будущее себе и своему преемнику. Другому — убедиться в осуществлении замысла первого. Сейчас СССР думал о том, что странно иметь товарища-призрака(хотя вряд-ли Рейху понравится этот статус). Полупрозрачность напоминала о причине смерти. Одновременно с этим коммунист размышлял над тем, что если когда-то сможет воспринимать Рейха как полноправного человека, а не воплощение без физической оболочки, не будет ли это иметь непоправимых последний? Всё-таки существование одного из них до боли безнадежное и окончится лишь одним исходом. Возможно ли не привязываться к тому, с кем уже давно связан слишком крепкими узами?