Сборник драбблов по заявкам и без

Король Талига смотрел в окно - в дворцовом парке цвели хризантемы, георгины, безвременник… Осенние Скалы в этом году радовали теплом и солнечными днями. Граф Валмон подошел, встал рядом. - Ваше величество? - Что за официальность? - Лионель Савиньяк поморщился, - мы с вами давно знакомы. - О, - облегченно улыбнулся Марсель, - вы были так серьезны. Вы звали, чтобы обсудить суд? - Суда не будет. - Вы наконец-то поймали мятежника, поднимавшего против вас провинцию за провинцией несколько лет. Суд кажется закономерным решением. - Суда, - холод в голосе короля заставил забыть об осеннем солнце, - не будет. Мне достаточно имеющихся проблем с Варастой, Кэналлоа, Надором и Эпинэ. Беспорядки в столице унесут слишком много жизней. - Ваше величество имеет право миловать… - И казнить. Большой Совет должен подписать указ. - Мне кажется, я понимаю, - Марсель склонился в поклоне. - Что же, позвольте мне навестить заключенного, и я доложу Совету о его неблагоразумии. Переходы в Багерлее казались бесконечными, и Марсель передернул плечами. Наконец его подвели к нужной камере и открыли дверь. Внутри было промозгло и темно - маленькое окошко под потолком едва пропускало свет. Заключенный лежал на тюфяке, укрытый тонким одеялом, из под которого к кольцу в полу вились цепи. - Он прикован к полу? - спросил Марсель сопровождающего. - Его величество приказал держать его в кандалах, как опасного преступника. - А почему он не реагирует? Он болен? - У него была лихорадка, ваша светлость. - Солдат сочувственно посмотрел на лежащего. - Сейчас вам принесут стул. - Принесите еще свечей, - распорядился граф. - Не думаю, что он сейчас опасен. Солдат вышел, и Марсель наклонился к преступнику. - Вы спите? - Не сплю. Граф откинул одеяло, и ахнул - помимо цепей лежащего стягивали ремни, не давая ему возможности пошевелиться. Достав кинжал, он разрезал те, что спутывали руки, и был вознагражден стоном - мужчина разминал кисти, восстанавливая кровообращение. Марсель разрезал ремни на лодыжках и пригляделся. Среднего возраста, невысокий, с проседью в темных волосах. Большего в полумраке было не разглядеть. - Поразительная жестокость! - возмутился Марсель, когда солдат вернулся со стулом и свечами. - Зачем вы его связали? - Приказ коменданта. Если бы господин Аррохадо не пытался бежать, подпилив решетку, из предыдущей камеры, такие меры не понадобились бы. - Цепей более чем достаточно, - брезгливо отозвался Марсель. - Выйдите. При свете была заметна изможденность и худоба - страшный шрам, стянувший ввалившуюся щеку, заросший неровной щетиной острый подбородок, обметанные и потрескавшиеся губы. Ему показалось, что он уже видел похожее лицо, обтянутый кожей череп… Он знал, что повстанец был покалечен - и сейчас разглядел рубцы на тонких кистях, уходящие под браслеты кандалов, два отсутствующих пальца на левой. По рассказам очевидцев, Рубен Аррохадо хромал, но видимого увечья ног Марсель не заметил. - Я хотел бы поговорить с вами, господин Аррохадо. - Я полностью к вашим услугам, - тот иронично наклонил голову к плечу, снова напомнив о чем-то. - Вы слишком долго будоражили Талиг, - начал Марсель. - Стране довольно Излома, войн и восстаний. Неужели вам нравится проливать кровь и то, что из-за вас гибнут невинные? - Лионель Савиньяк не должен сидеть на троне. Сколько крови пролил он? Он жестокий правитель, но Совет это устраивает. - Пленник приподнял руку, звякнув цепью. - Если бы вы не пытались бежать, цепей бы не было. - Война есть война, и мне не посчастливилось проиграть, - устало согласился Аррохадо. - Во всяком случае, господин граф, с вашей стороны очень любезно, что вы посетили меня. Так что же вы от меня хотите? - Вы не собираетесь признавать свою вину, - Марсель был абсолютно уверен в ответе. Его величество редко ошибался, что бы ни говорили о жестких и временами жестоких мерах. - Вину? Нисколько. И, насколько я могу судить по вашему визиту, ее не собирается признавать и Савиньяк. Меня ждет казнь?… Простите, что приходится вас беспокоить… - сказал он наконец сдавленным голосом. - Дайте мне, пожалуйста, пить. На полу стояла кружка с водой. Марсель встал и принес ее. Наклонившись над узником и приподняв его за плечи, он вдруг почувствовал, как холодные, влажные пальцы Аррохадо сжали ему кисть словно тисками. На мгновение он испугался, но его уже отпустили. - Да, король ждет, что Совет примет решение о вашей участи на закрытом заседании. - Неудивительно, Ли никогда не повторял чужих ошибок… А граф Валмон знает о первом суде и не захочет пойти по следам юноши в белых штанах. - Пленник наконец посмотрел Марселю в лицо и тот ахнул, увидев такие знакомые синие глаза на чужом лице. - Рокэ? Не может быть, - он осел на стуле, схватил ближайшую свечу и поднес поближе, не веря своим глазам. - Рокэ, неужели ты вернулся ко мне? Ты не умер в дыре? Рокэ! - Можно сказать, что умер, - яростно согласился пленник. - Сам видишь, от меня прежнего немного осталось. Но то, что осталось от Талига, и того меньше! - Что ты такое говоришь, Рокэ, - Марсель рванул воротник, а потом вцепился в запястье пленника, - сейчас снимем цепи, Лионель будет так рад… - Я успел забыть твой неуместный оптимизм, - Алва облокотился на стенку и прикрыл глаза. - Почему ты думаешь, что Лионель не знает? - Но, - растерялся бывший капитан по особым поручениям, - вы же друзья? - Мы оба готовы пожертвовать друг другом ради блага Талига. Только это благо понимаем по-разному. А тебе, граф Валмон, придется решить, на чьей ты стороне. Или ты соглашаешься подписать мне смертный приговор на Большом Совете, или опять помогаешь мне бежать, и бежишь со мной. - Но ведь Талиг едва оправился от войны, эпидемий и восстаний. Так ли важно, кто сидит на троне? Рокэ, прошу тебя! - Я клялся хранить Талиг и его короля. Законного короля. Ноймаринен отказался, но в очереди на трон он не был первым. - Алва снова пожал плечами. - Впрочем, я вижу, что благополучие и место у трона тебе дороже. Мы были… неважно. Теперь между нами не может быть ничего, кроме вражды. Зачем ты держишь мою руку? Разве ты не понимаешь, что, пока ты верен узурпатору, мы можем быть только врагами? - Как же мне не быть верным, когда ты сам научил меня верности? Рокэ! - Марсель прижал худую кисть к своей щеке. - Пожалуйста… Не заставляй меня выбирать… - Хочешь, чтобы и ответственность за это решение я взял на себя? Как удобно быть верным! - Алва закрыл глаза, но не отнял руку. - Раньше ты сам выбирал, каким приказам подчиняться. - Тебя попытаются отбить? - Марсель вздрогнул. - Кэналлийцы не все признали Салину. Ли не допустит суда, потому что закон на моей стороне. Даже если я вернулся из мертвых… Как видишь, и в Багерлее у меня есть сторонники. Если ты хочешь избежать кровопролития, тебе придётся подписать мой приговор. - Если я помогу тебе бежать… - Я не стану прятаться. Тебе придётся решать, на чьей стороне ты в этой войне. - Рокэ… Скажи мне хоть что-нибудь, - прошептал Марсель, - подай хоть какую-нибудь надежду! - Надежда без крови - иллюзия для глупцов, - Алва отнял руку и лёг, побледнев. Марсель выпрямился, будто его ударили. Минуту он глядел прямо перед собой. Потом закрыл лицо руками и застонал. - Вот ты и выбрал, - Рокэ пожал плечами. Марсель повернулся к нему. И наступившее молчание было страшнее молчания могилы, которую должны были вскоре выкопать для одного из них. Алва первый опустил глаза. Он отвернулся, пряча лицо, и Марсель понял, что это значит: «Уходи». Он повернулся и вышел из камеры.