Чьей невестой будешь, Александра?

Хюррем моя! Веселье, радость, вечный праздник. Султан Сулейман Великолепный

— Рыжая, веселая, живая… Сведет с ума своими песнями. И кому достанется такой цветок… — Лишь бы счастливая была да честь сохранила. Спасения нет от этих басурман... Александра слышит сквозь сон родные голоса: бодрый и звонкий — тетки Софии, усталый и тихий — матери, и томно потягивается. Игривый солнечный луч щекочет пятки, из кухни доносится запах парного молока и свежего хлеба. Стоит открыть глаза, и начнется новый день, а вместе с ним привычные радости. Колокольный звон позовет к обедне, прохладной водой поманит речка Липка, а на службу снова придет Лука. — Вставай, соловушка! — заглядывает к Александре тетка София. Видит она плохо, передвигается почти на ощупь, зато будущее знает лучше звездочета — все девчата в округе просят погадать. — Утро сегодня теплое, щедрое. Ой у гаю, при Дунаю Соловей щебече. Він свою всю пташину До гніздечка кличе… Александра напевает любимую песню, щурится от яркого света, спешно крестится на красный угол и выбегает в кухню умываться. — Смотри не пей перед дарами(1), — предупреждает Александру мать и целует в лоб. От матери пахнет молоком и тестом. Хочется прильнуть к ней, обнять, спрятаться в ее заштопанный подол и замереть. — Знаю, — смеется Александра, покрывая платком рыжие косы. — Дары святые. В церкви душно от ладана, молитв и народа. Отец Александры — священник в золоченой ризе, с кадилом в руке. Она, как обычно, на клиросе — поет блаженны(2), а сама наверх смотрит. Там, на хорах, Лука, рогатинский художник, расписывает стены и улыбается ей. Сущий ангел. Александра ловит его улыбку, смущается, прячет глаза за тяжелой триодью(3), тщетно пытаясь молиться. Девичьему сердцу больно и сладко, и песня внутри — другая. Ох-тьох-тьох і тьох-тьох-тьох, Соловей щебече. Він свою всю пташину До гніздечка кличе… — Пойдем на речку, — зовет ее Лука после службы. Александра бежит за ним и невольно любуется. Чернобровый, румяный, добрый — чем не жених? Настанет время — отец повенчает. Липка журчит, обдает свежестью и прохладой. Александра сбрасывает обувь, ступает в воду босыми ногами, плещется и играет. Она знает, что Лука с нее глаз не сводит, и тихонько поет для него. Ох-тьох-тьох і тьох-тьох-тьох, Соловей щебече… — Моя ты будешь, Александра! — настигает ее Лука, шепчет на ухо что-то ласковое и увлекает в траву. Гладит, щекочет, целует везде, где только может дотянуться. Александре приятно, но стыдно и боязно. — Иконы пишешь, а сам целоваться! — хохочет она, отталкивая Луку, отчего он сразу грустнеет. — Рано мне быть невестой. Лучше портрет нарисуй. — Будет тебе портрет, — обещает Лука и достает из льняного мешка рисунки. На одном из набросков — Александра, рыжая, озорная, длинные косы. Такую узнаешь из тысячи. Еще несколько штрихов, и будет готово. — Что ж ты мне вместо лица все время лик рисуешь? — нарочито хмурится Александра, глядя на рисунок, и тут же заливается звонким смехом. Одно мгновение — и уже смотрит вдаль, за горизонт, как будто ждет чего-то. Смотрит так долго, что Луке становится тревожно, а потом легонько хлопает его по плечу, целует в щеку и убегает. Вся жизнь у нее — смех да песня. Ой у гаю, при Дунаю Там музика грає. Бас гуде, скрипка плаче, Милий мій гуляє... За обедом вкусно и сытно, в доме уютно, и хочется продлить этот день. Александра моет посуду, хлопочет до вечера вместе с матерью и поглядывает украдкой на тетку Софию. Уж она-то знает девичьи тайны! — Иди сюда, рыжая, — подзывает ее тетка София с лукавой улыбкой, качая седой головой. В глубоких морщинах на лице затаилось время, в черных глазах — ночь. — Больно ты хороша! — Чьей мне невестой быть? — спрашивает Александра и, зажмурившись от страха, берет тетку за руку. — Погадайте, пока мама не видит. — У твоих ног будет царь, станешь править всем миром, — грудным голосом говорит тетка София и смотрит перед собой невидящим взглядом, а Александра чувствует, как по спине ползут мурашки. — В покои к нему войдешь госпожой. Изумрудами и ласками осыплет тебя… Александра дрожит, сжимает теткину руку, косится на дверь. — А как же Лука? Художник… Ох-тьох-тьох і тьох-тьох-тьох, Там музика грає… — От судьбы не уйдешь, Александра. Только помни: за царскую любовь платить придется. Всю жизнь как в огне гореть будешь, но не отступишь… — Побойся Бога, София, — входит в горницу мать и осеняет себя крестным знамением. — Не забивай девке голову басурманскими сказками. Полюбится парень, и станет невестой. Пойдут под венец как мученики — вот и судьба. — Полно тебе, Мария, судьба Александры в ее руках… — Только бы татары не набежали, — не слушает мать и истово крестится, — спаси Христос. Тетка София замолкает, прячет морщинистое лицо в сухих ладонях и ухмыляется — что ей еще сказать? Александра, красная и взволнованная, тряхнув рыжими косами, ластится к матери. — Не серчайте, мама, это для забавы, — шепчет она, припав к материнской груди, и затягивает любимую песню. Ой у гаю, при Дунаю Тужу самотою. Плачу, тужу, ще й ридаю, Милий, за тобою… — Смотри, как бы эти забавы тебя с пути не сбили, — вздыхает мать и идет к печи готовить ужин. Александра смеется, танцует, радуется невинным мечтам. Кто этот царь с изумрудами? Не тот ли, что снится ей по ночам и читает стихи на чужом языке? Статный, красивый, пальцы в перстнях… — Александра, крест обронила! — с укором глядит мать и хмурит брови. В усталых глазах мелькает тревога. Александра поднимает крест, завязывает узел потуже, надевает на шею — не дай Бог потерять. — Пойду к вечерне, — весело говорит она и прячет косы под белоснежный платок. Вечер теплый, ласковый, солнце клонится к закату. Дорога в церковь короткая, Александра не спешит — глядит вокруг, размышляет. Повторить бы гласы(4), да гадание теткино из головы не выходит. «Всю жизнь, как в огне, гореть будешь, но не отступишь…» Ох-тьох-тьох і тьох-тьох-тьох, Тужу самотою… — Куда глядишь, Александра? — догоняет ее Лука и робко обнимает за плечи. Вот уж церковь блестит куполами — не место для глупостей, грех. — На Липку гляжу — красивая, — улыбается Александра, а сама все про царя думает, который у ног ее будет. — Что там за нею? Море? Заморские царства? Лука молчит, смотрит печально, как будто предчувствует что-то, и не отпускает ее до самых церковных ворот. Вот-вот начнется служба, зазвучат знакомые стихиры(5), зажгутся свечи, и на душе станет легко. Александра поет, опустив глаза. Голос у нее чистый и звонкий, словно родник. Из-под платка выбиваются рыжие пряди, щеки горят румянцем, на губах играет улыбка. Девичьему сердцу по-прежнему больно и сладко, и песня внутри — другая. Ох-тьох-тьох і тьох-тьох-тьох, Соловей щебече. Він свою всю пташину До гніздечка кличе… 1) Дары — Святое Причастие. 2) Блаженны — стихи из Евангелия, которые поются во время Божественной Литургии. 3) Триодь — богослужебная книга. 4) Глас — особый мотив в богослужебном пении. 5) Стихира— церковное песнопение.